lethe

— Ну, как тебе? — спрашивает Сэм, глядя заинтересованным взглядом из-за журнала, когда Стив просыпается. На то, чтобы сосредоточиться и прокашляться, уходит какое-то время, и Сэм проявляет порядочность, откладывая журнал в сторону и наполняя для него пластиковый стаканчик. — Спасибо, — хрипит Стив и глотает содержимое. Во рту какой-то неприятный привкус, морской воды — песка, и дыма, и крови, и того, о чём он хочет забыть — и он не пропадает даже после четырех стаканчиков. Он слышит мягкий гул саксофона из айпода Сэма. Это приятная мелодия, успокаивающая, тяжелая. Она почти заставляет его захотеть уснуть снова и больше никогда не проснуться. — Мне нравится, — говорит он и видит, как у Сэма в уголках губ зарождается улыбка. Но там есть что-то еще. Что-то, что заставляет Сэма чуть хмуриться и углубляет морщинки вокруг глаз. — Твой парень ушёл, — шепчет Сэм, — оставил пару следов на берегу и исчез. Стив это уже знает. Он и не ожидал, что после всего тот накинется на Стива с объятиями и скажет: "Стиви, приятель, ты же знаешь, я не мог уйти, не так, не без тебя...". — Наташа сказала, что попытается нарыть что-нибудь, но возможность появится не скоро, люди в костюмах ей в затылок дышат, пытаются нас всех засадить. Много бумажной волокиты. Но она достанет то, что нужно. Тебе надо просто расслабиться, выкинуть это из головы. Не торопиться выписываться. Стив не ожидал такого осторожного тона. Конечно, сейчас он застрял в довольно дерьмовом месте с капельницей в руке и грустным, грустным лицом Баки, не выходящим из головы, но всё не так, будто он собирается сделать что-то необдуманное. Не так, будто он собирается вырвать все эти провода и выйти на улицу, крича имя Баки снова и снова, и снова... Он не может перестать кашлять. Сэм протягивает ему ещё один стаканчик воды, заботливо на него глядя. На секунду Стиву снова девятнадцать, он растянулся на грязном матрасе, и его хрупкое тело укрыто тонким одеялом, и он дрожит в темноте. Баки рядом с ним, держит кружку у его пересохших губ и прижимает влажную ткань ко лбу. Он шикает на него каждый раз, когда Стив говорит, что умирает, "умираю, Бак, как моя мама", называет его идиотом, и его голос звучит так, словно он проглотил десять рулонов наждачной бумаги. — Относись к этому проще, Кэп. Я знаю, что у тебя есть магические суперспособности и всё такое, но даже с твоими способностями к исцелению, рана в животе нуждается в надлежащем уходе. Если бы ты был кем-то другим, не пил бы сейчас воду. Стив улыбается на это. — Хорошо, док. Как скажешь. Сэм оставляет его в покое. Он возвращается к журналу через некоторое время, всё ещё улыбаясь уголками губ, а Стив возвращается к бодрствованию, к мыслям, в которых нет Баки и его испуганного, "наждачного" голоса. *** Ему снится, что Баки приходит к нему в ту ночь, после ухода Сэма и смены медсестер к полуночи, и он меньше похож на Зимнего Солдата и больше на старого-доброго Баки с сильным похмельем. — Не можешь оставить меня в покое, даже когда я сплю, да? Баки только смотрит на него. Короткая щетина на его лице скоро превратится в бороду, и Стиву просто хочется достать откуда-нибудь пену и бритву и побрить его, чтобы Баки выглядел так, как ему всегда нравилось. Баки проходится взглядом по фигуре Стива, наполовину спрятанной под белыми простынями и проводами, и больничной рубашкой, будто оценивая ущерб. Девяносто процентов от его пуль. Десять от металлического кулака. — Это ничего, Бак, — хрипит Стив, — меня накачали обезболивающим. Ни черта не чувствую. — И слабая улыбка, которую он пытается выдавить, не оказывает должного эффекта, потому что его легкие решают отказать ему, и он заходится кашлем в тот же момент. Он пытается дотянуться до тумбочки, стоящей за этой чертовой капельницей, которая мешает, его легкие горят, и швы как будто сейчас разойдутся, он не способен на многое. Стив уже собирается сдаться, когда чувствует прохладный стакан в ладони. — Береги себя, Стиви. Тебе не становится лучше, еще и эта астма. Ты должен съесть немного супа, даже если не голоден. Это должно быть сном, каким-то старым искаженным воспоминанием, это должно быть... Но затем глаза Баки расширяются, словно он только что осознал, что эти слова слетели с его губ, и прежде чем Стив успевает сделать вдох, Баки уже исчезает. *** Несколько недель спустя в разговоре поднимается эта тема. — Он приходил ко мне, — говорит Стив, и Наташа совсем не выглядит удивленной. Она чуть вздрагивает, даже не посылая ему такой осуждающий взгляд, который заставил бы Стива