Аппетит

С еле заметным шумом белоснежный лайнер, минуя резкие воздушные потоки, крылом рассек последний слой облаков и взмывает над ними. Красное закатное марево не навевало ничего кроме скуки, день медленно подходил к концу, словно капля смолы зависнув на веточке. Взгляд принца лениво изучал белые вихры облаков внизу. Вид за стеклом не казался ему таким уж примечательным, чтобы отдавать ему больше внимания, нежели он уже уделил. Как бы не ненавидел Шнайзель эти бесцельные перелёты, движение воздушного судна, нельзя было остановить одной своей волей. Чувство это было незнакомо принцу, а потому ещё сильнее раздражало. Он, как мог, оттягивал эту поездку, в кратких отговорках поясняя Одиссею, что сроки разницы не имеют, и рады ему будут всегда, и тут же Шнайзель неосознанно подчёркивал, что Канону это не нравится в той же мере, что и самому принцу. Вжавшись в кресло, мужчина быстро взглянул на своего помощника, устроившегося в соседнем кресле, и задержал взгляд на нём. Изучать лицо Канона, с короткой морщинкой между бровей, было всяко интереснее, чем пытаться вникать в суть договора об экономическом согласии. Голова всё ещё немного гудела от недавних конференций, но такая роскошь, как сон, была принцу недоступна, пока он не окажется в одиннадцатом секторе. И даже осточертевший ему перелёт казался ерундой по сравнению с тем, что ожидает Шнайзеля по его окончании. Верный советник, не в силах отказать принцу, принял на себя часть удара и теперь тоже изучал бумаги о поставках сырья или о новых поставщиках в частности. И хотя сам Шнайзель сидел мрачнее тучи, из последних сил проживая часы утомительного перелёта, Канона, казалось бы, совсем ничего не тревожило, кроме новых видов сплавов, раз он так и не последовал примеру принца отложить папку. Из задумчивости Шнайзеля вывел звон бокалов, расставляемых на белый столик в каюте - подошло время ужина. Принц не потерпел бы отказа отужинать даже от самого себя, хотя и был бесконечно уставшим. Урчание его желудка не могло остаться незамеченным Мальдини, поэтому тот спешно отложил бумаги и пересел на место напротив своего принца. Дожидаясь подачи блюд, помощник продолжал досконально изучать какой-то листок, позволив себе, впрочем, ослабить тугой узел галстука. Шнайзель и вовсе снял мундир, хотя в каюте и присутствовали рыцари, полагая, что так легче будет расслабиться. - Как же приятно было во дворце, - с выдохом произнёс мужчина, поглядывая на невозмутимого Канона. - Да, в ваших апартаментах без сомнения, - Мальдини наконец поднял глаза и с невыразимой тоской откинулся на спинку кресла. "Играешь с огнём" - подумалось принцу. Он бросил ещё пару испепеляюще-молчаливых взглядов на юношу и приступил к еде. Молодой человек только наблюдал, как ест Шнайзель, резко орудуя вилкой и ножом. Подобные перелёты выбивали сдержанного принца из состояния душевного равновесия, и сам Канон не стал бы перечить ему в такие моменты, хотя так и подмывало. Знай он заранее, что на этот раз придётся столько времени провести в небе, возможно этой поездке и не суждено было бы состояться в таком формате. Но вот сам Канон исчезнуть бы не смог, даже если бы захотел так же, как хотел оказаться во дворце на шёлковых простынях. - Ужин стынет. Мальдини не изменил своего положения. Он отметил, что сам Шнайзель съел едва ли хоть что-то из поданного, хотя резал мясо остервенело. - Как вы можете есть в воздухе, мой принц. У меня и кусок в горло не лезет. Насмешку принц снёс спокойно, упирая во внутренней борьбе на присутствие рыцарей. Перелёт действительно давался ему с большим трудом. Решив смягчить удар, Канон потянулся и произнёс в полуулыбке: - Надеюсь, наше прибытие действительно принесет столь значительный результат, как на то полагается ваше величество. Шнайзель слабо улыбнулся, и всё-таки притронулся к еде. То, что завтрак он благополучно пропустил, было виной одного только графа, и оба это понимали отлично. Совсем другое дело, что и сам Канон ничего не ел. - Брось, Мальдини. Улыбнись ради приличия и не порти мне аппетит, - холодно ответил Шнайзель приободрившемуся советнику. Тот разбирал на коленях гармошку из накрахмаленной салфетки и, казалось, был безмятежен, что для Шнайзеля являлось нонсенсом на высоте нескольких тысяч миль над уровнем моря. Принц скучал. Приступая к десерту, мужчина даже не удосужился воспользоваться вилкой и отправлял ломтики фруктов в рот прямо руками. С упоением наблюдая, как невозмутимы рыцари, и как еле заметно менялся в лице Канон, принц переместил своё кресло чуть ближе к своему компаньону. Он облизал сладкие пальцы и наконец завладел своим по праву, наклонив голову молодого человека к себе. - Мое величество полагает, что результаты нашего визита вполне меня удовлетворят. Канон нахмурился и повёл головой, искоса глядя на рыцарей. - Не лучше ли будет сохранять дистанцию? - Что ты имеешь в виду? - Не стройте из себя невинность. Я не куплюсь на вашу улыбку. - Ты о Зеро? - Шнайзель выгнул бровь и закинул ногу на ногу, приготовившись смотреть, как его советник справится со столь щекотливой ситуацией. - Это было совсем на вас не похоже. - Наверное, я просто не смог ничего с собой поделать, - легкомысленно пожал плечами принц в ответ. - Давно я не встречал столь достойного противника. Можно даже сказать, что моё сердце забилось чаще. На этот раз настал черёд Канона выгибать бровь. Он судорожно сменил позу и тоже закинул ногу на ногу, чего делать не стоило, так как Мальдини немедленно отдалился от принца. Прямо застыв в кресле он даже не соизволил как-то приструнить рыцарей, которые тут же навострили уши. Благо, сам Белый принц держал их в поле своего зрения. - Он по всем параметрам подходит вам, не так ли? - Как необычно...