Персона 4: Сердце всего. Часть вторая

             Когда стихли последние аккорды, зал взорвался аплодисментами. Урара, послав в толпу загадочную улыбку (загадочность которой обеспечивалась сумраком и цветом губ), отвесила лёгкий поклон, буквально головой и немного корпусом. Затем повернулась в сторону Майи, которая уже тянула свои руки к телефону Серизавы.       — Что поставить дальше, Ура-ча-ан?.. — слегка нараспев, пьяно молвила Амано. Та подвигала головой, заставив шею хрустнуть. — Времени хватит ещё где-то на два трека, если не очень длинных.       — Что-нибудь среднего темпа. Не слишком быстрое, не слишком медленное… — отозвалась аловолосая, которая, фыркая носом, смахнула со лба прядки волос. Её товарка состроила недовольную мордаху.       — У тебя тут такого — половина плей-листа. Как ты мне предлагаешь выбирать?.. Я ж тут почти не ориентируюсь, — под конец фразы она делано надула губы и упёрла руки в боки. В это время, Урара поднесла левую руку к лицу, после чего оттопырила большой палец перпендикулярно рту, а указательный — параллельно, уперев оную конструкцию о кожу. Правая в это же время скользнула в район лифа и вытащила оттуда алый веер. Начала обмахиваться.       Затянулась пауза. Гости, переглядываясь, вполголоса вели разговоры, в предвкушении нового шоу. Доджима, которого ощутимо мутило, прикрыл глаза, впав в полудрёму прямо сидя.       — Знаешь, — внезапно молвила бунтарка, убирая от лика конечность, — а поставь-ка любимый трек Юкки-чан, — её глаза, вернувшие себе тёмно-карий цвет, уставились на Майю. Та склонила голову набок и нахмурила брови.       — Это какой?.. — танцовщица издала тяжёлый вздох с нотами рычания.       — Майя, не включай дурочку. Тот, который она включает после того, как выпьет бутылку пива или бокал чего покрепче, — Амано подняла брови выше.       — Я правда не помню…       — Этот… как его… — похоже, сама Серизава не до конца помнила, как он именно назывался. Или тут всё дело в количестве поглощённого спирта?.. Но, вот, через мгновение она просветлела лицом. — Mass Destruction! Руби!       — Ма-су Де-су… — черновласая уткнула носик в телефон, после чего начала набирать, видимо, канами в поиске.       — Он на английском!* — тут же рявкнула Серизава. Амано в ответ обиженно дёрнула щекой, но подсказку услышала.       — Нашла. Хм… что-то такое я припоминаю… — Майя опять начала впадать в задумчивость и залипать. Дебоширка выдавила из себя тяжёлый вздох.       — Ставь… — почти что прорычала она. Черновласая перевела взгляд на подругу, после чего кивнула и отвела от себя в сторону ладонь с пятью разжатыми пальцами. Мгновение ока Урара собралась, после чего напряглась в начальной позиции — которая казалась обманчиво расслабленной. Небольшое плеа, веер переместился в левую руку, в сложенном состоянии замерев подле лица, свободная же правая руку легла на пояс, на устах — символическое обозначение улыбки, намёк на неё.       Пальцы Амано начали загибаться, начиная с большого и нисходя к малому. Дойдя до точки «ноль», она тут же мазнула по глади устройства, активируя музыку.       ~Baby, baby, baby, baby…~       Первым в дело вступил женский голос, сопровождаемый заводящейся ритм-секцией, который гипнотически повторял одну и ту же фразу… чтобы под конец перейти на вокализ, параллельным потоком, а за оным тут же последовал мужчина, который просто и без затей объявил:       — Mass Destruction!*       Серизава, только услышав это «Baby, baby…» (хотя, даже с небольшим опережением), подбросила веер вверх, рассчитав силу так, чтобы он взмыл под потолок, но не стукнулся об него, покуда сама закрутилась вокруг своей оси, напомнив собой жёлто-оранжевую юлу из-за подола, который взмыл в воздух. И ровно в момент, когда зазвучало объявление названия песни, она исхитрилась словить левой же рукой веер, который мягко скользнул ей в ладонь в раскрытом виде «перьями» вверх — как понимаете, трюк пусть и ординарный, но довольно сложный для исполнения, а в особенности — рассчитать его по времени. Всё произошло так быстро и внезапно, что зал издал громкое «Вух!», когда танцовщица прекратила кружение и сделала шаг вперёд с ударом-топотом правой ногой.       В дело вступила гитара. Вслед за ней начался танец и Урары. Её движения резкие, ломаные, но не до конца, есть и некоторая доля плавности перехода. Шаги с громким стуком, движения корпусом, довольно агрессивные, атакующие. К себе, от себя… Плечи, колени, стопы, голова — всё захвачено таинственным рисунком танца. Главным, конечно, был веер — она нарочно двигала его с небольшим отставанием от ритма, чтобы сделать на нём акцент.       — Hey, listen…       Веер снова отправился в полёт, покуда женщина скользнула в полуприсед, широко расставив ноги, и сделала несколько движений тазом, за ними последовали плечи и вот красное опахало снова стиснуто в её пальцах.       