захотеть свернуться калачиком на земле и накрыться щитом. Протягивает ему папку и красную флэшку, и хоть это всего лишь какие-то бумаги и кусок металла, Стиву кажется, что он никогда не держал в руках ничего тяжелее. — Не ищи его, Стив. — Наташа, он мой друг. Я должен... — Я не это имела в виду, — она прерывает его. В её взгляде есть что-то, то же, что было и у Сэма, когда он говорил с ним в больнице. — Не ищи. Тебе не нужно этого делать. Он сам придёт к тебе. Когда она уходит, её каблуки оставляют вмятины на тёмной кладбищенской земле. Фьюри — маленькая точка вдалеке. И если Стив не чувствовал себя одиноким, когда впервые проснулся после стольких десятилетий, он чувствует себя таким сейчас, немного. У него по-прежнему есть Сэм, и Сэм — хороший парень. Он дружелюбный и преданный, и отлично стреляет, и в другой жизни — если бы Баки не захватил его разум призраком, которым стал, призраком, в которого они его превратили — он мог бы занять место Баки. — Давай сделаем это, Роджерс, — восклицает Сэм с той знакомой улыбкой. Стив пытается игнорировать ту часть себя, которая в глубине души желает, чтобы Баки просто умер в тех горах, оказался похоронен под камнями и снегом. Это было бы не так больно. Баки не пришлось бы страдать многие годы в одиночестве, заключенным в ловушку собственного тела. Если бы только он не попал в чужие руки. Если бы только не упал с того поезда. Если бы только Стив поймал его. *** Поначалу он следует Наташиному совету. Продолжает жить, день за днем вычеркивает записи и напоминания из своего блокнота, каждое утро трусцой бегает с Сэмом, пока тот не выдыхается. Раз в неделю навещает Пегги, потому что, хоть для этого слишком поздно, всё ещё должен ей тот танец и обязан слишком многим за всё то, что она для него сделала, за то, что верила в него так, как никто другой никогда не верил. Кроме неё, Баки и Эрскина. И мамы. Половина из них умерли. Пегги осталось не так много времени, так что Стив изо всех сил старается проглотить боль, когда она забывает и видит его как будто в первый раз снова и снова, и забывает, и вспоминает, и забывает, а Стиву нужно улыбаться и крепко держать её за руку, чтобы она не ускользнула, как все остальные. Он не может позволить ускользнуть и Баки. Он следует Наташиному совету ещё две недели, прежде чем сдаётся после очередной встречи с Пегги, и в его глазах всё ещё стоят слезы, когда он берёт в руки папку и начинает искать. Неудивительно, что всё приводит его в Москву в какое-то заброшенное здание советских времён, которое оказывается подземной лабораторией. Как та, Золы. Но она разрушена. Там не оказывается ничего полезного, все диски сгорели, и в итоге Стив голыми кулаками разносит оставшуюся часть лаборатории на куски. Бэннер, думает он, обязательно бы остроумно это прокомментировал. Домой Стив возвращается с пустыми руками. Он не удивляется, обнаружив Наташу на пороге своего дома, у неё суровый взгляд. — Я думала, что сказала тебе не искать его, — бросает она. Обычно Наташа всегда спокойна и собрана, но сейчас её челюсти сжаты, и Стив чувствует нарастающую тревогу. — Что происходит? — Зимний солдат разгромил твой дом. — Что? Ладонь на его руке удерживает его от того, чтобы зайти. Другой уже бы попытался оттолкнуть её в сторону, но Стив видел, как она укладывала на лопатки десятку бойцов меньше, чем за минуту, имея только перочинный ножик, и не получив ни царапины. — Внутри Хилл с командой, любезно предоставленной Старком. Они должны удостовериться, что он не заложил бомбу. На этих словах Стив вздрагивает. — Наташа, — предупреждает он низким тоном, — он не стал бы разносить мою квартиру, если бы хотел заминировать её. Он не оставил бы никаких улик, и я был бы ужё мёртв, мы оба это знаем. Так что в чём ещё дело? Наташа размышляет пару секунд, а потом раздражённо вздыхает. — Ладно, — говорит она, и Стив видит, как она вынимает наушник и кладёт в карман. — Мы нашли кровь. От этих слов у Стива волосы на затылке встают дыбом. Баки ранен. Баки ранен, о боже, он был ранен и пришёл за помощью, а Стива там не оказалось, и он потерял сознание, о господи... — Она не его, так что можешь расслабиться, — добавляет Наташа. Стив думает, что она, должно быть, заметила панику в его взгляде, и испытывает лёгкий стыд за то, что так легко позволил своим стенам рухнуть. — ДНК совпадает с пятью агентами ГИДРЫ, экс-агентами Щ.И.Т.