Ждать

Температура тела явно превышает 36,6°C. Все тело изгибается в очередной судороге. На лбу выступили капли пота. А если к этому прибавить открытую форточку, которая впускает холодный воздух в нагретую комнату, то, скорее всего, он заболеет. Обычная простуда и неделя постельного режима. Вот только это не будет как в детстве. Не будет теплого молока с медом. Сказок на ночь. Не будет простого пожелания: «выздоравливай» Нужно расслабиться. Впереди долгий путь и легкая передышка. Пустые взгляды людей. И чужие проблемы, становящиеся его проблемой. Заталкивая куда подальше собственную грусть. И выслушивать, выслушивать. Успокаивая их. Успокоить. А самому не расслабиться. Ветер с новой силой врывается в комнату, ломая стекла. Они ярким водопадом падают на пол. Звук на высокой ноте, которую слышит лишь человек, находящийся в этой комнате. Он поворачивается к стене и натягивает одеяло. Пытается оградиться от проблем. Боль. Воздух разъедает изнутри. Попадает в вены и убивает. Сосуды лопаются. И все рушится. Изнутри, поначалу причиняя боль. А потом легче. Правда легче. Намного. И боль затихает. Затупляется. Уже потом проникнет наружу. Выльется во что-то большее. Но пока можно, он будет испытывать её. Боль. Рома смотрит на свои руки, пытаясь что-то вспомнить. Распутать клубок мыслей, достать из него какую-то нужную информацию. Но вряд ли это получится. Жара, проигравшая холоду, смешивается с ним. Окончательно ломая иммунную систему. Проникая внутрь. Смирение. Уже не жаль. Уже не противно. Уже вообще никак. Почти ничего не волнует и не тревожит. Смирение. Стены отражают крик, превращая его в эхо. Эхо разносится везде и затихает. Умирает. Забирает еще частичку этого человека. Такого тихого. Друга на первом плане. И человека на втором. А ему уже все равно. Белый потолок, возможно, последнее, что он видит с улыбкой. Суета. Они снова все уходят, даже ничего не сказав напоследок. А он остается один и пытается успокоиться. Без чьей-либо помощи. И снова сам. Сам. Не спешит. Он так хочет задержать подольше. Здесь. Здесь. На месте, которое не показано на карте, даже придуманной им. Другие спешат и уходя. Молча. Суета. Кашель раздирает горло и легкие. Рома переводит взгляд с рук на потолок, а потом смотрит на осколки, валяющиеся на полу. Когда-то они были такими незаметными и блеклыми, но находились в единстве. Были целым стеклом. А сейчас это просто никому ненужные осколки. Хоть и яркие. Но ведь они одиночки. Одиночки. Одиночка. Сошедший с ума. И до боли стучит в дверь. Сдирая кожу с рук. И задыхаться в слезах, смешанных с воздухом. Переживать. Переживать поздно, уже. И никто не заметит изменений. Пройдут мимо, лишь улыбнувшись. Возможно, что улыбнутся, а, может, и пошлют. И даже не кому что-нибудь сказать. Одиночка. Температура тела уже достигла нормы. Жар спал и, наверное, он уже может стать на ноги и… и что-то сделать. Но вот только что? Рома не знает ответа, а следовательно, он продолжает лежать на кровати, завернувшись в одеяло и медленно считая до ста. Пытаясь заснуть. *** «Великие» сыщики спускаются вниз. И о чем-то разговаривают. Пытаются сделать вид, что они самые умные. Что все смогут. А сами даже не обращают на других людей внимание. Не заполняют свою голову ненужной информацией. Смеются над слабостью кого-нибудь. И не разбираются. Доброго ничего не осталось. Все исчезло. Растворилось в воде. Распалось на молекулярном уровне. Ничего дорого. Жестокость. Теплое молоко, варенье в розетке. Сладкие галлюцинации. Когда болезнь – это позволительно. Особенно когда сон и когда ты одинок. Максим, Дарья, Андрей, Виктория, Лизавета – такие все яркие. И заметные. А он как-то попал в их команду. И где-то затерялся. Роман Павленко. Разбитый на части.