В любое время, профессор

Был уже вечер. Найл снял очки, отложив их на стол и устало протерев переносицу. Невыносимая неделя подошла к концу, оценки уже выставлены всем взбалмошным студентам, проснувшимся только в период сессии и не дававшим покоя профессорам вплоть до праздников. Хоран, хоть и запарился до невозможности, чувствовал себя Богом, когда вздыхая, с чашкой чая в руке, под ненавистные взгляды невыспавшихся студентов, легкой бодрой походкой проходил мимо них к своей кафедре, вальяжно откидываясь в небольшом кресле и вызывая подростков по одному. Разумеется, гиперстарательность студентов хотя бы в какие-то дни было видеть в радость, но существовали кадры, которые не желали появляться даже в период сессии. В решающий судьбу период, как сказал бы Найл, да и любой отстрелявшийся студент. Найл еще раз проверил по списку. Зейн Малик. Зейн мать его Малик, появившийся на его занятии только один раз за весь семестр, далее отлынивающий от учебы под оправдания одногруппников. «Он руку сломал». Окей, как же. В его компетенции сломать руку за любое высказанное слово. Найл видел его всего один раз, но запомнил на всю жизнь. Именно этот парень безбожно опоздал на его занятие, явившись с портфелем, закинутым на плечо через одну лямку. Найл тогда явственно для себя решил, что он, должно быть, ошибся аудиторией или заведением вовсе. Серьезно, он скорее походил на тридцатилетнего, широкоплечего, напичканного татуировками борца. О последнем говорила небольшая ссадина на щеке и обмотанные бинтами ладони. Мышцы правда не светились изобилием, но и недостатком тоже. Все перекрывала аура этого парня, уверенной тяжелой походкой проходящего к своему месту и развалившегося на стуле. Он сел тогда с Луи, самым безобразно шумным студентом на потоке, поздоровался с ним, и молча уставился на преподавателя, готовый слушать. Найла, как профессора молодого и неопытного, подростки часто воспринимали за «своего», большей частью подшучивая на занятиях и не давая нормально вести лекции. Этим отличались и девушки, оголяющие свои бедра для него и на семинарских занятиях, и парни, галдящие и нередко выкрикивающие маты. Хоран не привык повышать голос, даже если и хотел. Он просто либо продолжал лекцию, либо уходил на середине, заваливая студентов на следующем занятии. В тот раз, когда пришел Зейн, подростки вели себя так же, повышая голос и перекрикивая Найла. Хоран никогда не забудет, как Малик со своего места рявкнул «Заткнулись все» твердо и спокойно, после чего по аудитории прошелся тихий недовольный гул, а следом и хрустальная тишина. Это был первый и единственный раз, когда лекция прошла идеально. Зейн оставшиеся полчаса терпел косые взгляды одногруппников на себе, но не подавал виду, слушая профессора и не отрывая от него глаз, отчего тому стало жарко. Либо у его явившегося студента взгляд всегда такой внимательный, либо он чем-то заинтересовал его, и это «чем-то» отнюдь не тема лекции. Найл решил проверить это на следующем занятии, надев слегка суженные книзу черные брюки и бордовую рубашку без галстука. Однако Зейн не появился. А вот девушек и пару парней Хорану все-таки удалось соблазнить: те то и дело приговаривали, как замечательно он выглядел сегодня, лапая его задницу глазами. Чертов студент с не очень густой щетиной на идеальном лице охватил все его мысли, и Найл достаточно сильно расстроился по поводу того, что он и даже более менее похожие на него студенты не посещают его занятия и вообще не учатся на его факультете. И Хоран ждал сессии. Хоран ждал тех дней, когда этот горячий азиат начнет бегать за ним и упрашивать о хороших баллах, обещая посещать занятия весь следующий семестр и хорошенько оттрахать профессора на его же столе. Упс, последняя часть предложения наверное была не совсем в тему. Однако дело было в том, что после того дня Найл не находил себе места в кровати, мучаясь мокрыми снами и жгуче коря себя за мечты о своем собственном студенте. И вот эти дни настали. Дни настали, а Малика нет. Хорана нервировало отсутствие Зейна, ведь он мог спокойно не допустить его к экзамену, а этого он не хотел. Он уже пробил о нем справки, легальные и не