Ripe for the devil

Видения всегда накрывают только тогда, когда им захочется. Никогда – тогда, когда мне нужно. В самый неподходящий момент. Это видение тоже застает врасплох – и пистолет вздрагивает в руке. Я промахиваюсь. И даже успеваю заметить пулю, которая летит в меня и станет последней. Шульдих тоже ее видит – и отталкивает меня. Пуля задевает левую руку, потом - металлический стол где-то справа, выбивает сноп искр и прекращает свое движение уже навсегда. Я сильно ударяюсь при падении. Сейчас мне даже кажется, что я слышал, как трещали ребра. Хотя, быть может, мне показалось. Я поднимаю пистолет, не меняя положения у стены, но в комнате никого больше не осталось – только Шульдих и я. Наги и Фарфарелло на другом уровне. Я вопросительно смотрю на Шульдиха. - Они уже закончили там. Уходим… Он помогает мне подняться, но иду дальше я сам. В машине нас уже ждут берсерк и телекинетик. Шульдих садится за руль, а я устраиваюсь рядом. Красная спортивная Toyota плавно двигается с места. Мне кажется, я слышу тихий шелест шин по асфальту. Мне кажется, я слышу, как бьются три сердца в этом автомобиле. Почему-то своего сердца я никогда не слышу… Я вспоминаю то видение, из-за которого едва не погиб. Но сейчас я не в состоянии его анализировать, и пытаюсь не думать о белом медведе. Это неожиданно сложно… Тишина в салоне давит на меня, я бы хотел что-то сказать, но почему-то молчу. [i]Отдыхай, Брэд… Нам еще долго ехать… [/i] Шульдих. Обычно я не позволяю ему мной командовать. Видимо, что-то все-таки случится. Я расслабляюсь на сидении и уже почти не чувствую, как телепат осторожно пристегивает меня, не отрываясь от дороги. Я прихожу в себя посреди ночи уже в кровати. Причем я совершенно не помню, как здесь оказался. Затекла правая рука, и я пытаюсь улечься поудобнее, но тут в тело вгрызается боль. Ребра. Все-таки сломал… Я один в кровати. В комнате темно, и я не сразу замечаю курящего на подоконнике телепата. На нем только джинсы. Непослушные рыжие волосы торчат во все стороны, в руке медленно тлеет сигарета. Я не помню, сколько раз я просил его не курить в спальне. - Брэд! Я вздрагиваю. Он смотрит с явным беспокойством. Потом чуть заметно хмурится, сползает с подоконника, подходит к кровати и начинает ковыряться в тумбочке. - Пора пить лекарства… - выдает он. - Сколько времени? Телепат задумчиво смотрит на меня. - Что-то не так? – спрашивает он. Я качаю головой. – Три часа ночи Брэд. Ты отключился в машине, Наги перенес тебя сюда, а мы с Фарфи тебя подлатали немного. Ничего страшного – всего пара ребер и касательное в руку. Жить будешь. - Вот уж спасибо… - роняю с улыбкой, которая, наверняка, от боли больше напоминает оскал. – Я как-то и не собирался помирать пока… - Ага! – Шульдих словно застывает напротив меня, уперев руки в боки и сурово поглядывая на меня. – А когда ты под пули подставлялся, ты тоже помирать не собирался?! Какого черта, Кроуфорд! Я еле успел тебя прикрыть! - Видение, Шульдих… - роняю я. Он замирает, напрягается всем телом, я почти чувствую это. - Плохое? – спрашивает он. Настороженно так спрашивает. С недавних пор он начал бояться моих видений. Потому что понял. Они имеют обыкновение сбываться… - Пока не знаю… Я еще не анализировал. Не в состоянии… Шульдих кивает и наклоняется ко мне уже со шприцом в руке. - Антибиотики… - произносит он, затягивает жгут чуть выше правого локтя и аккуратно делает укол в вену. Потом куда-то исчезает на несколько мгновений и возвращается со стаканом воды и таблетками. – А теперь обезболивающее… - улыбается Шульдих и помогает выпить горькое лекарство. Потом укладывает обратно на подушку. – Спи, Кроуфорд… Эти раны – это ерунда. Пара дней – и я буду на ногах и в форме. Только сегодня будет тяжелая ночь. Я уже