Ты, может быть, - Шнайзель снова подался вперёд, - ревнуешь? - И вовсе нет. Я беспокоюсь за вас, мой принц, порой вы не стесняетесь ничего, если в конечном счёте это сулит победу. - Тебе не о чем беспокоиться. Он не может принадлежать кому-то. Чёрные рыцари - всего лишь часть беснующейся толпы, и он одинок среди них. Благородное и в высшей степени достойное моего внимания создание. - Сейчас не время вспоминать прошлое. В конце концов вестей от него нет уже давно, - хмыкнул Канон, снова доставая откуда-то бумаги. Эта милая отрешённость своего советника, плотно поджатые губы и разворот шеи сделали своё дело с принцем - Шнайзель благосклонно кивнул, вновь пододвигаясь ближе, чтобы в следующую секунду сказать: - Ты прав, стоит смотреть на то, что происходит в настоящем, - и коснуться мочки уха Мальдини. Принц зарылся носом в волосы юноши, чувствуя, как внутри него что-то скручивается в спираль. Касание сладких от десерта губ словно прошибло Канона снопом искр, из-за которого он совсем уж неестественно выгнулся в кресле, ощущая руку принца на своей талии. В этом был весь Шнайзель. Привыкший ограничивать себя во время службы, он сдержанно не шёл на поводу собственных прихотей, но в подобные моменты потери контроля мог выкинуть любую штуку. Ему так хочется, и пусть весь мир подождёт! Он уже не думал о рыцарях, и вся его лояльность пропадала, как и желание ему возразить, вспыхнувшее было в молодом графе. - Выгони всех, - потребовал принц, не отрываясь от мочки уха графа. - Я порчу аппетит его высочества? - стараясь не сдавать позиций чуть громче положенного спросил Мальдини. - Безмерно отвлекаешь от еды. Теперь время утечки информации можно было отсчитывать секундами - ровно столько, сколько рыцари круга находились в каюте, медлить было нельзя. Юноша резко встал, освобождаясь от объятий, но рука Шнайзеля самовольно обхватила его торс, а горячие губы коснулись шеи. Канон глубоко вдохнул. Главное для Мальдини сейчас было сохранить присутствие мысли до того момент, как он сможет позволить себе его потерять. - Вы уже изучили бумаги? - неожиданно резко заговорил граф, указывая взглядом на папку. Та сиротливо лежала у его кресла, выгодно заметная всем присутствующим. - Надеюсь, принц простит мне мою дерзость, но вижу, дела с поставками никуда не годятся... Голос Канона чуть было не сорвался. "Слишком близко. Ещё пара секунд" - Оставьте его величество! Принц нуждается в покое для решения дел государственной важности, - выдохнул Канон, понимая, что ответа у Шнайзеля он не добьётся, так как сам занимал его губы. Двери, наконец, затворились за спинами рыцарей, и Канон раздражённо повернулся к принцу. - Вы столь опрометчивы, мой принц! Я могу позволить себе эксцентричные поступки, потому что любой может принять дерзость королевского любимца! Но вы... - А разве не ты мой партнёр на работе и дома? - Чт..? - явно сбитое дыхание Канона больше не поддавалось контролю и на вдохе принц подцепил того губами и поцеловал. Движения Шнайзеля сквозили уверенностью, и юный граф больше не мог скрывать своего возбуждения, даже прикладывая к тому значительные усилия. Сквозь нежные поцелуи и ласки он слышал спокойный голос Шнайзеля - - Я не собираюсь ничего делать с подобными слухами, да и ты не запретишь людям их распускать... - уже освободив Мальдини от мундира, принц порвал рубашку и водил пальцами по белой коже, прижавшись к своему советнику. Трепет, охвативший его, не поддавался объяснению, но с этим юношей всё складывалось как-то по-другому. - Благодаря слухам, я не отрицаю того, что делаю. А это большой плюс для королевской семьи и, стало быть, для всей Британии, которой ты служишь. Канон слегка отстранился, освобождаясь от рубашки, но всё ещё сохраняя зрительный контакт. Взгляд его прояснился, когда советник начал говорить. - Я служу не Британии и не королевской семье. Мой Господин - Шнайзель эль Британия, и только он один. Канон опустился на одно колено перед удивлённым принцем, который уже успел освободиться от части одежды. Если граф наивно полагал, что повиновение успокоит принца и сведёт на нет его выходку, он ошибся. Наблюдая, как юноша, как и всё дорогое принцу, склонился перед ним, Шнайзель испытал некоторый восторг, смешанный с удивлением. Канон не единственный восхищался Шнайзелем. Но юноша испытывал трепет, который с изяществом прятал за маской покорности, но чаще легкомыслия, что удавалось далеко не многим. А Шнайзель ценил это превыше других его заслуг, потому что самому ему в глубине души легкомыслие было присуще. - Не ожидал, что ты скажешь такую приятную вещь, Канон Мальдини, - слова принца прозвучали хрипло, и он сам опустился к своему советнику, чтобы через секунду завладеть его языком, телом и всеми мыслями.