а. Они, видимо, заметили, что ты исчез, и решили устроить к твоему возвращению вечеринку-сюрприз. Совсем отчаялись. Но, похоже, твой бойфренд первым устроил сюрприз для них. — Откуда ты знаешь, что это Баки? Что-то нечитаемое мелькает в её взгляде, и Стив понимает, что должен был поправить её, а не позволять так называть Баки. — А разве это мог быть кто-то другой? — шепчет она. Её улыбка будто говорит, что она выяснила ещё один секрет, который можно прибавить к своей коллекции. Это почти заставляет Стива покраснеть и опустить глаза. — Кроме того, мы обнаружили отпечатки. Их нет ни в одной базе данных. — Это не значит, что они его. Зимний солдат не оставил бы отпечатков. — Да, не оставил бы. Но Баки мог. Стиву нечего возразить. Наташа вставляет наушник обратно и отдаёт несколько команд, и через пару секунд Хилл и её команда выходят через заднюю дверь. Столетие назад это место ещё год воняло бы хлоркой, чтобы стать таким безупречно чистым. Ну а теперь Стив даже не может прикинуть, какими были разрушения. Всё выглядит так же, как когда он уходил, и странно думать, что кто-то здесь был. Думать, что Баки был здесь. — Давай, Кэп, поразмысли над этим, — говорит Наташа, когда они оказываются внутри. — Кто-то ради тебя убил всех тех агентов. Потом избавился от тел. Зачем кому-то это делать? Если только этот кто-то не был слишком сентиментальным. Если не хотел увидеться с тобой, а напоролся на агентов. И, судя по всему, они заплатили высокую цену за то, что собирались навредить тебе. *** В глубине души, думает Стив, он должен был знать, что это случится. Либо это, либо посреди ночи Баки вышиб бы дверь и пробил ему голову своим металлическим кулаком, так что Стив счастлив знать, что всё ещё остаётся небольшая надежда. Это по-прежнему кажется неправильным. Это не похоже на 1938, когда Баки отбился от хулиганов, которые собирались выбить Стиву зубы. И не похоже на то, когда они были в окопах, забравшись далеко на нацистскую территорию, где всё как будто было сделано из красных флагов со свастикой, и Стив прорывался сквозь границу, пока Баки прикрывал его из казарм со снайперской винтовкой. Это по-другому. И Стив не хочет, чтобы ради него кто-то убивал людей. Особенно Баки. *** — Кажется, Наташа считает, что между тобой и Зимним солдатом что-то есть, — говорит Сэм однажды, когда они поглощают пиццу и пиво в небольшой забегаловке в центре города. Стив старается не допустить того, чтобы его глаза расширились. Он откусывает большой кусок пепперони и запивает его аж десятью глотками пива, что заставляет Сэма глядеть на него с чем-то между завистью и благоговением, и просто отвечает: — Не знаю, почему она так сказала. Это ложь. Сэм хорошо умеет читать людей, но даже если он и замечает это, ему хватает добропорядочности не уличать Стива во лжи. Вместо этого они разговаривают о другом. Сэм говорит, что Старк прослышал о Соколе и предложил ему усовершенствовать его крылья в обмен на возможность выпить водки со Стивом. — Сказал, что хочет увидеть, как много сможет в тебя влить, прежде чем тебя начнет шатать, — и Стив чуть не давится пиццей, смеясь, и говорит, что подумает об этом. Позже, когда он возвращается в свою квартиру — не дом, это никогда не бывает домом, Стив больше не знает такого слова — он ловит себя на том, что мысленно вернулся к словам Сэма. Он всегда любил Баки, как друга, как брата, но и Сэм, и Наташа подразумевают что-то ещё. Это не выходит у него из головы, пока он пытается заснуть. Он крутится в постели, которая постоянно кажется то слишком маленькой, то большой, то мягкой. Он думает о Баки и этом негласном инстинкте защищать его и спрашивает себя, возможно ли, что это было чем-то ещё? Сколько раз, когда он болел, Баки целовал его в лоб и крепко обнимал? Сколько раз они прижимались друг к другу в окопах, чтобы не замерзнуть? Сколько раз... Нет. Не было никакого "чего-то ещё". Больше походило на материнскую заботу, ничего больше. Стив вздыхает. Он переворачивает подушку на холодную сторону и пытается устроиться поудобнее, но только запутывается ногами в простыне, и собирается уже всё бросить и включить телевизор, когда замечает тень на стене. Тёмные блестящие глаза смотрят прямо на него. Он не может с собой ничего поделать, и звуки, которые срываются с его губ, звучат смешно для хорошо подготовленного суперсолдата. — Б-бак? — заикается Стив. Как долго он там сидит? Что-то небольшое и острое блестит в темноте в металлической руке Баки. Красная звезда на плече почти исчезла. Он как будто пытался соскоблить её. — Мы были любовниками? — вдруг спрашивает Баки. У Стива пересыхает во рту. Значит, он подслушивал их разговоры, думает Стив, слышал, как Сэм спросил у него о