Весенний дождь

Весенний дождь особенно изобилен – сплошная пелена с редкими росчерками молний. Даже соседних домов не видно. Похожей пеленой затянуты мысли, но кого к чертям собачьим эти мысли волнуют. Зато легкие с благодарностью вдыхают повлажневший воздух – дождь очень нужен, и людям, и растениям. В прогнозе погоды об этом дожде не говорилось, но Зоро с самого утра понял, что дождь будет, и даже понял, когда – как всегда, безошибочно. Он обладал звериным чутьем на погоду; да много на что. Необщительный и ничем не выделяющийся из толпы одногодков, за исключением разве что достижений в спорте, Зоро с раннего детства был предоставлен самому себе и только на себя привык полагаться. До двенадцати лет он жил с матерью за границей, в одной из «горячих точек». Здесь, в сравнительно мирной стране, куда Зоро самостоятельно добрался несколько лет назад, происходившее на его родине называли ужасом. А Зоро не видел в том, что пережил, ужаса; был, конечно, страх – мгновенный, как сполох молнии. Были прощальные слова матери: «Я могу не вернуться. Отправляйся по тому адресу, который я тебе оставила – к тетке. Она тебя примет». Мать у Зоро была строгая, решительная и очень красивая; тетка – полная ей противоположность. Обеих Зоро видел достаточно редко. Мать – потому что, пока была жива, время от времени пропадала, надолго; тетку – потому что сам не горел желанием с ней общаться. Возвращался в свой новый дом только на ночь, большую часть времени проводя в школе или на улицах. Был слишком независим, чтобы прибиться к какой-то из уличных компаний. Отстоял свое право быть одному – хватило нескольких стычек. Тетка потом кричала… Было от чего. Зоро язык бы не повернулся назвать подарком судьбы – поначалу он частенько убегал от тетки, вылетел из двух школ подряд, порывался вернуться туда, назад… Потом взялся за ум. Перестал пытаться переупрямить судьбу и теперь, зная, что будет дождь, загодя брал с собой зонт. Допоздна в школе засиживалось ограниченное число людей. Некоторых из них Зоро успел запомнить. Он знал их, они знали его – и, наслышанные о его стремящихся к нулю оценках за поведение, предпочитали держаться подальше. Зоро ничего не имел против. Он предпочитал избегать пустой болтовни, что не мешало ему иногда краем уха слушать чужие разговоры. Несколько раз Зоро не выдерживал – заступался за тех учеников, на чьей стороне, как он считал, была правда. В результате его обходили десятой дорогой и те, за кого заступался, и те, против кого выступал, и даже учителя. Исключением была темноволосая женщина в очках, которую Зоро достаточно часто видел в школьной библиотеке. Она не шарахалась при его появлении и не отсаживалась демонстративно – продолжала читать, и впрямь поглощенная содержимым толстенных книг. Зоро не видел в книгах проку; в библиотеке он в основном дремал за домашним заданием, которое все равно потом приходилось списывать у безотказных запуганных отличников. Зоро не знал, была ли женщина в очках отличницей, но вот ученицей она явно не являлась. Скорее – учительницей. У него она ничего не преподавала. Возможно, у параллельных классов… Такая мысль – кто она и почему не идет домой, когда заканчиваются занятия, почему не сидит в своем кабинете безвылазно, если и впрямь учительница, почему читает в библиотеке – возникала у Зоро не раз и не два. Это было странно. Зоро не интересовали другие люди. Он воспринимал их отстраненно, сквозь призму собственных ярких в прошлом ощущений; сейчас ощущения притупились, приобрели пастельные краски. Мир воспринимался как сквозь пелену дождя, медленно, лениво, не по-настоящему. Только и оставалось, что спать днями напролет – на школьной крыше, в пустом классе, в библиотеке. На занятиях Зоро не засыпал никогда. А темноволосая женщина в очках и деловом костюме не спала за своими толстыми книгами – читала, и ее лицо иногда приобретало на удивление живое выражение, которое сразу же исчезало, стоило ей закрыть очередной том. Зоро не интересовали другие люди и, тем более, не интересовали женщины. Ему было не до того. …А однажды он увидел, как она ухаживает за цветами в школьной теплице. Был вторник, третья перемена, и его каким-то макаром занесло к этой теплице – потерялся, что ли. Зоро даже не сразу узнал свою библиотечную знакомую; волосы, собранные в высокий «хвост», лейка в руках, но самое главное – улыбка. Увидев эту улыбку, Зоро спохватился, что ему здесь делать нечего, и свалил подобру-поздорову; растениям необходима влага. Впрочем, сегодня влаги было даже слишком много. Так и утонуть недолго, подумал Зоро, выходя