А что такое Новый Год?..

- Я просто не понимаю его! – хлопнул кулаком по столу Америка. - Дурак какой-то! Как Рождество праздновать – так нет, прошу прощения, а как какой-то Новый Год – так это всегда пожалуйста! - Слушай, ты ведь прекрасно знаешь, что у Брагинского всегда все…ммм… Не через то место, - подобрал культурное выражение Франция. - Но вся Европа уже отпраздновала Рождество, и готовится к рабочим будням, а Россия до сих пор мечтами в праздниках! И так каждый год. Нельзя же так! – Продолжал возмущаться Альфред. - Ну что поделать, Россию умом не понять, – философски заметил Англия. – К тому же, у каждого у нас свои традиции и причуды, поэ… - Ага, вроде елочных шариков для бороды, - ехидно хихикнул Франция, косясь в сторону Артура. Кёркленд в отместку показал Бонфуа неприличный жест, за что и получил сообщение обо всем своем семейном древе на французском и матом. А в сочетании эти два наречия вообще звучали как призыв Сатаны, поэтому обидевшийся Артур справедливо послал Франциска туда же, куда и он его. Германия, вовремя увидевший назревающий конфликт, на немецком и совершенно культурно (хотя, зная немецкий язык, можно смело судить – никаких культурных выражений в нем нет) заткнул Англию и Францию, и вернулся к общим баранам. Вернее, барану. - Англия прав – Россия совершенно самостоятельная страна, и имеет полное право отмечать так, как ему хочется. Однако надо в следующий раз стоит ему напомнить, что Новогодние хлопоты не повод для пропуска собраний. И… - А давайте съездим к нему в гости? Он ведь празднует совершенно один - с сестрами он не в лучших отношениях, а у Китая вообще Новый год в марте. Ему, наверное, так одиноко… - всегда веселый Италия помрачнел, - А праздник, будь он хоть и нестандартный, никто не должен встречать в одиночестве! Страны переглянулись, а Германия незаметно утер гордую отеческую слезу – его «горе луковое» наконец-то выдало адекватную мысль. - К тому же, насколько я помню, у Ивана-сана вчера был День Рождения, - Поддержал Италию Япония, флегматично разглядывая падающий за окном мелкий снег. Страны возмущенно уставились на Кику. - А вот раньше ты сказать не мог, а? – Возмутился Америка, мигом забыв о своих претензиях в сторону России, - Мы ведь его даже не поздравили! - Мда. Неудобно как-то вышло… - Франция неуверенно переглянулся с Германией, одновременно покрывая себя всеми возможными проклятьями: как он, друг (кажется) России, мог забыть про его День Рождения? И почему об этом празднике вообще никто не вспомнил? - Тогда надо срочно поздравить Рашу! Зная его, он там уже в депрессии валяется! Ничего, Герой спасет нашего отмороженного друга! – И Америка бегом вылетел из зала заседаний, оставив такие мелочи, как подарок, билеты, и вообще причину визита на остальных. Англия тяжело вздохнул: такие казусы случались уже не в первый раз. Мысленно приказав себе промыть мозги Альфреду при первой же встрече тет-а-тет, Артур принялся набирать номер аэропорта – не за красивые же глазки («Бровки» - хихикнул Франция, и тут же получил и в глазки, и в бровки) им лететь! Вообще-то, во всех нормальных странах в любые праздники любые аэропорты не работают – ведь персонал – тоже люди, им тоже отдыхать надо, - но Россию сложно отнести к категории «нормальный», поэтому аэропорт Москвы встретил нерасторопных гостей огнями, веселыми криками, и толпой людей. Где искать Брагинского, не представлял никто. Хотя по логике, он должен был спокойно дожидаться Нового Года в Кремле, с бокалом шампанского и за светскими беседами с президентом, но в Новый Год шило в пятой точке Ивана становилось в разы больше, и неугомонная Федерация просто не мог усидеть на месте. Поэтому когда спокойный женский голос сообщил, что «господин Брагинский покинул здание Кремля полчаса назад, и скрылся в неизвестном направлении», вопрос «а че, собсна, делать-то?» встал ребром. Попробовали дозвониться до России – настойчиво игнорировал трубку. Попробовали связаться с президентом – « Владимвладимыч занят». Попытка найти Брагинского с помощью обычной логики была сразу обречена на провал. Наконец, Англия вспомнил один