А песня не думала ждать — мужчина-исполнитель ловко заиграл словами, исполняя вариацию рэпа.       — I don't want no throne / I'm a freelancer / Do for benjamins, but I'm not a gangster…       Она распрямилась, после чего исполнила элемент из восточного танца — её тело колебалось вслед за ритмом, покуда алый веер плавно огибал её тело, плавал вокруг на вытянутой руке точно лебедь, скользящий на воде. И вот — он снова взмыл под потолок, а танцовщица прошла несколько шагов вперёд, движения рук с оттопыренным большим пальцем, направленным к себе, и вдруг раз — изогнулась назад, практически к полу, поймав всё норовящий «убежать» веер.       Рётаро смотрел и слушал происходящее вполуха: ему резко поплохело и потянуло то ли в сон, то ли в забытьё. Майя, в общем-то, тоже начинала поклёвывать носом — сказывался тяжёлый и полный событий день. «М… похоже придётся уйти пораньше», — лениво пронеслось в её туманной головке.       А вот иным гостям было не до сна: полицейские жадно ловили и внимали каждому движению алой дьяволицы, не думая даже сводить глаз. Её тело, то изгибающееся, то находящееся в движении выпаде, шаги, веер, с которым она донельзя умело играла — такого действия и кутежа Инаба точно не знала… уже давно.       ~Oh, Yeah!..~       Хлопок ладонями и новый подхват опахала.       ~Da-da, da-da-a… da-da da-da… baby, baby…~       Песня ушла на рефрен. Сложенный веер замер подле лица, точно бы чиновника или священника, покуда голова резко поворачивалась в разные стороны и положения, как совы (правда, не настолько свободно, как у последней), следуя ритмической картине. А вот движение вернулось в нормальный ритм — шаг вперёд, два назад, выпады руками, изогнуться вверх змеёй, подбросить веер и снова закрутиться.       Если говорить о стиле, то у этого танца не было единого стиля: эклектика, сущей воды эклектика. Но тем она и была прекрасна: ибо только очень большой профессионал или мастер может совместить в одном котле то и так, что сочетаться, в общем-то, не должно, и именно в его руках это превратится в настоящий неповторимый шедевр. Урара создавала такой вот маленький этюд-жемчужинку в танце: маленькую, потому что она не стремилась к идеалу, позволяя мимолётному желанию и прихоти определять элементы и рисунки. Ну и, конечно же, она не рвала жилы: впрочем, понять это смог бы только человек очень хорошо понимающий искусство танца, ибо для простого обывателя это была настоящая магия на грани ирреального.       Майя, сонно щурившая глазки, тем не менее, наслаждалась перфомансом подруги. И, поскольку у неё была такая возможность, её разум мысленно сравнивал то, как отрывались на этой песне Юкино и Урара — первая давала больше хип-хопа, с какими-то дворовыми нотами. А вот аловолосая… ну, её коньком были больше классические танцы, но это не значило, что она не могла «показать, кто тут главный на районе», как Амано окрестила танцевальные батлы и споры между хип-хоперами. Глаза журналистки скосились на её со… соседа, во. Тот, как она заметила, откровенно дрых. Сидя, с сигаретой, втиснутой промеж зубов… пальчики девушки осторожно потрепали мужчину за плечо. Тот даже не дёрнулся. «Оу, совсем развезло…» — посему она избавила его от никотиновой трубочки и потушила её о пепельницу.       Между тем, новый реп-отрывок закончился, и песня неожиданно сменилась клавишным проигрышем, соло, имитировавший фортепьяно. Серизава вошла в настоящий раш: движения сменяли друг друга одно за другим, в хаотичном порядке, вразброс: вот она даёт партию плечами, скрестив руки на груди сделав фирменную рокерскую козу; вдруг уже оказалась на полу, перейдя в нижний партер, где выписала несколько «коленец» прямиком из брейка; свечой взмывает вверх и кружится, сочетая прыжки и выпады телом… веер следовал за ней, то прячась, складываясь, а то внезапно раскрывался и расцветал пышным алым цветком… рефрен!       ~Oh, Yeah!..~       Красный мотылёк снова порхнул к потолку, а Урара встала в типичную боксёрскую стойку, с прыжковыми движениями и сделала парочку скоростных ударов… снова подхватывает веер, вперёд, движения грудью, плеа и рука с веером, распрямившись, начинает с огромной скоростью выписывать «солнышки», полные обороты…       —…Seize the moment, destroy the nation…       На концовке, кульминации, танцовщица закружилась: темп был взят совершенно беспощадный, как к себе, так и к зрителю. Она, фактически, превратилась в два пятна: алое и оранжевое, маленькое и большое, которые мелькали, мелькали, мелькали… вот, меньшее снова в воздухе.       — You're the only one, one world, one love / But the battle goes on, Shadows of Mass Destruction…       Резко она остановила вращение, подобно музыке, подошедшей к финальным аккордам, но ещё несмолкшей. Усталая, потная, тяжело дышащая, она сделала несколько финальных штрихов: пара хлопков, после чего десница выхватывает веер практически у самой земли. Финита. Тишина.       