Самый обычный из всех обычных.

~Relient K – I celebrate the day.~ То был самый обычный день из всех обычных. Тогда ещё падал снег, и на небе парочками сияли звёзды, освещая тёмную дорогу. На небольших лавочках уютно располагались невысоким слоем сугробы, потому что уже совсем скоро зима полностью вступит в свои права. За углом дома, где раньше ещё было уютное кафе, сейчас пусто, там иногда дети катаются на коньках, но это только когда дворники зальют небольшой прямоугольник водой, заморозив его жидким азотом. А ещё на крыше дома колыхалась антенна, у которой справа на боку трещинка небольшая есть, оттуда торчит маленький проводочек, красный такой. У подъезда, в котором я когда-то жил не сидели бабушки, потому что на улице было так холодно, что хотелось выть. Я тогда ещё забыл свои ключи от дома у отца на работе, было немного неприятно. Мои пальцы в тот день отмёрзли напрочь, не хотели даже пошевелиться, я не знал, что с этим делать. У меня не было друзей в том доме, чтобы прибежать и попроситься немного погреться, но я пересилил себя. Оказывается, на один этаж ниже жил очень красивый парень среднего роста, рядом с которым мне и без пледа было тепло. О, тогда я впервые почувствовал себя спокойно, потому что у него в квартире было до одурения уютно, совсем как в том кафе. Я помню, как он принёс чашку горячего шоколада, осторожно передавая мне её в руки, чтобы я не обжёгся, но всё равно. Проливая жидкость на свои новые штаны, понимал, что всё это не просто так. Тёмное пятно растянулось по всей ноге, начиная свой забег от самых бёдер. Тогда я проклял себя за свою неосторожность. Тот парень улыбнулся мне и сказал, что всё постирает, а я пока могу надеть его пижамные шорты. Они были слишком короткими, таких я никогда ещё не носил. Парень бегал из комнаты в комнату, иногда бросая мне короткие наставления и успокаивающие слова о том, что всё будет в порядке, что штаны мигом высохнут. Но они сохли слишком долго, растягивая и без того противно тянущееся время. В тот момент я подумал, что это судьба, раз всё так получилось, раз выхода другого нет. Я остался. Мне разрешили спать в гостиной, напротив большого телевизора. Он, наверное, был дорогой, я даже не стал к нему прикасаться. Эта ночь была немного странной, я даже не знаю почему. Просто не смог уснуть из-за непонятных шорохов в соседней комнате. Может, это всё была просто игра моего воображения? В той квартире пахло шоколадом. Я сидел за невысокой барной стойкой, поджав под себя ноги, и попивал вкусный свежесваренный кофе. Он умел делать вкусные напитки, так казалось мне. На самом деле, он готовил самый невкусный кофе из всех невкусных. Но я любил его пить, пусть он даже немного горчил, а после оставался неприятный привкус на языке. А ещё он божественно готовил. Этот завтрак был самым лучшим из всех завтраков, которые я когда-либо ел. Даже простые тосты выглядели так аппетитно, что я был готов, есть ещё и ещё, пока мой желудок не растянется до необъятных размеров. На что парень только смеялся и говорил, что он позже сделает ещё. Тогда я не хотел возвращаться домой, но отец всё же привёз мне ключи. Зимой самым приятным было сидеть в тепле, а особенно, когда рядом с тобой, завалившись на твои колени, тихо сопит маленькое светлое чудо. Он любил, когда рядом с ним есть человек, с которым спокойно. Да. Именно так он и говорил. Я всё ещё помню. Он носил безразмерные вещи, потому что не любил собственное тело. И очень зря. Потому что оно было прекрасным. Тогда я впервые понял, что целовать парня не так ужасно, как казалось. Ещё в этой старой кофте он был похож на какого-то затисканного до полусмерти кота. Честное слово, она его никак не украшала. Ему хотелось так думать. Он был в сто и тысячи раз лучше без неё, определённо. Я любил смотреть на нахмуренные брови, которые он сводил к переносице, когда выражал своё бескрайнее недовольство. Он ненавидел, когда я гладил его по голове, шепча о том, что он похож на собачку. «Мой милый щеночек». Чёрт бы его побрал, когда он ненароком намекнул мне о том, что нам пора бы перейти на новый уровень наших отношений. Я никогда не думал, что мне будет так сложно сказать «нет», поэтому-то он такого ответа и не услышал. В ту ночь я жадно хватал губами воздух, просто прося не останавливаться. У меня как-то был шанс на отступление, но я остался. Когда за окном засыпала метель, я просыпался. Потягивался на белых простынях, сминая под собою чистое постельное бельё, а потом как бы случайно касался чужой обнажённой кожи, заставляя разлепить слегка заплывшие после сна глаза. Это его «доброе утро» будоражило сознание, так хотелось тогда лезть на стены, рвать старые обои, но я улыбался. Это была моя самая обычная эмоция из всех обычных. Он заменил мне учёбу, работу, саму жизнь, когда позволил остаться ещё на немного. Время тогда для меня и вовсе остановилось, потому что я испугался, что больше не выберусь, но выбора другого уже не найти. С каждым днём я всё больше и больше понимал, что погибаю. Хватаюсь за спасительный круг, брошенный мне со скал, но всё равно тону. Что тянет меня ко