очень, узнав о том, что парень в университет пошел не сразу, вначале заработав на учебу, и пропускал много занятий с первого курса, но преподы делали ему поблажки из-за рода профессии. Чертов боксер. К слову, младше Найла всего на три года. А по внешности и вовсе старше на восемь лет. Парень хороший и понятливый, по отзывам преподавателей преклонного возраста, но у молодых профессоров женского пола добротой не славился. И Хоран очень надеялся, что это из-за... - Извините, опоздал. Явился все-таки. Найл попытался расслабленно сесть в кресле, приняв реферат из рук Зейна, захлопнувшего за собой дверь. Хоран демонстративно проверил наручные часы. - Шесть часов вечера, мистер Малик. Чего растягиваем до последнего? Парень, на сей раз одетый в джинсы и черный пиджак поверх полурасстегнутой, неаккуратно заправленной рубашки, вызвал у Найла непонятный гнев. - Неужели не хватило времени даже на то, чтобы опрятно выглядеть? - как будто только что из постели, черт бы его побрал. Зейн оглядел себя, подняв глаза на профессора и виновато оскалившись. - Прошу прощения. Одолжил у друга, хотел выглядеть должным образом. Видимо, не получилось. У друга, значит. Еще лучше. - Присаживайтесь, - злобно фыркнул Найл, открывая реферат. Малик послушно присел на стул, стоящий за тем же столом, где и сидел профессор. Рюкзак был отставлен в сторону. Хоран прикусил губу, почувствовав запах одеколона, повеявшего от парня. - Вас не было весь семестр. Вы действительно думаете, что отделаетесь одним рефератом? - ну, всего лишь формальности. Студента стоило в обязательном порядке запугать. Найл надел очки, украдкой глянув на Зейна, который обольстительно улыбнулся. - Я подготовился. Можете задавать вопросы. Уверенный тон, каким были сказаны эти слова, заставили Найла засомневаться в его плане. Да, у профессора был план на своего студента. Что в этом такого? Хоран, не обладая достаточной мускулатурой или телом звезды большого спорта, славился привлекательностью ничуть не хуже Зейна, по которому начала течь половина потока. Он любил хорошо одеваться, укладывать свои блондинистые волосы и слышать комплименты в адрес своей задницы, о кой мечтали его некоторые студенты, даже не скрывая этого. Что не отменяло того, что он жутко уставал от этой канители. Не устанешь тут, получая вкрапления к рефератам в виде записочек с содержимым «Я бы вылизал твою попку», или «Я бы отсасывал у тебя под столом, пока бы ты рассказывал свою чертову лекцию». Хоран вызывал этих одурей к себе на кафедру несколько раз, и все эти несколько раз оказывался зажатым между стеной и чьим-то членом, прежде чем вытолкнуть их за дверь. Писать отказ не хотелось, как и притягивать неприятности. Найл сам был по членам в принципе, и один из этих членов гордо скрывался в черных джинсах напротив него. Хоран конечно же думал о том, что спать со студентом категорически запрещено, правда, так же, как и размышлял о том, что Зейн давно достиг совершеннолетия и ему не составит труда нагнуть своего обнаглевшего, одинокого, и жутко привлекательного преподавателя. Блондин с голубыми глазами - чем не привлекательность? Осталось лишь узнать, действительно ли девушки-преподаватели ненавидели его за то, что он отказывался зарабатывать оценки через постель только потому, что тоже был по парнишкам? Зейн отвечал на вопросы развернуто и неторопливо, думал быстро и отлично соображал на вопросах с подвохом. Найл внимательно наблюдал за тем, как парень напротив задумчиво чесал щетину, ломал костяшки пальцев, вздергивал густыми бровями, одна из которых была разбита и заклеена лейкопластырем, что смотрелось дико сексуально. Но что было еще сексуальнее, так это его взгляды и голос. Зейн ни на секунду не отводил темно-карих глаз от профессора, который мысленно успел раздеться под этим взглядом вкупе с бархатным голосом, раздающимся каждый раз, как дергался чужой кадык. Выхода не оставалось. Найл задал вопрос совершенно не по теме, но так сказать «по программе», удовлетворяясь тишиной и озадаченным парнем через стол. - Понятия не имею, - пожал плечами тот, откинувшись на стуле и наблюдая за тем, как профессор встает из-за стола, обходя