том, на что Стив даже ответить не может. — Нет, — он сглатывает, и Баки цепким взглядом отслеживает движение его кадыка. Первый раз в жизни Стиву хочется погрузиться обратно в эту мягкую, как зефир, кровать и позволить ей поглотить себя целиком. Это желание усиливается, когда Баки поднимается на ноги. — Ты лжёшь. Почему ты лжёшь? — Я-я не лгу. Звучит не очень убедительно. Баки напрягает челюсть и подходит ближе, в его ладони блестит нож. Он почти достигает кровати, когда перехватывает нож так, будто готов атаковать. Стив собирается вскочить на ноги и наброситься, но Баки вдруг поворачивает лезвие на себя и делает один резкий разрез посередине. — Баки, нет! — кричит он. К тому моменту, как Стив понимает, что Баки не нанес себе никаких повреждений, только разрезал жилет, одна его ладонь уже перехватила руку с ножом, а вторая прижата к центру груди, где Баки втыкал нож. Он с удивлением обнаруживает под ладонью обнажённую кожу, а не кевлар*. — Мы были любовниками? — снова спрашивает Баки. Баки сбрасывает рваный жилет, как будто это абсолютно нормально и привычно. Стив отшатывается, словно коснулся огня. Бог знает, он видел Баки и более голым, делил с ним кровать и душ тысячу раз. Но это по-другому. Баки никогда не смотрел на Стива таким ошеломлённым, опьянённым взглядом, нет — этот взгляд предназначался для красивых девушек, для хорошей еды и виски, и тех грязных журналов, которые, Стив всегда знал, Баки хранил под своим матрасом. Не для Стива. Никогда. — Не... Но Баки целует его. Вжимается в него телом, они будто идеально подходят друг другу, и вылизывает его рот, пока Стив задыхается. Щетина Баки царапает ему лицо, и Стив говорит себе, что ему больно, поэтому он стонет, говорит себе, что собирается пнуть Баки в пах, и поэтому располагается между его ног, а не потому, что ему его мало. В итоге, ему приходится отстраниться. Баки сам не свой. Баки никогда бы так не поступил, будучи в здравом уме. И Стив не может позволить себе оставить ещё больше дыр в чём-то, что уже так повреждено. — Хватит, хватит, — хрипит он и старается не замечать обиженный взгляд Баки, когда отталкивает его слишком резко. Так же, как старается не замечать слюну, блестящую на влажных, покрасневших губах Баки. — Мы... Мы не были любовниками, Бак, ты неправильно всё понял. Баки похож на бездомную, брошенную собаку. С замутнённым взглядом он подносит к лицу металлическую руку и вытирает губы, убирает с лица волосы, прилипшие к пылающим щекам. Стив чувствует, что должен что-то сказать. Извиниться. Он даже не уверен, окажет ли это сейчас действие. Баки просто наклоняется и поднимает свой порванный жилет, перебрасывает через плечо и идет к двери, собираясь полураздетым выйти на улицу в декабре. Стив готов предложить ему одну из своих рубашек, когда Баки начинает говорить. — Я вспомнил, — бормочет он, будто боясь звука собственного голоса. — Я вспомнил лето на Кони-Айленд. Я заставил тебя прокатиться на "Циклоне"*. После этого ты не захотел кататься со мной ни на каких аттракционах, так что мы сидели на пляже с мороженым и содовой. Баки выглядит так, будто вот-вот заплачет, но, наверное, это просто свет, просто так падает свет. — Помню, я думал, что всё, что должен был сделать, это наклониться и поцеловать тебя, и это было как будто настоящее свидание. Я хотел этого. Я почти поцеловал тебя, но там были люди... Он не заканчивает предложение. Хлопок входной двери отдаётся эхом, и Стив остаётся стоять там посреди комнаты с острым блестящим ножом Баки, забытым на ковре. *** После той ночи Стив не спит несколько дней, так что через пару недель, когда Щ.И.Т. снова принимается за работу, он более чем рад отвлечься. Хилл назначена Ником его заместителем, и она любезно поручает Стиву миссию за миссией, когда он просит об этом. Стив может сказать, что она знает, что что-то не так, но никогда не расспрашивает. Хилл достаточно умна, чтобы понимать, что у некоторых людей, помимо Щ.И.Т.