Если ты не понимаешь, о чем я.

Суть некоторых слов, событий и мыслей иногда проходит не только сквозь время и расстояние, но еще и сквозь кожу, воспаляя и без того дикий интерес. Не понимая намеков сейчас – нельзя жаловаться на непредсказуемое нечто после. Незнание законов не освобождает от ответственности. До преступной потери контроля над собой у Юнги остается два миллиметра до губ Намджуна, еще не впитавших гигиеничку до конца. Между тем, сам Юнги впитывается в бетон стены и слышит, как тает сахар в его венах. Шуга толком не поймет, как очутился в цепких руках разрушительного действия, как ему смяло ребра от того, что его прижали к стене и смотрят так, как герои фильма на синий или красный провод. Юнги всего-навсего заманчиво рыжий. И Намджун не выбирает, он уже действует, подается ближе, не обращая внимания на то, что дрожащие ладони Юнги упираются в грудь. Он не сможет сказать: «Нет». Намджун услышит – да. Он будет идти от противного и возьмет то, что хочет. А хочет он самую малость: клубничный сироп с губ напротив и лирическую часть от сладкого айсберга. - Намджун… - срывается на молитвенный шепот Шуга и уклоняется. Как будто четыре года прошли даром. На самом деле, всему виной страх, от того, что все может рассыпаться, включая их бессмертную дружбу. Но они не только друзья – они соперники. Юнги не дается просто так, он ломается перед Намом не как невинная девочка, как парень, которому нелегко впустить под уютный тент кого-то еще. - Давай прекратим бегать друг от друга и от того, что происходит в действительности, - горячо выпаливает Намджун строчкой из песни будущего. – Ты мой, Мин Юнги, и я честно задолбался пользоваться шифрами. Let me know... Шуга приоткрывает рот для поиска аргументов вслух, но Нам делает это. Он целует и забирается ладонями под его черную толстовку, ощущает на себе мелкую дрожь и наверняка знает, что по спине бегут мурашки. У самого так. А они уже давно перестали быть отдельными суверенными телами. Юнги сомневается, что его заведет, не сопротивляется. Спустя ничтожные секунды его цепляет и уносит, на языке намджуново упорство и экстра-мята после жвачки. Взасос получается мокро и долго, как после расставания и внезапной встречи. Если Намджун что-нибудь ему сломает или случайно оцарапает: Шуга найдет способ отомстить. Пусть априори будет засос на видном месте или укус. Прямо рядом с той офигенской родинкой на шее. Дьявольская ухмылка – под стать рыжим волосам. По-лидерски и бессовестно Мон хватает Юнги за ягодицы и заставляет рвано дышать, прервав поцелуй и заискивающе глядя в глаза. Хочет получить визу? Бесплатный въезд в чужое пространство? Шуга опускает руки с лопаток Нама ниже, цепляет прохладными пальцами край белого свитшота с компрометирующей надписью: «Fuck swag», легонько касается позвоночника. Джун целует его в шею и подбирается кончиками пальцев под широкий пояс рваных джинсов и тугую резинку трусов. Прямо здесь и сейчас. Шуга поверить не может, что сдался без боя. С другой стороны… Нет никаких оснований для борьбы. Пусть эта настойчивая сволочь будет хоть десятикратным носителем звания «разрушительная неуклюжесть года», Юнги будет первым, кто подаст ему руку и согласится быть поломанным вдвое. Запредельно близко и жарко, когда одежда слезает слоями вниз, а губы Намджуна, проклятье какие горячие, мажут по груди. По сравнению с лидером, Юнги – белоснежка, с ним нельзя грубо и резко, хотя и очень охота за его дрянной характер. В этой студии и так много чего происходило, она вытерпит и еще. Проверенный и надежный кожаный диван скрипит от того, что Нам укладывает на него Юнги и снова безудержно целует. Шуга умильно постанывает и раскрашивает ему ногтями широкую спину. Волосы Юнги пахнут лаком, его глаза подведены остро заточенным черным, сейчас он айдол, с которого Нам стирает краску и кокетство. Он ищет своего Юнги, настоящего, скромного