For The Rest Of Our Lifes

Это было время надежд, юношеских мечтаний. Страхов. Кто в подростковом возрасте не подвержен страхам? Либо не по годам мудрые, либо безнадежно отсталые от жизни. Страх преследует подростка на каждом шагу: от боязни невзаимно влюбиться до опасения, что ни одно из заветных желаний не сбудется. Казалось бы, что о любви может знать обычный девятнадцатилетний подросток, почти мужчина, но ещё не совсем? Дженсен не был влюбчивым, не выделялся из толпы таких же простых парней, не имеющих постоянной работы, не считающих себя сногшибательно привлекательными и ни разу не знавших ответного чувства, которое заставляло бы сходить с ума. Его детские и подростковые влюбленности заканчивались не то что плачевно, но оставляли неприятный осадок и тонны разочарования внутри. Он не знает, что именно сподвигло его на мысль, что любовь просто не для него - отказы ли девушек, неудачные свидания или маловажные, но обидные предательства, раз за разом разрушающие его надежды в самом начале. Люди убегали от него толпами, и часто он даже не был в этом виноват - просто в цели, что ставили себе эти девушки, не входил важный пункт о построении с ним отношений. И тем не менее, он никогда не думал, что отсутствие опыта будет задевать его: Дженсен не был кем-то отличным от других - разве что некоторой замкнутостью и необщительностью, не присущей парням в их университете, но отнюдь не единственным, кто еще ни разу не был приглашен на свидание. Он был влюблен, был разочарован в себе и своих чувствах - обычный среднестатистический подросток, но... едва ли эти мысли успокаивали, поскольку с каждым новым днем его самооценка опускалась ниже и ниже. Переход в университет не вызвал множества хлопот – в конце концов, он поступал на театральное, и это еще одна причина, по которой у него было мало друзей. Только брат – милый, безбашенный и доставучий Джаред, частенько прогуливающий школу и знающий почти всех в их маленьком студенческом городке. Они жили вместе после отъезда родителей в Сан-Франциско из-за места работы его отца. Дженсен не был против, хотя бы потому, что теперь ему не придется прикрывать братишку с его вечеринками, который тот устраивает у них. Сам он почти не выходит из комнаты в такие вечера – как говорит его преподаватель, он еще не успел достаточно раскрепоститься, чтобы чувствовать себя уверенно в любой окружающей среде. На самом деле, была еще одна причина, по которой он не мог общаться практически ни с кем – лучший ученик их потока, который умудрился подружиться со всеми, кроме него. Любую его попытку пообщаться расценивали как способ подобраться к нему, а Дженсен только вздыхал, потому что даже будь это его целью, ему было бы не на что рассчитывать. Миша. Это имя засело в его голове с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать – в первый день поступления, когда формировали их учебные группы. Старше на четыре года, но однокурсник, чертовски привлекательный юноша с необычным именем и колдовским взглядом, которым он одарил Дженсена при входе в класс... Он влюбился так легко и так незаметно, день за днем просто наблюдая и не решаясь подойти. Миша выбрал себе окружение, нескольких девчонок и парней без комплексов, постоянно общаясь только с ними, а Эклз не вписывался в их компанию, как ни крути. Не забитый одиночка, не популярный парень, хоть довольно успешен в учебе – никто, кроме таких же «среднячков» и не общался с ним, пусть Джаред постоянно пытался это исправить. Поэтому он был уверен, что это шутка, субботним вечером открывая входную дверь и обнаруживая свою влюбленность на пороге своего дома. «Где Джаред?» - это было первой его мыслью, потому что не мог же Миша прийти именно к нему? Они даже не здороваются. Неловко застыв с дверной ручкой в ладони, он еле сдерживает нахлынувшие чувства, разрываясь между стыдом и растерянностью. - Что ты делаешь здесь? - стараясь ровно дышать и не цедить слова сквозь зубы, вполне миролюбиво спрашивает он, глядя прямо в глаза чуть растерянному юноше. Какой бы ни была цель его визита, он рад его видеть, даже если это попытка пошутить над ним и его безответной влюбленностью. - Я думал, ты спросишь, откуда я знаю твой адрес, - Дженсен не может сдержать табун мурашек, когда Миша, этот совершенно потрясающий парень с первой парты, улыбается ему. - Верно, но его знает половина школы из-за Джареда, так что я не удивлен, - мямлит он что-то невразумительное, чуть приподняв уголки губ, внутренне уже готовясь получить справку от врача, что у него начались галлюцинации. Миша Коллинз на пороге его дома... Это действительно происходит? Он думает, что одет совсем не так, как хотел бы быть при разговоре с ним. Драные, старые джинсы с въевшимися в ткань пятнами от готовки, машинного масла и черт знает чего еще, мешковатая футболка, которую он забыл постирать и, должно быть, источающая неприятный запах, а Миша, ну... Он восхитителен в своих черных, довольно облегающих брюках, голубой рубашке и темно-сером пиджаке. Длинные, стройные ноги, широкие плечи и чарующий цвет глаз... Дженсен поправляет свои очки для чтения, чтобы отвлечь себя и не таращиться глазами влюбленного олененка. Видимо, он все еще выглядит чересчур взвинченным, потому что брюнет прокашливается и заглядывает ему за спину, покачиваясь на пятках. - Ты что-то хотел? - голос отчего-то подрагивает, и он тоже оборачивается назад, уже собираясь сказать, что Джа нет дома. Скорее всего, он ошибся, и Миша пришел не к нему. - Вообще-то, да, - он замирает, ожидая услышать «Мне нужен Джаред / домашняя работа / сообщить тебе о внеклассном задании во вторник», и его шок усиливается, когда тот чуть застенчиво предлагает, почесав затылок: - Погуляй со мной. - Это приглашение? – Дженсен шумно втягивает ртом воздух, раздумывая, соглашаться ли. Все, что происходит сейчас наверняка ненастоящее, или шутка, или дурацкий прикол, но отказаться от возможности провести время с объектом его влюбленности, длящейся еще с восемнадцати лет... - Это приглашение, - кивает Коллинз, и его синие глаза лукаво блестят, словно заманивая в свою ловушку. Дженсен очень хочет отказать – лишь бы не позориться, сохранить достоинство хотя бы перед самим собой, но выбирая между одиноким страданием у себя в комнате и неожиданным свиданием, которое наверняка провалится... Он может хотя бы попытаться почувствовать себя значимым, потому что всегда успеет напомнить себе, как он жалок. - Я... согласен, - выдыхает он, и озарившееся улыбкой лицо парня кажется вполне подходящей наградой за его усилие над собой. – Ты... заходи в дом, если хочешь. Мне нужно переодеться, - собственный вид вдруг кажется безумно глупым, и он отступает дальше в коридор, позволяя Мише пройти и заодно стараясь держаться от него подальше. – Гостиная там, - он машет рукой и направляется к лестнице, решив, что ему не помешает еще и принять душ. - По мне, ты и так выглядишь прекрасно, - кричит Миша уже снизу с заметной улыбкой в голосе, но этот ненавязчивый комплимент все равно едва не заставляет его споткнуться на предпоследней ступеньке. Он краснеет, решив не отвечать – завтра этот чудесный сон наверняка закончится, и ни к чему обременять Коллинза своими чувствами. В душе он успевает трижды стукнуться головой об стенку, наспех вымыться и уложиться в пять минут, когда впоминает, что забыл побриться. Надеясь, что Мишу не смутит легкая растительность на его лице, он надевает футболку с забавной обезьянкой и серые джинсы, а подумав, накидывает еще и рубашку с кожаной курткой, потому что на улице холодно. Спускаясь вниз, он никак не ожидает застать парня за чтением его собственной книги. Глянув обложку, тот увлеченно вглядывается в текст на несколько страниц после закладки, и Дженсен прокашливается, чуть покраснев. - Тоже читаешь Хэммингуэя? – спрашивает он, заметив, что Миша поднял взгляд. Тот смотрится удивительно хорошо в его гостиной на диване, словно дом принял его за своего. Дженсену хочется присесть рядом, потому что место рядом с ним кажется таким уютным... - Мне нравится «Старик и море», - тот пожимает плечами и откладывает книгу, опустив руку на затылок и пропустив сквозь пальцы свои волосы. – Извини, что взял без спроса. - Все в порядке, - просто отвечает Эклз, не в силах прекратить улыбаться и зачем-то добавив: - Я готов идти. - Вижу, - от внимательного взгляда, пробежавшего по нему с ног до головы, по его телу прошла дрожь. Миша смотрит на него с любопытством, ласково и чуть хитро, и в его глазах Дженсен не разглядел ни йоты притворства, пусть это и не было показателем искренней симпатии. Они учатся на факультете актерского мастерства, и Коллинз потрясающий ученик... Вздохнув, зеленоглазый откидывает эти мысли и решает просто наслаждаться, следуя за выходящим из дома Мишей и закрывая за ними дверь. До поворота на следующую улицу они идут молча; Дженсен успевает незаметно отправить сообщение Джареду, что не дома, и получает подмигивающий смайл в ответ. Не до конца понимая, что это значило, он хмурится, и это, кажется, заставляет до этого рассматривающего улицу Мишу начать разговор. - Могу поспорить, мое приглашение было неожиданным, - он чуть усмехается и смотрит на него, чуть прищурившись. Дженсен улыбается, потому что нет смысла отрицать очевидное. - Было, - соглашается он, отвечая таким же пристальным взглядом, и чуть удивляется, потому что тот выглядит смущенным. – Куда мы идем? – он замечает, что они свернули с главной улицы и идут куда-то не туда. Все студенческие кафе и кино находятся в другой стороне, и он понятия не имеет, что задумал Коллинз. - Тут недалеко парк атракционов, - Миша весь словно светится, и Дженсен вдруг понимает, насколько же на самом деле тот красив в вечернем свете фонарей. Синие глаза кажутся почти черными, иногда загадочно мерцая; пухлые, влажные губы заманчиво блестят, словно