чувствую, что температура на несколько градусов выше нормы. Я пододвигаюсь к стене, чтобы Шульдих мог лечь рядом. Телепат быстро скидывает джинсы и забирается ко мне под одеяло. Он пытается устроиться так, чтобы не касаться меня – боится повредить раны, и я сам притягиваю его к себе здоровой рукой. Он почти испуганно вздыхает, утыкается носом мне в шею и осторожно кладет руку мне на грудь. Его волосы влажные и пахнут сигаретным дымом и шампунем. Такой привычный запах – апельсин, мята… Какие-то пряности… Он такой горячий, по-настоящему родной и домашний. Зарываюсь лицом в его волосы и засыпаю. Его определили ко мне в команду два года назад. Мне было двадцать один, ему – семнадцать. Рыжий, какой-то нелепый, немного неуклюжий. И чрезвычайно опасный. Уже тогда. Один из сильнейших телепатов Розенкройц последнего десятилетия. Пришлось попотеть, чтобы заполучить его в команду, но, в конечном итоге, я справился. Он был своенравным, взбалмошным, неряшливым – я не сразу понял, что те усилия, которые придется приложить, чтобы заставить его сделать в доме хоть что-нибудь, ни сколько не оправдываются и дешевле и проще нанять прислугу, что мы в конечном итоге и сделали. Сначала я думал, что он издевается, но он всего лишь отстаивал свою свободу. И за нее он был готов на все. Как только я это понял, все стало удивительно легко и просто. Озарение пришло неожиданно. Я разбирал какие-то старые счета, когда меня неожиданно накрыло видение. Когда оно закончилось, я поспешил в прихожую. Шульдих как раз завязывал гады, собираясь в очередной клуб/бар/куда-он-там-обычно-ходит. Я прислонился к стене. Телепат заметил меня, только когда поднял глаза. Он вздрогнул и выругался по-немецки. - Черт тебя возьми, Кроуфорд! Нельзя же так людей пугать! Я не телепат, но я и так прекрасно знал, чего он ожидал. Очередной лекции на тему того, что один рыжий немец слишком много шляется и ни черта при этом не делает. Но тут его ожидало большое разочарование. Я с удовольствием смотрел, как удивленно распахнулись его глаза, когда я протянул ему его мобильник. - Ты забыл телефон, Шульдих… Еще несколько секунд он ошарашено переводил взгляд с мобильника в моей руке на меня и обратно. Потом выхватил телефон, на секунду коснувшись пальцами моей ладони. Бормоча что-то неразборчивое по поводу окончательно съехавшего с катушек, больного на всю голову пророка, Шульдих надел приталенное зеленое пальто и черные кожаные перчатки. Уже взявшись за дверную ручку, он оглянулся на меня. - Счастливо погулять… - выдал я. Глаза несчастного телепата распахнулись еще шире, и он почти вылетел из квартиры, так хлопнув за собой дверью, что с этой самой двери упала подкова, которая висела там с незапамятных времен. Я усмехнулся и водрузил ее на место. Шульдих вернулся домой в три часа ночи, почти трезвый… Я хотел привязать его к команде. Только для этого была нужна не веревка. И не поводок. А свобода. Или хотя бы иллюзия свободы. И он вернулся сам. На следующий день он пришел ко мне в кабинет. Он никогда раньше так не делал, и я посмотрел на него, приподняв бровь. - Я не помешаю, если посижу тут? – он глазами указал на кожаный диван у стены. - Нет… - пожал я плечами и вернулся к недописанному отчету. Краем глаза я видел, как он уселся на диван, надел наушники и включил плеер. Громко заиграла музыка. Я сидел далеко от него и все равно прекрасно ее слышал. Слишком громко, но меня она не сильно отвлекала, и я вернулся к бумагам. Это случилось через полгода после того, как он попал в мою команду. Потом он начал приходить ко мне почти каждый день. Сначала он еще спрашивал разрешения, а потом уже просто тихонько заходил, устраивался на своем диване, и мой кабинет заполнял громкий EBM. Где-то месяца через три, когда мы вот так вот