и простого парня с удивительно чутким сердцем. Шуга сдает позиции, проваливается в ванильную бездну и позволяет Намджуну коснуться себя там, внизу, где уже так тесно. Весь Юнги является сочетанием миниатюрно прекрасного хрупкого фарфора и неприлично аппетитной мужественности. Формула, сносящая крышу. Нам исследует темные затвердевшие соски, проводит раскрытыми ладонями по узким бедрам. А бедра у Юнги округлые и нежные, полумесяцы в ночной тиши. Касаться их – сплошное удовольствие, неторопливо стягивать с них белье – наркоманский кайф. Надо провести влажную дорожку языком по подтянутому симпатичному животику, чтобы Юнги задрал подбородок и вцепился руками в подлокотник дивана. Дальше следуют ноги, за которые Намджун душу продаст, почти девичьи, стройные с фигурными коленками. Юнги шипит что-то вроде: «Не пялься», добавляет нецензурного и – невероятно – краснеет до ушей, заставляя сердце Нама выпрыгивать из груди восвояси. Джун устраивается между священных ног, выцеловывает каждый сантиметр с внутренней стороны бедер и движется по направлению к лакомому. Шуга не похвалится королевскими размерами достоинства, он обыкновенный и очень удобный во рту. И стоит только слегка задеть языком головку, как слышится изнеженно-мурчащий вздох. И Юнги забывается окончательно, теряясь в пожаре глотки младшего, поджимает губы и движется навстречу. Сплошная суета и работа в последнее время. Никакого расслабления. Сейчас первый отрыв за долгие месяцы мучений. Ударяет в голову. Это первый раз вообще. Их с Намджуном. Бывали разговоры, посиделки до утра, сон в обнимку, сорванный стрессом голос и умные разговоры, утешение, уткнувшись носом в плечо, подбадривание и сцепленные руки. Но секса не было. Шуга чуть пугается, сжимается и думает, что все будет адски больно, а потом он не сможет ходить с неделю. Ким слышит его мысли, передающиеся с массирующих пальцев в макушке. Как будто он не волнуется! Жуть, как переживает. Сам он уже готов попробовать, целует Юнги и добирается до спрятанных в кармане сброшенных штанов артефактов. Шуга приподнимается на локте и делает прискорбно-подозрительную мину. - Ты серьезно? - Я хочу этого. – Намджун натягивает презерватив и виновато улыбается. Он может добавить пошлости, которая доведет Юнги до дрожи, но вместо этого пожимает плечами. Да, так оно и бывает в жизни. И в полутемной студии тоже, где кроме работы раньше ни о чем таком и не подумывали. Хотя теперь не скажешь наверняка. Юнги закрывает пол-лица обеими руками, рисуя локтями диагональ, прикусывает губу. Нам склоняется над ним с вымазанными в лубрикант пальцами, закидывает его ногу к себе на бедро и убийственно медленно круговыми движениям вводит пальцы внутрь. Юнги словно обжегся: приоткрывает рот и часто-часто дышит, его начинает трясти, когда он ощущает, как придавливает его простату. Черт возьми, как нечем дышать и страшно охота стонать текущей сукой, но суровый рэпер сдерживается и открывает лицо, хорошо понимая, что Намджун уже на пределе. Взгляды, подернутые томительной пеленой, встречаются. Замена происходит ловчее, чем ожидалось. Нам надавливает на расслабившуюся мышцу головкой, стискивает зубы и входит. Он еще никогда не видел, чтобы Юнги так выгибался, тот обхватывает его всеми конечностями и притягивает к себе, ниже, чтобы связать их вплотную. Плоть к плоти. Внутри Юнги блаженно и узко, он больше не пышет свэгом, но откровенно дерзит, кусая за ухо. - Только, - надорванным выдохом говорит он, - только помедленнее. А потом Шуга жалеет, что попросил. Ощущать каждый толчок Намджуна в себе – та еще приправа. Юнги заложило нос от непрошеных, но не выданных свету слез, он боится показаться несдержанной тряпкой и вместо всего возможного – громко и сипло стонет безо всякого стыда. Единожды. И Нам оказывается рядом, чтобы вобрать его голос взасос. Юнги жмурится, прикусывает Намджуну язык