Лунный календарь на 1995 год: 21 июля (пятница) – четвертая фаза (убывающая луна), 24 лунный день. Стрессовый период. Очень жесткий день, требующий огромной внутренней дисциплины и самоотверженности. Опасность его заключается в переоценке своих возможностей. Следует остерегаться столкновения с рассвирепевшей толпой, не поддаваться провокациям, соблазну мщения. Этот день – символ самопожертвования, покаяния, понимания и прощения. Главная помощь, которую мы можем оказать светлым силам – твердость в отстаивании избранного пути космической любви. Этот день должен стать периодом осторожности и аккуратности, обретении сил и возможностей целительства.
Северус. Спать… Закрыть глаза, прислонить голову… Никуда не спешить, не аппарировать… Спать… Как же! Впереди собрание Ордена. Часа два. Из них по делу – минут сорок. Мое присутствие совершенно излишне. Все равно, я рассказываю только то, что одобрено к обнародованию Дамблдором. Он мог бы и сам это делать, не вынуждая друзей и соратников терпеть мое общество. Глядя, как их корежит при виде меня, я задаюсь вопросом – зачем это нужно Дамблдору? Так проявляется скрытый садизм? Или он пытается натаскать бойцов? Вот враг! Смотрите, запоминайте, встретите в темном переулке – не промахнитесь. Сегодня переговорить с Дамблдором до собрания не получится. Утро съело общение с Темным Лордом, ночь – выполнение его задания. Он, судя по всему, тоже бодрствовал, но может отоспаться днем. Если, конечно, Темному Лорду все еще необходим сон – обычная пища, по-моему, уже не нужна. Даже если спать Лорд не собирается, он все равно остался в тишине полутемного кабинета, расположившись в удобном кресле. А я бреду по заросшему бурьяном саду к границе антиаппарационного барьера. Безобразно яркое солнце слепит глаза. Даже, прикрыв веки, я вижу багровый, пульсирующий жаром круг. Раскаленный штопор ввинчивается в висок... Аппарация хорошенько встряхивает – слетает сонная одурь, глаза открываются – я бесшумно проскальзываю в дверь, не задев ни подставки для зонтика, ни сбившегося коврика на пороге. За обстановкой в родовом доме Блэков следить нужно очень внимательно – она так и норовить подвернуться под ноги, опутать, толкнуть – странно, что милейшая мисс Тонкс никак не может это уяснить. Коридор такой темный и тихий, почти как оставленный кабинет. Глаза сами собой закрываются, бессонные сутки наваливаются на плечи, пригибают, я проваливаюсь в прошедшую ночь. Передо мной слабо светится дрожащая паутина – защитная магия рода – ее нужно расплести, распутать, снять. Я нашептываю умиротворяющий заговор, усыпляю ее – мерцание слабеет, узор застывает неподвижно, становится четче – можно приступать! Я должен успеть за ночь, утром манипуляции с защитной магией заметят обитатели дома. Если, конечно, можно называть домом четырехэтажное строение, уходящее на такую же глубину под землю. Я действую медленно и осторожно: шепчу заговор, распутываю паутину чар… Не успеваю! Перед самым рассветом понимаю, что не успею, и восстанавливаю разрушенную защиту, вновь сплетаю магическую паутину. Все вернул, как было, и отправился к Лорду объясняться. Три недели подготовки. Кипы архивных документов, трактаты по защитным чарам, по архитектуре, по генеалогии, мемуары… Любые упоминания о представителях семействах Бангольд, где бывали, чем увлекались, с кем встречались… Собранная по крупицам теоретическая модель, стройная, логичная, верная! Я все рассчитал правильно, но... Не успел! Лорд слушает внимательно. Он сводит пальцы домиком, прикрывает глаза, застывает изваянием. Как