Молчание. Молчание, нарушаемое только дыханием загнанной Урары нарушало этот святой миг, когда всё уже закончилось, но разум, находящийся под влиянием искусства, ещё не осознал этого. Наконец, грянули овации. Серизава, пожалуй, взмокла даже больше, чем до того: пот не лился, он струился по телу, норовя впитаться и захватить весь доступный ему объём…       — Браво, Ура-чан! — естественно, Майя зааплодировала, чуть ли не громче всех, и, молодецки свистнув, крикнула заветное: — Давай на бис!..       — На бис! На бис!       Рётаро в этот момент вздрогнул, помотал головой и проснулся, напоминая своим видом донельзя хмурую и взъерошенную сову.       — Не, ребят, — между тем, бунтарка промаршировала к бару, где её снова ждала порция свежего ледяного пива. — Дайте отдохнуть, я не выдержу ещё такой подряд… — её рука, порядком уставшая от веера, сунула тот обратно в район декольте. — Ма-чан, может своё что-то поставишь?       Фиалковые очи Амано Майи в тот момент просияли.       — Что, можно?! — покинул её грудь радостный писк.       — Только не танцуй, ладно?.. — черновласая надула губы и топнула ногой. А Урара, не обращая ни на что внимания, просто охлаждалась…       Амано напряжённо вглядывалась в экран мобильного своей подруги — свой она по каким-то причинам доставать не торопилась. Её палец так и скользил по сенсору, перебирая немаленький списочек — около тысячи позиций. Да и организован он был чёрт-те как. Внезапно, её глаза остановились на какой-то песне. «Ара… не знала, что Ура-чан её к себе утащила… м-м… это конечно грустно, но… а, всё равно никто ничего не поймёт!» — в её глазах так и загорелось веселье. Не сдержавшись, она хихикнула. Серизава, занятая пивом, насторожилась, после чего отняла кружка от рта и покосилась на подругу. Черновласая мило улыбнулась и наклонила голову набок.       — Майя… я не знаю, что ты там задумала… — голос аловолосой звучал донельзя недовольно и подозрительно, пусть сипло и пьяновато. — Но только попробуй обломать людям праздник…       — Ломаешь ты как правило, а не я…       — Мне включить свет, или вы ещё поставите музыку?.. — хозяйка, недовольная затянувшимся ожиданием, посмотрела на этих двоих, смерив их грозным взглядом. Те даже не шелохнулись. Наконец, Майя повернула голову на хозяйку.       — Свет можете вернуть. Я просто поставлю песню, танцевать никто не будет. Ну, наверное…       В залу вернулся свет. Доджима, помотав головой, проморгался, после чего поднял голову. Его лицо, донельзя усталое, пропитое и вообще харакеризовало человека, с трудом соображающего. Между тем, Богиня спрыгнула с барного стула, после чего поклонилась публике. Те, переглянувшись между собой, ответили аплодисментами.       — Не возражаете, я просто включу хорошую музыку?       — Давай, Майя-чан! Мы в тебя верим! — крикнул кто-то очень смелый со своего столика. Та просияла лицом, помахала ладошкой… потом, резко и внезапно, стала серьёзной. Метаморфоза оказалась столь неожиданной, что в помещение вернулась тишина. Даже Рётаро, который, пусть и не видел её лица, только спину, и тот что-то почувствовал. Серизава перестала баловаться пивом. И обернулась.       — Эту песню я впервые услышала в очень трудный для меня период жизни. Да, у меня такое тоже было, ха-ха… — впрочем, никто не рассмеялся. А женщина, тяжело вздохнув, прикрыла очи, чтобы раскрыть их и устремить наружу взгляд… Если раньше она казалась всем намного, намного (лет двенадцать, как минимум) моложе своей товарки, если вообще не годилась ей в дочери… то теперь на них смотрело существо много старше. Древняя, древняя старуха. —…тогда для меня умер очень важный человек. Я не могу сказать, кто… — похмелье, усталость и сон — всё слетело с разума серебряновласого детектива. И даже подступающая тошнота — он распрямил спину, подобрался и сделал глоток из бокала с виски. —…но именно эта грустная песня помогла мне пережить расставание. Ну, пусть говорит музыка!..       Она вернулась к бару, немного подправила ручку громкости, после чего мягко опустила кончик пальца на сенсор. И, с первым касанием подушечки, заиграла гитара.       Просто гитара, самая обычная гитара, без обработки или иных звуковых изысков. Лёгкие и приятные проигрыши. Вскоре, в дело вступил и голос:       ~I hurt myself today / To see if I still feel / I focus… on the pain / The only thing that's real…~*       Пел мужчина. Негромко, спокойно, без надрыва, под ровные и мелодичные переливы струнного инструмента. Английский язык, конечно, был проблемой — мало кто понимал слова. Всё же, японцам привычней свой, родной (ха-ха) вариант — японский английский. И поверьте, те, кто говорят и понимают на этом звере, не очень склонны так же разбираться в «настоящем». Посему, за текстом могли следить от силы человек пять, всем же остальным приходилось довольствоваться звуками голоса и отдельными словами, которые выцепляло ухо.       