занимательный факт – около месяца назад он установил на телефон Брагинского маячок. Пока порядком замершие и офигевшие от наглости Артура страны пялились на Керкленда, сам англичанин быстренько связался со «своими», и вычислил местоположение Ивана. По закону подлости оказалось, что коварный Брагинский был совсем рядом. А точнее – в одном из спальных районов Москвы, в полутемном и обшарпанном дворике. Такси быстро домчало едва уместившихся в машину воплощений до места назначения, и оставило совершенно одних в этом самом страшненьком дворике. Иван сидел на лавочке, хлюпая красным носом и дыша на замерзшие руки. Но вид у него был определенно счастливый – глаза русского сверкали, как новые монеты. Порой он нетерпеливо поглядывал на стоящую напротив пятиэтажку, но потом снова принимался созерцать свои варежки со смешными оленятами или носочки ботинок. Америка не вытерпел первый. Выскочи из-за сугроба, он с забавным акцентом закричал: - С Днем Рождения, Иван! Брагинский вздрогнул и недоуменно уставился на выползающих из своего укрытия стран. А потом засиял искренней, счастливой улыбкой, и откликнулся: - Я про него и думать уже забыл, но все равно – спасибо! А что вы все тут делаете? - Приехали поздравить. – Простучал зубами околевший Япония. Иван захихикал, но тут дверь подъезда того самого дома, который буравил взглядом Ваня, долгожданно хлопнула. Страны обернулись, желая увидеть вожделенного гостя (или гостью, как надеялся собирающий компромат на Россию Франция), и буквально вылупились на красного от смущения Пруссию и красивую брюнетку с короткими кудрявыми волосами. - …смотри не отморозь себе самое важное! И не смейте опаздывать – а то опять всю водку спрячу! – Наставляла брюнетка Гилберта. - Кенигсберг! - Уже семьдесят лет как Калининград, Гил! – И бывшая столица Пруссии, подмигнув своим лукавым взглядом, исчезла в подъезде, громко хлопнув дверью. - Гил, иди сюда! У нас гости! – Россия помахал рукой, зовя ворчащего Пруссию к себе. - Кто там еще? Опа! Вест, какими судьбами? – спросил он, протягивая ладонь для рукопожатия. - Да так, в гости заскочили… А что у вас тут происходит? – Еле шевеля тяжелыми губами, поинтересовался Германия. Пруссия уставился на него, как на ненормального. - Как что? Новый Год! Эй, Вано! Давай они с нами праздновать будут? Ну, хотя бы Вест! А то я что-то боюсь отправлять их обратно в Новогоднюю Ночь… На нашем авиатранспорте… С нашим экипажем… - Да, не лучшая идея. Но захотят ли они? – Весь диалог состоялся на чистейшем русском, без малейшего акцента. Сердце Германии болезненно кольнуло – теперь уже Пруссия совсем не похож на немца. - А то! Забыл, как обычно Новый Год проходит? – Гил стрельнул глазами, хитро прищурившись. А потом, схватив Людвига за руку, выдал: - Все, вы с нами! Решено, и возражения не принимаются! А теперь шевелите булками – нас уже заждались! И Гилберт, схватив брата и крутящегося рядом Италию, потащил их куда-то в сторону. Брагинский, пожав плечами и скрипя снегом под ногами, последовал за довольным Пруссией. - Кстати, Гил, ты их достал? Гилберт неожиданно покраснел, остановился, и смущенно полез в карман. Страны напряглись в ожидании чего-то страшного и пошлого нехорошего. Но Пруссия, все так же отчаянно рдея, достал из кармана что-то розовое, стянул с себя варежки и протянул их Ивану. - Мои промокли, - Пояснил он, видя недоуменные взгляды стран, - Зашел к Кени…ладно, ладно, Калининграду за новыми, а у нее только такие, - И суровый прусский мужчина, стараясь выглядеть как минимум брутально, натянул на себя розовые варежки с милыми кошечками. В сочетании с черным пуховиком Гилберта перчатки смотрелись просто бесподобно. Россия, стараясь хихикать как можно незаметнее, положил руку на плечо Гилберта и серьезно сказал: - А тебе идет. Снежок, прилетевший в него спустя пару секунд, был примерно с голову Артура. А позже страны, отчаянно пыхтя и спотыкаясь, пытались догнать ржущего и удирающего Россию от разъяренного и красного Пруссии. Однако было то, что не давало им покоя. Что-то такое, что заставляло почти все воплощения, кроме беззаботного Италии, хмуриться