раньше. Он всегда умел слушать. Не перебивал, не задавал наводящих вопросов, не высказывал собственных предположений, не вздыхал укоризненно, не советовал обратиться к более старшим и опытным… Впрочем, сейчас опытные в Азкабане, но он и раньше никогда не навязывал мне помощь Лестранжей или Джагсона. Давал возможность справиться самому. Верил, что я справлюсь. Верит. Единственное, о чем он спрашивает, смогу ли я снять защиту за короткую летнюю ночь? Смогу. Я все делал правильно, только медленно. Осторожничал, приноравливался к магии. Она мне покорилась, я подчинил ее, поэтому смог восстановить в первоначальном виде. Теперь я могу действовать быстрее. Лучше всего после новолуния. Магия, обновляясь, становится злее, ярче, ее проще обнаружить и обмануть. Однако и реакция на ошибку будет сильнее. Только я не ошибусь. Лорд кивает: «Красивое решение. Значит, через неделю…» Как и много лет назад меня захлестывает благодарность. Я хочу доказать, что достоин его доверия, что не подведу! Как же легко его ненавидеть, когда с наполненными ужасом глазами пятится Каркаров, корчится под Круциатусом Эйвери, отчаянно кричит во сне лежащий в Больничном крыле ребенок. Как трудно его ненавидеть, когда он внимательно слушает и ободряет тебя. Мой Лорд суров, но справедлив! Я оправдаю доверие… Я трясу головой, изгоняя бредовые мысли. Зря, конечно – в глазах вспыхивает фейерверк, пол уходит из-под ног. Вцепившись в перила, пережидаю, пока погаснут искры. С трудом отрываю взгляд от облезлого коврика, такого заманчивого… Я иду по коридору, словно бреду по болоту. Трясина затягивает, опутывает ползучими плетями растений. Плащ, намокая, тяжелеет, связывает движения… В ушах звенит комариный писк, мутный хрустальный шар тяжело перекатывается в голове… Остановившись перед дверью, я понимаю, что глаза у меня закрыты. Как же я шел? Неужели, правы студенты, и я – летучая мышь, пользуюсь эхолокацией? Значит, имею право спать днем! Так и скажу Дамблдору. Увы, он сидит во главе стола, за которым собрался почти весь Орден, а значит, не отпустит. Он все равно бы не отпустил, но помечтать я могу? На широком блюде – сэндвичи, в вазочках – зефир. Приторный аромат сладостей навевает грезы о кофе. Я почти чувствую его запах. То, что нужно, чтобы не заснуть на собрании. Лорд кофе не предлагает – он его не пьет. А Молли поит всех чаем. Она разливает его из огромного чайника, разукрашенного алыми маками и золотыми пчелами – в доме Блэков такой посуды просто не могло найтись! Видимо, чайник перекочевал из Норы, как и разномастные чашки. От чая, крепкого, свежезаваренного, я бы не отказался, но то, что под этим названием понимают Уизли, пить невозможно. Против Молли я ничего не имею. За последний месяц я ее по-настоящему зауважал – заставить Блэка заняться уборкой собственного дома – это впечатляет! Он с воем лезет на стену, а Молли шпыняет его, как нашкодившего щенка – разве не чудесная женщина? Однако ее обращение с чаем иначе, чем кощунством не назовешь. Отвратительнее только маггловские пакетики. Молли привыкла заваривать чай на всю семью и на целый день. Из носика льется бледно-бурая, мутноватая жидкость, пахнущая прелым сеном. Бр-р! Я с сожалением огибаю стол и свободные стулья – если сяду, не удержусь, засну - отхожу к оконной нише и прислоняюсь к стене. Нужно держать глаза открытыми. Я стараюсь изо всех сил, но веки тяжелеют, тяжелеют… Голоса сливаются в бессмысленный гул, он лезет в уши, заполняет голову, точно ватой. Я не могу разобрать слов, не различаю, кто говорит… Глаза, словно песком засыпаны. Я не