Хибари Кёя не любит праздники

Хибари Кёя не любит зимние праздники. И дело даже не в снующих туда и обратно людях, излишнем шуме и изобилии нетрезвых нарушителей относительного порядка во время празднования. Кёя просто не любит всю эту рождественскую или новогоднюю шелупонь, хлопоты с приготовлениями и пробежки по магазинам за подарками. Ему непонятны причины, не ясен смысл. Дело ли в строгих родителях, что редко бывали дома и практически полном отсутствии праздничных вечеров в их доме, или в личных вкусах Кёи, но на счастливые улыбки прохожих и яркие разноцветные огоньки по всем улицам он смотрит с равнодушием. На поздравления разряженных в красные колпаки и оленьи рога довольных ребят его возраста и детей реагирует максимально сдержанным кивком и угрюмо сведенными к переносице бровями. Шумиха на пустом месте. Но людям надо как-то развлекаться, да? Кёя возвращается домой после вечернего патрулирования главных улиц Намимори, проходит на кухню, ставит чайник на плиту и, опустившись на стул, задумчиво наблюдает за начинающим клубиться из горлышка паром. В пальцах он крутит карамельную трость – у торгового центра на него набежала маленькая розовощекая девочка и практически насильно вручила Кёе конфету. - Не надо быть таким хмурым, сегодня всем должно быть радостно! – прощебетала девчушка, потряхивая черными кудряшками волос, в которых запутались снежинки. Обняла Кёю за коленки и вложила в прохладную ладонь красно-белую конфету, сжимая вокруг нее его пальцы, и убежала к стоящей неподалеку матери. Кёя лишь озадаченно посмотрел на свою руку и, вздохнув, убрал сладость в карман легкого не по сезону пальто и продолжил путь. Хибари Кёя не любит сладкое. Но конфету выбросить не решается и теперь теребит красный бант на хрустящей упаковке, не зная, почему не всучил «трость» обратно в детские пухлые ручонки. Свист вскипевшего чайника совпал с трелью звонка и идиотским, по мнению Кёи, «хо-хо-хо» за дверью. Он оставляет многострадальный леденец на столе, быстро снимает чайник с плиты и идет открывать дверь своему названному учителю. В том, что это Дино Каваллоне, Кёя не сомневается, ведь только этот кретин с полным отсутствием инстинкта самосохранения мог притащиться к нему домой в любой день и в любое время. Идиотский Дино Каваллоне с его идиотским «хо-хо-хо» выглядит не менее идиотски в своем красном костюме Санты, со спущенной на шею белой пушистой бородой и в съехавшей на бок шапке с белым помпоном. За спину у него закинут красный мешок, который уже припорошило снежком, а подмышкой Дино держит маленькую искусственную елку, обтянутую сеткой. - С Рождеством, Кёя, и с наступающим! – радостно вещает Дино, сверкая белозубой улыбкой, которую так и хочется подпортить хорошим ударом. - Чего притащился, Конь? – Кёя лениво почесывает костяшки на правой руке, решая, что не-врезать-Коню будет достаточно великодушным подарком для Дино. - Праздник же, Кёя! Давай-ка нарядим эту маленькую зеленую красавицу, - Дино торжественно поднимает над головой елочку и, чудом не споткнувшись о порог, проходит в дом.       Кёя лишь лениво отмечает, что сегодня он потрясающе добр и великодушен, и закрывает дверь. На улице занимается метель. В гостиной Дино уже шумным сгустком энергии и болтовни кружит вокруг освобожденного из сетки деревца, расправляет искусственные пушистые зеленые веточки. Красную куртку вместе с мешком и бородой он бросил на диван, а колпак все еще стойко держится за золотистые вихры на макушке. Кёя оставляет Дино наедине с его занятием, а сам возвращается на кухню и снова ставит чайник на плиту. Когда спустя несколько минут из комнаты, где Дино украшает елку, не доносится звуков чего-либо бьющегося, падающего и итальянской ругани, Кёя даже немного беспокоится, потому решает проверить, жив ли его гость вообще. Дино жив, счастлив и сбивает в кучку мишуру под елочкой, которую он торжественно водрузил на невысокий столик посередине комнаты. Кёя не успевает заподозрить