Потаённое

– Ты же понимаешь, что я замечаю, когда ты смотришь на меня? С этими словами Шерлок капнул синюю жидкость из пластиковой пипетки на предметное стекло, Джон тем временем пытался приготовить чай и тосты на двоих. На самом деле, его сильно отвлекала от этого занятия непослушная чёлка соседа, спадавшая тому на лоб при каждом движении, и именно в этот момент Шерлок решил поставить доктора на место. Джон изобразил на лице непонимание, встряхнул головой и откашлялся, отвернувшись к чайнику. – Что? – Джон, прошу, не надо смущаться. Мне достоверно известно, что с объективной точки зрения мои лицо и тело очень привлекательны. Смотреть на меня – это всё равно что любоваться красивой скульптурой или хорошей картиной. Джон ошарашенно молчал, а Шерлок, ухмыляясь, наклонился к микроскопу и приложил глаз к окуляру. Конечно, Шерлок был красив. Конечно, Джон пялился. Но ему почему-то казалось, что он заключил негласное соглашение с самым наблюдательным человеком в мире, что тот никогда не станет поднимать эту тему. Конечно, он ошибался. – Прошу, не стесняйся, продолжай. Хотя, ты, конечно, и так будешь, с моим разрешением или без. Самодовольство, исходившее от Шерлока, было осязаемым, отталкивающим, и Джон крепко стиснул зубы, подавая тому его чай. – Ну, знаешь, да ты редкий фрукт. – Похоже, ты правда так считаешь. Джон брякнул тарелки с тостами на стол и сел, рассерженный и смущённый. – Заткнись, Шерлок. – О да, изящными искусствами гораздо лучше любоваться молча. Джон тихо закипал. Дело было не в том, что Шерлок заметил, как он смотрит. Джон и так это знал, ведь тот замечал вообще всё. Но в том, что Шерлок решил высмеять влюблённые взгляды Джона, как будто это было чем-то смешным. Как будто влечение Джона к Шерлоку было смешным. Будто сама идея, что между ними может что-то быть, была смешна. Джон не хотел этого признавать, но он лелеял надежду – в темноте, в ночи́, в моменты полной откровенности перед самим собой – и видеть, как его мечту высмеивают, было совершенно невыносимо. Лицо Джона пылало. Шерлок встал и принялся разбирать книги, сложенные на столе. Он краем глаза взглянул на Джона и надменно вскинул бровь. – И всё же, мне интересно, о чём ты думаешь, глядя на меня. Ты делаешь это так подолгу. – Найдя нужную книгу, он, как всегда довольный собой, направился к своей комнате и добавил уже через плечо, как нечто несущественное, как будто Джон был чем-то несущественным: – Что вообще может происходить в таком маленьком умишке, как твой? И Джон не выдержал. Он резко встал, ринулся на Шерлока, оттесняя того на кухню, пока не прижал лицом к ближайшей стене, рукой удерживая голову, а пахом упираясь пониже спины. – Ты хочешь знать, о чём я думаю? Когда смотрю на тебя? – Джон, – Шерлок попытался вырваться, дав задний ход, но у него ничего не вышло, только сбилось дыхание. – Что... Что ты делаешь? – Вот это. Вот об этом я думаю. Не дав себе времени на сомнения, Джон беззастенчиво навалился на Шерлока, медленно, настойчиво втираясь в его зад, и почувствовал себя крайне довольным, когда тот стал тихо стонать, откинув голову ему на плечо. – Я думаю, ты уже и сам вычислил это, Шерлок. Не об этом ли была твоя маленькая речь? Шерлок тяжело дышал, хватая ртом воздух каждый раз, когда Джон вжимался в него, и, обхватив Шерлока спереди, Джон обнаружил, что тот был твёрдым как сталь в своих до смешного тесных брюках. – Джон, я...а-ах, я шутил! Джон рассмеялся: – Так вот, что я для тебя? Шутка? – Нет, я не имел в виду... – Заткнись, – прорычал Джон ему в шею, качая головой в такт сказанному. – Если ты правда хочешь знать, о чём я думаю, когда смотрю на тебя, я тебе скажу. Я думаю о том, каково было бы ощущать языком каждую чёрточку твоего лица. Как он скользнёт по грядам твоих губ, как твоя щетина будет тереться о мои вкусовые рецепторы, как мой рот наполнится вкусом твоей кожи, твоего пота. Каково это – проследить языком линии морщинок, которых, ты притворяешься, у тебя нет, и почувствовать под своими губами разные текстуры – от губ к щеке, от щеки к шее. Я думаю о том, как поднимаются вверх уголки твоих губ, когда ты чуть заметно улыбаешься, и каково это – проскользнуть в щель между ними и коснуться бороздок на твоей нижней губе, и посчитать твой пульс, приникнув открытым ртом к твоей шее, и запустить в твои волосы пальцы – нежные и жёсткие, путающиеся и дёргающие – но прежде всего я думаю о вкусе и текстуре каждого дюйма твоей кожи, который я вижу и который не вижу. К этому моменту Шерлок уже прижимался к Джону сам и тяжело выдыхал его имя, а когда он всхлипнул "Прошу", Джон не сдержался. Он кончил прямо в свои джинсы, упираясь Шерлоку в зад, дёрнув его за волосы и выматерившись. На кухне воцарилась гнетущая тишина, и Джон был вполне этому рад. Он оттащил тихо пыхтящего Шерлока от стены и толкнул в направлении двери его спальни, не испытывая ни малейшего желания видеть его лицо и обращаясь к судорожно вздымающейся спине: "Вот о чём я думаю". А потом так и оставил его на кухне, не сказав больше ни слова.