позволяю себе моргнуть – не открою. Лица плывут, их заволакивает туманом, алые цветы на чайнике расплываются, как пятна крови на белом полотне, назойливо жужжат золотые пчелы – их манит приторный запах ванили. Чудится аромат кофе. Спасительный, прекрасный! Я ощущаю его явственно – насыщенный, с ноткой мускатного ореха и черного перца – рот наполняется слюной, я судорожно сглатываю… Рядом со столом появляется серебряный поднос с кофейным сервизом из белого прозрачного фарфора. Крошечные чашечки, миниатюрные блюдца, молочник, кофейник с причудливо изогнутым носиком, из которого идет пар. Восхитительный запах наполняет комнату. Я не верю! Поднос опускается на стол, и левитирующая его мадемуазель Делакур спрашивает: - Кто-нибудь желает чашечку кофе? Спасительница! Ангел! Добрый гений! Я упаду перед вами на колени и покрою поцелуями следы ваших ног! Я осыплю вас пыльцой фей Кенсингтонского парка! Я… - Будьте так любезны, - слышу я свой голос. Флер Делакур наливает кофе. - Молоко, сахар? – осведомляется она. - Только кофе. Благодарю, - я принимаю хрупкую чашечку и вдыхаю божественный аромат. Мадемуазель чарующе улыбается и оборачивается к столу. Не найдя других желающих, она наливает кофе себе и присаживается рядом с Биллом Уизли. Я делаю глоток. Обжигающий, восхитительный вкус! Мое спасение. Тонкс. Сегодня Ремус выглядит гораздо лучше. На прошлом собрании Ордена он был бледен, измучен, а в его глазах застыла обреченность. Мое сердце разрывалось от сочувствия. Если бы я могла подойти к нему и укутать теплым пледом! Напоить горячим чаем с медом, сесть на подлокотник кресла и перебирать тонкие пряди, светло-русые и седые. Ему бы стало легче, я знаю! Исчезла бы страдальческая складка между бровей, опущенные уголки губ приподнялись бы в улыбке, от глаз побежали бы веселые лучики-морщинки. Но я не посмела подойти. Кто я Ремусу? Чужой человек, даже не коллега. Девчонка-аврор, которой оказали высокую честь и приняли в Орден. Я ничем еще не заслужила ни доверия, ни дружбы. Ремус так устал от назойливости посторонних людей. Министерские чиновники, жадные до сенсаций журналисты, родители учеников, даже случайные прохожие задают глубоко личные вопросы, предупреждают, угрожают. Ремус вынужден отвечать им, заверять в своей безопасности, глотать угрозы и оскорбления, извиняться, извиняться, извиняться… Извиняться за то, что он существует! За то, что на него напали, и он выжил, за то, что не скрылся от людей, а закончил Хогвартс, за то, что живет, как человек, а не как темная тварь. Я не представляю, сколько мужества и стойкости требуется, чтобы выносить все это. Кажется, легче всего возненавидеть всех магов, забыть о своей человеческой природе, стать тем чудовищем, которое видят в тебе. Ремус же не сломался, не сдался темной твари. Он ведет борьбу каждый день, каждую ночь! Ему так нужна помощь, а я ничем не могу помочь. Я завидую Снейпу – он варит вульфсбэйн и спасает разум Ремуса во время полнолуний. Мне это не под силу. Невероятным волевым усилием я смогла выучить зельеварение на «Превосходно» и закончила курс Высших зелий, но с вульфсбэйном мне не справиться. Я пробовала. Зелье невероятно капризное, даже из профессиональных зельеваров мало кто за него берется. Недостаточно точно следовать рецепту - вульфсбэйн готовится индивидуально, и малейшее несоответствие может привести к мучительной смерти. Нам невероятно повезло, что Снейп в Ордене, а значит, Ремусу доступно зелье, сваренное специально для него с учетом всех особенностей. Только за это я готова вечно благодарить