get a little closer

Внимательно наблюдал за парнем, ходившим возле ларька туда-сюда. Он шарился руками в карманах, бесполезно и бессмысленно, а продавщица прожигала его маленькими глупыми глазками. Он так надеялся найти последние монеты в своих карманах, что совсем перестал обращать внимания на несвежую уже женщину. Наверняка, парень знал, что денег у него не было, тогда почему он подошел к ларьку вообще и попросил пачку сигарет? Будто она просто так могла бы ту подарить. Я прижался к углу дома, осторожно выглядывая из-за него и продолжая наблюдать, как туда-сюда ходит парень. Он мялся, но не уходил. Может, думал, что она положит пачку на прилавок, а он просто схватит её и убежит? Может, это и сработало бы, если бы продавщица не умела отличать наркоманов или алкоголиков. Я не умел. Но почему-то был уверен, что все именно так. Руки парня заметно дрожали. Он наверняка уже совсем замерз. Почему бы ему просто не оставить попытки и не попробовать с другим ларьком? Или он уже оббегал весь город и это был последний?.. — Вот, — я сам от себя не ожидал, но стоял уже совсем рядом с парнем и ларьком, протянув продавщице купюру. Та, фыркнув, все-таки, отдала пачку сигарет, которую парень немедля схватил. Руки его задрожали еще сильнее, он вытащил сигарету и, положив ту в рот, бесполезно чиркал спичками. Я подал ему зажигалку. Наконец, он закурил. Стоял прямо здесь и курил. Я смотрел на его лицо, большие щенячьи глаза, грустные. В чем-то испачкана щека. Он странно похож на лицо, но худое лицо и тощее тело, болезненный и не очень красивый теперь, хотя, может, когда-то… На вид ему можно было дать лет тридцать, так он выглядел. Мне было интересно, сколько ему на самом деле. Я понимал, что такие люди выглядят куда старше своего возраста. — Сколько тебе лет? — Девятнадцать. Он ответил не сразу, но после паузы, будто бы считал в уме, сколько лет уже прожил. Меня будто ударило по голове. Он был подростком, старше меня лишь на год с лишним. Что с ним произошло? Почему он был таким? — Я видел… — я отвлекся от своих мыслей и обратил внимание на парня, который начал хрипло говорить, прижавшись спиной к грязной стене ларька. — знаешь… видел, как моя мать, сходя с ума, пытается убить себя. Много раз. Видел, как она режет себе вены, она громко и истерично кричала, когда это делала. Когда она пыталась повеситься, я еле успел её поймать. Я люблю свою мать, но то, что она со мной делает, как пытается бросить меня, уйти куда-то. Не могу ей простить то, что она делает. Не могу простить тот случай, когда она включила плиту, пуская в квартиру газ. Я тогда спал, но проснулся . Успел вовремя. Я не могу простить себе, что сдал её в психушку так просто . Даже не прихожу к ней, потому что… таким… я не позволю ей видеть меня. Таким. Я молча слушал, стоя рядом. Я вряд ли когда-нибудь пойму его. У меня счастливая семья, у меня добрая мама, преданный отец. Я просто слушал и не мог себе представить того, что с ним произошло. С высоты моей жизни это казалось так глупо, но я понимал, что на самом деле все куда тяжелее. Парень говорил странно, было заметно, что слова давались ему с трудом. Он не благодарил за сигареты, но по его глазам было видно, что я, наверное, последний человек, проявивший к нему хоть какую-то доброту и заботу. У нас были одинакового цвета глаза, зеленые. Но его казались такими потухшими и грустными, что я просто не мог ассоциировать их со своими глазами, полными и силы и веры и прочих наивных глупостей. Мне было странно слышать его, слушать его и смотреть на него. Он казался мне существом совсем не из этой вселенной. Может ли его что-нибудь спасти? Мне