того в приволочении кого-то из своих людей, как Дино издает радостный вопль и включает желтую гирлянду. - Эй, Кёя, выйди на минутку, пожалуйста, и выключи свет – смотри, какая красота! – лыбится он и наклоняется к разворошенному мешку у своих ног. Кёя нервно дергает уголком рта, но разворачивается и в очередной раз уходит на кухню, по пути отключая свет в гостиной, откуда теперь доносятся лишь приглушенное мерцание гирлянды и шуршание ткани. Кёя заваривает привычный зеленый чай, достает две чашки и выносит их с чайниками с водой и с заваркой на небольшом подносе. На краю ютится карамельная трость. Дино в это время уносит из комнаты свою верхнюю одежду, бороду и мешок, а затем возвращается и, сияя едва ли не ярче огоньков на праздничном деревце, показывает Кёе аккуратную коробочку горького шоколада с фундуком. Кёя лишь фыркает почти одобрительно, усаживается на диван и разливает чай по чашкам. Дино устраивается рядом, открывает конфеты и протягивает одну Кёе, на что тот хмурится, бросая предупреждающий взгляд поверх кружки, но все-таки сдается под трогательно щенячьим взглядом и позволяет кормить себя с рук. Хибари Кёя все еще не любит сладкое. Но горький шоколад не так плох. Дино расцветает, с воодушевлением подносит к бледным губам следующую конфету и делится последними новостями, с улыбкой глядя на сосредоточенно жующего Кёю. Тот одобрительно хмыкает, отпивает еще чая и взглядом указывает на вторую чашку. У Дино Каваллоне всегда холодные руки после долгого пребывания на улице, в любое время года. Дино обхватывает ладонями горячую чашку, греется, солнечно улыбается и неловко клюет Кёю в губы, когда тот наклоняется за конфетой. Кёя не шипит уже привычно, только больно тычет локтем под ребра, а потом приваливается в теплому плечу, облаченному в мягкий синий свитер. Дино замирает и тихо млеет – Кёя полностью расслаблен в его присутствии. Высшая для него форма доверия. После возвращения из будущего Кёя вообще стал гораздо терпимее относиться к нарушению своих спокойствия и личного пространства одним блондинистым недоразумением. Дело ли в невообразимо ласковом, щемяще нежном и грустном взгляде Дино из будущего или в том, что все там же, в будущем, в своем шкафу Кёя нашел знакомую черную футболку, но уже изрядно потасканную временем. Но, по возвращении, смотреть в полные радости и надежды, припорошенные тревогой глаза Дино из своего времени было гораздо легче. И в разы теплее. Наверное, почти радостно. Да и вообще подпустить к себе Дино чуть ближе оказалось гораздо проще, чем казалось. Как и привыкнуть к его солнечным улыбкам, смешинкам в глазах и крепким объятиям. Дино умел заботиться так ненавязчиво, что привыкнуть и к этому оказалось очень просто. Забота Дино похожа на первое весеннее солнце: оно мягко греет, еще не напекает, как обычно это происходит летом, но уже пробирается вовнутрь, под ребра, отчего внутри становится так же тепло и сладко щемит. Кёя не замечает, как начинает дремать, убаюканный мягкими переливами огоньков на гирлянде и глухим отзвуком спокойного сейчас сердца Дино. Прежде, чем позволить сну забрать себя в свои мягкие объятия, он скользит взглядом по блестящей подарочной упаковке маленькой коробочки под елкой. Лениво вскидывает руку, сдвигает карамельную трость к этой коробочке и кладет рядом аккуратный квадрат эскиза для тату. Расслабленно вздохнув, он ерзает по чужому плечу и, наконец, засыпает. Дино долго смотрит на маленький рисунок, лежащий под полосатой конфетой, рвано вздыхает, чувствуя, как грудь сдавливает в спазме невообразимого счастья и ласково прижимается губами к темной макушке. Хибари Кёя никогда не признается, что ждал Дино. Всегда, в любой день. Хибари Кёя никогда и никому не покажет маленький аккуратный черный рисунок на лопатке. Кроме Дино. Хибари Кёя не любит зимние праздники. Но он любит Каваллоне Дино, о чем, конечно, тоже не скажет. Дино Каваллоне любит праздники и любит Кёю. И он знает, что это взаимно.