All I want for Christmas is You

POV Мэри Лу Лорд (девушка, с которой Кобейн общался осенью 1991 до появления Кортни Лав на горизонте) Дорога, перпендикулярно разрезающая бульвар с охваченными электрическим огнем деревьями, где я иду взволнованным шагом, заставляет остановиться возле перехода. Все же стараясь не задевать никого из небольшого скопления людей у "зебры", протискиваюсь к самому краю проезжей части. В следующий миг я уже жалею об этом, ощутив прохладное дуновение от близко-близко пронесшейся машины - и все из-за дурацкой вдарившей в голову мысли, что опережение толпы позволить быстрее пройти путь. От пробирающего кости холода то поднимаясь на цыпочках, то опускаясь, выдыхаю в вечерний воздух. Взор, проводивший выдохнутое и растворившееся облачко пара, опять задерживается на неоново-красном круге светофора. Пожалуй, этот стоп-сигнал - единственный запрет, которому я сейчас могу заставить себя подчиниться, хотя это и так плохо получается. Так, всё, спокойно. Как бы ни хотелось броситься наперерез проспекту, нужно немного постоять. Всего минуту. Одну минутку. Черт! Нетерпеливо взъерошиваю пальцами короткую челку и оборачиваюсь, встречаясь взглядом со стоящими позади прохожими. Стараясь не нарваться на неприятности, с великим трудом сдерживаю безумную улыбку, словно стремящуюся вырваться наружу. Это волнительное внутреннее ощущение счастья сейчас настолько расцвело, что хочется делиться им и с окружающими - известить всех стоящих рядом людей, подарить каждому из них по кусочку этой трепещущей сумасшедшей радости. Но в сознание, взволнованное ожиданием встречи, не поступает ни одной годной идеи о том, как можно это провернуть. В итоге мне приходится отвернуться к дороге, вновь оставаясь один на один со всеми захлестывающими эмоциями. Судорожно вдохнув, выдыхаю через рот, надув щеки, но это движение прерывает внезапно накативший тихий смех. Черт, Мэри, ты сумасшедшая. Правда, от осознания данного факта становится только веселее. Разрезая вечернюю тьму, нижний круг светофора загорается ярко-зеленым, и я под стук своих ковбойских сапог по асфальту торопливо трогаюсь с места. С опаской озираясь по сторонам, пересекаю трамвайные пути и самокритично выдыхаю. Ну, опять я за свое. Вот как можно забыть, что трамваи никогда не ездят по путям, если горит сигнал для пешеходов? Дурында... Ну да ладно. Ступая на украшенный рождественскими гирляндами бульвар, не могу сдержать улыбку, когда невольно вспоминаю, ради чего я так спешу. Точнее, ради кого. Come as you are, As you were As I want you to be As a friend, as a friend, As an old enemy Ох, Курт. Мы не виделись полтора месяца. Время, за которое я уже стала подумывать, что наше странное знакомство, проведенные вместе яркие дни и запоминающиеся вечера - словом, наше общение - оказалось то ли сном, то ли чем-то, что я по наивности и открытости души очень сильно переоценила. Время, за которое я поняла, что мне действительно стало не хватать общения с ним. Даже если ты окружен хорошими друзьями, стоит на твоем горизонте появиться новому интересному человеку, как свет твоего внимания клином сходится на нем, и тебе хочется заразиться его свежими идеями и необычными мыслями. Единственный минус - такую духовную близость сложно поддерживать, если даже запланированная встреча может отмениться из-за резко нагрянувшего концертного выступления или репетицией. Последние полтора месяца, к сожалению, прошли именно так, и я даже успела засомневаться, правда ли он хочет встречи. Но сегодня, в канун Рождества, у нас наконец-то появилась возможность побыть вместе. Он приехал. Слегка замедляю шаг, когда перед глазами материализуется воспоминание, когда я впервые увидела его в душном предбаннике рок-клуба и стала заступаться, уговаривая вышибалу пропустить троицу молодых людей на и так кончающийся концерт Melvins. Высоченный зеленоглазый брюнет нервно прижимал руку к щеке, косясь на стоявшего посередине длинноволосого шатена, безуспешно пытавшегося сойтись с амбалом-охранником на компромиссе. Ниже всех по росту был невысокий голубоглазый блондин, в чьем взгляде одновременно читались раздраженность из-за