на школьное крыльцо и расправляя зонт, с жадностью вдыхая свежий воздух. Парадокс – здесь, в «мирном» городе, воздух был на порядок загрязненнее, чем на родине Зоро. …Он привык замечать присутствие других людей сразу – так же безошибочно, как предугадывать скорый дождь. Для Зоро не становилась неожиданностью шпана, поджидающая в подворотне, или мнущаяся за углом записная отличница, никак не решающаяся напомнить про не возвращенный конспект. Но женщина в очках, любившая цветы и книги, не ощущалась как что-то инородное. Она была частью дождливой погоды; стояла на крыльце, под навесом, и улыбалась, глядя на завесу дождя перед собой. Завеса; слово вызвало давно позабытые ассоциации, а растениям необходима влага так же, как и людям. - Давно стоишь? – спросил Зоро прежде, чем сообразил, что делает. Он в первый раз за шесть лет заговорил с кем-то просто так, без определенной цели. Женщина перевела на него взгляд; улыбка исчезла с ее тонких губ. А потом она сняла очки. Без очков она казалась моложе и старше одновременно; юные черты нежного лица, но взгляд – слишком глубокий. Все-таки она учительница, понял Зоро со смутным подобием разочарования. - Держи… те, - и снова он делал быстрее, чем успевал подумать о том, что делает. Женщина с недоумением смотрела на протянутый зонт; распахнутый, он напоминал корзину для цветов. Пауза затягивалась. Повинуясь импульсу, Зоро положил зонт на крыльцо. Сделал шаг вперед, подставил лицо упругим дождевым струям – до чего же хорошо. В первый раз за четыре года. - Подожди, - окликнули из-за спины. Зоро не обернулся. – Подожди! За спиной простучали каблучки; прикосновение чужой руки к локтю было до того неожиданным, что Зоро вздрогнул. - Ты же Ророноа Зоро, - у нее был красивый голос. Влажный, как земля после дождя, с легкой искоркой смешинки; а портфель, который она раньше держала в руках, оказался на ее плече. – Ты здесь учишься. Я не могу допустить, чтобы мой ученик простудился. - А? – Зоро покосился на собственный зонт, который она держала в свободной руке. Теперь этот зонт прикрывал больше его, чем ее; быстро намокающий рукав серого делового костюма, который как нельзя лучше подчеркивает смуглую кожу. – Я не твой ученик. Дай сюда. - Я – Нико Робин, - представилась женщина, позволяя осторожно взять себя под руку и безропотно расставаясь с зонтом. – Учитель истории. На каблуках она была выше Зоро. - Ты любишь цветы, - и опять Зоро не понимал, зачем он это сказал, - и дождь. - Дождь очень нужен, - Нико Робин задумчиво кивнула. Странное дело – она была так близко, и все равно будто находилась на расстоянии, не навязывала свое присутствие. Как раньше, в библиотеке. – И людям, и растениям. Растениям необходима влага. На мгновение Зоро сбился с шага; может, потому, что Нико Робин только что высказала вслух его мысли. А может – потому что последнюю фразу она произнесла на неуловимо другом языке. Зоро предпочитал избегать пустой болтовни. Во-первых, потому что это ему претило. Во-вторых – потому что за шесть лет, проведенных в чужой стране, он научился понимать, что говорят люди вокруг, и вполне сносно читать, и даже писать, думая над каждой фразой по минуте… но речевой барьер так и не преодолел. Он никогда не строил масштабных планов на будущее. Ни разу не задумывался о том, что будет делать дальше. Все уже было предрешено – он не мог рассчитывать ни на кого, кроме себя, и главной своей целью полагал выживание. Оттого и видел мир за серой пеленой – выживать в этом мире было рутиной, не проверкой на прочность, как раньше. - Где ты живешь? – спросил Зоро на своем родном языке. Нико Робин улыбнулась – почти так же, как когда смотрела на дождь или цветы, и Зоро почувствовал себя странно. Молния, прорезавшая пелену дождя; выстрел в дымовую завесу. Зоро поймал себя на том, что сжал руку Робин крепче, но она и виду не подала: - Все как я думала. У тебя очень характерный акцент. Мы почти пришли, - налетевший порыв ветра швырнул в лицо россыпь брызг и мазнул по лицу чужими темными волосами. – Спасибо, дальше я сама. Увидимся! – учительница с поразительной легкостью вывернулась из хватки Зоро и была такова. - Эй, постой, - Зоро опомнился через несколько секунд, когда едва уловимый цветочный аромат духов Нико Робин еще витал в воздухе, но ее уже и близко не было. Похоже, она, как и сам Зоро, не боялась попасть под дождь. Зоро перевел взгляд на свой зонт. Растениям необходима влага; растениям необходим человек, который бы за ними ухаживал. Все живое нуждается в заботе. Зоро не сомневался, что увидится с Нико Робин снова.