а есть собственные дела, и она явно не собирается отстранить полезного и важного их компании человека, пока ему не станет лучше. Ему поручают новобранцев для обучения и террористов для устранения. В мире творится бардак, в стране и зарубежом. Начинаются и заканчиваются спецоперации, а Стиву кажется, будто он может только наблюдать, как вокруг него всё рушится, будто он проведёт остаток своей жизни, не меняясь и не старея, будто он — неподвижная опора, а вокруг всё растворяется. Появление знакомой фигуры, как знак свыше, и Стив бросается через толпу, чтобы рассмотреть получше, не уверенный в том, что это реально, будто он увидел призрака. — Фил? — выдыхает он. — Капитан Роджерс. Вся его жизнь — сон. Какой-то мрачный, непрерывающийся кошмар, где фантомы всех, кого он потерял, возвращаются, чтобы преследовать его. Сначала Баки, теперь он. Эрскин тоже собирается вернуться? Вернуться с его мамой и пригласить выпить кофе, будто они не были мертвы почти сто лет? Фил выглядит куда лучше, чем когда они виделись в последний раз. Он делает глоток и говорит: — Слышал, ты воссоединился со старым другом, — и Стив не знает, как вообще сможет когда-нибудь забыть о Баки — забыть о его мягких покрасневших губах и ощущению металлической руки, мягко прижимающейся к его затылку — когда продолжает говорить с ним. — Агент Романофф попросила меня об одолжении. А ты знаешь, что когда Чёрная вдова просит об одолжении, это должно быть важным. Это привлекает внимание Стива. — О каком одолжении? — Я получил информацию о его местонахождении, — вдруг говорит Фил. Он достаёт бумажку из внутреннего кармана пиджака и кладёт её под чашку Стива. Стив видит красные чернила, просвечивающие сквозь бумагу. — Он продолжает менять своё местонахождение каждые пару дней, так что тебе придётся поторопиться, если хочешь успеть до него добраться. Думаю, он хочет, чтобы ты нашёл его, иначе был бы уже далеко отсюда. Стив стискивает челюсти. — Почему ты помогаешь мне? Я думал, Щ.И.Т. хочет, чтобы я держался от него подальше. Стив старается не думать о жучках в квартире, которые кто-то продолжает устанавливать неделя за неделей, которые Стив срывает, только чтобы на следующий день найти новые. Он старается не думать о том, что кто-то всё прослушивает — Наташа слышит и признание Баки и характерные звуки, срывающиеся с их губ с каждым поцелуем — и вместо этого одаривает Коулсона жёстким взглядом, который способен заставить человека чувствовать себя под угрозой. — Наташа хотела поблагодарить тебя за то, что спас ей жизнь в лаборатории Золы, — Фил улыбается. Для него это естественно. Другим агентам это не удаётся так же легко, даже Сэму. Он делает ещё один большой глоток кофе и слизывает пену с губ. — А я, ну... Ты же знаешь, я всегда рад помочь Капитану Америка. *** Адрес с бумажки приводит его в одну из грязных, захудалых, битком набитых гостиниц, и это место воняет подгоревшим беконом и грязным бельём даже снаружи. Это явно не то место, мимо которого Стиву приятно проходить, и он полагает, Баки тут не для отдыха с пятизвездочным размахом. За стойкой регистрации пусто. Стив слышит мужской голос из-за двери слева, вероятно, приёмной. Он пользуется возможностью и хватает комплект ключей со стойки, пока человек говорит по телефону. Двести второй номер. Стив сомневается, что кто-нибудь заметит их пропажу. Он избегает ржавого лифта и поднимается по лестнице, слыша слабый звук капающей воды с верхних этажей. На втором этаже всё смолкает. Это тревожит. Воздух тяжелый и влажный, и Стиву кажется, будто из уродливых жёлтых теней сейчас что-то выскочит, и... — Не шевелись. Ему нужно добраться до щита. Это точно не получится сделать незаметно, но это Баки — нет, Зимний солдат, и его смертоносное тело прижимается к нему со спины, и лезвие ножа приставлено к горлу, и Стив понимает, что просчитался с прогрессом восстановления Баки. — Баки, пожалуйста... — хрипит он. Тот только сильнее прижимает нож, предупреждая. — Пожалуйста, дай мне тебе помочь. Он чувствует быстрый стук сердца Баки, неровный и беспорядочный, даже через всю эту одежду. — Мне... Мне нужно закончить миссию. Мне нужно. Мне... — запинается Баки. Его голос звучит таким напуганным, и Стив ощущает практически физическую боль в животе. Разве это может быть не более чем ловушкой для него? — Не нужно, Бак, — он вздрагивает, когда горячее дыхание Баки касается его шеи. — Гидра раскрыта. Всё кончено. Ты не должен её заканчивать. — Мне нужно, мне нужно... Мне... Стив не уверен, что Баки находится здесь и мысленно. Он, кажется, не осознаёт, что говорит Стив, или что нож начинает врезаться в кожу. Это больно — не чувствовать острое лезвие, а знать, что именно Баки ведёт им по его коже, будто ещё не уверен, что именно вырезать. Может, звезду. — Ты спас мне жизнь, — выдавливает Стив. На мгновение движение ножа прекращается, словно сейчас он начнет выписывать букву. — Ты вытащил меня из воды. Ты убил тех агентов Гидры. Вспомнил, что они с тобой делали? Боже, они, должно быть, обнуляли тебя столько раз, но ты вспомнил. Он не знает, слушает ли Баки, но чёрт, надеется... — К-Кони-Айленд, да? Ты