и гадать - что же произошло с русскими и с Россией в частности? Сейчас Россия был совсем не похож на себя. Он открыто улыбался, шутил, и, как ни странно, сам смеялся. Он был похож на ребенка – а не на страшную северную державу, каким его привыкли считать. Русский, как выяснилось, преобразился со своей столицей. Москва сейчас сияла сотней разноцветных огней, постепенно одевалась в платье из разноцветных гирлянд, мишуры и золотого дождика. Когда-то грязный снег столицы теперь переливался всеми цветами радуги, и в нем распускались цветочки-серпантининки. Все улицы пропахли хвоей, смолой и выпечкой, повсюду бегали суетливые, но такие радостные люди, машины сигналили какие-то новогодние песенки. А Россия… Россия дышал морозом, счастьем и праздником. Сейчас он был до ужаса похож на свой народ – счастливый из-за какой-то глупости, вроде упавшей снежинки или случайно замеченной сосульки, и такой… Волшебный. Самое обидное было то, что своим новогодним настроением он заражал все вокруг. Германия сам не заметил, как начал подобно Италии счастливо улыбаться, и порой включаться в перестрелку снежками Пруссии и России. Америка уже давно был одним из основных участников, а более сдержанный Англия только закатывал глаза, пытаясь незаметно подстрелить Францию увесистой глыбой льда. Самое забавное, что сам Франциск занимался тем же. Япония же вглядывался в лица русских, проходящих мимо. Сейчас все их эмоции были выведены крупным шрифтом у них на лбу – и почему-то чаще всего там попадалось какое-то волнение и возбуждение, что выдавали сверкающие глаза. Они не были ни чуточку замкнутыми – наоборот, Кику никогда не встречал более открытых и дружелюбных людей. Хотя, были и те, кто казались слегка озабоченными своими внутренними ощущениями – чаще всего это были полные тетеньки в летах, с полными пакетами провизии в обеих руках. Они летели сквозь толпу, расталкивая прохожих, но те лишь немного растерянно улыбались и кричали что-то беззлобное этим тетенькам вслед. Япония, когда его случайно задел подобный субъект, тоже попытался крикнуть похожую фразу, но его акцент выдал его с головой. Кику покраснел, женщина удивленно обернулась, а прохожие рассмеялись*. Внезапно Россия, легонько пихнув Пруссию в бок, кивнул вперед. Гилберт повернул голову, и понимающе уставился на Ивана. Русский подмигнул, и они с немцем синхронно двинулись вперед, пробираясь сквозь толпу. Франция с любопытством вытянул голову, смотря за действиями двух парней. Россия и Пруссия, двигаясь на одном уровне, тихонько подошли к идущей впереди девушке, чья шея была умотана мишурой. Сначала они незаметно шли за ней, а потом, словно по какой-то команде, подхватили ее на руки и потащили вперед. Девушка завизжала, а потом весело расхохоталась. Прохожие с улыбками смотрели на действие. Страны вылупились на происходящее. Да чтобы хоть кто-то в Европе, да притронулся к незнакомому человеку! Да на него же в суд подать могут! А нет, вон русский с немцем, пронеся девушку пол-улицы, плюхнули ее в сугроб, да потом еще и в щечки чмокнули! Этого даже романтичная французская душа вынести не смогла. Он ожидал криков возмущения и высказывания весьма нелестного мнения о двух оболдуях, но нет, девушка, не прекращая смеяться, тоже легонько поцеловала обоих парней, да еще и с праздником поздравила! Россия с Пруссией, что-то ответив, помогли красавице подняться и даже отряхнуться, а потом двинулись дальше по улице, крича девушке вслед комплименты. А та, хохоча, отвечала на них. Вскоре в этот диалог включилось половина улицы, и уже все расхваливали друг друга. Франции сказали, что у него красивые волосы, Артуру – про глаза, а Америку вообще красавчиком назвали. Пока страны отходили от «культурного шока», Брагинский уже вывел своих спутников на площадь, где стояла огромная елка, и зеркально сверкал каток. Вот тут-то и проснулась немецкая совесть. - Пруссия! Ты что себе позволяешь?! – рявкнул Германия. – Бедную фрау на всю улицу опозорить! И что с Брагинским? Почему он так странно себя ведет? - Во-первых – не ори. Девушка, как ты видел, была не против. Во-вторых, никто ее не