сидели в моем кабинете, он вдруг выключил музыку и почти мгновенно оказался у меня за спиной. Временами я забываю, каким быстрым он может быть… - Знаешь, Брэд… Иногда мне кажется, что ты слишком много работаешь… Его ладони легли мне на плечи и начали неспешно массировать их. Я позволил. Я позволил себе один полу-вздох-полу-стон удовольствия. Позволил себе закрыть глаза и откинуться на спинку кресла. Шульдих явно обрадовался полученной свободе и моему молчаливому согласию, и принялся основательно разминать мне плечи. Потом даже начал напевать. Я не сразу разобрал слова. Зато когда понял, чуть не упал с кресла… - All you need is fuck, fuck! Just fuck is all you need… - напевал телепат, иногда даже попадая в ноты. Я усмехнулся, закинул голову, нашел взглядом его глаза и спросил: - Ты, правда, так считаешь? Он удивился. Даже замолчал. А потом неожиданно расхохотался. Причем так заразительно, что я тоже не смог сдержать ухмылку. - Знаешь, что… - выдал он, успокоившись. – Пойдем-ка в спальню, я тебе хоть нормальный массаж сделаю… Я так удивился, что смог только кивнуть. Массаж стоил того, что я забросил все свои дела. Я настолько расслабился, что даже не заметил, когда его поглаживания стали чуть медленнее, чувственнее, а губы добрались до моей шеи. Когда я очнулся, то понял, что отвечаю на его страстные поцелуи с не меньшим энтузиазмом, а мои руки блуждают по его голой (уже!) спине и пока еще обтянутой джинсами заднице. Только теперь останавливаться было уже поздно – у меня стояло так, как еще никогда в жизни, ни с одной девушкой. И я чувствовал, что Шульдих тоже возбужден. То, что случилось потом, было просто, правильно и просто необходимо. Он был горячим и нежным, страстным и отзывчивым. И когда я вошел в него, окружающая реальность утонула в его сладких стонах и жаре его податливого тела. Я просыпаюсь среди ночи от ощущения сладкого тепла, которое медленно распространяется от паха по всему телу. Не открывая глаз, я тянусь куда-то туда, к источнику этого тепла, и моя рука тут же зарывается в мягкие волосы. От неожиданности я открываю глаза и смотрю вниз. Синие глаза одного невозможного немца смотрят прямо на меня, пока его губы и язык чувственно ласкают мой напряженный член. Встретившись со мной взглядом, он выпускает член изо рта, демонстративно медленно облизывает тонкие губы и тут же погружает возбужденную плоть обратно, почти до самого основания. От одного этого зрелища можно кончить. Глаза закрываются, кажется, уже по собственной воле, и я выдыхаю его имя. Он удовлетворенно хмыкает и принимается неспешно посасывать мой член, одной рукой лаская яички. Меня хватает еще на минуту, а потом я не выдерживаю и кончаю прямо в его сладкий рот. Шульдих удовлетворенно облизывается, чем вызывает дрожь в моем теле. - Шульдих… - выдыхаю потрясенно. Он смеется и вытягивается рядом со мной. Я вижу, что он все еще возбужден, а я уже не в состоянии его трахнуть, поэтому просто накрываю здоровой рукой его член и начинаю медленно поглаживать. Он стонет и толкается в мою ладонь, одновременно подставляя губы для поцелуя, чем я немедленно и пользуюсь. Языком нежно раздвинуть упрямые губы, устремляясь туда, в сладкую глубину его рта. Он чуть слышно стонет, прижимая к себе мою голову и пододвигая бедра. Слегка сжать у основания, скользящим движением до головки, стереть выступившую смазку большим пальцем – и снова вниз. Всякий раз, когда я добираюсь до головки, он весь замирает в моих руках, задерживает дыхание, потом толкается в руку, пока она скользит вниз, немного расслабляется, пока я стремлюсь обратно к головке, и снова замирает в предвкушении. Я могу так ласкать его часами, слушая, как он задыхается и стонет. Но он обычно не выдерживает и пяти минут. Вот и сейчас он