Урара… на её лице промелькнуло что-то… понимающее. Странное. И не сочувствие, и не жалость — но какая-то нота сопереживания, соболезнования, которая была обращена к Амано Майе. Та же, расположившись на стуле, просто болтала ногами, прикрыв глаза и покачиваясь в такт музыке. Ея уста всё так же хранили на себе полуулыбку. И казалось, что её точно бы не задевает, не трогает исполнение… разве что руки. Руки, которые едва заметно вздрагивали при звуках голоса певца.       ~What have I become / My sweetest friend / Everyone I know goes away / In the end…~       Рётаро, кстати, относился к тем, кто большей частью мог наслаждаться только музыкальной частью — его знания языка, всё же, были очень скромными. Но то настроение, которое задала девушка в фиолетовой блузе — уход дорогого человека, вина, тоска и боль… её слова определили настроение, восприятие песни. Каждый находил какой-то свой образ… и именно эта работа воображения и разума, усиленная сопровождением и вызывала эмоции. Немолодой детектив, например, слышал и видел в этом своё последнее воспоминание о жене, ещё живой, плавно сменившееся на ад последующих месяцев. Когда он пытался задавить боль работой, сверхурочными, чем угодно… Конечно, это было жестоко и несправедливо по отношению к Нанако, но что он мог поделать?.. Боль, почти позабытая, стиснула ледяной хваткой сердце…       ~Full of broken thoughts / I cannot repair…~       И это ненавязчивое исполнение, наполнявшееся громкостью и силой на рефрене, чуть стихающее на куплете… Рётаро с удивлением почувствовал, что на его щёки набежало что-то влажное — проведя по ним рукой, он ощутил, что и вправду — слёзы. Он поспешил убрать их следы.       Урара, которая сидела через сиденье, рассеянно вглядывалась в свою ёмкость с напитком, покуда её губы что-то лепетали самой себе. И, пожалуй, первый раз за вечер, в ней можно было разглядеть не просто хамку, бунтарку, дебоширку или мужиковатую бабу — она выглядела просто грустно и женственно. Словно бы музыка пробудила в ней её чувственную сторону.       Майя… он видел только её профиль. Она сидела ровно… и вроде, всё как обычно… но что-то внутри говорило Доджиме, что она тоже вспоминает. Просто делает это тихо, переживая основную трагедию внутри. И в этот момент, в нём проснулось что-то навроде уважения к этой хрупкой девушке. Даже не уважения… это то чувство, которое возникает между людьми, пережившими схожую трагедию, потерю. Его можно назвать… солидарностью.       Снова рефрен.       ~What have I become / My sweetest friend…~       Внезапно, свет погас полностью. Но нет, это было не отключение электричества — мадам Широку, почувствовав общее настроение, решила поддержать его так. Темнота сделала исполнение ещё более интимным и пробирающим… Доджима, между тем, против своей воли клюнул носом. Прикрыл глаза…       А исполнение подходило к коде, и, что знали только девушки, финалу. Да, вот такая небольшая и скромная песенка.       ~I will let you down… I will make you hurt…~       Но пропев эти строки (на которых в прошлый раз окончился припев), громко, сильно, исполнитель дополнил их ещё несколькими:       ~If I could start again / A million miles away / I would keep myself / I would find… a way…~       Одинокая слезинка, робкая и незаметная, покинувшая прикрытое веко, оставила дорожку на щеке девушки с фиалковыми очами. Её уста покинуло одно тихое слово…       — Доджима-са-ан! Доджима-са-ан! Просыпайтесь! Просыпайтесь!       — Без толку, Майя. Спёкся.       …уже давно отзвучали последние аккорды песни, уже давно отгремели аплодисменты, которые, как казалось, были даже громче чем тогда, когда отплясывала алая бунтарка. Свет, радость и алкоголь рекой снова вернулись в бар Широку… Майя и Урара обнаружили Рётаро, приземлившегося лицом в поверхность стола. И сейчас Амано, обступившая его, пыталась добиться какой-то реакции — безрезультатно. Отруб глубокий.       К бару, поглаживая усы, направился Хирогано.       — Разрешите… — обратился он к дамам, улыбнувшись как настоящий франт. Амано, переглянувшись с подругой, отодвинулась. Мужчина деловито подошёл к товарищу, слегка поднял лицо того, вгляделся. Постучал по щекам, приоткрыл веки. Присвистнул. — Готов.       — Готов?.. — подняла брови черновласка. Тот пьяно кивнул и снова уложил того.       — Перебрал. Я говорил ему, что не стоит увлекаться… Адачи! — он вальяжно повернулся к детективному столику. — Твой шеф отлетел. Домой его закинешь?.. — Майя слегка наморщила лицо, поскольку на неё так и дуло перегаром… не считая, конечно, пьяных воплей приятеля Доджимы. Сам же серебряновласый тихо сопел и временами всхрапывал.       Вот только Адачи был не лучше. Он оторвал свою тяжёлую головушку от стола, икнул, а затем хмельно ответил:       — Щя сё устроим!.. Ик!.. — он поднял руку, левую и начал ей водить в воздухе, точно бы она как-то участвовала в процессе построения фраз. — Щя, пять секунд, Хиро… Хи-сама! Чуточку полежу… и отвезу… его… — бух! Приземлился обратно.       — Вот так и живём… — Хирогано повернулся обратно в сторону женщин. Он потёр лицо ладонью. — Вы его извините… нас… мы обычно… больше… держимся…       — Я была бы удивлена, если бы больше её, — Майя, вздохнув, поворотилась на свою подругу. — Верно, Ура-ча… Урара? — а той уже и след простыл. — Ты где?       — Посещаю комнату задумчивости… сбрасываю накопившийся боезапас… ик!.. — откуда-то со стороны туалетной комнатки раздалось пьяное бурчание Серизавы. Нет, она ещё не опьянела… а только… набралась. И вот после этой фазы, и наступал, как правило, лютый звиздец. Амано ощутила невероятное желание оказаться отсюда подальше.       — Можно без таких… подробностей?.. — проронив вопрос, вне сомнений — риторический, та прикрыла лицо ладонью, но почти тут же подняла глаза на Широку. — Сколько с нас уже?.. — та на это подёргала губами то влево, то вправо.       — С учётом уже внесённых средств… восемнадцать тысяч. Точно надо считать… уже уходите, молодая госпожа?.. — Майя кивнула и начала перебирать пальцами по стойке.       — Я — да. А вот Урара… думаю, она ещё покутит, да…       — Я взорву здесь всё к едрене матери…       — В смысле, она собирается хорошо повеселиться!.. — впервые с самого начала вечера (и, что ещё удивительнее — с начала карьеры хозяйки бара), мадам Широку почувствовала… что-то навроде страха. Что выразилось в её сбледнувшем лике. Между тем, из туалета показалась слегка посвежевшая Урара.       — Ма-чан, оставь мне на всякий случай двадцатку и расплатись за то, что уже есть, и можешь отправляться… — она обратилась к подруге, покуда снова приземлила себя за стул. Амано поморгала глазками, после чего нахмурилась, а её глаза уставились на нагло скалящуюся Серизаву.       — Урара, — и смотрела очень серьёзно. — Я оставлю… но только попробуй мне тут всё разгромить — сама будешь раскошеливаться!.. — Хирогано, вполуха прислушивающийся к разговору, нервно икнул.       — Иди уже, не маленькая. Я себя… контролирую!.. — и отвернулась, снова приложившись к остаткам пива. Черновласая ещё некоторое время сверлила товарку взглядом. Потом, издав тяжёлый вздох, полезла в сумку, откуда вытащила кошелёк — того самого зайчика-кролика.       — Вы как собираетесь… отправляться отсюда?.. — полицейский, между тем, подошёл ещё ближе, со спины изучающе бегая зенками по фигурке Майи.       — Такси вызову… — сунув хозяйке две десятитысячные купюры и отказавшись от сдачи, она, чуть поморщившись, протянула две такие же подруге. Та небрежно сгребла их сунула в район лифа. Бровь у Амано дёрнулась. — Ну у тебя и привычки… — не сдержалась она, прикрыв глаза рукой. — Ками-сама…       — Тогда… не захватите с собой этих двух?.. — Мацуда пьяными пальцами показал на Доджиму и Адачи, пребывавших в глубоком алкогольном сне. Ну, вероятно. Амано слегка раздвинула пальцы, открывая путь зрению… убрала от лица и легонько кивнула.       — Без проблем!       — А я знал, что вы меня вызовете!.. — именно так встретил водитель жёлтенькой машины с шашечками Амано, которая, тяжело дыша, помогала Хирогано Мацуде (как он представился, между делом) затаскивать в салон хмельного Рётаро. Урара не слишком деликатно в одиночку устраивала Адачи Тору на сидение рядом. Таксист, едва заметно сморщив нос, закашлялся, после чего поспешил опустить окна. — Как я и говорил вашей подруге, — молвил он, высунувшись наружу, — или пожарные, или полицейские. Реже — врачи. Вот так и живём…       — А я и не сомневалась в вашем опыте… — Амано, усевшись спереди, слева от водителя, тоже ощутила этот прелестно тошнотворный аромат перегара. Дам-с. Мужчины!.. Впрочем, некоторые женщины… не лучше… Черновласая высунула носик наружу и отмахнула ладошкой назойливого комара.       Урара помахала рукой.       — Бай-бай, Майя-чан. Хорошо выспаться!..       Затем, она немного размяла плечи и повернулась в сторону бара, хлопнув кулаком о раскрытую ладонь.       — Time to burn the fuck up!..*       Майя, услышав, уже отъезжая, эту фразу, мысленно сложила руки на груди и помолилась за целостность недвижимости и всех, кто в ней находился. Ибо такое боевое настроение подруги значило одно — настало время самой адовой части плей-листа Урарочки. Во всех смыслах. Тяжело вздохнув, она посмотрела на водителя — обычного вида японец, со щетинкой, одетый в белую рубашку, галстук и брюки. Тот же самый, который довёз их до сюда.       — Вы… знаете, куда… их?.. — она аккуратно кивнула головой в сторону сопевших детективов, которые развалились позади чуть ли не в обнимку. Водитель, улыбнувшись девушке, посмотрел на пропойц.       — Отчего ж не знать. Что, первый раз что ли их вожу?.. Ближе всего будет закинуть Доджиму. Потом Тору-куна. Ну… вас — последними. Как поедем?       Журналистка задумалась… и снова махнула рукой, отгоняя расшалившихся кровопийц.       — Давайте начнём с Доджимы, хорошо?       