позорил. А насчет Ивана… Понимаешь, - тут голос Гила понизился, и он заговорчески подался вперед. Германия тоже приблизился к брату, ощущая странное волнение, - На Сахалине, и во Владивостоке Новый Год уже отпраздновали, и сейчас Иван…ну… немного того. – И тут Гилберт сделал странный жест, щелкнув себя ногтем по горлу. Германия нахмурился. Недоуменно глядя на Пруссию, а Байльшмидт безнадежно махнул рукой. Россия тем временем скрылся где-то в толпе, а вынырнул из нее уже с Украиной на руках. Ольга улыбалась, и как-то смущенно пыталась уговорить брата поставить ее на землю. Ваня только мотал головой, с детским восхищением рассматривая пестрящую и переливающуюся елку. - Ой, привет! – Воскликнула Черненко, все-таки спрыгивая с рук младшего брата, - А шо вы тут делаете? - Видимо, празднуем. – Откликнулся Япония, в немом восхищении рассматривая Главную Красавицу Площади – ель. - Оль, а Ната где? – Весело спросил Брагинский. - А, на катке. С Литвой развлекается. – И Украина подмигнула вытаращившему глаза России, - Ой, выросла девочка… - Девочка то выросла, а вот развлекалка у кое-кого еще не доросла, - хмыкнул Пруссия, - Ну, и где этот Дон Жуан? - На катке, сказала же! Ваня-я-я, а мы же взрослые люди…. – И Украина как-то странно посмотрела на Россию. Тот намек понял. И Пруссия тоже догадался. - Эй, на троих разливай! А Литва наказан! Пойду, его найду! – И Гилберт ускакал куда-то в сторону катка. - Что здесь происходит? – прошептал Франция, глядя, как Ваня и Оля по очереди отхлебывают из небольшой жестяной фляги, вытащенной из-под плаща России. - Новый Год! – откликнулся какой-то дедуля, проходящий мимо столпившихся стран. Вскоре вернулся Пруссия, и тут же присосался к заветной фляге, а из моря людей выскочили красные и разгоряченные Литва и Беларусь. Литва обиженно посмотрел на Пруссию и Россию, а потом и на остальные страны (Англия праведно возмутился – они-то тут причем?), а Наташа буквально повисла на шее брата, который, даже к собственному удивлению, не поспешил ее сгонять. - Ваня-я, с праздником!!! - И тебя, Натаха, - Брагинский легко чмокнул сестру в щечку, а та, насупившись, приблизилась к губам Брагинского и втянула воздух. - Фу, алкашня! – Засмеялась она, сама спрыгивая на землю, - И почему никак нельзя отпраздновать Новый Год без всего такого, а?.. - Скучно будет! – Хихикнул Пруссия, но тут на него снова покусился собственный брат. Правда, теперь уже не один, а за компанию с остальными «гостями». - Ты что себе позволяешь?! Ладно Россия, мы уже смирились, ладно его сестры – они тоже не от мира сего, но ты-то! Не смей так позориться! – Германия тряс Пруссию за шкирку, как трясут нашкодившего котенка, а остальные страны только поддакивали. Поначалу Гилберт и вел себя, как котенок – то есть недоуменно таращил глаза и пытался что-то пропищать, - но потом все же вспомнил, кто здесь старший и умный (в чем автор сильно сомневается) брат. - А ну-ка поставил меня на место! – В непонятной русской манере – повелительное наклонение в прошедшем времени, - рявкнул Гил, - Ты ни-че-го не знаешь о России и его жителях! Тут не Европа тебе, кретин! Они живут по-другому, они ведут себя по-другому! У них другие критерии, другие правила, все другое! Когда же ты уже это поймешь?! - А… в чем, собственно, выражаются эти отличия? – Негромко поинтересовался Япония, которому, как истинному туристу, были интересны буквально любые нюансы в культуре кого-нибудь из его коллег. Пруссия на миг задумался, обвел взглядом площадь, и в глазах его явственно вспыхнула идея. Гилберт распрямился, набрал полную грудь воздуха, и, не обращая внимания на предостерегающее шипение брата, на всю округу проорал сочным басом: - С Новым Годо-а-ам! Площадь на миг замерла, наблюдая за двумя высокими блондинами, пытающимися задушить друг друга, несколькими иностранцами, красными от стыда, и их соотечественниками, немного нетрезво глядящими на разношерстную компанию, а потом дружно, сильно и ужасно громко ответила: - С Новым Годом!!! - Почему они?.. – Франция ткнул пальцем в людей, снова вернувшихся к своим делам, а Литва откликнулся: - Так праздник-то