* * *

Утром он уехал в Дублин до того, как появился Шерлок, чему был очень рад. Джон совершенно не знал, что бы произошло, спровоцируй тот его снова, и он уже жалел, что потерял контроль накануне вечером. Никогда он не хотел, чтобы это случилось именно так – потребовать и взять. Он мечтал, что Шерлок уступит сам, признав, что хочет этого не меньше (а он, очевидно, хотел), но – нет. С Шерлоком всё приходилось делать либо самым сложным способом из всех возможных, либо не делать вовсе. И Джон совершенно не знал, что бы он сейчас выбрал. Как всегда, покидая Шерлока, он непрерывно по нему скучал. Джона это злило. Его тоска по детективу не была болью. Это было постоянное, надоедливое ощущение, что он забыл что-то важное; его мозг убеждал его в том, что нечто, необходимое рядом, отсутствует. Он ненавидел это состояние. Почему он не может сбежать от всего этого безумия на два-три дня, чтобы это чувство – чем бы, чёрт возьми, оно ни было – не грызло его всё время? Он вернулся из Дублина на день раньше. 221b была пуста. Джон заставил себя медленно обойти всю квартиру и, не поддаваясь панике, которая уже начала подниматься в его груди, проверить вещи Шерлока. Всё на месте – и одежда, и сумки. Он отправил СМС Лестрейду, изо всех сил стараясь не выдать своего беспокойства, Грег ничего не прояснил. В Скотланд Ярде Шерлок не появлялся. Чтобы унять волнение, Джон решил лечь спать пораньше. Он начал расстёгивать рубашку уже на лестнице, и, когда добрался до кровати, на нём остались только брюки. Он бросил свою одежду в переполненную корзину и забрался под одеяло, заставив себя заснуть.