и это вспомнил, — он сглатывает и чувствует нож у кадыка. На секунду ему хочется, чтобы Баки просто сделал это. Всадил в него нож и положил конец его страданиям. Но тогда Баки остался бы один. — Помнишь, как постоянно пытался свести меня с девушками? А я всё говорил тебе, что не нужно, потому что просто жду подходящего человека. Помнишь это? Он еле слышит собственный голос за оглушительными ударами сердца Баки. — Я солгал тебе, Бак. Солгал. Я тогда уже нашел подходящего человека. — Мне нужно... Мне нужно закончить мою миссию. Мне нужно... — Это был ты, черт возьми. Это всегда был ты. С того момента, как ты вытащил меня из канавы и испортил свой носовой платок, вытирая мои грязные разбитые коленки, — и Стив смеётся так, будто вместо этого сейчас заплачет. — Прости, Баки. Прости. Я не думал, что кто-то может полюбить такого тощего сопляка, как я. Люди начали обращать на меня внимание, только когда я стал Капитаном Америка. Все, кроме тебя. Ты даже не смотрел на меня после сыворотки, сторонился, словно я чужой тебе, но это было не так, Бак, я совсем таким не был... Он останавливает себя, прежде чем наговорит слишком много. Странный шум зарождается в горле, и это, убеждает себя Стив, не рыдания. Баки разворачивает его к себе. Держит за шею сзади, и Стив не уверен, собирается он его убить или поцеловать, или всё сразу, но надеется, Баки сделает это быстро, потому что он больше не может этого выносить. Это слишком, они будто застряли в вечности. Он должен был умереть в том крушении много лет назад. Им должны были позволить покоиться в их снежных могилах. Баки не целует его. Он даже не моргает, только смотрит пристально потухшим взглядом, будто тоже чертовски от этого устал. Нож дрожит в его металлической руке, и на секунду Стив слышит низкое жужжание механизмов, пытающихся уладить это. — Сделай это, — говорит Стив. — Сделай это или вернись домой со мной и позволь помочь тебе. Но ты должен сделать это сейчас, Бак, потому что я больше не вынесу ни секунды этого ада. *** Холодная ночь. Стив включает обогреватель, набирает горячую ванну и со стоном погружается в воду. Боль в спине ослабевает. Глаза слипаются. Когда он выходит из ванной, ему кажется, будто день прошёл, и где-то за занавесками из-за горизонта выглядывает солнце, яркое и красное. Он почти падает на кровать, когда замечает Баки, свернувшегося под одеялом. Его лицо остаётся хмурым даже во сне, тёмные волосы закрывают его, но зато он здесь. Зато он пытается. С улыбкой на губах Стив поворачивается к двери. Он уже собирается выйти из комнаты, когда что-то вроде стального капкана захлопывается вокруг его запястья, и Баки говорит: — Не уходи. — Всё нормально, Бак. Не беспокойся. Я посплю на диване. Но рука Баки сильнее сжимает его, металл тихо жужжит. В этой темноте Стив видит только половину его лица, кожа вокруг глаз чуть влажная и припухшая. Во взгляде молчаливое отчаяние, которое Стив не может проигнорировать, так что он судорожно вздыхает и позволяет Баки утянуть его в кровать и обнять себя, излучая тепло. Так же, как было в окопах. Стив пытается заставить сердце не стучать слишком громко в наступившей тишине. *** — Мэм, при всём уважении, если я сейчас передам его Щ.И.Т.у, он сбежит прежде, чем я усажу его в машину. Он в неустойчивом состоянии. Ему нужно больше времени. Мы задержим его слишком рано — он снова закроется. Разрешите мне оставить его, пока он не вспомнит больше, и когда придёт время, мы сможем допросить его и проанализировать. Я буду постоянно держать вас в курсе, расскажу всё, что вам нужно знать. Очередная ложь. В один день Баки исчезает, и Стив умалчивает об этом, разъезжает по улицам на мотоцикле, ища его, будто он может обнаружиться просто сидящим на обочине, но Баки нигде нет, и Стив паникует. В шесть он звонит Хилл и говорит, что всё в порядке, "Он просто сидит у телевизора, смотрит старые фото", и от лжи горчит во рту. Он отвечает так же на следующий день, и на следующий за ним, и Хилл уже должна начать подозревать его. Пять дней спустя Щ.И.