затруднительной ситуации и абсолютная растерянность. Думала ли я в тот момент, что последний из этой троицы - окажется настолько интересным и приятным мне собеседником? Вряд ли. Зато потом не стало ни одной свободной минуты, чтобы даже толком вдуматься в вереницу первых стремительных событий. Первый разговор на вечеринке, поиски общих интересов, поездка по ночному Бостону на моем тарахтящем мотоцикле, встреча рассвета на крыше.. удивительно, как за считанные часы (от заката до рассвета) человек может стать родным. Мне приходится резко остановиться прямо перед идущим поперек бульвара маленьким мальчиком, на длинной веревке ведущим за собой красную ледянку. Чувствуя, как время тикает, порываюсь уже перепрыгнуть через трехметровый шнур, но вовремя сдерживаю себя и обхожу по краю улицы. Конечно, хочется торопиться, встретиться с Куртом как можно скорее. Но спешить, к счастью, особо некуда. Отыграв несколько отличных концертов, он вернулся и теперь никуда не пропадет. Не оставит. И уж тем более не с таким спонтанным расставанием, как в прошлый раз. Take your time, hurry up The choice is your, Don't be late... Замечая высокий бордюр, поднимаю глаза от земли и обнаруживаю, что уже почти дошла до места встречи. Переходя узкую дорогу перед зданием большого торгового центра, пестрящим углами и прочей геометрией, оказываюсь у его торцевого входа. Сквозь отполированные стекла громадных окон видно, как в супермаркете снуют покупатели с тележками, докупающие последние необходимые к празднику продукты и подарки. Он зазывает внутрь теплым освещением, и на него через многочисленные двери стремятся потоки прохожих, поэтому я немного ухожу вперед, чтобы не вливаться в толпу. Да, в праздничные дни это действительно самое оживленное место в квартале. Множество людей, машин всевозможных цветов, гудящих автобусов, гремящих трамваев. Рождественская веселая суета. И единственные дни в году, когда излишняя оживленность улиц только бодрит, а не раздражает. Задирая голову, засматриваюсь на праздничную неоновую иллюминацию, еще сильнее сверкающую на фоне темно-синего неба. Прямо над головой на высоте пятого этажа "свисает" огромный стеклянный куб, внутри оборудованный как художественный магазин и опутанный светящейся электрической сетью. Остановившись, завороженно смотрю на полупрозрачный пол и разноцветный свет гирлянд, до тех пор, пока в задранной макушке не появляется ноющая боль. Опуская голову, устремляю взгляд в сторону противоположного конца внушительного здания и снова с волнением вздыхаю, направляясь к нему. Все, Мэри, осталось только пройти вдоль первого этажа и около зеркального небоскреба завернуть за угол, на небольшую площадь с выходом из метро. Ускоряя шаг навстречу загораживающей луну высотке, сбивчиво дышу. Черт. Я его увижу. С минуты на минуту. Черт-черт-черт... Подумать только, мы прожили полтора месяца в почти полной разлуке, изредка прерывающейся телефонными разговорами. В последний раз он звонил, кажется, седьмого числа, сразу после концерта во Франции. Смотря под ноги, закусываю губу и прокручиваю в мыслях наш разговор, вспоминаю хрипловатый голос. Он рассказывал про хорошо исполненный кавер на "Jesus Doesn`t Want Me For a Sunbeam" - песню группы Vaselines, на которую я его фактически подсадила, делился хорошими впечатлениями от "мягко проникающего сквозь кожу" теплого освещения сцены, которую он, кстати, в итоге разгромил. Шутил про басиста, наотрез отказавшегося снимать отчего-то горячо любимый черный свитер с большими белыми звездами. Жаловался, что на концерте "запарился в дурацкой зеленой кофте" и решил больше никогда в жизни ее не носить. Рассказывал о неловкости, настигающей в совершенно непривычные и новые моменты, когда люди узнают его прямо на улице. И о том, как соскучился по нашим совместным осенним вечерам. Вновь улыбаюсь, вдруг припоминая, как мы смеялись в один из первых таких вечеров, когда я жутко смутила этого светловолосого, попросив сыграть что-нибудь на своей праворукой, как и у всех, гитаре. Только тогда из его виноватого бормотания я узнала, что он левша. Тем не менее, он не растерялся и исполнил (если это можно