Я люблю тебя, Кэр

      — Я люблю тебя, К...       Что-то с силой обрушилось на голову говорившему, так что конец нежной фразы потонул в возмущенно-сонном вопле.       Незадачливый влюбленный открыл глаза, обнаружив собственную лохматую голову на подушке. Вторая подушка, добротная, набитая перьями, находилась в весьма опасной позиции, занесенная кверху и готовая упасть обратно.       — Проснулся? — ласково спросил Картэн.       — Только не говори, что опять, — простонал мужчина, садясь на постели.       — Скажу. И даже больше скажу, — Картэн опустил подушку, сунув её под мышку. — Еще раз такую дрянь со своим участием увижу — сделаю что-то страшное. Уж поверь мне, Ютас...       Ютас поверил, со стоном упав обратно под грохот закрывшейся двери.       Угораздило же влюбиться в соседа... И ведь не денешься никуда друг от друга, как минимум до конца года. Так-то особых проблем у них с общением не было — почему молодых преподавателей магических дисциплин и поселили вместе, разведя руками, мол, больше просто негде, преподавательский состав нынче набран с избытком, потому что и студентов в этом году на удивление много.       И все бы ничего, оба не возражали против соседства — все веселее, на новом-то месте, в окружении старых пеньков и не менее старых грымз, — да подвела влюбчивая натура Ютаса. Что ему нравятся и мужчины, он знал давно. И что помучается и пройдет, если ему так и не ответят взаимностью, тоже знал, а потому ничем себя не выдал. Картэн поначалу даже и не подозревал ни о чем... Пока не начали сниться эти сны.       Сны, грезы, наваждения — все это было вотчиной молодого мага, и не заглянуть в сон соседа, учуяв свое активное в нем участие, Картэн не смог. А потом впервые разбудил Ютаса ударом подушки, злой, как стая демонов, и такой же страшный. Неудивительно — во сне та стадия, когда ограничивались конфетами-цветочками и робкими поцелуями, уже давно миновала...       В общем, с тех пор Ютас боролся с собой как мог, активно постигая науку управления собственным сознанием. Помогало так-сяк, местами криво, местами не помогало вообще, как сегодня. И что с этим делать дальше, он решительно не знал. Разве что найти какую девушку... Но не студентку же. За такое по голове не погладят. Идти в квартал «свиданий» тоже не хотелось, и тоже по весьма прозаическим причинам. Монеты не так уж оттягивали карман даже в день выдачи зарплаты, что говорить о дне нынешнем.       За такими мыслями он промаялся до утра, а потом все закрутилось, завертелось привычной кутерьмой, ворчанием коллег и наглостью студентов — и молодой преподаватель забыл о своих бедах, не вспомнив о них даже к ночи ближе. Вспомнишь тут, когда стопка проверенных письменных работ достигает тебе примерно до макушки, при учете даже не очень удобного низенького кресла. Зато из него было очень удобно почти ползком добираться до кровати — почему Ютас его и не выкидывал.       Подушкой его на сей раз не огрели. Сон прервался, еще когда Картэн только обнял, утешая после тяжелого дня. В реальности дела обстояли немного иначе: замычавший спросонья Ютас внезапно обнаружил, что на голову накинули одеяло и прижали одной рукой к кровати, второй... сдергивая не снятые перед сном штаны?       Он испуганно замер, не понимая, что происходит. Ровно до тех пор, пока не обрушился первый удар ладони, заставляя впиться зубами в подушку, чтобы сдержать крик. Нет, боли как таковой не было, какая от такого боль поначалу. Именно что поначалу. Хотя дело все равно было не в ней.       Слезы навернулись на глаза сами собой, и Ютас только лежал, покорно снося удары. «Что-то страшное» удалось на славу. Темнота наваливалась, мешая дышать, сдавливая горло, а рассудок панически пытался отбиться от накатывающих воспоминаний, далеких, из самого раннего детства, когда еще жива была властная, не переносящая собственного сына мать. Смешно — он бы и не вспомнил это жуткое чувство беспомощности и унижения, даже расскажи кто об этом. А сейчас готов был умереть, лишь бы избавиться от него.       И даже то, что ладонь принадлежала Картэну, не очень спасало...       Эта мысль была непривычна, и Ютас торопливо ухватился за нее, чувствуя, что сейчас просто задохнется от нахлынувшей паники. Картэн ведь наверняка просто не разобрался в том, что подсмотрел в каком-нибудь его кошмаре, и сам не знает, что творит, верно? И сейчас точно сообразит, что что-то не так...       Мысли бежали так быстро, что казалось, будто прошло несколько часов. На самом деле ладонь сделала лишь несколько ударов, а потом неуверенно легла на разгоряченную кожу. Хватка ослабела, и одеяло сдернули, через пелену слез Ютас увидел и впрямь встревоженное лицо соседа. Тот такого явно не ожидал и окончательно растерялся, даже не найдя слов. Только как-то неуклюже взъерошил и без того спутавшиеся короткие волосы — и Ютас с трудом вдохнул. Потом выдохнул, потом еще и еще, пока невидимая удавка, сжавшая горло, не ослабла и он не смог взять себя в руки и вяло удивиться тому, что Картэн так и сидит, гладя его. Это было приятно.       Чужие пальцы чуть согнулись, надавив сильнее, и Ютас невольно повернулся, подставляя голову. Контраст удовольствия и только-только отхлынувшей паники, с которой он все-таки справился, был настолько разителен, что выбивал из колеи окончательно. Хотелось лежать и плавиться под этими прикосновениями.       Возможно, это был сон. Но для сна слишком реально горело все пониже спины и слишком реальны были чужие руки, разминавшие сначала шею, а потом перебравшиеся на плечи. Потом они спустились на бока, и Ютас закусил губу, сдерживая стон и прогибаясь так, чтобы было удобней. Рубаха не мешала — наоборот, добавляла ощущений, а уж когда ладони скользнули под нее...       Все было именно так, как он хотел и считал правильным — прими Картэн подобное. Принял. И неуверенно, но с интересом исследовал чужое тело, забираясь куда угодно. Пальцы успели пройтись по животу, коснуться налившейся плоти, отдернуться удивленно, чтобы вернуться через некоторое время, успели исследовать лицо и скользнуть меж распахнувшихся губ, успели и иначе исследовать его изнутри...       Ютас снова закусил подушку, понимая, что если хоть на мгновение разожмет зубы, то закричит так, что перебудит весь этаж, а то и соседние. Это было, и это было с ним! К демонам умение, к демонам боль. Главное, что голову кружило осознание, что он все-таки принадлежит Картэну, Карту, Кэру... И что тот вдавливает его в постель, не просто удовлетворяя себя, а честно пытаясь доставить удовольствие и ему. Подсказать бы, выдавить хоть пару слов, да боязно. Ну, руку под живот запустить догадался, туда, где плоть неприятно терлась краешком о простыню — и то счастье. Обхватил, неуклюже сжал, в очередной раз толкаясь, — уже действительно счастье, от которого можно забыть про чуть тянущую все внизу боль и еще очень чувствительную кожу, слишком остро ощущавшую удары чужих бедер.       Нахлынувшее после очередного такого толчка удовольствие вымело из головы все мысли, оставив пустоту и какую-то даже усталость. И еще навалившуюся сверху тяжесть и ощущение жара внутри, почему-то яркое, весомое. Выходит, у Кэра тоже давно ни с кем не было?       Тот зашевелился, собираясь подняться, и Ютас с трудом разжал зубы, выпуская вконец изжеванную подушку, схватил его за руку, будто боясь, что иначе будет слишком поздно.       — Люблю... Кэр...       Сверху замерли. Потом Кэр погладил по спине и лег рядом, позволив уткнуться носом в грудь. Даже одеяло натянул вместо почти соскользнувшей с плеч любовника рубашки.       — Спасибо... — прошептал Ютас.       — Тебе спасибо, — чуть хриплым голосом, именно таким, как ему нравился, ответил Кэр и хмыкнул, поняв, что Ютас уже заснул.       