начинает толкаться в мою ладонь чуть сильнее – это слишком медленно для него. - Не торопись, Шульдих… - шепчу я, отпуская его распухшие губы. – Нам некуда торопиться… Он что-то бормочет, хрипло стонет и пытается немного успокоиться. Я не даю ему даже шанса это сделать. Моя рука неумолима. Я не собьюсь с ритма. Он закидывает голову, хрипло стонет, когда я сжимаю пальцами головку чуть сильнее, потом сам впивается в мои губы. Я мысленно усмехаюсь и делаю, наконец, то, чего он так хочет. Ускоряю движения руки, и он запрокидывает голову, толкаясь бедрами мне навстречу. Он уже на грани, и я очень быстро довожу его до оргазма. Даже когда он уже кончил, я все равно продолжаю поглаживать его уже вялую плоть, размазывая по ней сперму. Он открывает затуманенные удовольствием глаза и растягивает губы в улыбке. - Брэд… Шульдих мягко отнимает мою руку от своего члена, подносит ее к губам и начинает слизывать свою сперму. Я целую его в висок и привлекаю к себе. Ключицу обдает горячее дыхание, и он почти сразу начинает сладко посапывать. Мне спать уже не хочется, и я решаю вернуться к своему видению. [i]…Шульдих, привязанный к больничной койке. Рассеченные губы, растрепанные волосы. Проступающий синяк на скуле. Крепко зажмуренные от боли глаза. Герр Шмидт, почти нежно делающий укол обездвиженному телепату. Синие глаза мгновенно распахиваются, и губы изгибаются в беззвучном крике. Какой-то странный человек с длинными пепельными волосами склоняется над привязанным немцем. Его пальцы касаются висков Шульдиха, и щиты падают. …Я вижу себя у какой-то голой серой стены. Мои волосы абсолютно седые. Мои глаза зажмурены, и из-под век льются слезы. С подбородка капает слюна, а губы что-то беззвучно бормочут. Герр Шмидт подходит и внимательно выслушивает все то, что я выдаю. Потом усмехается и уходит. …Я вижу сошедшего с ума Фарфарелло. На него надели смирительную рубашку, но даже она не может сдержать его. Они вкалывают ему какое-то вещество – тестируют новые разработки. Они знают, что с этой дозой он уже не справится. …Наги. Будущее Наги туманно. Я вижу его сосредоточенный взгляд, но в глазах загнанное выражение. Он не сможет все это выдержать… [/i] Я выныриваю из своих воспоминаний мокрым от пота и задыхающимся. Меня бьет крупная дрожь. Это то будущее, которое никогда не случится. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы этого не произошло. Утро приносит серое небо и холодный дождь за окном и яркого горячего Шульдиха в моей постели. Я быстро проверяю щиты на прочность. Что бы ни случилось, моему телепату лучше пока об этом не знать. Интуиция подсказывает, что от этого может многое зависеть в дальнейшем. Шульдих сладко потягивается, просыпаясь. Я слежу за ним из-под ресниц. - Доброе утро, Брэд… - он чмокает меня в нос и скрывается в ванной. Я рад, что он ушел. Мне еще нужно составить отчет для Эсцет и проверить кое-какие старые счета. Для этого нужен ноутбук, дотянуться до которого я сейчас вообще не в состоянии. Я решаю дождаться телепата, чтобы вытребовать с него ноут, и незаметно для себя засыпаю. Я просыпаюсь от укола и только тогда понимаю, насколько голоден. Шульдих сует мне в руки несчастный ноут и убегает на кухню за едой. Первым делом – проверить почту. Я едва верю своим глазам – сегодня вечером снова миссия. Я не знаю, каких результатов они ждут от нас, давая нам в день по заданию! Хотя они не получали от меня отчет, поэтому, наверняка не знают о моем ранении. Все равно это их не оправдывает. Даже наоборот. Хотя какое Эсцет нужно оправдание, чтобы использовать нас на полную катушку? Воистину риторический вопрос. Я открываю приложенные к письму файлы, чтобы просмотреть подробности миссии. Нужно выкрасть документы. Разобраться с охраной, проникнуть в дом Герра