Не спится.

Данила замечает, что бухим не так страшно в темноте. Поэтому он “наслаждается” алкоголизмом с тринадцати лет. Данила знает, что чем меньше ты боишься смерти, тем дольше она тебя не трогает. Если верить фантазии людей. Данила видит, каким потрясающе нежным может быть Женя, поэтому он позволяет своему глупому сердцу привязаться к нему. Сейчас, пробираясь по темному коридору к сортиру, он благодарит алкоголь за то, что он без страха может пройти мимо зеркала, висящего в коридоре – вещи, от которой он не смог избавиться после смерти своего отца. Справив нужду, он с безумным мазохизмом рассматривает свое отражение – еще одно зеркало в ванной. Женя настоял. Синяки под глазами – напоминание о том, что сны все еще чертовски пугают Даню. Настолько, что он предпочтет быть вялым, зевающим овощем весь день, чем потратит лишний час на сон, в котором обязательно будут сконцентрированы все кошмары его жизни. Огромный нос, с которым он никак не может смириться, хоть и позволяет себе и окружающим шутить сколько угодно на эту тему. “Самоирония – лучшее средство защиты” – всплывает в его опьяненном разуме голос отца. Глаза, вечно красные от недостатка сна, и изредка - от принесенной старыми друзьями травы – всегда выдадут в нем наркомана, но ведь фанатам плевать. Губы, слишком тонкие, чтобы быть желанными. А потому так велико удивление Дани, когда кто-то /Женя-Миша-Руслан/ желают их опробовать на вкус. Непроизвольно стенд-ап комик облизывает их. Кожа, бледная, словно он никогда не появлялся на солнце. Да, Данила ненавидит солнце, и не хочет сверкать глянцевым загаром, но иногда позволяет себе думать, что это то, чего хотели бы его _партнеры_. Резко закрывая кран и отчаянно шатаясь, Поперечный выходит из ванной, стараясь особо не шуметь на пути в спальню, где его ждет мирно посапывающий Евген. За эту, казалось бы, пятиминутную дорогу, он успевает обдумать и свою шлюхастость, и свое одиночество, и то, что парень, лежащий в кровати, безумно важен ему. Он старается не разбудить Баженова, пробираясь в полной темноте, то и дело натыкаясь на разные предметы интерьера. “В детстве я бы уже сотню раз обосрался от страха,” – проносится в голове Дани, когда он натыкается на внезапно возникшую перед ним створку шкафа. Все же, преодолев затемненное пространство квартиры, он упирается коленями в кровать, расслабленно падая на мягкий матрас. Женя, привыкший к тому, что его друг и любовник всегда ложится позже, в каком бы часу ночи он сам не лег спать, недовольно сопит, и ворочаясь, сцепляет в объятиях блондина. - Ты сегодня рано, – сонно хрипит Баженов, не открывая глаз. - Быстрее хотел попасть к тебе, - почти не врет Поперечный. Он просто очень устал, а оказаться под боком у любимого человека – всегда лучше любой работы. - Лжец ты, Спунтеймер, - Данила чувствует легкие укусы на шее, растягивая губы в улыбке. - Чего только не сделаешь ради такого наказания? – Даня выделяет интонацией предпоследнее слово, уже стаскивая разносившуюся футболку с плеч обзорщика. Баженов молча меняет позицию, нависая над блондином. Ноги Поперечного раздвинуты, старая, растянутая майка обнажает живот. Они ловят взгляд друг друга, в рассеянном от уличного света, мраке. “Хочешь?” – одними глазами спрашивает Женя, вскидывая подбородок. Вместо ответа Данила сильнее выгибается, толкаясь бедрами навстречу паха Евгена. Баженову не нужно повторного приглашения, он стягивает домашние штаны Поперечного, под которые тот принципиально не надевает белье, а Даня тем временем окончательно стаскивает футболку с обзорщика. Комната заполняется их тяжелым дыханием, прерываясь стонами парней, когда кто-то из них случайно /намеренно/ задевает эрогенные точки другого. Баженов переворачивает Спунтеймера на живот, ставя парня в коленно-локтевую, кусая за упругую ягодицу. Он знает, что Даниле не нравится эта поза, а ласки, рассчитанные на подготовку его к сексу, только смущают парня. Но Жене сейчас так хочется услышать с трудом сдерживаемые стоны Поперечного. Спун прогибается в пояснице, подставляя зад под губы Баженова. Евген умело насаживает Даню на собственный язык, от чего блондин отчаянно стонет, сжимая тонкими пальцами подушку. Женя живет в квартире Поперечного с неделю, обеспечивая Даню ежедневным, почти животным сексом. Потому, пальцы обзорщика, сменившие язык, почти не причиняют боли, мультипликатор лишь сильнее насаживается на них. Баженов уже на пределе, кусая бледное плечо парня, он разводит пальцы, в нетерпении потеревшись членом о бедро Поперечного. Спун громко стонет, закусывая губу. Упираясь лбом в подушку, он хриплым шепотом просит Женю быстрее войти в него. Евген отодвигается, переворачивая разгоряченное тело Поперечного на спину, случайно ловя, словно лезвие режущий, взгляд светлых глаз в свете уличных фонарей. В глазах блоггера столько неприкрытого желания, пожирающего Баженова, что Евген не долго думая хватает парня под бедра, прижимаясь головкой к разработанному входу. Толчок получается резким, грубым. Баженов не сдерживает себя, за что извиняется россыпью влажных поцелуев на шее Дани. Поперечный сам насаживается на член Жени, просто охренительно выстанывая имя обзорщика, нетерпеливого двигая бедрами навстречу и царапая напряженные плечи короткими ногтями. Евген думает, что эта неделя – лучшая в его жизни. С очередным резким движением, он шепчет заветное, искреннее: - Люблю. От размашистых, сильных толчков, сознание Поперечного плавится, и, не долго борясь со своей свободолюбивой натурой, он хрипит в шею обзорщика: - Люблю-люблю-люблю.