Снейпа! Ну, еще и за то, что после «Высших зелий» обучение в Аврорате не вызывало у меня никаких трудностей. Сегодня Ремус не пугает своим болезненным видом. Луна убывает, и он освобождается от ее власти, оживает на глазах. Ремус смеется над очередным розыгрышем близнецом, что-то советует им исправить, они обсуждают проделки Пивза и то, как обратить их в свою пользу. Я подбираюсь ближе, мне есть, что рассказать о Пивзе! Да и про розыгрыши я знаю не понаслышке. К сожалению Ремуса уводит Дамблдор. Я предлагаю помощь Молли. Я как-то пыталась поучаствовать в приготовлении обеда, но она отправила меня прочь под каким-то предлогом, и все переделала. Даже овощи нарезала по-другому. Я знаю, конечно, что у меня обе руки – левые, все равно было немного обидно. Впрочем, отнести посуду Молли мне доверяет. Билл и Флер входят, держась за руки. Красивая пара! Билл подтянулся, стал более собранным. Он всегда одевался экстравагантно, но теперь приобрел настоящий шик – вышитый шелковый шейный платок, запонки с кошачьим камнем, скрепляющая хвост костяная заколка в виде птичьей головы. Но самое главное взгляд – взгляд победителя! Неужели все мужчины, чувствуют себя героями, если могут взять под руку девушку, на которую заглядываются другие? Флер, поцеловав Билла в лоб, исчезает. Я расставляю чайные приборы и стараюсь подгадать так, чтобы Ремус сел рядом со мной. Жаль, что в отличие от Артура у него нет любимой чашки! Но, по-моему, он с удовольствием ест сэндвичи с огурцами, и я кручусь рядом с блюдом, чтобы оставалось два незанятых стула. Удалось! Ремус садится рядом со мной и берет сэндвич! Флер приносит кофе. Чудесная идея! Как я сама не догадалась: мы обычно пьем чай, но, может быть, Ремусу хочется чего-то другого. Не кофе, от него он отказывается. Знаю, какао! Ремус непременно должен любить какао - он так щедро разбавляет чай молоком и уплетает шоколадки. В следующий раз я обязательно сварю какао. Ремус. Чайные ложечки обиженно звякают, блюдца и чашки надтреснуто дребезжат. Молли убирает посуду со стола, левитирует ее на поднос резким, рваным движением палочки. Она поправляет упавшую на глаза прядь, и я замечаю, что ее пальцы слегка подрагивают. Бедная Молли! Она выбивается из сил, чтобы привести в жилой вид этот дом, обустроить наш быт, а благодарности не видит! Ей помогают без энтузиазма, пытаются увильнуть, недовольно ворчат и добавляют работы. Даже Сириус. Он, словно не видит, насколько стало светлее и уютнее. Он хлопает дверями, так, что от камина поднимается облако пепла, небрежно бросает кочергу, прожигая дыры, прислоняется лбом к оконному стеклу, игнорирует ручки, оставляя отпечатки ладоней на мебели, и линяет. Уизли от него не отстают. Казалось, уж они-то должны были ценить усилия Молли, но нет: Артура всюду сопровождают сладкие чайные круги от чашек, раскрошенное печенье, надкусанные сэндвичи, скомканные бумажные пакеты, клочки пергамента и чернильные разводы. Близнецы целенаправленно разносят дом. Рон канючит и беспрестанно дергает мать – у него что-то порвалось, сломалось, потерялось и он такое не ест. Молли целыми днями наводит чистоту, восстанавливает разбитую посуду, собирает грязную одежду, стирает, штопает, готовит на целую толпу. Не знаю, чтобы мы делали без нее! Порой ее забота кажется слишком навязчивой и бесцеремонной, но она спасает нас от бесприютности, от лагерного быта, от ночлежки. Я за годы скитаний истосковался по мягкой кровати с чистым бельем и теплым одеялом, мне опротивела обветшавшая, нестиранная одежда, восстановленная и очищенная заклинаниями, я