общий. И поздравляют всех. В Новогоднюю Ночь можно все! - Странный вы народ, русские… - Прошептал Франциск, наблюдая, как Россия отплясывает канкан с выползшими откуда-то Эстонией и Латвией. Русский, уловив его взгляд, зазывно кивнул головой. А Франция… А Франция так и не понял, что с ним произошло. Просто всеобщее умопомрачающее веселье вытеснило из его головушки прочие мысли, и Бонфуа, плохо понимая, что творит, спустя пару минут уже отплясывал с бывшими Ссср-овцами и Пруссией. Поняв, что Бонфуа пропал бесследно, Германия попытался найти в этом месиве кого-то хоть чуть-чуть адекватного, но… Русские – те еще заразы, согласился Германия. Если им что-то приспичит сделать, так они обязательно добьются своего, а еще припишут к сей авантюре всех, кого только смогут достать. А сейчас, когда целая толпа русских вместе со своей страной творила безумие… Даже спокойному и уравновешенному Людвигу было тяжело удержаться от общего веселья, а что говорить об Италии или Японии, к примеру? Нет, для Кику и Варгаса эта задача была непосильной. Они уже давно подпевали (читать: орали до хрипоты, как и большинство наших сограждан) какой-то малоизвестной певичке, скакавшей по помосту, изображавшему сцену, а на оклики Германии вообще не реагировали. А были и те, кто просто хотел отдаться этому потоку жизни. Тот же Франция, или, как ни странно, Артур. Керкленд, пару минут назад пропавший из поля зрения Крауца, обнаружился на катке, старательно выписывающий какие-то пируэты вместе с Украиной. Судя по выражению лица Артура, не в меру инициативной была как раз Ольга, и именно она потащила Великобританию на каток. А Артур.. Ну, собственно, какой мужик откажется покататься с красивой, милой и сисястой добросердечной девушкой? - Крауц, а Крауц, а чего у тебя рожа как в сорок пятом? Расслабься. Ты свое на ближайшие три сотни лет уже получил, - Из толпы вынырнул Иван, и буквально повис на Людвиге. Германия поморщился: от русского уже ощутимо несло. Да и непривычная близость Брагинского слегка смущала. - Почему ты так спокойно относишься ко всем беспорядкам, что сейчас творятся? Твои люди выходят сотнями на площади, танцуют. Орут что-то, ведут себя совершенно неадекватно! Любое недовольство – и все, прольется кровь! Здравствуй, митинг! - А че им митинговать-то? Эх, Люда-Люда… Не понимаешь, вот не понимаешь ты совершенно простых вещей. Как политику вести, как экономическую систему грамотно строить – знаешь, а как просто почувствовать настрой своего народа – так увольте… Зелен ты еще, зелен.. – Германия знал – когда Россия выпивает, его речь наполняется не совсем понятными эпитетами и метафорами, которые постоянно приходится разгадывать. Впрочем, сейчас Брагинский не был виноват – хоть он и пил сам, но по большей мере эйфория от алкоголя проходила поэтапно. А все из-за Нового Года – так как наступал он в разных регионах неравномерно, то и «заливался» Россия вместе со своими частями. Причем чаще всего против собственного желания. Из рассказов Пруссии Германия знал, что обычно к самому Новому Году Россия уже никакой, а наутро ему вдвойне фигово. - Ох, и что же я должен почувствовать из глупых криков и километровых пожеланий? – Слегка иронично поинтересовался Германия. Россия вздохнул, и потом развернул Людвига к ели. - Вот смотри. – Начал он. Германия напрягся. – Это – ель. Такая же, как и сотни других, совершенно обыкновенная. Вот скажи мне, ты бы посмотрел на нее, стой она в лесу, среди других елей? Нет. Нет, ты бы даже не одарил ее взглядом. Так же и с Новым Годом, Люда. - В смысле? - Понимаешь… Это день – одновременно и начало, и конец. Поэтому люди его и любят. Они, как дети, со слезами провожают старый год, и с надеждой встречают Новый. Они провожают всю печаль и всю боль, и вновь открывают душу радости и спокойствию грядущего дня. И хотя в уходящем году каждый из них был хоть раз, но уверен – счастья нет, они все равно надеются. А на что, непонятно… - К концу тирады Россия заметно погрустнел, а Германия задумался. Где-то вдалеке грохнули салюты, и толпа восторженно закричала. - А ты? А на что надеешься ты? – Вдруг спросил