Т. стучится в его дверь в девять утра. — Где он? — спрашивает Коулсон. Странно видеть разочарование на лице мужчины, но на этот раз Стив не может кого-то в этом винить. За ним входят три агента, их руки лежат на пистолетах, будто Стив представляет собой угрозу, которую они собираются устранить. — Прямо здесь. Стив просто сходит с ума. Он поворачивается к Баки, выходящему из ванной, он гладко выбрит, его мокрые волосы зачёсаны назад. — Что всё это значит? — Бак поднимает брови, будто ни черта не понимает. Агенты бросают друг на друга недоумённые взгляды. Коулсон поворачивается к нему и улыбается. — Просто проверка капитана Роджерса, — говорит он. — Хорошего дня. И Стив наблюдает, как они молча выходят и садятся в черный внедорожник. *** Стив не спрашивает, куда он идёт. Баки исчезает на несколько дней, с рюкзаком на плечах и кевларовым жилетом под толстовкой. Он никогда не прощается. Просто натягивает на глаза кепку и захлопывает за собой дверь. Стив не возражает. Каждый раз он возвращается обессиленным, с покрасневшими глазами, но выглядит всё меньше и меньше похожим на Зимнего солдата. Стив думает, он ищет ответы, вспоминает что-то. Что бы он ни выяснял во время этих отлучек, это расслабляет его, и к концу месяца он изредка улыбается, тогда вокруг его глаз появляются морщинки, и во сне крепче обнимает Стива. В некоторые ночи он целует его. Проводит металлической рукой по груди и вжимает в матрас. "И как ты стал таким большим, Стиви?", — шепчет он, его губы изгибаются в улыбке и прижимаются к горлу, и Стиву кажется, будто внутри него что-то шевелится. Но Баки никогда не заходит дальше. В его глазах остаётся тот испуг, и Стив обнаруживает, что он стоит под душем посреди ночи, пар закручивается вокруг него, и его кожа будто расплавится, будь вода немного горячее. В такие ночи Баки не касается его. Он сидит в углу у окна, прямо на полу в гостиной. Место, дающее хороший обзор. Он сидит там и изучает свою металлическую руку, следы стыков и выцветшую красную звезду, и когда начинает царапать обезображенную кожу, где плечо соединяется с бионической конечностью, Стиву хочется остановить его. Взять его руки в свои и прижать к собственной груди, как напоминание о том, что он здесь, с Баки, и он в безопасности. Это снова одна из таких ночей. Баки прижимается спиной к стене, крепко сжимая в ладони нож, словно ждёт, что кто-то заберётся через окно и уведёт его. Стив оставляет его на собственное усмотрение, потому что если он и знает что о подобных ситуациях, так это то, что лучше не вмешиваться. Но он всё равно приглядывает за ним. По телевизору идёт документальный фильм о космических исследованиях, и Стив притворяется, будто смотрит его и поэтому не ложится спать, а не из-за Баки, боясь, что он сделает что-нибудь глупое. Он так убавляет звук, что слышит, как Баки дышит, глубоко и резко, так, как дышали только те солдаты, которых он тренировал, перед своим первым прыжком с парашютом. В телевизоре взрывается умирающая звезда. Стив смотрит, как она затягивает в себя материю, прежде чем осознаёт, что Баки что-то бормочет. — Что это, Бак? Баки не слышит. Мрачным взглядом смотрит на свои руки, на стальные зазубрины ножа. — Мне нужно завершить миссию, — нашептывает он, и Стив напрягается. Он не практиковал русский с 1942, но есть одно слово, которое он помнит ясно как день. Миссия. — У тебя больше нет миссии, помнишь? — он пытается не замечать отчаяние в собственном голосе. — Иди сюда, посмотри со мной телевизор. Показывают марсоход, ты любишь такое. Баки? Но Баки далеко отсюда, бормочет одну и ту же фразу снова и снова, пока она не перестаёт быть похожа на речь и не начинает звучать как холодное, пустое заявление. — Мне нужно завершить миссию. Мне нужно завершить миссию. Стиву хочется заткнуть уши подушкой и заглушить этот безобразный шум. — Баки! — рявкает он, и это того пугает, нож выскальзывает из его пальцев и со звоном падает в наступившей тишине. Глаза Баки расширяются. Последнее слово застревает в горле, и он снова смотрит на свои руки, на нож, валяющийся рядом с ботинками. Это словно наблюдать за человеком, очнувшимся ото сна. — Иди сюда, — снова говорит Стив. Его шепот почти не слышен, но Баки автоматически поднимается на ноги. Как будто следует команде. Диван скрипит под их общим весом. Они не отрывают взгляда от телевизора, и словно проходят часы в неподвижности и напряжённости. Теперь показывают программу о динозаврах. Одна большая, сильная особь с толстой кожей была найдена замерзшей во льду, прекрасно сохранившейся, и ученые надеются вернуть её к жизни, как только она оттает. — Они никогда не научатся оставлять что-то на его месте, да? — Мне нужно завершить... Стив действует резко. Он не понимает, что сделал, пока Баки не издаёт мягкий шум под ним, и Стив чувствует вкус соли и пота. Он не может придумать другого способа заставить его прийти в себя. Он забирается на Баки — Зимнего солдата, кем бы он ни был прямо сейчас — и чувствует, как тот подкидывает вверх бёдра в ответ, вцепившись в него