в ожидании поцелуя. Бледная кожа подчеркивает темный цвет его растрепанных волос, и Дженсен отчаянно хочет затащить этого парня в ближайшие кусты и зацеловать до тех пор, пока не сотрет себе все губы, но понимает, что ни за что на свете не решится сделать это сегодня. Он удивительно спокоен внешне, учитывая, что это его первое свидание, которое проходит с Мишей. С Коллинзом, которому он даже не решался сказать «Привет!», который снился ему в мокрых снах, с мыслями о котором Дженсен сам себя лишил девственности семь месяцев назад, воспользовавшись совершеннолетием и купив себе вибратор в интернет-магазине. Воспоминания о том разе вызывают такой стыд и волнение... Особенно сейчас, когда он смотрит на объект своей любви и не может не думать об этом. - Дженсен? – его имя звучит так томно, когда его произносит Миша, но это все равно заставляет очнуться и тряхнуть головой. Никто и никогда не звал его так, но не успела его фантазия разбушеваться, он понимает, что тот всего лишь показывает на гигантское «Чертово колесо», кажется, совсем пустое. Парк кажется закрытым, и он оборачивается к поигравшему бровями парню, потрясенно приоткрыв рот. - Сюда нельзя! – он ахает, когда читает вывеску на почему-то открытых воротах, крича вслед рванувшему к колесу Мише. Дух авантюризма никогда не преследовал его, и он, честно говоря, был не совсем в восторге от его идеи, но отказать было выше его сил. - Не будь девчонкой, - тот лишь подмигивает, нажимая на какой-то рычаг, и махина озаряется светом, приходя в движение. Дженсен вздрагивает от жуткого скрипа – кажется, этот механизм лет десять никто не смазывал. – Иди сюда. Поджав губы, он все же приближается к «Колесу», оглядывая потрепанные сиденьица и переводя взгляд на протягивающего ему руку Мишу. Тот смотрит открыто, приглашающе, но, приглядевшись, Эклз замечает сомнение в глубине его глаз. Не уверен ли тот в том, что парк атракционов был хорошей идеей, или в том, что само свидание было назначено зря – он не рискует в этом разбираться. Они просто проведут время вместе, забыв об этом на следующий день, - говорит он себе, все еще не решаясь поверить в происходящее и ужасно волнуясь. Наверно, все так и будет, - неуверенно пищит что-то внутри, но Дженсен просто вкладывает руку в открытую ладонь Миши и улыбкой отвечает на его вспыхнувший в синеве восторг, и побороть легкую грусть из-за оправдания его действий становится так просто. - Ты неразговорчив, - говорит тот, стоит им залезть в кабинку, а колесу прийти в движение. Дженсен пожимает плечами, краснея, потому что, на самом деле, ему нечего сказать. Он никогда не думал о том, что поздним вечером окажется где-нибудь в уединенном месте со своим возлюбленным, не представлял, как мог бы признаться ему в любви... Во всех его фантазиях они просто были вместе, когда не требуется слов, чтобы получить возможность всегда быть рядом. – Я не могу понять, о чем ты думаешь большую часть времени. - Ты пробовал? – любопытство мгновенно пробуждается в нем, но глядя на Мишу сейчас, он не знает, зачем спросил его об этом. Тот не смотрел на него в школе, если учитель не требовал внимания к его персоне... Кажется. - До недавних пор я не замечал, как ты непохож на других людей, - Коллинз словно приближается, и его лицо выходит из тени, отчего по нему начинают бегать блики от разноцветных огоньков атракциона. – Ты словно плывешь по течению, направляя себя в нужное русло. Тихий, спокойный человек... Как тебе удалось выжить этом мире? В голосе парня слышна усмешка из-за шутки, которой он попытался сгладить впечатление от своих наблюдений, но Дженсен все равно потрясен до глубины души, приоткрыв рот от неожиданности. Миша... видел его? Знал о его существовании не только как одноклассника, до которого никому нет и дела? Он не успевает ответить что-нибудь подходящее в этом случае, как понимает – момент прошел. Коллинз вновь отстраняется ненамного и устремляет взгляд в потолок, словно от него и не требовалось ответа. - Расскажи мне о себе. Твоя первая домашняя зверушка, увлечения, чем занимаются родители и кем тебе приходится твой сожитель, Джаред? – вдруг выдает Миша, и в этот же миг их кабинка останавливается на самой вершине чертова колеса, и Дженсен мог бы увидеть город где-то под собой, если бы сумел отвести взгляд от улыбающегося парня. - У меня был кот, Персик, - он разгадывает его желание завести простой, не обязывающий ни к чему разговор, и чуть застенчиво пожимает плечами, разглядев интерес в глазах Миши и наконец чувствуя себя, как на настоящем свидании, что подразумевает заикаться и краснеть при таком внимании к себе. – Я назвал его так из-за цвета шерсти на животе – он всегда любил, когда я его гладил. Я... Я много читаю, изредка играю на гитаре и учусь петь. Это, вроде, важно для актера, - он проводит рукой по шее, не зная, что еще сказать. – Джаред – мой брат, приемный сын моих родителей, поэтому мы так непохожи. Они... Они переехали в Сан-Франциско прошлой весной, потому что карьера отца пошла в гору, и ему предложили хорошую работу в одной рекламной кампании. Он... Он тоже актер. - Мои родители неизвестные личности, - Миша усмехнулся, и его глаза невесело блеснули. – Я редко общаюсь с ними сейчас, после поступления. Не поняли, что мое решение стать актером было случайным, но мне понравилось. Я втянулся в это, полюбил всей душой, - словно оправдываясь, говорит он, и Дженсен чувствует себя немного более особенным, потому что именно ему адресованы эти слова. В голове вновь появляются мысли о завтрашнем дне, и, только бы отвлечь себя, он быстро опускает ладонь на лежущую рядом кисть возлюбленного, выдав искреннее: - И ты очень хорош в этом, - выпалив этот немного неловкий комплимент, он замирает, почувствовав себя неловко. Сидя вот так, на вершине «Чертова колеса» с целым городом под собой и сжимая руку человека, который является всем его миром... – Извини, я... – он пробует было убрать руку, но Миша сжимает ее в ответ неожиданно нежно. - Я не против подержать тебя за руку, - он улыбается, и Дженсен наконец смотрит в окно, покраснев, потому что никто еще не делал с ним такого. Его сердце грозится проломить грудную клетку, в животе словно бабочки порхают, и он совершенно забыл о своем первом впечатлении насчет сегодняшнего вечера. Он счастлив, находясь в интимном полумраке со своей любовью, и ему вдруг захотелось расспросить его обо всем на свете, потому что тех крох, что он знал о нем слишком мало. - Почему ты не поступил на театральное сразу после школы? – вырывается у него чуть приглушенно, и он оборачивается, вдруг заметив, как же близко друг к другу они находятся. Он чувствует дыхание Миши – ровное, глубокое, с еле различимым запахом мяты. От него приятно пахнет - чем-то цитрусовым и шоколадом, и Эклз полной грудью вдыхает этот аромат, желая запомнить на всю жизнь. «Может, все не закончится сегодня» - думает он с надежой, чувствуя, как взгляд парня опускается на его губы, и он почти готов к поцелую, почти берет себя в руки... - Я проходил стажировку в Белом доме, думал стать политиком, - Мишин голос неожиданно разрезает тишину, и кабинка, где они сидят, вдруг приходит в движение снова. Тот отстраняется, на секунду выглядывая наружу, и продолжает рассказ, улыбнувшись, когда замечает удивление на его лице. Дженсен мгновенно реагирует, отодвигаясь и стряхивая остатки наваждения и стараясь не выглядеть таким расстроеным. Странное предчувствие чего-то плохого ворочается у него в груди, тут же затихая. - Надо же, - профессии отличаются как день и ночь, и он начинает уважать его не только за успехи в учебе. - Здесь мне нравится больше, - тот первым выпрыгивает из кабинки, когда они опускаются вниз, и опять протягивает ему руку, помогая вылезти, и Дженсену даже приятно, что с ним обходятся, как с хрупкой барышней. У него не было парня, и до Миши он даже не думал ни о ком в таком ключе, поэтому не знает, как именно все должно быть. Они молча гуляют по парку, так и не расцепив рук; тишина не кажется неуютной, и Дженсен быстро привыкает к ней, пусть его нервирует то, что любой их разговор сходит на нет так быстро. Свет атракционов успокаивающий и одновременно зловещий – в таких местах принято слышать смех, а не тихие шаги двух молодых парней, почти и не смотрящих друг на друга. Чувство неловкости вновь возвращается, и он тяжело вздыхает, не заметив, как Миша коротко на него взглянул. - Я никогда не был на свидании с парнем, - признается вдруг Коллинз, как всегда, первым начиная диалог. Дженсен чуть кивает, проронив тихое: - Я тоже. Они вновь замолкают, думая над прозвучавшими секундой ранее фразами, и Дженсену вдруг становится до невозможности необходимо узнать ответ: - Но ты пригласил меня... Почему? – Миша вскидывает взгляд и тут же отводит, пригладив волосы на затылке, но он продолжает сверлить его взглядом, чувствуя легкое отчаяние. Ему так хочется, чтобы это не было фальшивкой – он замечательно проводит время с Мишей, но он боится услышать любой ответ. - Я не слишком хорош в объяснении чувств, - тот пожимает плечами, словно растеряв всю свою уверенность от такого простого вопроса, но Дженсен понимает. Ему тоже было бы неловко, спроси его Миша, почему он согласился. – Просто... Просто чувствовал, что хочу этого. Попробовать сходить на свидание... с тобой. Щеки Миши, должно быть, такие же алые, как у него самого, но это не слишком заметно в таком освещении. Дженсен улыбается стеснительно, потянувшись и без слов прикоснувшись губами к щеке возлюбленного – просто показать, что такой ответ принят, едва справляясь с нахлынувшим ощущением полного счастья. Они гуляют по парку еще час, а может больше, перебегая от одного аткрациона к другому и опробовав их все, наконец, полностью расслабившись в компании друг друга и болтая почти без остановки. Дженсена опьяняет близость