так назвать) пару вещей, держа гитару "вверх тормашками". Расплывшись в ностальгической улыбке, почти бегом достигаю угла торгового центра с красными неоновыми линиями на ребрах. Перед зеркальной высоткой бросаю беглый взгляд на стоящую перед ней богато украшенную высокую ель, и по низким гранитным ступеням сбегаю вниз, на площадь. Замерев на последней, оглядываю открывшееся пространство перед бежевой кирпичной постройкой, принадлежащей метрополитену. Перед глазами мелькают многочисленные пешеходы - кто с колясками, кто с продуктовыми сумками, кто с подарочными пакетами. Как же я узнаю его в такой толпе? К тому же, со времен его синих, как Курт горячо заверял в телефонном разговоре, лохм прошла не одна неделя, и он уже мог отчудить еще что-нибудь. А вдруг он изменился не только внешне? Стал совсем замкнутым или зациклился на какой-нибудь определенной теме. Или позабыл наше знакомство - да мало ли с кем еще он так общается? Или, возможно, нашел девушку. Отгоняя не слишком приятные мысли, приподнимаюсь на цыпочки и обегаю глазами всю эту суету Сочельника, пытаясь отыскать его. Взгляд, оглядывающий многочисленные, но одинаково приглушенные по цвету береты, шапки и капюшоны на головах, цепляется за яркое красно-белое пятно. Чуть прищурив глаза, различаю новогодний колпак с помпоном, натянутый на длинные светлые волосы. Сам же человек у метро стоит спиной, переминаясь с ноги на ногу и, кажется, выдыхая сигаретный дым. Сердце тотчас же словно перестраивается на другой ритм, и я, взволнованно выдыхая, схожу с последней ступени и направляюсь к худощавому парню в изодранных джинсах, зеленой парке и праздничном головном уборе. Ну конечно, кто же еще может отсвечивать таким видом в подземке?.. С каждым шагом мандраж отступает, уступая место радости видеть того, о ком полтора месяца думала почти каждый день. Быстро пересекаю ярко освещенную красно-синими огнями площадь, почти не обращая внимания на проходящих мимо людей. Когда до Курта, спиной ко мне дымящего то ли сигаретой, то ли косяком, остается меньше семи метров, перехожу на тихую поступь и подкрадываюсь к нему сзади, стараясь не засмеяться. Когда он чуть поднимает голову, выдыхая серый дым, осуществляю безумную затею и с радостным выкриком "Хэй!" кладу руки ему на плечи и запрыгиваю на спину... - Ай! - пошатнувшись, от неожиданности восклицает он, перехватывая мою руку, - Мэри! Ну нельзя же так, - уже со смехом добавляет он, когда я соскальзываю с его спины, снова вставая на асфальт, и он разворачивается ко мне. - Кто сказал? - парирую сквозь улыбку, глядя в сверкающие искорками веселья голубые фонари. Пробежав глазами по моему лицу и, видимо, к своей радости убедившись, что ничего за эти полтора месяца не изменилось, он расплывается в улыбке и левой рукой крепко прижимает меня за плечи. - Я уж думала, ты не приедешь, - тихо выдыхаю я, стискивая объятиями ребра, которые не чувствуются разве что через расстегнутую сейчас куртку цвета хаки. - У тебя же все друзья разъехались, ты одна осталась. Осталась бы, - по-доброму усмехнувшись, он холодными губами касается моего лба и затем делает затяжку. От него чувствуется приятный запах шерсти нагретого телом свитера, смешанный с запахом метро. Выпуская из объятий, он предлагает пройтись, кивая на аллею между выходом метрополитена и огромным задним крыльцом торгового центра. Я соглашаюсь и запускаю мерзнущие ладони в карманы пальто. Некоторое время мы просто молча удаляемся от шума машин на проспекте, привыкая друг к другу. Узкая аллея, которую я осмотрела за время молчания, преображена хвойными рождественскими венками на столбах фонарей. Приподнимая голову, засматриваюсь на закружившие хлопья мелкого неощутимого снега в их желтоватом свете. - Ну, рассказывай, как ты? Поворачивая голову налево, встречаюсь с вопрошающим взглядом Курта, чьи уголки рта сразу же еле заметно приподнимаются. Пожимая плечами и рассеянно глядя вдаль, отвечаю, что все по-старому, но затем задумчиво поджимаю губы, пытаясь все же вспомнить что-нибудь интересное, произошедшее за последние дни. Не припомнив ничего другого, с усмешкой рассказываю, как позавчера незнакомый