его и оперевшись о него поясницей, встав к студенту передом. - У вас балл выходит лучше, чем у всех студентов на этом факультете, - объявил Хоран, скрестив руки и приняв расслабленную позу. - Был бы, - поправил он себя, разумеется специально. - Если бы вы посещали занятия. - Я сломал руку, - напомнил Зейн, пошевелив пальцами правой руки. - Восстановился недавно. - Ваша деятельность в боксе не должна отражаться на учебе, - невозмутимо проговорил Найл. - Тем более если вы выпускаетесь в этом году. - Я зарабатываю на боксе, - опасно прищурился Малик. - Эти деньги я плачу вам. - Мне не нужны деньги, заработанные на избиении других людей, - ох, такой стервой Хоран себя еще не чувствовал никогда. Зейн встал, заставив Найла напрячься. Студент был выше и шире в плечах, выглядя достаточно угрожающе и внешне, и по рабочей репутации. - Что же тогда вам нужно? - полюбопытствовал Малик, стоя на расстоянии вытянутой руки. Хоран неслышно прочистил горло, заглядевшись на открытые ключицы парня. - Для начала привести свою одежду в порядок, - не сдавая позиций, ответил Найл. - Негоже приходить на экзамен после любовных утех. Зейн нахмурился, замерев, а через секунду его словно осенило, из-за чего взгляд прояснился, а на губах нарисовалась ухмылка. - Наверное, вы не совсем правильно все поняли, - начал он, подходя ближе. Найл вжался поясницей в стол, опасаясь того, что на этот раз намекнул слишком прямо. Опасаясь и надеясь. - Я действительно лишь попросил у друга дать мне пиджак. Только, чтобы хорошо выглядеть перед вами. Сердце Найла гулко забилось от произнесенных слов и от близости этого человека, при одном виде которого пересыхало во рту. - Вы думаете, я поставлю вам зачет лишь за красивый внешний вид? Ну а вот тут уж прямее некуда. Зейн ухмыльнулся еще шире, еле сдержавшись, чтоб не покачать головой в ответ на явные намеки со стороны своего очаровательного профессора. Из всех людей на свете только он мог говорить это без запинки и в то же время с ярким румянцем на скулах. - Неужели мне требуется что-то еще, кроме моего внешнего вида? - поинтересовался Малик, подходя все ближе. - Разве что больше работать языком и не останавливаться, - выдохнул молодой преподаватель, чувствуя, как с него аккуратно снимают очки, без которых он видел прекрасно, и в которых он выглядел безумно привлекательно. Зейн отложил очки в сторону, наклонившись к его уху: - Я бы отлизал тебе так, что ты от моего только языка и кончишь, забрызгав весь стол. Найл не успел и слова пикнуть, как парень одним движением посадил его задницей на стол, раздвинув ему ноги и устроившись между ними. А еще негласно перейдя на «ты». - Я бы трахнул тебя своими пальцами, - продолжил Зейн, чуть ли не насилуя ухо Найла, на что тот тихо застонал, раздвигая ноги еще шире. - А затем, - Малик сглотнул, будто ему самому тяжело давались эти слова. - Я бы заменил их членом, растянув им тебя до последнего, - передразнил он Хорана, борющегося с дыханием после этой фразы. Вот из-за чего его ненавидели преподавательницы. Найл покосился на дверь, заставив своего студента глянуть туда же. - Никто не войдет, - произнес он. - Я проверил. - Что? - от неожиданности Хоран чуть не упал на стол спиной. - Зачем? Зейн улыбнулся, приближаясь к его губам: - Так. Для соблазнения одного профессора, - его взгляд посерьезнел. - С того самого дня, как увидел на лекции. После нее один очень хороший знакомый доложил мне, что на следующем занятии ты выглядел просто сногсшибательно... И расстроенно, потому что не было того, ради кого ты так нарядился, - он самодовольно ухмыльнулся. - Прости, в ночь перед твоей парой на ринге мне сломали руку, и я больше не мог посещать универ. Найл боролся со стыдом, прилившим краской к щекам. Его раскрыли еще тогда, а он и не догадывался об этом. - Простишь? - спросил Малик, ласково проведя большим пальцем по подбородку Найла, на что тот обхватил его лицо ладонями, коснувшись губами чужих губ. Долгожданный поцелуй получился тягучим, нежным, медленно перерастая в глубокий и страстный. Найл выгибался в сильных руках Зейна, позволяя ему расстегнуть свою ту же самую бордовую рубашку и брюки. Смуглые