парня, легкость в общении с ним, и он чувствует себя таким влюбленным. Вечер подходит к концу, и он устало приваливается к дереву после езды на маленьких машинках, глядя на такого же запыхавшегося парня с мягкой улыбкой. - Как ты устроил, что парк был открыт, когда мы пришли, а атракционы просто не включены? – едва слышно мямлит он свой вопрос, сползая на мягкую траву. Миша перебирается к его сосне, развалившись рядом. - Отец одного парня из нашей группы – хозяин. Он достал мне ключ и объяснил как все устроено, в обмен на услугу. Ты не знал? - он зачем-то поправляет его волосы, и Дженсен мягко улыбается. Он никогда не думал, что чувствовать ответную симпатию так же хорошо, как в фантазиях, а прикосновения действительно словно обжигают приятным теплом, которое после расползается по всему телу. Он счастлив, несмотря на ранее звенящий тревожный звоночек, что все это слишком внезапно и резко. Он, кажется, столь многого не замечал... И впервые он так сильно рад тому, что ошибался. - Нет, не знал, - он переходит на шепот, глядя, как атракционы гаснут один за другим – видимо, отключается установленный таймер. Минута, две – и они погружаются во мрак, глядя друг на друга в потемках. – Я рад, что ты пригласил меня. - Это был хороший вечер, - улыбнувшись одними губами, кивает тот, вновь заправив непослушную прядку за его ухо. Воздух вокруг, кажется, накаляется, но Миша скользит взглядом себе на наручные часы, словно нарушив какую-то границу и поспешив замять это. – Тебя, наверно, заждались. - Да, уже поздно, - разочарование из-за необходимости прощаться неожиданно сильное, как и вернувшееся подозрение, что что-то не так. - Я провожу тебя, - Миша вновь берет его за руку, переплетая их пальцы, интимно и по-детски искренне... Он робко сжимает чужую ладонь в ответ, облизнув губы, когда тот помогает ему встать, и их лица разделяет всего два десятка сантиметров. Взгляд глаза в глаза заставляет сердце замереть, и тело дрожит, как от холода. Он так близко – смотрит на него необъяснимо пристально, с каким-то любопытством, словно изучая его всего. Дженсену кажется, что каждая веснушка на его лице начинает сиять под этим взглядом, каждая трещинка на пересохших губах начинает пылать в ожидании поцелуя, но Миша не подается вперед. Не делает попыток закрепить возникшую между ними связь, которую он сам ощущает только интуитивно. Они идут до дома молча, все еще не расцепляя рук, и ощущение нереальности происходящего с каждым шагом спадает с него, уступая мыслям о завтрашнем дне. Они провели время просто потрясающе, но его беспокоит то, что все вышло так... невинно. Черт, ему будет двадцать меньше чем через полгода, и, может, он недостаточно осведомлен, но если это было действительно свидание... Может ли он поцеловать Мишу хоть раз? Он смотрит на него мельком, замечая, что тот почти полностью отвернулся, и его профиль освещает неяркий фонарь, заставляя лицо почти светиться. Дженсен не знает, что он нашел в нем тогда, влюбляясь, но понимает, за что любит его сейчас, потому что за этот вечер узнал о нем так много... - Мы пришли, - его мысли прерывает тихий голос. Они действительно стоят на каменной дорожке, ведущей к небольшому белому дому с округлой терассой и растущими вокруг розами. Мама Дженсена много времени проводила в саду, но даже сейчас, когда ее нет, клумбы выглядят аккуратными и ухоженными. Эклз вздыхает, расцепив их руки и не решаясь посмотреть на притихшего и почему-то хмурого парня. Ему и самому грустно, но он решает потерпеть до своей спальни и только тогда дать волю навязчивым мыслям. - Спасибо. За все, - говорит он, внезапно оробев, словно вспомнив себя в университете. - И тебе, но мы не прощаемся навсегда, чтобы быть таким серьезным, - его улыбка и смех выходят слегка натянутыми, но это помогает разрядить повисшее между ними напряжение. Надежда на следующую встречу вспыхивает в груди, как и нежелание заканчивать все так просто, и Дженсен не выдерживает, опуская ладонь на его плечо и коротко прикасаясь к губам Миши, чтобы выплеснуть скопившееся за день желание. Он не знает, было ли это проверкой. Не знает, что он успел почувствовать за ту секунду, что целовал его – разочарование мгновенно проглотило вспыхнувшую нежность, когда Миша испуганно отстраняет его, глядя как-то загнанно и... виновато. - Ты не хотел идти со мной никуда сегодня, верно? – едва слышно спрашивает Дженсен, опуская взгляд. - Дженсен, я... – его голос причиняет боль, и он вскидывает взгляд, на корню обрубив попытку оправдаться. Он хочет слышать правду – что был глуп, подумав, будто Миша позовет его куда-то по собственной воле. Будто у него есть малейший шанс. Тот вздыхает как- то совсем обреченно и закрывает лицо ладонями, но Дженсен и так не в силах смотреть на него. Не сейчас, и, наверно, никогда больше. – Сначала я думал, что справлюсь. Пригласить тебя было просто... Ты действительно не отказал. А потом... – он тянется к его руке, но Эклз складывает обе на своей груди, обхватывая себя и всеми силами стараясь закрыться. Мишина ладонь безвольно падает вниз, и он продолжает. – Потом я узнал тебя лучше. Ты оказался замечательным, и я понял, что не могу тебе врать. Дженсен, мне жаль... - Просто... Черт, просто скажи это! – взвинченный из-за ничего не значащих, только делающих больнее признаний, он поднимает горящий взгляд, и Миша послушно произносит тихое признание: - Джаред попросил меня сходить с тобой. Прости. «Вот и все», - думает Дженсен, обернувшись в сторону дома и заметив свет в окне. - «Вот и все». Он ведь знал. Догадывался, что что-то не так, но предательство брата кажется таким незначительным по сравнению с тем, что он позволил себе быть таким легкомысленным. Он не нравится Мише, и все, что он придумал себе в парке – глупая попытка трепыхающихся осколков сердца вновь собрать себя вместе, но он больше не позволит им взять верх над разумом. - Кажется, я с самого начала не верил в происходящее до конца, - говорит он тихо, просто чтобы Миша мог уйти от него с чистой совестью. - Джаред хотел сохранить это в секрете от меня, так что не думай, будто я его заставил. Он... Должно быть, он просто хотел придать мне уверенности в себе. Извини, что втянул тебя в это. - Дженсен, я не... – он поднимает руку и идет к дому, потому что ничего больше не хочет слушать и произносить. Хватит с него переживаний, он и так умудрится растянуть полученные на всю оставшуюся жизнь. – Дженсен! - Что? – вцепившись одной рукой в дверную ручку, он оборачивается, глядя на так и стоявшего на месте, но окликнувшего его парня. - Вечер правда был хорош, - словно неуверенный в своих словах, говорит Миша, и его глаза как-то странно блестят от отчаяния, как будто ему жаль, что он причинил ему боль. - Вечер был обманом, Миша, - он качает головой, выдавив невеселую ухмылку, и открывает дверь своего дома. – Просто... Уходи. Последняя фраза звучит совсем сломленно, и он закрывается изнутри, прижавшись к деревянной панели с окошком, краем глаза заметив, что Коллинз все еще стоит на дорожке, разрываясь между своими противоречивыми чувствами. Дженсен понимает, каково ему сейчас: его самого гложет вина, за то, что открылся, позволил увидеть слишком много у себя в душе... Дал понять, насколько счастлив был услышать то приглашение. Джаред, кажется, резвится на кухне, так и не заметив его прихода; «Тем лучше», - думает он, проходя мимо и скрываясь в своей спальне, потому что даже на препирательства с ним у него нет сил. Зайдя в комнату, он вспоминает, как всего два с половиной часа назад судорожно метался по ней, натягивая на себя одежду, и был таким счастливым... Он не знает, стоило ли это время того, чтобы чувствовать себя теперь таким опустошенным. Дженсен едва ли мог подумать, что когда-нибудь докатится до того, что его брат будет просить понравившегося ему парня пригласить его на свидание. Сомневался, что будет когда-либо выглядеть настолько жалким, нелепым, наивным и никому не нужным пареньком, которому даже на фальшивом свидании не достался нормальный поцелуй. Слеза срывается с его ресниц прежде, чем он успевает ее остановить, но зачем, если он и так опустился в глазах Миши – единственного человека, которого он, черт возьми, любил? - Дженсен? – Джаред стучится в дверь, видимо, услышав, как он ее захлопнул, и дергает дверную ручку в тщетной попытке зайти внутрь. – Дженсен, ты чего? Он не отвечает, стаскивая рубашку, футболку, брюки и нижнее белье, залезая под одеяло, потому что ему срочно нужно забыться сном, желательно – без участия синеглазого парня с ангельским взглядом и абсолютным безразличием к нему в душе. *** Понедельник. Дженсен открывает все еще чуть опухшие глаза, думая о том, насколько вымотался и сколько энергии потратил на переживания, раз сейчас у него нет сил даже пошевелить рукой, не то что пойти на учебу. Будильник трещит, болью отдаваясь в ушах, и он скидывает его на пол, с усталым стоном закутываясь в одеяло и игнорируя тот факт, что первая пара начнется через сорок минут. Мысль о том, чтобы никуда не идти появляется в его голове, но он не столь труслив, чтобы прогуливать из-за того, что был отвергнут. - Дженсен, опоздаешь, - голос Джареда за дверью все еще полон грусти и какой-то щенячьей вины за свой проступок, который он просто не захотел с ним обсуждать. Брат порывался объяснить все пару раз, ловя его на кухне за едой или в гостиной за просмотром сериала, но он и правда не собирался затрагивать эту тему. Не стоило это проишествие того, чтобы ссориться с единственным родным ему человеком, не считая родителей, которые сейчас далеко. Не стоило оно того, чтобы вновь возвращаться к этому и делать себе еще больнее. Он вздыхает, садясь на постели и утыкаясь вглядом в собственное отражение в зекрале напротив кровати. Глаза потухли, покраснели, на щеке отпечаток подушки; спутанные волосы топорщатся