довольно пожилой мужчина в дорого выглядящем бежевом плаще протянул мне нехилые десять долларов, когда я играла в переходе метро. - Ты их взяла? - улыбаясь, спрашивает Кобейн. Снова поднимаю на него взор и, к своей радости, замечаю в голубых глазах живые искорки заинтересованности и расположенности. Такие же у него во взгляде переливались, когда я сентябрьскими бессонными ночами рассказывала ему о чем-то, чего он не проходил на своем жизненном опыте. О той же самой игре в переходах, например. - Не отказываться же, - легко пожимаю плечами. Хмыкнув, он кивает и затягивается сигаретой. Не сбавляя хода, задерживаю на нем взгляд. Да, полтора прошедших месяца все-таки оставили тень усталости на еще немного повзрослевшем лице. Но он все такой же голубоглазый и улыбчивый. Передо мной, как и осенью, все тот же приятный в общении Курт, с которым я так здорово проводила время. И это главное. Еще минут десять мы просто бродим по аллее, ненавязчиво говоря о его концертах и моих выступлениях, шутя, беззлобно подкалывая друг друга. Он заговаривает про недавние эксперименты с дисторшнами на репетиции, я просто слушаю, почти не разбираясь в них. Все-таки простенькие акустики мне куда роднее. Как бы невзначай беру своего рода реванш, рассказывая так же внимательно слушающему музыканту, как вчера отправилась выбирать каподастр в специализированный магазин. Но в конце концов от всех этих предметов и понятий мы отходим к обсуждению настроения и того, как мы соскучились друг по другу, делимся новыми идеями и мыслями на всевозможные темы. Всё легко и просто, точно мы и не расставались. Он медленно затягивается, и у меня появляется возможность немного его оглядеть. Я пытаюсь успокоиться и уверить себя в том, что этим вечером он уже никуда не испарится, но о себе дает знать привычка считать хрупким чудом каждую встречу с близкими и внимательно проживать каждый миг. Взгляд задерживается на выглядывающих из-под красно-белого колпака волосах, чуть завитыми искусственными локонами и местами все еще хранящих неестественно синий отлив. Что же касается светлого цвета, то остался он лишь на уровне кончиков, вытесненный туда русым цветом с макушки. Мда, выглядит это как уже скорее не непрокрашенные корни, а покрашенные кончики. Усмехнувшись, поворачиваю голову прямо, смотря вдаль. Аллею прерывает широкая дорога, простирающаяся под почти черным небом с редкими, скромно приглядывающими, звездами. На углу располагается двухэтажка с кафе и, как ни странно, маленьким ломбардом. За которой, кстати, одиноко стоит мой дом. Вот черт, уже очень поздно, почти полночь... - Еще погуляем или к тебе зайдем? - словно читая мысли, но ни на что не намекая, спрашивает съежившийся от ветра Курт, замедляя шаг и выдыхая дым уже пятой сигареты. - Да давай у меня и останемся, - предлагаю я от мимолетной смелости, но от настигающей неловкости начинаю посмеиваться и на пару шагов отступаю к дому, - у меня конфет много. - Ты серьезно? - музыкант недоумевающе уставляется прямо на меня. - Ты про конфеты или то, что останемся? - Про второе, - он затягивается, все еще глядя то ли недоверчиво, то ли выжидающе. Боится, что станет второй Полли, что ли? Отвык от меня?.. - Ну, да, - пожимаю плечами, - да и холодает, - от его недоумения мне в конечном счете становится смешно, и я хватаю его за рукав куртки, пытаясь потянуть в сторону своего дома. - Стой, подожди-подожди, - он останавливается, мягко перехватывая мою руку и сквозь сигаретный дым выдыхая слова, - ты предлагаешь встретить Рождество вместе? Вдвоем? - он пронизывающе смотрит в глаза, уже чуть улыбаясь. Под этим взглядом я немного заминаюсь. - А что такого? Пошли-и. - Ну, ладно.. - с улыбкой покачав головой в знак согласия, он с удовольствием делает последнюю затяжку и идет рядом со мной. Когда он прищуривается (впрочем, как и всегда при курении), обращаю внимание на чуть загнутые рыже-коричневые ресницы и подрагивающую на губах улыбку. За полтора месяца его мимика слегка подзабылась, и теперь придется, в каком-то смысле, заново его узнавать. И все-таки, я очень рада, что он смог приехать. Что может быть лучше, чем Рождество, отпразднованное