возненавидел постоянное чувство голода и еду всухомятку. Теперь, наконец, я чувствую себя дома. Конечно, выстиранное Молли белье не благоухает лавандой, как у моей мамы, а штопка заметна. Она не тратит время на сервировку стола, и ставит сливочное пиво прямо в огромной фляге; еда питательна, но довольно однообразна, овощи обычно переварены, а мясо суховато, вчерашний бифштекс становится гуляшем, а котлеты – начинкой пирога… Все это – мелочи, несущественные мелочи! Главное, в этом доме меня ждут. И не только меня, весь Орден Феникса. Мы собираемся за столом, переговариваемся, шутим, съедаем целые горы сэндвичей и выпиваем литры чая из празднично-алого, цветастого чайника. Молли, по-настоящему, счастлива – она хлопочет по хозяйству и тепло улыбается. Мне кажется, она бы и Снейпа с удовольствием усадила обедать, но он никогда не остается. Его вечное недовольство уже ни на кого не производит впечатления, и Молли просто не обращает на него внимания. Но то, что случилось сегодня! Сегодня Молли унизили на глазах всего Ордена. Унизила Флер Делакур, девушка, которую привел Билл. На самом деле выпускницу Шамбатона пригласил в Орден сам Альбус Дамблдор, но на первое собрание она пришла вместе с Биллом, поэтому сложилось такое впечатление. Было похоже, что они встречаются, и Молли это явно встревожило. Она хотела бы видеть рядом с сыном милую, скромную, чуткую и преданную девушку, а не яркую и самоуверенную внучку вейлы, которая совершенно не стремится добиться расположения семьи Билла. Флер равнодушно отворачивается, когда Артур с энтузиазмом рассказывает о маггловских изобретениях, недоуменно пожимает плечами на шутки близнецов, поучает Джинни… И вряд ли от Молли ускользнуло, как брезгливо она сморщила носик, попробовав чай, и отодвинула чашку. Чай, правда, не так хорош, как у Фортескью, но главное же – теплая, дружеская атмосфера за столом! Самые приятные чаепития в моей жизни проходили на кухне у Поттеров, а ведь Лили заливала кипящей водой бумажные пакетики. Хотелось бы верить, что со временем Флер научится ценить людей и станет тактичней, однако, сегодня она поступила очень некрасиво. Я не видел, как они с Биллом пришли – Альбус Дамблдор захотел обсудить со мной ситуацию с преподаванием Защиты от Темных Искусств. На какой-то короткий миг, меня охватила безумная надежда, что я вернусь в Хогвартс, но об этом даже речи не было. Поборов горечь, я предложил отдать ЗОТИ Снейпу, раз уж он так этого хочет. «Совершенно исключено!» - отреагировал Альбус и поинтересовался моим мнением относительно молодых бойцов Ордена. Я сказал, что и Билл, и Чарли вполне годятся, но они оба занимаются тем, чем хотят, и, насколько я знаю, менять образ жизни не собираются. - А как насчет юных леди? Я опешил: - Тонкс? Представить смешливую, неуклюжую племянницу Сириуса в строгой мантии за преподавательской кафедрой мне не удалось. - Ну, дети будут ее любить… - Гриффинддор и частично Хаффлпафф. Сумеет ли она удержать в рамках остальных? Этого я не знал. Мне было очень нелегко справиться с проверявшими меня на прочность старшекурсниками, особенно, слизеринцами. - Выдержать такую психическую нагрузку неопытной девушке будет очень непросто, - осторожно заметил я. - А мисс Делакур? Думаю, ей не составит труда удерживать внимание аудитории, - улыбнулся Альбус. - Ее трудно смутить, - согласился я, - но вы не боитесь повальной влюбленности? - Влюбленность в преподавателя нередко способствует лучшей успеваемости по предмету. Год назад очарованные тобой студентки великолепно сдали экзамены по Защите. Я