руки исследовали бледный торс, резко контрастируя кожей, как шоколад с молоком. Зейн вел себя неожиданно нежно, пухлыми губами легко и почти невесомо проходясь по шее. Лишь когда язык начал вырисовывать незамысловатые рисунки в том же месте, Найл прислушался к своему телу и понял, что дрожь от медленных действий Малика только усиливается. Адреналин в крови заснул на мгновение, после пробуждения насторожившись еще больше и реагируя на ощущения более остро. Зейн искривил губы в ухмылке. Сработало. Найл в ответ царапнул ноготками его шею. Ты многое о себе возомнил, чертов студент. Как только рука дотронулась до маленького бугорка сквозь боксеры, Хоран запрокинул голову назад, тихонько застонав. Найл хотел выругаться в ответ на то, как быстро Зейн стянул с него брюки вместе с трусами, оставив их болтаться на щиколотках, однако сейчас все, на чем он мог сейчас сосредоточиться, так это на пальце, плавно двигающемся внутри него. Найл не помнил, когда Зейн успел его повернуть к себе спиной и чуть-чуть нагнуть, присев на корточки и сняв ему ботинки и носки, заставив переступить через брюки с боксерами. Найл расставил ноги шире; у него все в тумане, все плыло, все плавилось, а ведь Малик даже еще не вошел в него. Тот разрабатывал его смоченным слюной пальцем, пока с тихим рычанием не обхватил обеими руками налитые крепкие ягодицы, вонзившись во влажную дырочку уже языком. Большим, безобразно длинным языком. Найл откровенно застонал, чувствуя, как Зейн с причмокиванием отлизывает ему сзади, ныряя языком внутрь и доводя до сумасшествия круговыми движениями. Хоран выпятил попку, зажмуриваясь от удовольствия и заводя руку назад, зарываясь пальцами в волосы Зейна и притягивая его голову ближе. Малик трахал языком глубже, широко раздвигая ягодицы большими пальцами и сжимая сладкую попку в руках. Он резко отодвинулся, встав и заставив Найла недовольно застонать от ощущения пустоты, но ненадолго: два пальца заменили язык Зейна, пока тот прижался к профессору сзади, упираясь холодной пряжкой ремня в поясницу. Найл прикрыл глаза, опираясь руками о впереди стоящий стол, прогнулся в пояснице, выпячивая зад и тем самым пропуская два пальца глубже. Он зарылся пятерней в свои волосы, откидывая прилипшую от пота челку со лба, и Зейн облизнулся, глядя на это зрелище сбоку. Он добавил еще один палец, предусмотрительно зажав рот вскрикнувшему было Найлу, и начал двигать всеми тремя грубо, быстро и глубоко. Найл стонал ему в руку, глаза зажмурены, волосы в беспорядке, рубашка давно сползла с худых бледных плеч, а сам он так просяще подавался попкой назад. Как только он почувствовал пустоту, его тут же развернули на девяносто градусов и агрессивно поцеловали, при этом приземляя его задницей на стол. Скорости движений Зейна можно позавидовать. И не только таких движений, Найл уверен. - Два из трех обещаний выполнены, - довольно улыбнулся Малик в губы Хорану, прежде чем охнуть от наслаждения. Найл сжал его член через джинсы, облизнувшись в предвкушении. - Раздевайся, - скомандовал профессор. Зейн сглотнул, послушно стянув с себя всю одежду за доли секунд. Он устроился между ног Найла, ласково целуя его в губы. Он почти замурлыкал оттого, как Найл начал поглаживать его оголенный торс и руки, исследуя каждый бицепс, каждый кубик пресса, любуясь тем, как идеально контрастировала их кожа. - Ты давно этим занимаешься? - имея в виду бокс, поинтересовался Хоран, восхищенно сжимая руками крепкие плечи. Зейн повернул голову, поцеловав его правую ладонь: - С детства, - улыбнулся он, подавшись всем телом вперед, чтобы дотянуться до маленькой подушки на кресле профессора. Найл судорожно выдохнул, почувствовав, как твердая головка уперлась ему в бедро. Малик легко приподнял Хорана, подложив подушку ему под поясницу, чтобы поверхность стола не натирала кожу. Найл до сих пор не верил, что сбывалась его самая незаконная фантазия. Чертов Зейн, чего же он ждал... Найл задохнулся оттого, как Зейн рывком раздвинул его колени и одним толчком вошел в него, прижимая бедра к бедрам. Относительную тишину кабинета разорвало пронзительным вскриком профессора, зажмурившегося от вторжения