не в одиночку? Может, получилось бы и без Кобейна, ведь некоторые знакомые в плане предложений о совместной встрече иногда бывают даже слишком навязчивы. Заскучать бы мне не дали. Но на самом деле его присутствие - единственное, чего я хотела бы на праздник. Хоть он прежде всего и друг, но все-таки особенный. С ним даже время будто течет по-другому. Да и, в конце концов, это был бы первое встреченное с ним Рождество. Take a rest As a friend As an old memoria... Поворачиваясь к двери, вставляю ключ в замок и поворачиваю несколько раз. Она со скрипом отъезжает вовнутрь, и я ступаю в темную прихожую. Сзади дверь придерживает светловолосый парень, тоже заходящий в дом. Быстро разувшись и сняв пальто, прохожу в комнату, освещенную желтым светом горящей электрогирлянды у карниза. Оправив свитер, устало опускаюсь на диван и закрываю глаза. Дома намного теплее, чем на улице, и эта разница температур заставляет передернуть плечами. - Я чай заварю, - вызывается музыкант, судя по удаляющимся шагам, проходя на кухню. Немного согревшись, нахожу в себе силы встать и подхожу к стеллажу с разными интересными безделушками, попутно включая у окна настольную лампу. Беру с полки несколько вытянутых свечей в одну руку, другой достаю из кармана зажигалку и возвращаюсь к столу у дивана, покрытому красной скатертью. Под звуки возни на кухне расставляю свечи по трем узорчатым стаканам-подсвечникам из голубого, зеленого и красного стекла и зажигаю их. В воздух начинает подниматься слабый сладковатый запах воска, и я пячусь на несколько шагов, осматривая стол. Нда, романтично выглядит. Остается только достать из холодильника всякие сладкие вкусности. Вдруг одновременно донесшиеся с кухни грохот, плеск воды по линолеуму и тихая брань заставляют испуганно вздрогнуть. - Лу, что это?! - раздается возглас, тонущий в приступе смеха. Сорвавшись с места, подбегаю к кухонному дверному проему. Держа в одной из расставленных рук чайник, около плиты стоит Курт, прожигающий возмущенно-удивленным взглядом стиральную доску на полу, об которую он, судя по всему, споткнулся. - Я чуть кипяток на себя не вылил.. что это? - переспрашивает он, все еще смеясь и поднимая на меня широко распахнутые голубые глаза. Зная, что он реально мог обжечься, пытаюсь сохранить серьезное и участливое выражение лица, хотя вид возмущенного "чуть не пострадавшего" светловолосого парня подбивает засмеяться. - Эм-м, - мне плохо удается сдерживать смех, - стиральная доска... - И что она у тебя делает? - вкрадчиво спрашивает он, осторожно переступая через нее и разливая кипяток по двум кружкам, попутно кидая в мою сторону косой взгляд. - Хочу овладеть мастерством Пита Шоттона*, - показывая серьезность своих намерений, складываю руки по-наполеоновски, хотя чувствую, что расплываюсь в улыбке. Возвращая чайник на плиту, Кобейн молча вздыхает и мягко улыбается. - Нет, ты все-таки поразительная, я не устану это повторять, - подняв брови, он покачивает головой и берет чашки в руки. Отходя в сторону и пропуская к выходу из кухни тихо смеющегося, но осторожно несущего чашки Курта, со счастливой улыбкой прохожу в комнату вслед за ним, наполненную теплым и мягким сиянием свеч. Комната буквально на глазах наполняется уютом, почти невидимым, но явно ощутимым. Музыкант ставит чашки на стол, садится на диван, поджимает растягивающиеся в улыбке губы и приглашает сесть, протягивая руки и несколько раз сгибая пальцы. Сажусь рядом и в шутку наваливаюсь на него плечом. Засмеявшись, он разворачивается в мою сторону и со спины заключает в объятия, чуть ощутимо целуя в висок. Еще пару минут он неразборчиво что-то шепчет, но я почти не вслушиваюсь, концентрируясь на окружающем тепле. Заметив это, он просто умолкает и обнимает крепче, упираясь подбородком в плечо. Немного откидываясь назад, на Курта, лениво смотрю на пар, поднимающийся от двух полных чашек, после чего прикрываю глаза. Что может быть лучше такого Рождества?.. *Пит Шоттон - best friend Д. Леннона. В созданной Джоном группе The Quarrymen Шоттон играл на стиральной доске (правда, вскоре Леннон вытурил его из группы, что, впрочем, на их дружбу не повлияло).