вздохнул: - Кому интересен немолодой, болезненный учитель в поношенной мантии? Альбус лукаво улыбнулся: - Ты себя недооцениваешь, мой мальчик. Впрочем, студентки заинтересовались бы любым симпатичным молодым преподавателем, тем более таким любезным и деликатным. Но та женщина, которая узнает тебя ближе, узнает твою доброту, мужество и верность, будет счастлива разделить с тобой жизнь. Я низко опустил голову – его слова разбередили старую рану. Когда-то с легкой руки Джеймса и Лили я верил, что встречу свою любовь, обрету дом и семью, счастье. Мечты остались мечтами: я не мог строить отношения на лжи, а признаться в своей болезни было выше моих сил. Все мои романы заканчивались, не успев толком начаться. Со временем я понял, что ликантропия – непреодолимая преграда на пути к личному счастью. Кто полюбит нищего, бездомного оборотня? А если и найдется такая святая душа, я не посмею обречь ее на постоянную борьбу с бедностью, болезнью, предубеждением. Альбуса своим пессимизмом я огорчать не хотел и, справившись с эмоциями, постарался улыбнуться: - Все, наверное, уже собрались и ждут нас. - В самом деле.***
Мы присоединились к Ордену за накрытым столом. Я обратил внимание на пустой стул рядом с Биллом и его хмурое лицо. Неужели, поссорился с Флер? Снейп, как всегда, вошел, не здороваясь. Не считать же приветствием небрежный кивок, больше похожий на непроизвольное сокращение шейных мышц. Он обогнул стол, проигнорировав разливающую чай Молли, и замер у окна. Скрещенные на груди руки, застывшее лицо, пустой, невидящий взгляд. Такое впечатление, что ему жизненно необходимо отгораживаться от окружающих. Я взял сэндвич с огурцом. Перекинулся несколькими фразами с Артуром, и тут появилась Флер, левитирующая поднос. Все замерли, Билл еще больше помрачнел. По лицу Молли пошли красные пятна. Она никогда не варит кофе! Из-за своего давления, из-за гастрита Артура, из-за вредного влияния этого напитка на детский организм. Из-за нехватки времени, наконец. И как всякая хозяйка, Молли не любит, когда на кухне распоряжается кто-то еще. Флер вторглась в святая святых и все сделала по-своему: нашла кофемолку, купила зерна, достала кофейный сервиз Блэков. Молли здешней посудой почти не пользуется, ее собственная не так изящна, но удобна, прочна и вместительна. Тонкостенный фарфор на серебряном блюде смотрится вызывающе. Неудивительно, что только один человек откликнулся на предложение Флер. - Будьте так любезны. Как же это похоже на Снейпа! Мимоходом оскорбить хорошего человека. Он ни разу не остался на обед, ни разу не взял чашку с чаем, по-моему, даже к столу не присаживался. - Молоко, сахар? - Только кофе. Флер подала ему чашечку, бросив кокетливый взгляд из-под ресниц. Для нее флирт естественен, как дыхание, но сейчас она выбрала слишком неподходящий объект. Взгляд Билла потемнел. - Благодарю, - Снейп отступил к оконной нише. - Кто-нибудь желает чашечку кофе? – обворожительно улыбнулась нам Флер. Конечно же, никто не согласился. Достаточно было взглянуть на лицо Молли, чтобы отказаться от такого намерения. Флер, словно ничего не замечая, налила кофе себе и села рядом с Биллом. Может быть, она не специально? Может быть, она не понимает, как все происшедшее обидело Молли? Надеюсь, Билл сумеет все ей объяснить. Собрание завершилось. Черная мантия Снейпа взметнулась и исчезла в дверном проеме. Молли уносит посуду и, судя по грохоту, вываливает ее в раковину. Флер еще раньше убрала поднос, а теперь, как ни в чем не бывало, рассказывает о предстоящей поездке во Францию на семейный праздник.