на макушке, потерявшие свой блеск. Невесело улыбнувшись себе, он проглатывает любую горечь, возникающую при мысли о субботе, и идет в душ, чтобы смыть с себя переживания и подготовиться к встрече с Мишей. Он не знает, как будет смотреть ему в глаза. Не имеет понятия, заговорит ли с ним Коллинз, или действительно забудет о всем, что было между ними в тот день. Он же поцеловал его – поцеловал парня, который до этого и не думал о свидании с кем-либо своего пола, насколько понял Дженсен, и он надеется всем сердцем, что не отвратителен ему теперь. Миша... Как бы он ни пытался забыть о произошедшем, хотя бы выкинуть из головы на время, он не мог не думать о последнем его взгляде, обращенном в сторону Дженсена. Жалость ли была в его глазах тогда, но синева врезалась ему в память, и он прокручивал его слова в голове снова и слова, доводя себя до изнеможения. Он никогда не был столь слаб, столь сломлен в эмоциональном плане. Никогда не испытывал ничего подобного, все воскресенье собирая себя по кусочкам и едва справляясь с накатившей хандрой и печальными мыслями об ожидающих его университетских буднях. Он размышляет об этом всю дорогу, и вот сейчас, минуя ворота своего училища, он не может заставить себя сделать еще шаг, даже несмотря на прозвеневший минутой ранее звонок. Площадь перед входом полна таких же опаздывающих студентов, как и он, но он застывает на месте, потому что что бы его ни ждало... Он не готов к этому. «Возьми себя в руки», - выдохнув, он деревянной походкой направляется к зданию, быстро попадая в толпу и не оглядываясь по сторонам, чтобы не натолкнуться случайно на знакомое лицо, которое больше никогда не увидит слишком близко. Пустые коридоры эхом отражают его торопливые шаги к нужной аудитории в самом конце. Сердце бьется быстрее, когда он вспоминает, что даже не выполнил домашку, и начинает бежать. Как назло, подошва ботинок скользит, и Дженсен тут же подворачивает ногу - лодыжка взрывается болью, и, стиснув зубы, он доковыливает до двери, глубоко вздохнув. - Извините за опоздание, - открывая дверь и хромая, он проходит внутрь, сглатывая под суровым взором преподавателя и тут же переводя взгляд на класс, с любопытством на него глядящий. - Мистер Эклз, - кивает мистер Хейгель, отрываясь от доски и скрещивая на груди руки. Что-то внутри Дженсена проваливается, когда он видит явное его неудовольствие, и он опускает взгляд в пол. – Может, раз вы посмели заявиться в середине объяснения новой темы, вы ответите домашнее задание у доски? Он открыл было рот, в замешательстве сделав было шаг, но ступня тут же отозвалась ноющей болью, и он сморщился, выдавив тихое: - Я не готов, - Господи, почему ему так стыдно? Растерянно обведя однокурсников взглядом, он вдруг натыкается на препятствие в виде любимой синевы, полной какого-то удивления и печали. Он не успевает отвести взгляд и вновь вдохнуть, как Миша вскакивает, открывая рот... да так ничего и не сказав. - Мистер Коллинз? – учитель едва сдерживается, чтобы не спросить «Какого черта Вы творите?», но брюнет обводит Дженсена взглядом, останавливаясь на ноге, и в глазах его вспыхивает озарение. - Дженсен не готов по моей вине, - уверенно говорит он, и по классу проходится потрясенный шепот. – Я сбил его на велосипеде в субботу вечером, и он все воскресенье провел в больнице за осмотром. Как нога, друг? Дженсен стоял ни жив, ни мертв, уставившись на заговорщически подмигивающего ему парня, ни с того ни с сего решившего заступиться за него перед одним из самых грозных преподавателей университета. Чуть приоткрыв рот, он кивает, неуверенно подтверждая его слова. - Болит, спасибо, - он напряженно смотрит на, кажется, поверившего им мистера Хейгеля и довольного собой, но чуть встревоженного Мишу, не понимая, почему тот помог ему. - Ладно, садитесь, - тот подозрительно щурится, и Дженсен, радуясь, что даже притворяться хромым не приходится, ковыляет к своему месту, невольно отшатнувшись от предложившего руку парня. Коллинз будто бы разочарованно поджимает губы и садится за парту, отмахиваясь от своего соседа и уставившись на доску. Дженсен сидит ни жив, ни мертв большую часть урока, гипнотизируя темный затылок и даже не желая думать о том, что только что произошло. Чем он вызвал такие глобальные перемены в отношении Миши к себе? Неужели тот все еще чувствует вину за субботний вечер, стараясь искупить ее? Легкая злость пробуждается у него внутри, потому что ему не хочется быть обязанным Коллинзу, не хочется, чтобы их что-то связывало теперь. Он твердо решил, что забудет о нем, но... как ему осуществить это, если синеглазый будет и дальше так напоминать о себе? Звонок вырывает его из состояния какой-то прострации, и он медленно собирает вещи, вдруг заметив нависшую над ним тень. Не успев поддаться панике, он с облегчением выдыхает, увидев Алону – одну из довольно способных учениц, правда, ходящих на социологию немного ради другой цели. Она, кажется, хотела стать психотерапевтом, как и ее мать, и была одной из немногих, с кем Дженсен даже не пробовал завести дружбу – слишком разными они казались, да и виделись не так часто. - Ты дружишь с Мишей Коллинзом? - ее голос полон любопытства и чего-то еще, совсем непохожего на благоговение. Он фыркает, с еле заметной горечью усмехнувшись в ответ и чувствуя волны грусти, накатывающие на него. Словно вернувшийся шторм, она обмывает солью его незатянутые, открытые раны, заставляя вновь пережить отчаяние, что они никогда не будут друзьями. - Скажешь тоже... Нет, мы не друзья, - поясняет он, уже ожидая, что после этой фразы девушка уйдет, но она удивляет его, неожиданно легко улыбнувшись. - Извини за мой интерес. Вы не общались раньше, но он защитил тебя сегодня... Почему? – они вместе идут к выходу из класса, и пусть его лодыжка уже совсем не болит, он настойчиво хромает до тех пор, пока за ними не закрывается дверь. - Не знаю. Мало ли, что взбредет в голову такому, как он, - он начинает чувствовать себя неуютно от такого внимания к его персоне от красивой девушки. Он бы даже смутился, если бы не был безответно влюблен, но кроме Миши его сейчас никто не волнует. - Действительно, - она улыбается уже шире и останавливается у следующей двери, где у нее будет следующий урок. – Бывай, Дженсен. Присоединяйся к нам за обедом. - А-ага, да, хорошо, - неожиданное приглашение сбивает с толку почти так же сильно, как защита от его возлюбленного, и он уходит, споткнувшись и покраснев. Начало дня выдалось чертовски странным... Доживет ли он вообще до конца? Следующие две пары проходят вполне спокойно, за исключением странных взглядов Миши, выбивающих его из колеи. Собрав в кучу все свои актерские способности, он тихо игнорирует его, чтобы не теребить и так пошатнувшуюся самооценку. Он не станет больше смотреть на него издали, не станет даже мечтать, что у них могло бы что-то получиться на том свидании, если бы оно не было подстроенным, но даже так... Даже так, он не думает, что сможет скоро увлечься кем-нибудь другим. Миша идеален для него. Он уверен в этом всей душой, пусть и почти его не знает. Он прекрасен – такой живой, активный, добрый... Ему, наверно, больно, что такое совершенство не может быть его. На обеденной перемене он подсаживается за столик к Алоне и ее друзьям, радостно приветствовавших его. Он не был знаком с большинством из них, зная, разве что, Мэтта – второкурсника с его факультета. - Ребят, это Дженсен, - девушка представляет его так просто, словно они знакомы уже давным-давно, и ему это, кажется, нравится. Надежда завести друзей еще теплилась где-то внутри – в этом плане он не был так безнадежен, как в любви. – Мы вместе ходим на социологию. Он обычно сидит совсем один, - она оборачивается к нему, и в ее лукавых карих глазах он замечает нечто похожее на добрую усмешку вместе с сочувствием. – Мы ведь можем принять его к нам? Невысокий парень с длинными рыжеватыми волосами замычал что-то одобрительное, проглатывая кусок своего бургера и пытливо изучая его, чуть прищурившись. - Ричард Спейт, - он усмехается, протянув ладонь для рукопожатия. – Алона давно хотела позвать тебя к нам, раз у тебя нет компании за обедом. Мы здесь, считай, как изгои из своих групп, но вместе веселее. - Дженсен, - он пожимает руку и оглядывает остальных, занятых либо дружескими перепалками друг с другом, либо собственными делами. Еще двое парней – Мэтт и второй, ростом примерно с Ричарда, кудрявыми волосами и светлыми глазами, опущенными в тетрадь. Он кажется добрым и очень тихим, но когда Спейт окликает его, поворачивается и становится совсем другим. - Я Роб, - Дженсен улыбается в ответ, столкнувшись с внезапной уверенностью и мудростью во взгляде. – Мы с Ричем лучшие друзья, вместе поступили сюда: я на музыканта, а он на актера. Ты ведь тоже учишься на театральном? - Да, я... Да, - смутившись, неловко отвечает Эклз, чувствуя небывалый душевный подьем внутри. Эти люди, оказывается, видели его, хотели подружиться с ним... Почему он сам такой ограниченный, что никогда и не пытался подойти к кому-либо не из класса? Кажется, у него будет много тем для размышлений этим вечером... Он знакомится еще с одной девушкой, пока ест – Джули, которая довольно стеснительно рассказывает о себе. Она кажется Дженсену немного не от мира сего – темные, непонятного цвета красивые глаза, рыжие волосы и молочно-белая кожа. Она худая, а улыбка ее скромная и почти незаметная, но всегда искренняя. Окруженный вниманием таких разных людей, кажется, впервые в жизни так много общаясь со всеми, Эклз не сразу замечает настойчивое подергивание за рукав рубашки. - Что? – нагнувшись к Тал, он пробует откусить еще один кусок от своего бутерброда, когда она вдруг шепчет, глядя ему за спину: - Миша смотрит на тебя вот уже минут пять. Уверен, что вы не общались раньше? – он оборачивается и действительно