Мюллера и забрать черную папку из сейфа. Герра Мюллера даже убивать не нужно – просто вытащить из него коды к сейфу и вырубить, предварительно стерев память. Для Шульдиха - это пара пустяков. Я даже мысленно прикидываю план миссии, распределяю роли… Шульдих вламывается в комнату с подносом, нагруженным бутербродами и кофе. - Сегодня миссия… - сообщаю я телепату, который уселся на кровати у меня в ногах и теперь умильно наблюдает за тем, как я устраиваю на коленях завтрак. Однако от моих слов у него быстро меняется выражение лица. - Они что, совсем спятили?! – возмущается он. – Мы вчера только с миссии! Ты вообще ранен!!! Чем они думают?! Я осторожно пробую кофе. Я почти уверен, что варил его телепат, поэтому готовлюсь сразу же выплюнуть, если вдруг что не так. Напиток оказывается на удивление сносным. Там даже ровно столько сахара, сколько я обычно кладу себе. - Шульдих… - спокойно говорю я, и телепат тут же замолкает. – Есть миссия, и мы должны ее выполнить. Поскольку я не форме, то командовать операцией будешь ты… - Я?! – переспрашивает телепат потрясенно. Мы работаем вместе уже два года. За это время, я еще никогда не передавал никому из членов группы командование миссией. Однако сегодня у меня просто нет выбора. У нас его нет… Я пытаюсь призвать свой дар, чтобы посмотреть, чем это закончится, но предвидение молчит. Как всегда. - Да, Шульдих. Вот, просмотри документы… - я киваю ему на ноутбук, и телепат послушно ставит компьютер себе на колени. Я задумчиво смотрю на него, жуя свои бутерброды. Шульдих удивительно сосредоточен. Да, обычно он взбалмошный и невозможный, но когда нужно, он умеет собраться и действовать наилучшим образом. Я смотрю на него и понимаю, что он должен справиться с этой миссией. Просто обязан… Они возвращаются поздно ночью. Я слышу, как хлопает входная дверь. Слышу, как Шульдих невнятно ругается по-немецки. Как Наги запирает Фарфарелло в подвале. Как Шульдих поднимает ко мне. И уже через минуту я сжимаю его в руках. Его колотит крупная дрожь. - Как миссия? – спрашиваю я. - Мы облажались… Фарф убил Мюллера, и я не смог его остановить. И не смог вытащить чертовы ключи. Наги взломал сейф… - телепат нервно усмехается. – Он просто выломал дверь телекинезом! Мы забрали папку. Но Эсцет она была нужна, чтобы шантажировать Мюллера. А теперь шантажировать некого! – телепат снова смеется. Я сильнее прижимаю его к себе. - Все будет хорошо… - обещаю я. Он сдавленно вздыхает и скоро засыпает, жарко дыша мне в шею. А я не могу заснуть. Я уже знаю, что это началось… Утром меня будит мой мобильник. Я вижу высвечивающееся на дисплее имя и покрываюсь холодным потом. - Да, Герр Шмидт… - Кроуфорд… Через полчаса заедет команда и заберет Шульдиха. - Я имею право знать, куда, зачем и на каком основании? - Приказ Эсцет с подписями всех трех старейшин. В лабораторию Розенкройц в Вене для выяснения некоторых подробностей прошедшей миссии. - Я мог бы выслать вам отчет со всеми подробностями по почте. - Мог бы… - тут же соглашается Шмидт. – Но мы заберем его для личной беседы. Полчаса, Кроуфорд. Мы надеемся на твою лояльность… Телефон замолкает в моей руке. Я перевожу взгляд на Шульдиха и читаю в его глазах застывший ужас. Я пожимаю плечами: - Это всего лишь беседа… Страх затопляет синие глаза телепата, они становятся почти черными. - Ох, Брэд, если бы ты только знал… Я обрываю его: - Нет времени. У тебя полчаса на то, чтобы собраться. Не волнуйся, я не отдам тебя им, пока не удостоверюсь в подлинности всех документов, будь уверен. - О да, это спасает ситуацию… - скалится телепат и идет в душ, а я без сил валюсь на кровать. У меня нет плана. У меня есть только видение, которое сбудется, если я что-то сделаю не так. Нет права на ошибку, а попытка всего одна. