Желание

Любой, кто знает Сеймея, скажет, что ему чужда нежность. Никто и никогда не видел его таким. Собственно, это и не удивительно: если человек не умеет любить, то и нежность, сопутствующее любви чувство ему не подвластно. Так? А вот и нет. От того еще горше. Ну, Нисею так точно. Он видел, как мягко могут светиться глаза его Жертвы, какими осторожными могут быть его руки, в любое другое время непринужденно хватающиеся за нож. Каким чувственным бывает его голос, способный отдать приказ убить неугодную Пару. Нисей все это видел. Но никогда не чувствовал. Потому что Сеймей может быть таким лишь с Рицкой. Нет, даже не с ним, а с куклой, лишенной памяти и безотчетно любящей брата. Кем нужно быть, чтобы сотворить такое? Сеймеем. Ему просто не понять, как тоскливо Нисею, как безнадежно больно Соби. Да, Соби, не Агатсума. Общая беда объединяет. И мальца тоже невыносимо жалко. Он так боролся, так старался. Даже сейчас, нет-нет да и проявится под налетом ложных воспоминаний настоящий Рицка. Ненадолго, ровно на столько, чтобы внушить одному Чистому Бойцу еще каплю надежды. Нисей завидует им. Завидует, как бы абсурдно это не звучало в данном контексте. Рицка и Соби вольны бороться, вольны выбирать и противиться. А ему, Акаме Нисею не дано и этого. Потому что Сеймей – его Агнец, потому что лучше него уже никого не будет. Потому что он – единственный. А Нисей не знает, как бороться с тем, кого любишь. Как противостоять ему, если и его сволочизм – это он, неотъемлемая его часть? Как изменить не меняя? - Акаме, чего застыл? – парень встряхивается. – Может тебе тоже устроить урок боли? Соби корчится на полу, размазывая кровь. Он опять пытался говорить с Рицкой. - Давай, - прикрикивает Сеймей. – Помоги мне проучить его. А Нисей устал, слишком долго длится это падение, пора бы уже и разбиться. Он молча раскрывает Систему… И его останавливают. Нисей недоуменно смотрит на тонкую кисть, что легла поверх его. Это Сеймей? Дотронулся? Боец переводит недоуменный взгляд на хозяина. Тот качает головой. - Сверни, - короткий приказ и Нисей привычно подчиняется. Сеймей уходит. А его Страж помогает Соби добрести до ванной и вымыться. Даже пытается лечить. Безуспешно, но попытка не пытка. Нисей доводит Соби до его комнаты и идет к себе. Но забыться не получается. - Нис! Ну признавайся! Куда мы пойдем на Новый Год? Сеймей – бука, молчит, - врывается к парню маленький ураганчик. А ведь когда-то парень его ненавидел. Пока не понял, что все они – игрушки Сеймея. - Я и сам не знаю, малыш, - натянуто улыбается он. Он даже пытался снять с мальчишки заклинание. Но Сеймей и в том плане удивителен: смог наложить такое заклинание, которое не по силам собственному Бойцу. Мальчик надувает губы. - Пойду тогда Соби спрошу, - решает он и Нисей вскидывается. - Не ходи к нему пока, - он хватает мальчика за руку, останавливая. - Почему? - Он готовит для тебя особый сюрприз, - откровенная ложь. Но мальцу этого хватает, он радостно подскакивает и уносится к себе. А Нисей пытается понять, он сейчас оказал Соби услугу, или навредил? Невыносимо хочется курить и Нисей идет на балкон. К сожалению, он не сразу замечает, что балкон занят. Выдохи Сеймея тонкой паутинкой пара поднимаются ввысь. В темноте можно различить лишь силуэт и медленно тлеющие в небе звезды. - Курить? – не вопрос, утверждение. – Дай сигарету. Но в ответ на послушно протянутое просимое, Сеймей недовольно поджимает губы. - Я сломал вас, да? – сигарету он так и не взял. – Раньше ты бы стал меня отговаривать. Нисей безразлично пожимает плечами. - Больше не вижу смысла. Кривая усмешка так уместно смотрится на тонких губах Аояги. - Да. Это я тоже заметил. Знаешь, я хотел этого. Чтобы Соби сдался, чтобы Рицка стал послушным, а ты… Теперь все это достигнуто. А удовлетворения нет. Вы, словно замороженные, выполняете все, что я говорю, верите всему. Не возражаете и не прекословите. Словно вам все равно. На меня и друг на друга. Вокруг меня зомби, Нисей. И ты – один из них. Я хотел создать для себя идеальный мир, а получил кладбище. Я уже готов бросить все, вернуть как было. Чтобы Рицка вновь пытался читать мне мораль, чтобы Соби не подчинялся, отпустить его на все четыре стороны. И чтобы ты перестал быть послушным поленом. Жизнь теряет пикантную остроту, когда ты такой… покладистый. Нисей растерянно хлопает глазами, когда его резко дергают за руку, заставляя опуститься на колени рядом с сидящим парнем. Холодные губы вскользь мазнули по удивленно приоткрытым. Пара секунд, как в немом кино… - Сеймей, да ты ледяной! Тот невесело фыркает. - Это все, что тебя волнует после того как я… - Не все, - перебивая. – Но ты сейчас идешь в дом, лезешь под одеяло. Берешь грелку и греешься! В качестве грелки можешь взять меня. Ушастый парень украдкой переводит дыхание. Акаме ожил. - А не прифигел ли ты, Боец? Один поцелуй не значит, что я тебе уже ушки пообещал. - Ммм, - довольный мурк. – Отличная идея. Замечательный способ согреться. - Ака…ммм… Ни… нх!.. Придурок. М! Одни и те же слова. Те же интонации. Только раньше отчетливо был слышен отказ и угроза расправиться. Почему же сейчас все оскорбления слышатся приглашением? А борьба видится лишь прелюдией, а не реальной попыткой остановить соблазнителя? Может потому, что в этот раз поцелуи не остаются без ответа? Где-то в глубине квартиры на кровати подскакивает подросток. Он часто моргает слезящимися глазами и загнанно дышит. Подрывается с такого теплого и уютного ложа, окунаясь в прохладный воздух (кто-то забыл закрыть балкон). Мальчик бежит в комнату, где пытается зализать раны блондин. - Соби! - Рицка? – брови недоуменно сходятся у переносицы. – Что ты… Теплый мягкий груз ложится сверху так правильно и долгожданно. Они сливаются каждой впадинкой, каждым выступом, как два кусочка мозаики. И кажется кощунственным выпустить из рук это чудо, позволить ему отстраниться хотя бы на миллиметр. Нельзя отпустить его от себя, нельзя прекратить целовать нежно улыбающиеся губы и перестать, как в бреду шептать любимое имя. - Люблю, Соби… Очень люблю. Не могу… не хочу без тебя… Люблю-люблю-люблю! - Рицка, - Соби не нужно говорить большего. Все, что чувствует, умещается в одно слово, выплескиваясь через край. – Рицка. Кровать мала для двоих, но кого это остановит? Мысль о том, что они в доме Сеймея и тот может в любой момент захотеть проведать брата, в голову даже не приходит. Рицке так точно. А Соби все равно. Пусть придет, пусть увидит. Рицка – его, только его. Он не отдаст, не отпустит, хватит. В разных комнатах, в разных душах творится одно и тоже действие. Рождается и умирает, чтобы вновь восстать из пепла, одно и тоже чувство. Две пары ушек останутся лежать на подушке поутру и для каждой найдется своя пара бережных рук, что сохранят подаренные трофеи. … Юико закрывает окно, недовольно чихнув: всю комнату выстудила. Девочка мечтательно улыбается, пора возвращаться к гостям. Жалко, что Рицка так и не пришел. Она хотела справить Новый Год с ним. Последний взгляд в ночное небо. Она загадала желание в эту волшебную ночь. И упала звезда. Теперь загаданное точно сбудется. Теперь все дорогие ей и Рицке люди будут счастливы. Юико поправляет неизменные хвостики, спеша к заждавшемуся Яёю. Да, счастливы. Определенно, счастливы.