натыкается на полный интереса взгляд, который, вопреки здравом смыслу, заставляет его расстроиться. Может, Коллинз думает, что Дженсен должен был страдать по нему, сидя в одиночестве за своим столиком у окна, который, кстати, все еще пустует. Может, его разочаровывает его улыбка после всего, что произошло, потому что он был действительно разбит тогда, и Миша прекрасно это понял. Может... - Нет, никогда, - отвечает он, неуверенный, что сможет рассказать об их свидании кому-то, с кем только познакомился, как бы они ни располагали к себе, и отворачивается от прожигающего взгляда синих глаз почти сразу же. Этот день проходит неожиданно быстро, и, несмотря на явное напряжение между ним и Мишей, он может назвать его одним из счастливейших в своей жизни. У него, кажется, появились друзья – Джаред обрадуется, когда он расскажет ему про Алону и Ричарда, с которыми, кажется, быстрее остальных нашел общий язык. Идя по парку к своему дому, он чуть ли не вприпрыжку пересекает небольшой мост, обдумывая все, произошедшее за сегодня и пытаясь понять свое отношение к этому. Миша защитил его перед профессором, и все, что он почувствовал в этот момент – шок и растерянность. Почему? Что он пытался этим сказать? Дженсен присаживается на скамейку и вытягивает ноги, сунув руки в карман и уставившись на свои ступни. Странное чувство накатывает на него теперь, когда он думает о нем. Кажется, печаль, что он совсем его не понимает... Обретение новых друзей кажется лучом света в непроглядной тьме, что окружала его ранее. Он больше не одинок, и пусть понятия не имеет, чем заслужил такое, он рад. Ужасно рад и благодарен. Глубоко вздохнув, он прикрывает глаза, на минуту расслабляясь и стараясь не думать совершенно ни о чем, что делает его счастливым и несчастным... Пока не слышит тихий голос, удивленно зовущий его по имени. - Дженсен? – он выпрямляется почти мгновенно, завидев рядом с собой того, кто не выходит из головы вот уже второй день подряд. Сердце тут же ноет, когда Миша без разрешения садится рядом, но подчеркнуто далеко, и он не может не вспомнить с болью, как тот касался его волос, лица и рук... Видеть, как тот отчужден теперь тяжелее, чем он рассчитывал. - Здравствуй, - поприветствовать его, может, и нелепо, но ему действительно нечего сказать. Кроме, пожалуй, благодарности за свое спасение: - Спасибо за социологию. Я... В общем, ты понял. Синеглазый кивает, опустив голову и словно покраснев, и неловкость между ними давит, мучает его, и Дженсен хочет было встать и уйти, потому что совершенно точно не готов находиться с ним наедине снова, без риска проболтаться о своей любви и чувствах, как Миша спрашивает кое-что, видимо, волновавшее его весь день: - Ты не обижен на меня? – Дженсен мотает головой, пока не замечает, что тот не решается взглянуть на него. Нет, он не обижен, не зол, а просто расстроен, но несмотря на отвергнутые чувства... Что-то все равно теплится, ворочается у него в душе, когда он видит, что Мишу действительно волнует ответ. - Как и всегда, - Дженсен опускает взгляд в пол. Видимо, легкость в общении с ним, появившись однажды, так и не ушла, потому что он больше не волнуется, говоря с ним, пусть и испытывает нечто подобное на стеснение. Не переживает из-за сказанного, потому что Коллинзу, на самом деле, все равно. - Но ты не общаешься со мной, - он чуть хмурится, словно не верит, что все могло оказаться так просто. Дженсен даже усмехается. - Как и всегда, - повторяет он снова, потому что они не перебрасывались и словечком ранее. Он смотрит на него, стараясь прочитать его мысли, но не может, вновь отвлекаясь на прекрасный профиль и сухость его губ. Они были так близко тогда, и он помнит их мимолетный вкус, и пульс начинает зашкаливать, потому что прямо сейчас он так хочет освежить воспоминания, но обрывает себя, разом обозлившись на Мишу за то, что не может оставить его в покое. Он не был виноват в том, что согласился на то свидание – он ведь не знал, что Дженсен влюблен в него, но теперь... Он ведь так хочет вернуть надежду на то, чего никогда не будет. - Так было и будет, - подает он голос, заставляя обратить на себя взгляд. - То свидание не поменяло в наших жизнях ровным счетом ничего, - он говорит это подчеркнуто холодно, поднимаясь со скамьи и глядя прямо на растерявшегося парня, но больше стараясь доказать это себе. – Оставь меня. Джаред просто хотел найти мне пару, и он мог попросить кого угодно, кроме тебя. - Дженсен... – его взгляд вновь напоминает побитого жизнью щенка, и в этот раз он отчетливо видит печаль... - Мне не нужна твоя жалость, Миша, - он не пытается быть менее откровеннен, пусть все его существо воет, словно раненый зверь. – Правда, не нужна. Дженсен не может объяснить себе, почему уходит от него так стремительно. Словно тот может заставить его взять свои слова назад, признаться в любви, впиться отчаянным поцелуем в губы. Дженсен не может объяснить себе, почему врывается в дом и, сорвавшись, все же кричит на брата, вымещая всю свою боль в множестве «Зачем?!». Только запершись в своей спальне, он понимает, как же ему плохо от того, что он наговорил возлюбленному, Джареду и самому себе, а засыпая в этот вечер, он не представлял, что это еще не конец. *** Утро четверга отличается от других хотя бы тем, что сегодня Дженсен встает сам, без помощи будильника, и, зевнув, встает с кровати. Одеваясь, он радуется тому, что выспался, несмотря на плохие сны... Или хорошие, но после них всегда остается неприятный осадок. - Ты рано, - Джаред аккуратно приветствует его, когда он спускается на кухню, и кивает на соседней стул – его любимое место, где уже стоит чашка свежезаваренного чая. - Так получилось, - чуть покраснев, отвечает он. Не рассказывать же брату о том, что он проснулся от каменного стояка после сна с участием Миши – Миши, который весь последний месяц бегает за ним, каждый раз стараясь поговорить и словно не находя темы. Он не представлял, что бы было, если бы в его жизни не появились Алона и Рич, за спинами которых он частенько прятался от вездесущего Коллинза, умело избегая вопросов друзей. Он бы сдался, просто от непонимания, чем он своего возлюбленного так зацепил. Дженсен устал уходить от него, устал мучиться и недосыпать, потому что в его снах Миша всегда догоняет – и всегда целует его, жарко и бескомпромиссно, будто наказывая за то, как сильно он боится новой боли от него, пусть до сих пор мечтает о том, что у них все получится. Сейчас середина ноября, и все в их классе потихоньку начинают готовиться к зимней сессии, и Дженсен не отстает – сдавая зачеты, проигрывая небольшие сценки, он много времени проводит в стенах библиотеки, наслаждаясь покоем и время от времени предаваясь размышлениям о том, почему глобальные перемены в его жизни произошли именно сейчас. Словно сломалось что-то после того свидания с Мишей, словно разрушилась в его голове стена, заставляющая трепетать в священном ужасе перед знакомствами с новыми людьми. Он благодарен ему за это... Но вскоре, кажется, возненавидит за то, что не может просто его отпустить. Он не пытается искать кого-то нового на замену Миши, пусть Джули и намекала ему, что он нравится ей - не в его принципах встречаться с кем-то, в кого ты не влюблен. Однажды он долго размышлял, почему у него все так неправильно: почему не совпадают его чувства и чувства других людей к нему. Хмыкнув в который раз, когда его мысли забредают в эту стезю, он прекращает помешивать в кружке сахар... Когда вспоминает, что даже его не клал. - Дженс? – непонимающая, но веселая улыбка брата здорово отвлекает, когда он, смутившись, начинает пить уже сладкий напиток. - Что? – чуть хрипло спрашивает он, выдержав ехидный взгляд. - Не уверен, как ты к этому отнесешься... – тот встает и относит грязную посуду в раковину, принимаясь ее мыть. - К чему? – Джаред шумит слишком сильно, и он хмурится. - Миша приходил вчера сюда. Искал тебя, - ложка выскальзывает у него из рук, громко звякнув об дно чашки. Он медленно оборачивается, пытаясь осознать то, что было произнесено и при этом не выглядеть идиотом. - Зачем? – в итоге слетает с его губ, и он встает, разом ощутив, что аппетит пропал. Его не было дома вчера вечером, сидел в библиотеке допоздна, а при мысли, что Джа опять сговорился с ним о чем-то... - Не знаю. Я думал, вы не общаетесь после... того, - щенячий взгляд больше не действует на него, но Дженсен видит, что тот не врет, и это немного умаляет его злость, но... Черт возьми, это зашло слишком далеко. Он не хочет, чтобы Миша напоминал ему о его чувствах каждый раз, почему тот до сих пор не понял этого? Почему чувство его вины должно быть более значимым, чем то, что Эклз просто не может выносить его присутствия? Он не знает, когда его любовь сменилась такой неприязнью, когда перестала быть единственным, что он испытывает к нему, но он не может больше терпеть. - Мы и не общаемся, - цедит он сквозь зубы, и брат вздрагивает от неприкрытого раздражения в его голосе. - Прости, - понуро извиняется тот, но Дженсен только хлопает его по плечу, немного остывая. – Хочешь, разберусь с этим? - Проехали. И нет, я сам, - он качает головой, потому что настал тот день, когда ему придется поговорить с Мишей донельзя откровенно, и только Бог знает, как ему страшно. Он думал об этом уже давно. Начал около двух недель назад, замечая крадущуюся за ним тень около стенки, и ему стыдно. Стыдно за то, что он запутался в своих эмоциях, стыдно за свои фантазии, которые отражаются в его снах. Он сходит с ума, ловя себя на мыслях, что иногда хочет поддаться, остаться рядом с Мишей и выслушать его, побыть близко к нему хоть немного... Перестать отталкивать и в кои-то веки притянуть ближе, поцеловать, притереться всем телом и особенно – горящими бедрами, вжать в какую-нибудь поверхность и показывать, демонстрировать все свое желание