Наруками беспокоился. Что-то неясно-тревожное он ощущал на грани восприятия. Времени было — заполночь (совсем чуть-чуть, правда). Дяди — нет. Нанако… ну, он не решился её будить — пусть спит дальше на диване. Кониши на его беспокойство резонно заметила, что, видимо, кто-то упился до чертей, и ждать его надо как минимум завтра. И Юу бы согласился с ней… если бы он не знал своего дядю — тот очень дотошный человек. Даже если он не сдержит обещание, то, хотя бы, предупредит. И именно отсутствие связи его несколько… беспокоило. Он послал несколько СМСок — ноль ответа. Звонил — ничего.       — Я же говорю тебе — у кого-то слишком активно идёт борьба с зелёным змеем. Спать пошёл бы и не мучился… — Саки, лениво плавая в воздухе, в очередной раз призвала к благоразумию. Подросток, катая в руках чашку с плескавшимся в ней кофе, покосился на часы.       — Ещё чуть-чуть подожду. Если ничего не изменится…       И в этот момент раздался звонок в дверь. Стоп, звонок?..       Между тем Амано вместе с водителем держала под руки слегка оклемавшегося Доджиму, который не торопился помогать им со своей транспортировкой, правда.       — Значит, он живёт один, с дочерью?.. — она покосилась на таксиста.       — Да, там… тёмная история, в общем…       Но, договорить им не дали — дверь распахнулась, и оттуда показался парень: подросток, с серебряными волосами и серыми как ртуть глазами. Тот, слегка приоткрыв рот, уставился на трио. И непонятно, что больше его удивило: Майя, державшая дядю, сам Рётаро, едва стоявший, или же тот факт, что они явились среди ночи оба разом.       — А… вечера?.. — он растерянно водил по ним взглядом. Из-за его спины показалась заспанная мордочка девочки.       — Папа вернулся?.. — донеслись её тихие слова.       — Вот, значит, где ты живёшь, Наруками… — задумчиво молвила черновласая, кивая каким-то своим мыслям. — А я вот… помогаю доставить твоего дядю. Он перебрал… немного…       Юу помотал головой, после чего чуть-чуть обернулся назад и что-то пробурчал под нос. Майя расслышала только что-то вроде «…права, как ни прискорбно…» «Хм… кто-то явно общается с духами и палится!..» — пронеслась озорная мыслишка у журналистки.       — Так что?.. — обострила она работу мысли. Племянник, вздрогнув, начал помогать с транспортировкой…       Дядю уложили на диван. Правда в процессе он умудрился прийти в чувство, после чего стеклянным взглядом окинул помещение. На него смотрело целых четыре пары глаз.       — Где это я?.. — он пьяно улыбнулся, после чего посмотрел на собравшийся народ. — О. Наруками… говнюк… — лицо Юу перекосилось. Рётаро уставил палец на своего родственника, после чего сделал образный жест выстрела. — Именем полицейского департамента и меня, ты арестован. Будешь помещён под домашний арест до выяснения обстоятельств. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит…       — Папа! Ты обещал больше не пить! — Нанако, с укором смотревшая на отца, подбежала к нему и упёрла руки в боки.       — О! Нанако! Иди к папочке, он тебя обнимет… — мужчина потянулся к дочке.       Между тем Амано и шофёр, почувствовав себя немного лишними, переглянулись, после чего тихо отошли в сторону прихожей. Дочурка, явно не ожидавшая такого прилива любви, задрожала и нырнула за спину кузена. Её батя помрачнел и покосился на племянника, который… не был уверен, как себя вести, и потому стоял недвижимо, набрав в рот воды.       — Опять ты… почему весь день во всём дерьме, в котором я искупался, оказался виноват ты, А?! — Майя, собиравшаяся уже по-английски удалиться, замерла у порога, привлечённая шумом, прислушалась.       — Дядя, вам нужно поспать, — племянник попытался успокоить начинавшего заводиться детектива. Но тот, распалённый спиртом, не сдавался так просто:       — МОЛЧАТЬ И СЛУШАТЬ СТАРШЕГО ПО ЗВАНИЮ, СОПЛЯ! — Нанако, не привыкшая к «такому» папе, вся задрожала, вжавшись в брата сильнее. Между тем, Рётаро медленно поднялся с дивана, качаясь. Амано кольнуло предчувствие. Недоброе. Она закусила губу, потом повернулась на водителя и поклонилась.       — Отвезите пока второго, ладно? Я вам доплачу, за то, что вернётесь…       Тот покачал головой и головой показал в сторону гостиной.       — Лучше его остановите, пока не случилось…       —…ты… — между тем, Доджима, сверля подростка своими опьяневшими глазами, полез в карман рукой, после чего вытряхнул сигарету и запалил её.       —…папа… — снова попыталась воззвать к добродетели дочка. Папа же затянулся. Но потом, точно бы услышав, преисполненный гневом рявкнул:       — МОЛЧАТЬ!.. — Наруками всё это очень не нравилось. — А то распоясались тут всякие… я, значит, пашу как проклятый, а ты, бездельник…       — Дядя, вам надо поспать, и мы обсудим всё завтра. Вы пугаете Нанако. — Дядя сплюнул на пол.       — Нанако, папа тебя разве пугает?..       — Доджима-сан, прекратите это хулиганство, — «на сцену» вернулась женщина, и, судя по поджатым губам и хмурому взгляду, она не одобряла происходящее.       — О. В твоём клубе странных и подозрительных пополнение, Нару, — Рётаро махнул рукой и снова сплюнул, после чего, оскалившись во все зубы, ткнул в сторону Амано. Та даже не дёрнулась… разве что её взгляд ощутимо похолодел.       — Доджима-сан. Не позорьте себя таким постыдным поведением.       — Я?! Позорю?! Да я… — в этот момент он запнулся, после чего особенно сильно покачнулся и полетел в пол. Нанако взвизгнула, Юу кинулся к дяде наперерез. На удивление, он едва не столкнулся с Майей, повторившей движение.       — Фью… фью…       В это же время, их трио обнаружило, что глава семьи Доджима глубоко уснул. Девочка, не выдержав, разрыдалась.       — Боги, как стыдно… — на эту меткую фразу, брошенную привидением, как не странно, потянуло ответить что-нибудь не менее ёмкое обоих — и школьника, и журналистку.       Спустя добрых пятнадцать минут, половина из которых занял перенос Рётаро до его постели, а другая — укладывание спать разнервничавшейся девочки, ребята, наконец, смогли вздохнуть спокойно. У Амано сердце обливалось кровью… но, сочтя своё вмешательство и без того излишним, она не стала лезть в взаимоотношения кузенов… которое, судя по нежности и стилю общения, было намного доверительнее… посему, черновласая, расположившись в гостиной на диване, откинувшись головой назад, устало вглядывалась в потолок. Наконец, парубок спустился вниз.       — Как она, Наруками-кун?.. — тот недоверчиво покосился на женщину, нахмурился… впрочем, ответил:       — Вся дрожала и плакала. Я её кое-как успокоил, но… каким образом вы оказались ко всему этому причастной, Амано-сан?.. — и тот имел право говорить так недовольно и обвинительно. Вон, хмурая девушка-призрак, кивая его словам, тоже злобно мерила зенками гостью из-за спины юноши.       — М… я оказалась… не в том месте, и не в то время… или наоборот?.. — она поднесла палец к подбородку, задумавшись. Потом пожала плечами и развела руки в сторону. — Вообще, оно как-то само так получилось. Но да, я тоже виновата, что он так перебрал. Но никто не заставлял его хлестать виски бокалами, если ты об этом!.. — подозрительность в глазах юноши, которая была ей предназначена, слегка поубавилась.       — Вы… я первый раз его вижу таким, — Юу, зевнув, подошёл к кухонному столу, после чего залпом осушил чашку с остатками заваренного им кофе. Майя закопалась в сумке, после чего достала телефон и глянула время.       — М… что-то водитель задерживается… Нару-кун, ты не сделаешь ма-аленькое доброе дело?.. — она откинулась назад ещё больше, свесившись головой вниз и таким образом уставив глаза на серебряновласого который, обернувшись, чуть не подпрыгнул от этого. Она вытянула руки после чего сложила их себя на груди в виде лодочки (не меняя позы!). — Можешь и мне кофейку, ня?.. — внезапное мяуканье из её уст ещё больше перекосило Юу. Призрак за плечом хихикнула и тоже мяукнула. Веко задёргалось.       —…ладно, — устало бросил он, после чего начал возиться с растворимым и чайником.       — Мне пару ложечек и пять чайных сахара. И молока, если есть, конечно, — Майя сунулась обратно, усевшись на диване вольготно. — Моя бедная спина… Я правда извиняюсь, что всё так получилось — со мной Рётаро тоже был галантным и вежливым… и тут такая сцена… чем ты так его обидел, Нару-кун?.. Он ведь на тебя так взъелся…       — И как будешь оправдываться, герой экрана?.. Она, в общем-то, дело говорит…       «У кого-то слишком длинный язык и много самоуверенности», — лениво подумала журналистка, отметив про себя тот факт, что наглая школьница открывает рот почти по любому поводу. А вот серебряновласому хватало благоразумия — он шикнул на ту и зашептал, справедливо полагая, что Майя не такая простушка, как могло показаться. «Нет, Нару-кун, по статье "Конспирация и методы сокрытия сверхъестественного" тебе можно ставить неуд», — потому что человек наблюдательный и здравый всё раскусит быстро.       —…признаться по правде, Амано-сан, — «Не доверяет», — я не уверен, почему так вышло. Для меня это было… шоком. Он обычно такой серьёзный и здравомыслящий человек…       Зашумел электрический чайник. Наруками прервался, после чего налил две порции — себе и гостье, соблюдя необходимые пропорции… даже молока плеснул женщине из пакета в холодильнике.       — Санк ю!..* — молвила та, принимая напиток в кружке и размешивая тот ложечкой. Затем, даже не подув, громко отхлебнула оный. — М!.. Вкусно… А-а… то что надо…       Подросток, подумав, сел рядом, на тот же многострадальный диван, но выбрав максимально далёкую дистацию от той. И снова недовольно смерил взглядом.       — Нару-кун, не пытайся во мне прожечь дырку. Что хочешь узнать?.. — послав очаровательную улыбку, она повернула на него голову. Тот же, проморгавшись, уставился на её… стрелки. Саки, кстати, тоже только на них обратила внимание. Не сдержавшись, она молвила:       —…блин, хочу такие же… — серебряновласый сделал всё, чтобы не подать виду. Но его напрягшееся лицо говорило всё за него…       — У меня что-то на лице?..       — Нет… Амано-сан, как вы очутились с дядей в одном месте?.. Я хочу… узнать.       — М… всё просто. Ура-чан хотела выпить в компании, а я её не собиралась отпускать одну. Ну… я тоже иногда, как и все взрослые, люблю пропустить пару стаканчиков… в Инабе всего одно место, чтобы выпить, верно?.. — вот сейчас Майе было стыдно. Нет, она максимально избежала лжи. Но всё равно юлила. Разве что голос её не подвёл… впрочем, он её подводил редко в таких вопросах. Да и лицо не дрогнуло, смотрела прямо в глаза… как говорил её отец, все по её линии — одарённые лжецы. Слишком идеальные.       С другой стороны, её объяснение было справедливым — если он ей не доверяет и обманывает, то с чего ей быть откровенной в ответ?..       Парубок кивнул, удовлетворённый ответом.       — А тебе не нужно идти спать? Школа, рано вставать…       — Занятия отменили из-за недавнего взрыва газа.       — О как.       Наступило молчание. Майя воздала должное растворимой чаче.       — Ладно. Думаю, мне пора идти, Нару-кун. Водитель, думаю, скоро приедет…       Не став растягивать удовольствие, она поднялась, поклонилась, после чего отложила кружку и отправилась в сторону прихожей — обуваться.       — Нару, эта подозрительная тётка должна остаться у нас, — прилетело ей в спину. И только железная выдержка не позволила ей дёрнуться назад и обернуться.       Усевшись на ступеньках, она начала возиться с сапожками, естественно навострив ушки. Юу что-то возмущённо шушукал в ответ, постоянно косясь в сторону гостьи. Видно, активно противился этой идее… говоря по правде, её чутьё тоже тихо настаивало на этом варианте. Но оно же ей шептало то, что первой предложить этот вариант будет неправильным. Да и сама она… предпочла бы сказать по утру этому «кавылеру» пару ласковых и не очень фраз. Её очень резануло по сердцу то, как он повёл себя при дочери.       — Нет, я не сдурела, ты сам подумай!.. Если она останется, тебе же будет проще отбиваться от Рётаро утром!.. Да и я попытаюсь вывести её на чистую воду… больно она… подозрительная…       «А уж насколько вы подозрительные, я просто промолчу. Нет, серьёзно, почему я должна прикидываться глухой и невнимательной, просто потому, что кому-то не хватает умения маскироваться!.. Возмутительно!..» — впрочем, настроение у неё было благое. С улицы донёсся сигнал таксиста. Между тем, подростки не торопились приходить к какому-то консенсусу. Она встала на ноги, распрямилась, после чего постучала каблуками.       — Я пошла!..       Наруками и Кониши, наивные чукотские подростки, даже не подозревали о том маленьком факте, что Амано, за свою долгую жизнь, уже не раз оказывалась в ситуации, когда приходилось проситься на ночлег или склонить собеседника так, чтобы тот предложил остаться. И у неё был в памяти широкий диапазон уловок. Одну из которых она только что применила. Ну, не считая её умения нравиться людям…       Иногда Майя мечтала о том, чтобы в ней была меньшая тяга к манипуляциям, да.       — Амано-сан, подождите!..       — Прошу извинить меня, но… я останусь здесь. Сами понимаете — вдруг что случится?       Амано Майя, расплачиваясь с водителем, мило улыбалась, покуда её рука на лету прищёлкивала комаров двумя сведёнными пальцами. Ничего такого… но она это делала на слух и не глядя.       Шофёр махнул рукой.       — Да ладно вам, всё понимаю. За мужчинами только глаз да глаз нужен… ну, всего вам доброго.       — Бай-бай! — помахав рукой, она повернулась и направилась к дому. На ходу она вытащила мобильный, после начала набирать СМСку для Урары.       Кому: Ураре       Ура-чан, звиняй, но я ночую сегодня не в гостинице, а у Доджимы. Почему и как так получилось — узнаешь завтра.       И да — не смей погромить бар в моё отсутствие! И не устрой драку! И не раздевай мужчин! И…       В общем, ты сама всё знаешь. Будь хорошей девочкой, а я пошла…       Алый телефон, подоткнутый к бумбоксу, слегка завибрировал… впрочем, не прерывая проигрываемую композицию. Эм… неправильно. Она не проигрывалась, скорее делала с ушами что-то донельзя непотребное.       ~Take me to Hell / I’m going there / Hot roads to Hell — Helldorado…~*       …басы гремели на полную мощь, разрывая ударами ритм-секции барабанные перепонки слушателей, под перекаты ударного рока. В центре танцпола, издавая нечеловеческие вопли, неистовствовала аловолосая бестия, отплясывая так, будто бы она самом деле собралась отправиться прямиком в ад…       Мужчины пытались за ней как-то поспевать, но, сражённые усталостью и алкоголем, находили своё упокоение прямо там — точно бы на поле брани. А, вот ещё что — хозяйка, скинув обувь, бесилась вместе с этой красной дьяволицей. Глаза Хирогано, глядевшие на эту сцену, натурально плакали…