и тонко намекает, что ему тяжело: кое-кто тут не дюймовочка. Раз так, то он должен быть сверху. В качестве наездника, конечно. В новом амплуа Юнги встряхивает головой, ерошит влажные волосы и сакрально ухмыляется, будто все действительно сон или таинство. Без обиняков – они оба счастливы. Шуга кажется неуклюжим только первую минуту, когда пытается приноровиться и не выглядеть как лягушка на болотной кочке. Намджун весьма приличных объемов, поэтому Юнги немного страшновато садиться до основания, он дрожит, и по виску стекает капелька пота. - Какой ты красавец, - вздыхает Нам, стирая эту капельку и уверяя Юнги, что сейчас он может не беспокоиться о том, как выглядит. Шуга падок на лесть, он обретает уверенность в себе и падает уже на Намджуна, развязно его целует, соглашается. За покормленное самолюбие всегда полагается награда. Почему-то Юнги важно кончить в тесных объятиях, и Нам присаживается, сжимая его и целуя выразительную линию подбородка. Ему самому до последнего рывка не так долго. Шуга закипает и, пряча стон в шее Намджуна, сотрясается от накатившего оргазма. Он отдал свою анальную девственность и решительно не в курсе, как все повернется дальше. И Юнги не забывает оставить легкий след укуса под той самой родинкой у Намджуна, затем сжимает его в себе и пронзительно смотрит в глаза, дожидаясь, пока тот тоже дойдет до нужной кондиции. Сомкнув руки на шее Нама, Юнги тихо выдыхает: - Давай немного посидим так, ладно? Нам кивает. Нет здесь сейчас Рэпмонстра и Шуги. Кулисы сорваны, оголяя светом рамп только горячо преданного Намджуна и глубоко чувственного Юнги. Оно того стоило – добиваться. Намджун только сейчас понимает, какова цена у времени. Ты можешь ставить наполеоновские цели, но все равно не сдвинешься с места, если не приложишь усилий. В отношении же человека время - это всегда что-то большее, оно укрепляет, испытывает на прочность и настаивает чувства. Даже если Юнги понимал намеки, он имел полное право не вдаваться в подробности. Нужно было всего лишь дождаться, когда его глаза прекратят избегать прямоты и ответят. Для такого необходима дюжина смелости. - У меня идея, - говорит Нам, осторожно опрокидывая Юнги на спину и на ходу сдирая использованную резинку. Джун копается на столе. – А где бумага-то? - А что, в лотке нет? Не знаю, кончилась, наверное. - Строчки, строчки убегают из головы… - Нам не надеется на выключенный компьютер, хватается за маркер и резво подходит к Юнги. – Перевернись. Быстро. - Ты сбрендил?! - Ну же, Юнги, - молит Намджун и вздыхает. - Хён. Пожалуйста. - Ну, вот так я еще рассмотрю твое предложение, - ворчит Шуга, ухмыляясь, и переворачивается на живот. Нам садится сверху, мимолетом восхищаясь ямочками на крепкой попе хёна. Самый лучший блокнот в его жизни – эта бледная чудесная спина. Маркер начинает впиваться где-то сверху левого плеча и строчками идет вниз, оканчивается у самого копчика точкой. - Спасибо, Юнги. – Намджун целует его в макушку и хлопает в ладоши. А старший чувствует, что у него сзади татуировка, каких свет не видывал. - Ты меня использовал, Намджун-а. - Я перепишу в душевой. Рукой писать ведь быстрее, чем даже на телефоне печатать, - оправдывается Джун, - ты меня просто спас. - Я уже знаю, где запишу свою следующую песню, - цедит сквозь зубы Юнги и, усевшись, хватает лидера за яйца, бесстыже глядя в глаза. – Самым мелким и долгим почерком, связав тебе руки. - Ничего себе, как возбуждает, - ахает Намджун, наклоняясь к маленькому растрепанному хёну, и прижимается к его обалденным губам. Стервозность как ветром сдуло. Юнги понимает теперь даже то, о чем этот поцелуй. О том, как в душевой кабинке Намджун пойдет вразрез обещанию и сфотографирует каракули на всю спину, а потом, когда решится переписать и удалит фото, займется новой песней. Есть такие поцелуи - сразу в вечность, без терний к звездам. Вот сейчас - такой.