и признаваться в любви сквозь слезы... И этим всем обьяснить, почему он так устал от него. Дженсен боится, что не сдержится сегодня, когда будет говорить об этом с ним, и сделает что-нибудь глупое. Боится, что Миша позволит ему это, отчаявшись заслужить его прощение. Его взвинченность уходит по дороге к университету, куда он приходит непривычно рано. Алона и Рич еще не пришли – у них первая пара начинается только в девять. Его однокурсники небольшой группой столпились у нужного кабинета, тихо переговариваясь о чем-то. Сегодня зачет, - вспоминает Дженсен и присаживается у стены, чтобы немного расслабиться. В этом году они отыгрывают небольшую сценку, где у каждого своя важная роль, и получают оценки за способность к импровизации. Он погружается в легкую дрему, вслушиваясь в гомон людей вокруг и почему-то решая открыть глаза именно тогда, когда в дальнем конце коридора появляется Коллинз. Вид у него помятый и мокрый – с волос капает вода, и Дженсен только сейчас замечает, что на улице идет дождь. Миша громко отфыркивается от попадающей в нос воды, вызывая сочувствующие смешки у большей части класса, но взгляд его устремлен на него... Или нет, - думает он, когда тот просто подходит к подоконнику рядом с ним, плюхнув на него свою сумку и чертыхаясь, когда видит, что конспекты промокли. Дженсен сочувствует Мише весь следующий урок, пока тот не высыхает и не становится чуть менее похож на встрепанного воробушка из-за своих почти черных прядей, торчащих в разные стороны. Когда его вызывают, он быстро ориентируется в происходящем и изображает настырного разносчика пиццы, требующего денег за свои услуги. Получив законную «отлично», он видит добрую и искреннюю улыбку от возлюбленного, и едва не передумывает насчет своего разговора с ним. Ему нравится его внимание, пусть он и не чувствует к нему ничего, хоть отдаленно напоминающее влюбленность. Улыбнувшись в ответ и не успев как следует рассмотреть потрясение на любимом лице, он краснеет и садится на свое место, переваривая разыгравшееся вдруг желание затянуть его в подсобное помещение и умолять о поцелуе. Он садится с Алоной на следующей паре по социологии, ответив что-то несуразное насчет того, почему он сегодня такой нервный. Он так и не рассказал ничего о том, кто ему нравится, несмотря на активные уговоры Тал встречаться с Джули и расспросы, почему нет. Едва ли можно внятно объяснить, что он бегает от преследующего Миши, потому что влюблен в него, и не хочет встречаться с кем-то еще, потому что это кажется ему предательством. Произнеся это самому себе, он вдруг понимает, как же в действительности глупо себя ведет, и это заставляет настроение упасть ниже плинтуса. - Мы собираемся в библиотеку после уроков, с Робом и Ричем. Идешь с нами? – шепчет ему девушка во время урока, и он кивает, думая, что ему удасться спокойно досидеть до конца урока, но... – Кстати, зачем тебя мог искать Коллинз? - Что? – его глаза распахиваются от удивления, и он оборачивается было к ней, пока не замечает, что привлек внимание половины класса, но, слава Богу, не учителя. – Ты откуда знаешь? Мысль о том, что она знает, что Миша был у него дома наводит на него панику – это вызовет новые вопросы, и в конце концов ему придется все рассказать, если он не хочет потерять друзей из-за своего недоверия. - Дженсен, он подходил ко мне, - она хмурится и озадаченно поджимает губу, глядя на него с подозрением, и Эклз хочет стукнуть себя по голове за неосторожность. – Кто сказал тебе? - Он... Брат сказал, он приходил ко нам домой, - сдается он, опустив голову вниз, потому что, наверно, в глубине души он хотел бы поделиться своими чувствами с кем-то, кто не принимал участия в той затее со свиданием. – Я думал, ты об этом. - Миша знает твой адрес? – Алона удивляется еще больше, и он утыкается носом в тетрадь. - Да, это долгая история, - и он совершенно не хочет говорить об этом в разгар урока, когда любой может подслушать. - Вы дружили раньше? – она переходит на шепот, понимая его чувства. Мотнув головой, он переписывает в тетрадь то, что уже пол-урока красуется на доске. – Вы... встречались? Дженсен смущается, приоткрыв рот, но ее восхищенный взгляд сбивает его с толку. Он не успевает оправдаться, как девушка оборачивается к Мише, ковыряющему ранку на своей руке, и долго рассматривает его. - Вы скрывали от всех ваши отношения? Ты бросил его, а он не может тебя забыть, и поэтому преследует тебя постоянно? – его щеки уже пунцово красные от смущения и стыда, и он начинает думать, что рассказать ей об этом было плохой идеей. Стоило предвидеть, что ей захочется сделать из всего романтическую комедию, когда все так печально и просто. - Это было всего одно свидание. Я... я не хочу об этом говорить, - звонок звенит так удачно, и он сбегает от дальнейшего разговора, переводя дыхание, когда оказывается совсем один в дальней части здания. Здесь холодно – мурашки бегут по его рукам и ногам, и он жалеет, что не надел футболку под рубашку. Глядя на дождь и мокрую стоянку через огромное окно, он пытается совладать с нахлынувшими эмоциями, которые испытал еще утром, и, наверно, не переставал чувствовать на протяжении всего месяца. Тот теплый субботний вечер до сих пор стоит у него перед глазами – улыбка Миши, его смех, тихие откровения и рассказы о себе, то, каким счастливым он чувствовал себя, просто держа его за руку. Миша смотрит на него, словно он единственный во всем мире, Миша говорит ему о своем детстве и родных, Миша выглядит таким застенчивым после его ненавязчивого комплимента. Миша, Миша, Миша... Он со всей силой бьет по подоконнику, потому что не может больше терпеть это опутывающе его изнутри, проникающее в каждую часть его сознания чувство, которое хочется сохранить, лелеять и оберегать, а в следующий миг его выворачивает от него наизнанку. «Любовь. Слишком короткое слово, чтобы значить так много», - думает он, краем глаза заметив движение за углом. - Заканчивай ходить за мной, - кричит он своему преследователю, не желая больше делать вид, что ничего не видит. Обернувшись и уставившись на поджавшего губы Мишу, выходящего из-за своего прикрытия, он добавляет, потирая переносицу пальцами и чувствуя себя таким измученным. – Это просто нелепо... - Я не могу перестать, - упрямо отвечает тот, но как-то растерянно и тихо, и Дженсен глубоко вздыхает, стараясь сохранять спокойствие. - Ты не замечал меня до той субботы, и если чувство вины не дает тебе спать по ночам – забей. Я в порядке, всегда был и буду, - звучит совсем неубедительно, и он стискивает руки в кулаки. Почему все так сложно? – спрашивает он у самого себя, не надеясь получить ответ ни от кого на свете, и собирается уходить, когда тихий голос останавливает его, произнося такую шокирующую вещь: - Я чувствую вину лишь за то, что отпустил тебя тогда. Я не должен был, - Миша кладет свою ладонь на его плечо, и все его тело застывает, словно в руках этого парня парализующий яд. Кровь приливает к месту, где тонкие пальцы сминают ткань его рубашки, и Дженсен вдруг начинает дрожать, не понимая, почему одно его прикосновение так легко пробирается через его броню. Так легко, словно для Миши никогда не существовало препятствий. - Что ты имеешь в виду? – напряженно и удивленно спрашивает он, чувствуя себя пойманным в ловушку зверем. - Ты понравился мне, - в его голосе слышна надежда и странная, свойственная Мише простота. Дженсен медленно оборачивается, приподняв брови и пытаясь побороть то ощущение, словно сердце сейчас лопнет у него в груди. – Я не ожидал этого от себя, но ты зацепил меня. Я не... Со мной не было такого раньше. В его глазах не отчаяние, но попытка объяснить свои чувства одной только глубокой синевой. В горле пересыхает, а звонок кажется таким далеким, словно его и нет. Он хочет поверить ему, и что-то тоненько, приятно щемит в груди, когда тот скользит вниз по его руке, осторожно и медленно подбираясь к ладони и сжимая ее в горячих пальцах. Дженсен смотрит на их соединенные руки, смотрит на разомкнувшего и облизавшего губы Мишу... - Чего ты хочешь от меня сейчас? – его голос дрожит на последнем слове, но он не замечает, порываясь выдернуть руку и одновременно желая продлить прикосновение как можно дольше. - Тебя, - Миша приближается, совсем немного, но этого достаточно, чтобы Дженсен судорожно выдохнул. Неужели правда?... – Чем больше ты избегал меня, тем больше мне хотелось быть к тебе ближе. Если сначала это было простой симпатией... Сейчас я уверен, что я в тебя влюблен. - Миша... – он мотает головой, боясь испортить что-либо словом и жестом, потерявшись в лавине нахлынувших чувств и все стараясь отыскать подвох, но его интуиция молчала. – Миша, я... - Просто скажи, «да» или «нет»? – дыхание парня обжигает его губы, и он почти подается соблазну поцеловать его в первый раз... - Я... Я не знаю, Миша, - произносит он, чувствуя его пьянящий запах и все равно отстраняясь, покачав головой и чувствуя себя немного глупо. – Не сейчас. Мы чудовищно опаздываем. Миша все же крадет у него один короткий поцелуй перед дверьми класса, прошептав: «Я буду ждать твоего ответа, Дженсен. Но даже если это «Нет»... Я не отступлюсь, пока ты не согласишься». *** Он сдержал свое слово, каждый день подходя к нему и коротко целуя в губы – так быстро, что он не успевал опомниться или хотя бы закрыть глаза, чтобы в полной мере прочувствовать. Его коленки подгибались каждый раз, друзья подтрунивали над его выражением лица и вечно красными щеками, Алона и вовсе пищала от восторга, увидев это как-то раз. Она единственная, кто знал о них – Миша избегал людных мест, чтобы не сводить его с ума прилюдно. Дженсен говорит ему свое решение спустя две недели, решив – будь, что будет, когда окончательно изводит себя размышлениями насчет того, стоит ли. Просто подходит к нему на большой перемене, отводит