***

      Картэн сидел в общей комнате и мирно пил отвар из громадной кружки, как всегда делал по утрам. Маленькая привилегия его направления — пить свои отвары где угодно и когда угодно, ну а заодно и завтракать с комфортом дома, а не в столовой, вместе со всеми.       — Доброе утро... — чуть хмуро заметил он, увидев появившегося в дверях своей комнаты соседа.       Тот глянул с таким выражением, что Картэн проверил, не уронил ли на себя что-то похуже ломтика сыра с бутерброда. Но нет, на мантии не было даже крошек.       — Что-то случилось? — настороженно уточнил он, припоминая, что вчера, в очередной раз разбуженный посреди ночи мерзким сном, вроде бы наколдовал какую-то гадость и отправил к соседу. Вот только что именно, вспомнить никак не получалось.       — Если ты тут... — медленно произнес Ютас. Потом резко обернулся, поглядел куда-то за спину. Потом опять на Картэна. Потом снова за спину, нервно сглотнув.       — То кто...       Картэн широко раскрывшимися глазами уставился на руки, легшие на плечи соседа. Руки были до боли знакомые, вот только те, которые принадлежали ему, никогда не коснулись бы мужчины так, да еще и настолько нежно!       — Я Кэр, — улыбнулась его копия. Обняв ошалелого Ютаса покрепче, Кэр положил голову ему на плечо.       — Он дал мне это имя ночью.       Бутерброд медленно превратился в неопрятный комок, с такой силой Картэн сжал кулак, осознав, что же наколдовал ночью. Наваждение. Банальное наваждение, завязанное на конкретного человека. Вещь в целом безвредная... Если только человек, а особенно, маг, не начинал в нее истово, до невозможности верить.       И тогда достаточно было дать наваждению имя...       Ровно те же мысли промелькнули в голове Ютаса. По крайней мере, он расплылся в широкой довольной улыбке, осознав, что ему привалило такое счастье, какое не каждый в жизни встретит.       И, нисколько не смущаясь Картэна, он обернулся и поцеловал Кэра, такого теплого, живого и настоящего, а главное — его.