пальцами, издаёт испуганный звук. Честно говоря, Стив не ожидал, что это сработает. Но затем что-то вроде рычания вырывается у Баки из горла, и в один момент Стив оказывается на спине на ковре, и Баки нависает над ним, разрывая его футболку железной рукой. — Баки... — хрипит Стив, и это последний звук, который он издаёт, прежде чем Баки накрывает его губы своими. Баки горячий, как грёбаная печка. Ещё в те времена, когда Стив был просто мешком с костями, слишком худым, замерзшим и больным, чтобы позаботиться о себе, он зарывался в объятия Баки, укрываясь от холода. Это была необходимость, ставшая позже дурацкой привычкой. Даже в окопах, когда у Стива больше не было причин так делать, он наваливался своим весом на Баки, внезапно ставшего меньше его самого, а Баки смеялся и говорил: "Что, чёрт возьми, ты делаешь, Стиви? Ты же знаешь, что я больше не могу тебя выдержать". Теперь они уравновешены. Испытывают обжигающий холод льда и укол иглы. Наполовину люди, наполовину машины. От этой мысли Стив сильнее прижимается к Баки, стараясь не вздрогнуть, когда его пальцы касаются нагретого металла вместо кожи. — Стив? — на секунду Баки замирает. Странно слышать свое имя от Баки после стольких лет. Это заставляет Стива вздрогнуть и распахнуть глаза, полные удивления, и спросить себя, как он может услышать это от Баки снова и снова, и снова. — Да, Бак? Он колеблется. Если Зимний солдат и был тут минуту назад, теперь его нет. Он вопросительно на него смотрит, и Стив собирается спросить, в чём дело, когда Баки опускает руку и сжимает его через джинсы. Стив в удивлении разевает рот. — Хочу сделать для тебя кое-что, — говорит Баки. Он наклоняется, проводит языком по коже и шепчет: — Можно я сделаю для тебя кое-что, Стив? И если бы только Стив был в состоянии ответить. Но это не требуется. Ловкие пальцы Баки проходятся по его животу, подбираясь к поясу, и Стив чувствует, как краснеют его щеки, и неконтролируемо трепещут ресницы, пока металлическая рука начинает расстегивать джинсы. А потом этот рот оказывается на нём. Горячий, влажный рот с губами, чертовски красными, как звезда на руке Баки и кровь Стива на языке, появившаяся из-за того, что он пытается не издавать ни звука. От него требуются нереальные усилия, чтобы не смотреть на лицо Баки, пока он делает это, потому что если посмотрит — всё закончится быстрее, чем ему хотелось бы. Вместо этого он зарывается пальцами в волосы Баки, чувствуя их мягкость. Чувствуя движение, пока он проходится вверх-вниз по его члену. — Господи, Бак, боже. Он ощущает, как Баки улыбается, самодовольный сукин сын, обнимает губами головку и выпускает её с громким, хлюпающим звуком, и это наконец заставляет Стива опустить взгляд. Это больше не Баки. По крайней мере, не полностью. Зимний солдат тоже там, за чернотой его глаз, и Стив не уверен, хочет ли он отстраниться, прежде чем тот одержит верх, или предложить себя, сдаваясь. Это тяжелый выбор, который Баки любезно ему предоставляет. Баки стаскивает свои штаны и одной рукой обхватывает их члены, и при виде этого Стив неосознанно облизывает губы. Они так идеально подходят друг к другу, и когда Баки начинает подаваться вперёд, Стив подтягивает его наверх, принимая на себя весь его вес, принимая, как хотел всегда, но не имел возможности. Всё становится слишком скользким, жарким, быстрым. Движения Баки становятся беспорядочными, толчки бёдрами совершаются в жёстком темпе, и когда Стив думает, что сможет продержаться ещё немного, горячие губы Баки прижимаются к его горлу, и он стонет, отчего румянец на щеках Стива становится ярче, и говорит: — Чёрт, Стив, я сейчас кончу, — и Стив это и делает. *** Той ночью Баки спит целых шесть часов. Он просыпается, как и всегда, немного потерянным и бледным, словно закрыв глаза, видел одни кошмары, но улыбается, когда смотрит на Стива. Улыбается и говорит: — Это ты, Стиви? — и дважды моргает, всегда дважды, чтобы убедиться, что это не сон. — Да, Бак. Это я. — Они сказали мне, что ты умер, — хрипит Баки, его голос внезапно переполняется эмоциями. Он смотрит на свою металлическую руку так, будто видит в первый раз, а затем переводит взгляд на него. Стив проглатывает горечь. Иногда так случается. Иногда Баки забывает — прямо как Пегги, думает он, и ненавидит себя за такие мысли — и Стиву приходится напоминать ему, кто он, почему они до сих пор живы. Но это нормально. Он берёт Баки за руку. Это нормально. — Но, как видишь, я тут с тобой, верно? — он прикладывает усилия, чтобы улыбнуться, говоря с Баки. — Я с тобой до конца.