хотелось бы. Но парень, кажется, совсем смирился с тем, что происходило в его жизни. — Ты выглядишь… — начал я, но он лишь махнув рукой перебив. Он знал, он разломал уже все зеркала в своей грязной и вонючей квартире, на которую постоянно жаловались соседи. — Думаю, что мне уже бесполезно пытаться как-то барахтаться, — равнодушно сказал парень. Он закатал рукав на левой руке чуть выше локтя. Меня слегка затошнило от такого вида. Его рука буквально гнила, на ней были огромные уже дыры, кожа слезала. Как он еще мог двигать рукой было мне совсем не ясно. Но парень лишь ухмыльнулся, достав второй рукой сигарету изо рта и спокойно приложив ту к огромной дыре, чуть морщась. Что-то зашипело. Я резко отвернулся, прижав руки ко рту и смотря куда угодно, но только не на него. Зачем?.. — Это очень больно, — тихо проговорил парень, выкидывая тлеющий бычок куда-то в засохшую траву. — Был момент, когда мне приходилось давиться найденной на улице дохлой старой кошкой. Я пытался запечь её или пожарить, плохо помню уже. Знаешь, кошки на вкус отвратительные. Я, наверное, заметно побледнел, представив себе эту картину. У него совсем не было денег. Я хотел бы помочь, но мне было ужасно противно даже смотреть на несчастного. Это, наверное, неправильно, но поделать я с собой ничего не мог. — Никто не берет меня на работу, знаешь, я их прекрасно понимаю, — он брезгливо опустил рукав, сжавшись, будто ему было холодно. Он сильно дрожал. — Я пытался воровать, но у меня плохо получается. Видишь, я даже не смог взять пачку сигарет. Смешно, наверное, тут шатался… Я отрицательно замотал головой, с грустью смотря на него. Я мог отдать ему свои деньги, но их у меня было совсем немного, но пусть он купит себе хотя бы хлеб или что-то вроде. Я быстро достал кошелек, протянув тот. — Возьми, пожалуйста, не отказывайся, — прошептал я, протянув кошелек к парню. — Тут немного совсем, возьми вместе с кошельком. Брови парня жалобно дернулись. Скорее всего, если в нем и остались еще хоть какие-то капли гордости, то они уже давно были задавлены необходимостью. Он взял кошек, быстро сунув тот в карман и отвернувшись. Не благодарил, и я его понимал. Мы молчали, отвернувшись друг от друга. Я не знал, что сказать, а парню, кажется, стало немного хуже. Он часто сглатывал слюну, опустив голову и смотря на асфальт и грязь под своими ногами. — Я не могу сказать… — начал он, проглатывая некоторые звуки. — Я понимаю. Я вдруг чуть подался вперед, слегка обнимая парня и положив голову ему на плечо. Это было такое странное доверие и похожесть, хоть я и не мог ни на каплю понять его. Он не отталкивал, слегка вздрогнул и удивился, но не отталкивал меня. Только закашлялся в один момент в сторону. Я не отпрянул брезгливо и даже не шевельнулся, закрыв глаза. — Оставь… Я открыл глаза, подняв взгляд на парня. Он пытался сказать, чтобы я его оставил? Чтобы не жалел? Ему было противно? Было. От самого себя. Он не хотел жалости, но так пригрелся от того, что с ним уже давно не случилось. — Уходи. Он говорил сейчас с еще большим трудом. Я еле разобрал это слово. Наверное, парень собрал в себе остатки гордости. Мне хотелось узнать его имя, но спросить об этом я не мог. — Никогда не ломайся… От этих слов мне стало немного не по себе. Я не понял его, не понял, что он хотел этим сказать. Совсем ничего не понимал. Разобрал сами слова, но смысл. Никогда не ломаться? Мне не грозило. Хотя, может, совет и пригодится. Я отпустил парня, отходя и разворачиваясь, уходя молча. Только отойдя уже на порядочное расстояние, я оглянулся. Парень сидел у стены, опустив голову и не шевелясь. Я, уходя, надеялся, что он еще жив.