* * *

– Почему тебе нужно уезжать? Глубокий баритон разлился по комнате, как красное вино по белой скатерти, пропитывая Джона с головы до пят. Он перевернулся. Шерлок стоял силуэтом в дверях – неясным и загадочным – пальто и всё прочее. Джон мог очертить контуры этого силуэта своей неведущей рукой с закрытыми глазами. – Такова жизнь. Шерлок недовольно фыркнул, но не двинулся с места. Это был не первый раз, когда детектив заходил в комнату своего соседа, пока тот спал, не в первый раз они вели "постельные" разговоры, но сегодня вечером Джон чувствовал, что всё иначе, Шерлок был нерешителен и взволнован, и чувство вины накрыло доктора с головой. Два дня назад он внезапно пересёк разделявшую их границу, вокруг которой они танцевали очень долго, потому что ни один не был уверен в чувствах другого: выжидает ли тот или просто не заинтересован. Он пробил в ней брешь, а потом бросил Шерлока одного, явно без Дела, на 48 часов, доводить себя до безумия мыслями о том, что всё это значит. – Сними пальто. – Шерлок медленно стянул с плеч пальто, потом снял шарф, и бросил их на корзину поверх одежды Джона. Джон поднял край одеяла. – Иди сюда. Тот не пытался скрыть свою серьёзность, и в этот момент, как и во многие другие, Джон был им совершенно очарован. Шерлок забрался под одеяло и вытянулся, длинный и расслабленный, как большой кот, совсем близко, но не касаясь Джона. – Устал? – Я не спал с тех пор, как ты уехал. – О нет. Боже, Шерлок, прости меня. Шерлок шмыгнул носом, Джон вздохнул. Они лежали лицом друг к другу, ровно дыша, и Джон разрывался от невыносимого желания прикоснуться к нему. Но сохранял неподвижность. – Натворил я дел, да? Шерлок с закрытыми глазами покачал головой, он был так далеко, что не находил в себе слов. Тишина длилась долгие минуты, пока Джон уже не мог больше сдерживаться. Он протянул руку и провёл пальцем от переносицы Шерлока вниз до изгиба его губ, которые медленно разомкнулись от этого прикосновения. – Джон...? – М-м-м? – он убрал руку. – О чём ещё ты думаешь, когда смотришь на меня? – глаза Шерлока оставались закрыты. Сделав глубокий медленный вдох, Джон ответил ему благоговейным шёпотом: – О, Шерлок. О чём я только не думаю... Глаза Шерлока широко распахнулись, и Джон подвинулся ближе, кладя ладонь на его грудь – туда, где билось сердце – ровно, сильно и быстро. – Я думаю о том, каково ощущать твою грудь под своими ладонями. И твои рёбра, и бёдра, и спину. – Его рука двигалась вслед за словами. – Я думаю, каково было бы снять с тебя твою вечно слишком узкую одежду и прикоснуться к коже под ней. – Джон начал медленно расстёгивать рубашку Шерлока и уткнулся носом ему в щёку, веки того задрожали и опять закрылись. – И я проводил часы, часы, думая о твоих губах. Преодолевая явное смятение, Шерлок медленно потянулся ко рту Джона, чуть задев его губы своими, приоткрыв их на выдохе, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Доктор не знал, готов ли к этому Шерлок – готовы ли они оба – но он был уверен, что, если не сделает этот шаг сейчас, то просто сгорит заживо изнутри. Он прижался губами ко рту Шерлока, и это было мягко и влажно, и прекрасно, и сладко. Джон почувствовал, как его сердце расширилось и заболело, когда он покончил с последней пуговицей рубашки и развёл в стороны полотнища фиолетовой ткани, проводя своими загорелыми руками по белизне груди и рельефу мышц спины. Шерлок вздохнул и подвинулся ближе, и они прижались друг к другу, кожа к коже; и всё стало медленным и упоительным, когда дрожащие руки Шерлока нерешительно легли на плечи Джона. – Шерлок, – прошептал Джон ему прямо в рот. – Ты дрожишь. – Тш-ш. – И они опять целовались. Ещё будет время подумать, поступают ли они правильно, должен ли Джон вести себя как взрослый человек, ответственный за происходящее, и прекратить это, приняв во внимание эмоциональное состояние Шерлока. Будет время подумать, но это будет позже. Джон целовал его так, будто через рот мог вложить в Шерлока своё бьющееся сердце, одновременно осторожно расстёгивая и спуская его брюки, он погружал пальцы под пояс трусов, чувствуя жаркую, влажную, напряжённую и нежную плоть. Джон водил пальцами вверх и вниз по его члену, наслаждаясь умоляющими бессвязными звуками, вырывающимися из его рта. Тот запрокинул голову, обнажая горло, к которому Джон сразу беззастенчиво прильнул и начал нежно ласкать Шерлока рукой, шепча ему в шею: – Я думал об этом, Шерлок, боже, как же я думал об этом. – Джон. – Когда Шерлок произнёс его имя, это прозвучало так непристойно, что собственный член Джона начал сочиться, оставляя влажное пятно на его штанах, но ему было всё равно, единственное, что Джону было не всё равно – это увидеть, как Шерлок кончает. Видеть его лицо, когда Джон потрясёт его до глубины души, и тот будет стонать и вбиваться в его руку. – Не только тогда, когда я смотрю на тебя, Шерлок. Всё время. Я думаю о тебе всё время, постоянно. Я думаю только о том, чтобы прикоснуться к тебе. Рука Шерлока сжалась в кулак, упираясь Джону в грудь, бёдра толкнулись вперёд, размазывая выступившую смазку по ладони Джона, рот открылся, а глаза крепко зажмурились – он полностью отключился от мира. От всего, кроме Джона. – Посмотри на меня, Шерлок. – И Шерлок распахнул глаза, впиваясь взглядом в глаза Джона, потому что Джону было это нужно, было нужно видеть. – Ты – вот о чём я думаю. Всегда. Шерлок кончил густыми белыми брызгами на руку Джона, живот и простыни, всё время держа глаза открытыми, не разрывая контакта с Джоном, и Джон был точно уверен, что нет и никогда не будет ничего важнее этого.

* * *

После Джон раздел обессилевшего и обмякшего Шерлока и вытер их обоих, как мог, не вставая с кровати, игнорируя свою собственную до боли твёрдую эрекцию, пока она частично не сникла сама, став терпимой. Это было неважно, не сейчас. Что было важно – это заключить по-прежнему дрожащего Шерлока в свои объятия, запрятать его голову себе под подбородок и укутать их обоих одеялом. Когда дрожь не утихла и десять минут спустя, Джон был вынужден спросить: – Шерлок, это был первый раз?.. – Не надо. – Господи, так и есть, да? Шерлок промолчал, крепче прижимаясь к Джону, и тот понял, что был прав. Он поцеловал Шерлока в макушку, зарылся носом в спутанные кудри и глубоко вздохнул, отчаянно желая знать подробности – хотя бы, целовал ли Шерлок кого-нибудь раньше – но не смел спросить, не смел влезать. Он утешал и успокаивал, водил короткими ногтями по его голой спине, пока дыхание того не замедлилось и дрожь наконец не отпустила. – Джон...? – Да? – ...что это всё значит? – Что бы ты хотел, чтобы это значило? – Я не знаю. Джон вздохнул и улыбнулся в темноте. Утром Шерлок будет знать. Они оба будут. Джон крепко прижал его к себе. – Это неважно. Я больше никуда не уеду.