дну так жадно, сжимая до синих следов голени, не отпуская не на секунду? Когда мне вновь давали всплывать, я пытался глотнуть спасительного кислорода, но почему-то мне всё равно не хватало. Я вновь цеплялся за камни, разрезая в кровь руки, чуть только дрожь пробежит где-то под кожей. Тогда я был пленён тем парнем, но что-то внутри останавливало меня. Ещё в то время у него сердце билось чаще, чем обычно. Мне нравился этот стук, хоть и иногда становилось страшно. Он говорил, что ему не очень комфортно, когда сердце под рёбрами сходит с ума. Я бы в тот день сводил его к врачу, но это было воскресенье и в больнице никого не принимали не по экстренным случаям. Тогда я расстроился, а он крепко обнял меня за плечи и сказал, что не умрёт. Он был прав. На самой нижней полке у него на кухне стояла баночка, куда он складывал деньги. Каждый день, приходя с работы, как ритуал, он клал чаевые, оставшиеся после недолгой прогулки. Ещё он любил выпивать. Да, это было не так часто, как могло, но мне это не нравилось. Иногда его пьянки перерастали в нечто большее, невообразимое, что потом приходилось расхлёбывать именно мне, потому что за мной закрепили статус «его парня». Когда я приезжал за ним в клуб, в спину врезались колкие оскорбления по поводу нас с ним, но почему-то тогда я не принял это на свой счёт, просто списал на алкогольное опьянение всех присутствующих. Тогда мне было больно, но он об этом не вспомнит. Это был самый обычный вечер из всех обычных, когда мы наряжали ёлку. Он аккуратно развешивал ёлочные игрушки, приговаривая о том, что вот «именно в том месте» они смотрятся куда лучше, но это было не так. А я соглашался. Наше деревце выглядело очень даже милым, несмотря на то, что всё было как-то слишком неровно, что ли. У меня в груди поселилось это чувство, которое ни на какое другое не похоже, оно окатывало меня холодной водой с ног до головы, когда он говорил мне, что я для него никто. Всё это было, конечно, во время ссор, на самом деле отношения были другими. Если бы мне дали ещё несколько дней подумать, то я бы ушёл от него ещё за несколько часов «до», но сейчас мы вдвоём за праздничным столом, а в его руке бокал шампанского, как и в моей. Ему уже можно, ему уже давно двадцать. Я не думаю о том, что можно было бы сказать, если бы я вот так просто встал и ушёл, но не произношу вслух. Парень тогда, напившись, говорил мне о своей любви, о том, что никому никогда не отдаст. Я верил, я знал, что так всё и будет. У него в кармане всегда лежала пачка сигарет, которые он даже не курил. «Так, на всякий случай». Его руки были сильными и крепкими, он всегда носил на них меня, приговаривая, что я слишком худой для взрослого парня. Мне тогда было хорошо с ним, потому что я любил его. Эта была та самая любовь, когда ты хочешь сойти с ума от одного только часа после расставания. Он любил скорость и красивых девушек. Да, и с нашей первой встречи он заметно вырос, перегнал меня практически на голову. А в душевном плане, кажется, на все три. Он перекрасил свои волосы в тёмный, почти чёрный цвет, что ему безумно шло. Этот Новый год мы встречали вдвоём, потому что так было нужно. То был самый обычный день из всех обычных. Тогда ещё падал снег, и на небе парочками сияли звёзды, освещая тёмную дорогу. На небольших лавочках уютно располагались невысоким слоем сугробы, потому что уже совсем скоро новый год полностью вступит в свои права. За углом дома, где раньше ещё было уютное кафе, сейчас пусто, там иногда дети катаются на коньках, но только когда тепло, конечно. Я полюбил странного парня, который в свою очередь никогда не звал меня по имени. Но эта была взаимная любовь. И в ту новогоднюю ночь он впервые сказал мне три самых заветных слова, нежно поцеловав в висок. Быть может, это всё приятный сказочный сон, а может самая обычная ночь из всех обычных. Я помню, как каждый день тогда ждал его около подъезда, а он однажды просто не пришёл. Потому что в тот вечер тоже был Новый год, а он просто убегал за подарками. Не помню только, дождался ли я его. Он мне не говорил, а я и не спрашивал. Да, я всегда был странным. Или это он сделал меня таким? Или та наша новогодняя ночь? Я тогда жил в том самом подъезде, у которого в холод не сидели бабушки, а на крыше стояла антенна с трещиной на боку. Но теперь там живём мы и то, что вместе с нами превратилось в сказку в этот Новый год. Меня тогда звали Лухан, а сейчас я просто парень, «его парень». Его тогда звали Сехун, но сейчас он просто мальчишка, по которому сохнут все девушки вокруг, а он лишь вскидывает средний палец, не забывая прошипеть о том, что уже занят. Он почему-то напоминает мне пантеру, за которой хочется гнаться долгими ночами. Но мне оставалось лишь сильнее прижимать его ночью к постели, прислушиваясь к мелодичному голосу. Он тогда любил боль, а я любил его. Наш Новый год не подходил к концу, когда куранты пробили двенадцать, он только начинался. А я ещё в тот день сильно напился и разбил самый красивый шарик на ёлке. Но это уже неважно, потому что мой самый обычный день перестал быть самым обычным, как и я сам.