в дальнюю часть здания рядом с заброшенными кабинетами и начинает говорить, собравшись с духом. Он думал над тем, что сказать последние семь дней, подбирая каждое слово и прислушиваясь к своим чувствам, многое поняв и осознав. - Наши отношения начались не лучшим образом, - тихо и спокойно, как заученную реплику произносит он, внутри содрогаясь от волнения, а потому опуская взгляд. – Я многое наговорил тебе, пусть и ошибался насчет подоплеки твоих действий, но... Я не могу поверить, что ты хочешь этого со мной. Миша молчит, и его улыбка гаснет с каждым словом. В конце его выступления он скрещивает руки на груди, усмехнувшись. - Я не понимаю тебя, - признается он спустя минуту, и в глазах его – обида, заставляющая Дженсена почувствовать себя ужасным человеком. Он хотел бы забрать эти слова назад, но не может – парень продолжает, оттолкнувшись от стены и приблизившись. – Ты поцеловал меня тогда, и я знаю, как ты хотел, чтобы я ответил. Я вернул тебе уже десяток поцелуев, и ни разу ты не окликнул меня, когда я уходил после них. Почему? – требовательно спрашивает он, жестко удержав его за плечо, когда Дженсен попробовал отстраниться. Его синие глаза метали молнии, и как бы он ни был напуган сейчас, он не мог не отметить, как же прекрасен тот, когда злится. – Иногда я думаю, что зря затеял это с человеком, который не хочет меня так, как я хочу его. - Если бы ты только знал, как я хотел этого последние два года, - слова Миши ранят, и он говорит это почти на автомате, потому что признаться в таком неожиданно легко. Он отворачивается, скинув его руку и уставившись в окно, за которым вновь дождливо. – Меня никто не приглашал на свидания до тебя. Никто не говорил, что я им нравлюсь. И когда я узнал, что Джаред попросил тебя... Что все, что мы делали в том парке было неискренним, ненастоящим, - он почти чувствует шок парня, стоящего позади него. Чувствует, что тот проникается его словами с каждым новым. – Как думаешь, каково мне было? - Дженсен... – робкая, счастливая улыбка сияет на его лице, впрочем, угасая, когда Коллинз смотрит ему прямо в глаза. В его собственных отражается вся любовь и отчаяние, грозясь вылиться вместе со слезами, но даже когда их начинает щипать, он не дает им образоваться, стараясь контролировать свое тело до последнего. - Я не хотел иметь ничего общего с тобой. Знал, что не хотел, но меня все равно тянет к тебе с невероятной силой, - голос подрагивает, руки дрожат, но он продолжает говорить, до конца обнажив перед ним свою душу, потому что это то, что нужно им обоим для понимания. – Я действительно не хочу проходить через ту боль снова. - Как мне убедить тебя, что я серьезен? – Миша вновь приближается и опускает руку на его щеку, чуть поглаживая. Он растерян – это видно, и Дженсен мягко улыбается сквозь пелену грусти, скользнув рукой на его плечо, шею... Коснувшись пальцами таких, оказывается, мягких завитков у основания шеи. - Поцелуй меня по-настоящему, - шепчет он, позволяя Мише прижать себя к подоконнику и вновь теряясь в нем, растворившись под его нежным взглядом. - Я рад, что я твой первый, - это последнее, что он слышит перед тем, как их губы сливаются в поцелуе. Его губы пахнут шоколадом и имеют привкус какао – Дженсен неслышно стонет, прижимая его к себе и наполняя легкие этим запахом, желая присвоить, пометить, любить до изнеможения. Язык Миши скользит в его рот, руки останавливаются на талии; поцелуй становится страстным, жарким, вытесняя из головы все мысли и оставляя одни ощущения. Оторвавшись от припухших губ, он спускается влажной дорожкой по шее, где аромат сильнее, и прикусывает, ласкает нежную кожу, словно опьянев от долгожданной близости. - Дженс... Дженсен... Дженни, погоди, - слышит он как сквозь вату, нехотя открываясь и разглядывая оставленный на ключице засос, и облизывает покрасневшие губы. – Мы в университете, и звонок... Миша выглядит еще красивее сейчас – волосы в еще большем беспорядке, чем обычно, глаза блестят, а губы почти горят от поцелуев. Дженсен хотел бы сфотографировать его таким, и расплывается в улыбке, когда думает, что тот мог бы позволить ему... Когда-нибудь. - Я не хочу спешить, - признается он, и его нижняя часть тела абсолютно не согласна с его словами. – И не хочу тянуть. - А я хочу тебя, - вновь прижавшись к его губам в целомудренном касании, шепчет Миша, и счастье от этих слов буквально затапливает его. – И мы подождем, если тебе это нужно. - Нет, - он мотает головой, запрокинув ее, когда тот прикусывает мочку его уха и целует нежное местечко прямо за ней. Желание волнами затапливает его, и он бы согласился заняться этим хоть сейчас, но есть еще кое-что, в чем он хотел бы убедиться перед тем, как полностью доверится ему. Он не сомневался в своем выборе ни на секунду, но все же... Все же... – Обещай, что ты не уйдешь после того, как это случится. - Обещаю, - встретившись с ним серьезным взглядом, говорит тот, и Дженсен мягко высвобождается из его объятий, соединяя их пальцы. - Спасибо, - и они уходят из своего укромного местечка, не расцепив руки даже при входе в класс. Это случается почти спонтанно, когда Миша предлагает Дженсену зайти к нему после уроков, чтобы забрать купленные билеты в кино. Они подходят к не самому новому одноэтажному домику в довольно хорошем тихом районе, и он только сейчас осознает, что это первый раз, когда он видит место, где живет его возлюбленный, и это вызывает множество смешанных чувств от волнения до жгучего любопытства. Он уже знает, что Миша работает сразу в двух местах – в кинотеатре в вечернюю смену и в каком-то офисе в центре города, тем не менее, с удовольствием находя время для свиданий с ним. Их обоих со следующего года начнут активно приглашать на съемки – Дженсен получил уже несколько предложений, как и его парень, и они оба хотят провести вместе как можно больше времени, пока это возможно. Поднимаясь по ступеням вместе с притихшим парнем, он чувствует, как тот напряжен, и сам начинает нервничать. При мысли, что они будут совсем одни в доме... Эклз коротко вздыхает, сдерживая свои фантазии. - У меня не так уютно, как у вас с Джаредом, - говорит вдруг Миша, когда достает ключи. – На самом деле, я прихожу сюда только ночевать. У меня не было желания и времени обставлять дом, тем более съемный... Поэтому не удивляйся, что только в моей спальне есть, на что посмотреть. - Когда-нибудь у тебя будет свой домик с белым заборчиком, - Дженсен улыбается, проходя внутрь, когда Миша открывает дверь, но на сердце тяжелеет от мыслей, что, скорее всего, тот осуществит и вторую часть американской мечты. Он будет рад за него, но... Он, все же, не женщина, которая сможет родить ему нескольких прекрасных детишек, но его парень мгновенно заставляет его забыть обо всем этом, ненавязчиво поправив: - У нас, Дженни. Он будет у нас, - и закрывает за ними дверь, как только зеленоглазый отворачивается со смущенной улыбкой. Стены дома покрыты неброскими, полосатыми золотисто-белыми обоями, и кое-где мелькают пейзажи в простых деревянных рамах. В смежной с небольшой кухней гостиной белый, с отделкой под кожу диван, ламинат скользит под его шагами, когда он снимает ботинки и остается в одних носках. Миша замирает рядом с ним, тоже осматривая свое жилище без особой привязанности во взгляде, и Дженсену отчего-то кажется, что он полюбит только тот дом, который сам построит. - А где спальня? – с любопытством спрашивает он, вдоволь насмотревшись на будто совсем нежилое помещение, соглашаясь с тем, что здесь отсутствует уют. - Дальше по коридору. Если бы знал, что устрою тебе экскурсию, прибрался бы, - чуть застенчиво шепчет ему тот, целуя в висок и тут же отпуская. Дверь лишь слегка приоткрыта, когда Дженсен подходит к ней, чувствуя, как стучит сердце от близости его возлюбленного. Последнее время кажется ему прекрасным сном, в котором у него есть друзья и любимый человек, который только что впустил его в свою обитель. На большой кровати лежит стопка одежды, видимо, чистого белья, и Дженсен проводит рукой по ткани синей жилетки, которую раньше не видел. Он видит вышивку «Миша» и название кинотеатра, тут же захотев увидеть его в полной рабочей униформе, уже представив, как же этот цвет ему идет. Письменный стол завален бумагами; деревянный, мощный, он представляет, что Коллинз мог бы взять его прямо на нем, разметав документы по полу. В штанах твердеет, и Дженсен чувствует, как к щекам приливает жар, потому что куда бы он ни посмотрел, он везде видит себя и Мишу. - Дженни? – парень обнимает его сзади, целуя в шею, и он оборачивается с похотливым блеском в глазах, замечая за его спиной обклеенный какими-то вырезками и фотографиями рок-групп шкаф, из которого торчит краешек темно-серого халата. В этой спальне тепло. Дженсену кажется, что он отовсюду чует прекрасный запах парня – от подушки, от бумаг, от мягкого кресла около окна и лежащей на нем книги. Ему хочется пропитать им самого себя, хочется оставить здесь и свой запах, и когда возлюбленный обнимает его, с его губ против воли срывается стон: - Миша... - он льнет к нему так сильно, будто единственное его спасение – в нем, толкнувшись бедрами и сорвав с губ Коллинза потрясенных выдох. Ему становится жарко за одно мгновение, когда Миша сексуально рычит, вжав его в свое крепкое тело. - Ты сводишь меня с ума, - горячо прошептав ему в ухо эти несколько слов, возлюбленный целует его с языком, покусывая его губы и издавая несколько столь сладких звуков, когда он отвечает тем же, дразня, и играя и вдруг осознав, что он хочет этого прямо здесь и сейчас. - Миш... Миша... – он отрывается на секунду, робко взглянув на кровать. Хочет ли Миша сейчас того же, учитывая, что они всего лишь зашли за билетами на фильм? Вновь посмотрев на послушно замеревшего парня, он видит в его глазах столько волнения, удивления и страха, что