чужеродного тела. - Господи... Толстый крепкий член скользнул по горячим внутренним стенкам, растягивая их шире... Найл затрясся, без остановки кусая свои губы и пытаясь насадиться на орган самому... Быстро и резко, как он и хотел, как он и мечтал в своих мокрых снах. Зейн не позволял, громко дыша через нос с плотно закрытыми глазами, давая привыкнуть. Но Хоран не мог, он просто больше не мог терпеть, желая почувствовать, как этот огромный пульсирующий штырь двигается внутри него, заполняет его всего... Найл восторженно ахнул, как только Зейн вынул член наполовину, только затем чтобы наконец вонзиться внутрь. Его губы нашли чужие, сплетаясь в грязном танце, руки обхватили сильное тело над собой, мстительно проведя ноготками по лопаткам. - Ну же... «Двигайся, твою мать. Я так тебя хочу». Найл изнывал от желания, ощущая член в себе и не в силах сделать даже малейшее движение бедрами - крепкие руки не позволяли. Этот чертов гребанный садист! - Двигайся! - Хоран захныкал. «Господи, трахни меня». Найл с силой закусил губу, чтобы не сказать это вслух, выставляя себя полной шлюхой. Вместо этого он сильно сжался вокруг члена Зейна, отчего тот треснул рукой по столу, рвано задышав и явно стараясь не кончить. Найл воспользовался возможностью, вильнув бедрами и заскользив вдоль длинного ствола, закатив глаза и заорав на весь этаж, как только головка проехалась по простате. Малик заткнул его поцелуем, начав двигаться внутри него, заполняя его дюйм за дюймом, растягивая тугую дырочку с каждым новым толчком, головкой задевая ту точку, заставляющую парня под ним заходиться стонами на весь корпус. Благо, Найл был действительно единственным преподавателем, решившимся дождаться своего студента до вечера. Зейн наклонился к уху Найла, не переставая размашисто трахать его, сжимая его бедра до синяков, и горячо зашептал: - Нравится, профессор? Нравится, когда тебя имеют на собственном столе? Держу пари, что... да, твою мать... ты не раз представлял это... Как я натягиваю тебя здесь. Хоран всхлипнул, усерднее задвигав бедрами навстречу, насаживаясь на твердый член мокрой от смазки дырочкой. Зейн засосал чувствительную кожу на шее Найла, оставив красное пятно и вновь обхватив губами мочку его уха. - Каждый раз... когда ты... оох... будешь сидеть здесь и работать... Ты будешь вспоминать, как я драл тебя на этом столе. - Да, - выдохнул Найл, закатывая глаза. - Господи, сильнее! - А позже, - продолжил Зейн, отрывисто дыша. - Как ты скакал на моем члене на вашем чертовом диване. Найл бросил взгляд на черный диван, на котором они временами сидели некоторым преподавательским составом, обсуждая несносных студентов... - А ночью, - Зейн гортанно рыкнул, вгоняя член с мокрым звуком внутрь тугой тесноты. - Я всажу тебе у окна. И ты потеряешь сознание, кончая и выкрикивая мое имя, как самая последняя блядь. Хоран задрожал всем телом, сжимая член внутри себя бархатными горячими стенками и прокричав имя Зейна, излился ему на живот. Малик вдавил себя в тело Найла, взрываясь горячей струей в нем, низко зарычав и повалившись на него. Найл не мог отдышаться, долгие секунды переживая оргазм, сотрясавший его тело буквально минуту. Он на миг почувствовал себя девушкой, испытывающей множественный оргазм, и благодарно-восхищенно поцеловал Зейна в висок, повернув голову. Парень в ответ приподнялся, завладев его губами и целуя ласково, мягко, не пуская в ход язык. С неохотой оторвавшись, он улыбнулся профессору, распластанному по столу в одной лишь бордовой, уже кое-где рваной благодаря стараниям Зейна, рубашкой. - Зачет? Найл рассмеялся, приподнявшись на локтях и ощутив, как сперма вытекает из его нутра, далее неприятно скатываясь по ногам. - Только когда выполнишь все, что пообещал. Малик вышел из него, подняв на руки и прошествовав до дивана, сел на него, помогая Хорану оседлать себя. - Ты ведь потеряешь сознание, - напомнил он с ухмылкой. Найл наклонился к нему, стянув с себя рубашку, а точнее то, что от нее осталось, и поцеловал в шею. - Тогда ты придешь и завтра. Зейн приподнял его за подбородок, нежно коснувшись губами его губ. - И послезавтра. В любое время, профессор.