Германия. Россия улыбнулся, потрепал Германию по волосам (Людвиг едва заметно покраснел), и туманно выдал: - На себя. На свой народ. На тех, кого считаю друзьями. Иными словами – на чудо. Внезапно толпа взревела, и Россия уверено подхватил ее крик. Кто-то свистел, улюлюкал, громко смеялся и хлопал в ладоши. Потом все затихли. Ну, почти. Люди о чем-то перешептывались. Их возбуждение быстро перешло и на страны, и Германия поймал себя на том, что взволнованно вертит головой в поисках чего-то необъяснимого. Мысленно окрестя себя идиотом, немец снова попытался принять невозмутимый вид, но тут со всех сторон полилась какая-то протяжная, но красивая мелодия. Русские завопили, выкрикивая какие-то непонятные и очень длинные словосочетания. А потом на огромном экране, висящем напротив елки, высветился флаг Российской Федерации. Размеренный мужской голос что-то произнес, а потом флаг сменился уже лицом президента России. - Дорогие россияне…. – Начал он, и дальше все потонуло в приветственном крике русских. Они словно встречали царя-батюшку – некоторые готовы были упасть на колени и молиться. Германия вздохнул, в который раз за вечер обозвав русский народ странным. Почему-то жители России всегда делали все удивительно искренне: как ненавидели, так и обожали. Они притворялись довольно редко, хотя для любого из стран было известно, что улыбка России - подделка, продержавшаяся целые века. Вот такой когнитивный диссонанс. Путин уже успел рассказать и про прошедший год, и нажелать всем всего на следующий, а толпа только порой повизгивала или начинала хохотать на очередные его заявления. Но тут лицо президента исчезло, а на его месте образовался огромный циферблат, и развевающийся флаг Брагинского. Россияне напряглись, хотя их лица светились неподдельным предвкушением. Часы забухали. - Один, - отсчитал Иван, не отрывая взгляда от экрана. - Два, - улыбнулась Ольга, каким-то чудом оказываясь рядом. Керкленд стоял тут же. - Три, - вякнул откуда-то сбоку Гилберт. - Четыре, - хохотнула Наташа, снова вешаясь на шею брата. Германии, с которого Брагинский так и не слез, стало тяжело дышать. - Пять, - робко сказал Литва, в смущении глядя на Ивана. - Шесть, - немного скомкано сказал Эстония. - Семь, - еле слышно шепнул Латвия. - Восемь, - вдруг подхватил Франция, и тут же зажал себе рот рукой под удивленными взглядами коллег. - Девять, - решил поддержать его Италия, счастливо улыбаясь. - Десять, - завопил Америка на октаву громче остальных. - Одиннадцать, - синхронно выдохнули Япония и Англия, и смущенно уставились друг на друга. Германия замер. Брагинский замер. Вся Россия замерла. - Двенадцать, - шепнул голос, появившийся из ниоткуда. Холодный ветер прошелся по волосам стран, путаясь и ероша их. Германия вздрогнул. Россия счастливо улыбнулся. - С Новым Годом! – Первым, на всю площадь заорал Иван, попутно оглушая Америку на правое ухо. Джонс недовольно забухтел, но его возмущение потонуло в полном безрассудного счастья крике: - С Новым Годом! Германия плохо помнил, что было дальше. Его память услужливо подкидывала разнообразные отрывки, никак не связанные друг с другом. Вот Иван громко спорит о чем-то с Францией и Пруссией, вот Артур весело танцует с Украиной, вот Беларусь целуется с Литвой….Вот снова Иван, который теперь пихает Германии под нос свою флягу, предлагая Людвигу «хряпнуть»…А вот счастливый Альфред обнимает выползшего откуда-то Мэттью, который яростно доказывает, что он с самого начала здесь… Но больше всего Людвигу запомнился салют. Темное небо раскрасилось разноцветными цветами фейерверка, и с каждым взрывом сердце Людвига на миг останавливалось, чтобы потом снова зайтись в бешеной скачке. Германия не мог оторвать взгляда от неба, как ребенок радуясь простому, но такому чувственному зрелищу. И мысленно упрашивая его никогда не кончаться… А ель, мигавшая сотнями огней, купалась в их свете. Сегодня она, такая обычная и неброская, стала маленьким символом счастья для миллионов людей, и сегодня большинство их улыбок было подарено именно ей…. * - Кику пытался выговорить "С Наступающим!" С Новым Годом, страна!