что-то переворачивается внутри, заставляя его заалеть еще больше. Член натягивает плотную ткань, причиняя легкую боль головке, и он переминается с ноги на ногу, не рискуя поправлять его под таким взглядом. - Ты действительно... – он кивает, вдруг смутившись и уткнувшись лицом в его плечо, потому что никогда не думал, что они будут обсуждать это. – Но у меня нет... того, что нужно, - как-то застенчиво продолжает Миша, поглаживая его лопатки. - Можно использовать масло, я уже делал так однажды, - бормочет Дженсен, не сразу заметив, как будто одеревенел Миша. - Делал? Ты ведь не встречался ни с кем до меня, - зло и напряженно спрашивает тот, отчужденно уставившись на него и чуть отстранив, и он спешит добавить, чтобы не вызвать недоразумение. - С собой. Я... – стыд затапливает его, но он все равно выдавливает как-то жалко, потому что давно уже убедился, что его парню можно доверять. – У меня есть... игрушка. На мгновение повисает молчание, и Дженсен едва выдерживает, чтобы не начать оправдываться, когда тот издает мученический вздох и притягивает его обратно, целуя в шею и подбираясь к губам. - Черт возьми, как же ты заставил меня ревновать, - откровенно шепчет Коллинз ему в ухо, заставляя задрожать, потому что никогда тот еще не проявлял себя таким собственником. – Я как представил, что кто-то... С тобой... - Ревновать? Не думал, что ты станешь, - посмеиваясь, отвечает он, до глубины души тронутый. - Я же люблю тебя, чего ты ожидал? – говорит Миша словно невзначай, и Дженсен до смешного глупо давится воздухом. Он отступает на шаг, дернув внезапно сдавивший шею ворот футболки и чувствуя, что легкие до сих пор пусты. Вспомнив, что нужно вдохнуть, он смотрит на поджавшего губы и такого же ошеломленного своим признанием парня, и улыбка сама собой появляется на его губах. Сердце не бьется ровно до тех пор, как его возлюбленный не размыкает губы, повторяя тихое и уверенное: - Я люблю тебя. Дженсен целует его в следующий же миг, повторяя сбивчивое «Я тоже, Миш» снова и снова, цепляясь за его рубашку, и тот подхватывает его под бедра, заставляя засмеяться и послушно опуститься на кровать. Вечереет, и два забытых билета одиноко лежат на краешке письменного стола, медленно покрываясь пылью. Секунда, и порыв ветра от сдернутой с подтянутого тела одежды смахивает их на пол, тут же накрывая светлой тканью майки с короткими рукавами. Миша смотрит на своего потрясающего парня, только сейчас замеревшего под ним, и не верит, что его второй половинкой оказался некто настолько застенчивый и прекрасный, как Дженсен. Его кожа покрыта веснушками – грудь и плечи буквально усыпаны ими, и он целует каждую из них, благодаря его за то, что доверился. Зеленоглазый вздыхает мягко, и его грудь вздымается под ласковыми, чуть шершавыми любопытными пальцами, исследующими каждую частичку его совершенного тела. Миша обводит нежные соски, оглаживает крепкие мышцы и вновь целует страстно, оставляя россыпь засосов на сверкающей повлажневшей коже. Его руки властные – сжимают талию, скользят на поясницу и ниже, сжав округлые ягодицы Дженсена в крепкой хватке, и тот ничуть не жалеет, что они ждали так долго, потому что это того стоило. Признание парня растворило последние препятствие перед их близостью, и он не может передать, насколько счастлив. - Уверен? – тихий вопрос на ухо не требует раздумий, чтобы дать ответ, особенно когда чужая рука медленно скользит в джинсы, осторожно оттягивая резинку трусов и касаясь гладкой кожи напрямую. - На все сто. Я хочу тебя. Звуки отражаются от стен, сводя с ума сгорающих от сумашедшего желания влюбленных, все еще не поддающихся похоти и бережно касающихся друг друга. Мишины губы везде – на затвердевших сосках, обхватывающие их и втягивающие внутрь; на губах, ловя хриплые стоны; на впадинке на груди, скользят все ниже, целуя пупок и двигаясь к выпуклости на расстегнутых джинсах, коротко целуя в рыжеватые завитки волос в паху. - Ты какой красивый, - восхищение в его голосе заставляет Дженсена краснеть, и он плавно изгибается в спине, шире расставляя ноги и позволяя дотронуться до себя внизу – там, где он уже изнывает от бесконечного желания. - Пожалуйста, Миша... – его голос срывается на любимом имени, и он прикрывает глаза, вздрагивая всем телом, когда чувствует прикосновение языка к головке – неумелое, трогательно-изучающее движение, от которого на сердце становится совсем горячо. Он не стесняется стонать и хныкать от неудовлетворения, когда губы парня покидают ствол и уделяют внимания лишь сверхчувствительной головке, всеми силами, без слов показывая, как он близок к истинному наслаждению, но Миша не разрешает ему кончать, хитро улыбаясь и получая такое же удовольствие. - Подожди, я разденусь, - шепчет он, боясь разрушить атмосферу, и садится на колени, через голову снимая рубашку и стягивая брюки, которые до сих пор не расстегнул. Дженсен улыбается, приподнимаясь на локтях и восхищенно проводя по груди своего парня руками – огладив родинку у соска, проведя по начавшим темнеть коротким, почти незаметным волоскам и остановившись там, где находится его сердце. - Мое сейчас бьется так же сильно, - почти задумчиво признается он, и его глаза темнеют от желания, когда Миша вновь склоняется над ним. - Я чувствую, - прикоснувшись губами к такому же месту, он трепетно целует его, помогая закинуть ноги себе на талию. – Я чувствую. Принесенное с кухни масло проливается на простыню, когда Дженсен смазывает свои пальцы, под пристальным взглядом парня смазывая и растягивая себя, чувствуя себя как никогда открытым. Его дырочка сжимается и податливо впускает два пальца, член подрагивает, когда они задевает простату, и, простонав, он ритмично начинает трахать себя, быстро впуская третий. - Можно я? – охрипнув, Миша дожидается его молчаливого кивка, тут же заменяя его пальцы своими, и «Господи» - стонет Дженсен, потому что они длиннее его собственных. Проходит несколько минут, прежде чем он понимает – терпеть больше невозможно, и умоляюще смотрит на массирующего его простату парня, выдохнув томное: - Войди в меня, прошу, - а после он забывает все, что чувствовал ранее, едва головка члена касается припухшего, розового входа. Горло болит от стонов, непроизвольно вырывающихся каждый раз, как Коллинз входит внутрь. Дженсену кажется, что он сгорает заживо, потерявшись в Мишиных объятиях и собственных вскриках, когда тот ускоряет темп, дав ему привыкнуть. Ему не больно, но член пылает, отчаянно нуждаясь в том, чтобы к нему прикоснулись, и он через минуту мотает головой, желая попробовать немного по-другому. - Стой... Ааах! Миша, позволь мне... – приоткрыв слезящиеся глаза, он соскальзывает с твердого как камень органа и заставляет парня лечь, чтобы опуститься на него сверху. Опустив руки на его грудь и тяжело дыша, он вдруг видит бесконечную привязанность в глазах любимого, и стонет уже громче, когда полностью впускает его в себя. Сверху вид совсем другой, и он быстро приспосабливается к новой позе, теперь уже заставляя Мишу кричать. - Дженни, так хорошо!... Такой узкий, мой, - бормочет тот бессвязно, обхватив его за талию и подкидывая бедра вверх, двигаясь с ним в едином ритме. Тела сливаются вместе, совпадая в мелочах – изгиб с изгибом, впадинка с выпуклостью, и Дженсен вжимается, притирается к резко севшему парню и хнычет, почти всхлипывает ему в губы, потому что ему невозможно хорошо уже от одной мысли, что происходит. В какой-то миг он понимает, что близко – бедра дрожат, тело бьется в сладкой судороге, и он стонет протяжно, на высокой ноте, сливаясь с низким полу-рычанием Миши и делая несколько последних, финальных движений, сжав его изнутри в тот же миг, как головка коснулась простаты. И все – мир тонет в удивленном вскрике удовольствия, оставляя лишь возлюбленного в его объятиях, так же испытывающего оргазм. Безуспешно пытаясь отдышаться, он думает лишь о том, что это самая яркая вспышка наслаждения в его жизни, прежде чем понимает, что тело больше не подчиняется ему. - Эй, аккуратнее, - из последних сил Миша помогает ему лечь рядом, так же растекаясь по постели и приобняв его одной рукой. Блаженная улыбка застыла на его лице без единого шанса слезть, и он понимает, что совершенно беспомощен теперь. - Я люблю тебя, - почти сипит он заплетающимся от усталости языком, бросив мимолетный взгляд на часы и отметив, что сейчас всего шесть часов холодного декабрьского вечера. - Я заставлю тебя кричать это через десять минут, потому что такой секс определенно нуждается в повторении. Он смеется вместе с таким же расхохотавшимся парнем, вскоре действительно придя в форму и повторив проделанное еще около трех раз, пока они не засыпают, истощенные и счастливые донельзя. *** - Прошу прощения? – Дженсен отрывается от своего планшета, глядя на красивого и ухоженного светловолосого мужчину, остановившегося около его столика и улыбнувшегося. – Могу я составить вам компанию? Все места уже заняты, - словно оправдываясь, говорит он, но глаза выдают явный флирт. - Боюсь, не можете, - звучит из-за его спины знакомый низкий баритон, а следом восторженный детский возглас. - Папа! – девчушка трех лет от роду отходит от высокого голубоглазого мужчины, подбегая к нему и звонко засмеявшись, когда он подхватывает ее, усаживая на свои колени. - Ты не меняешься, Миш, - он с любовью смотрит на мужа, провожающего суровым взглядом чужака, посмевшего покуситься на его возлюбленного. И только когда тот скрывается за дверью, его взгляд теплеет, столкнувшись с любимой зеленью, полной ответного чувства. - Я обещал оберегать и беречь тебя перед Богом и самим собой, - улыбнувшись, он присаживается рядом и крадет поцелуй за спиной у потихоньку крадущей мороженое счастливой дочери, прижавшись лбом к его лбу. – И ты всегда будешь принадлежать нам: мне и нашему солнышку, до конца наших дней.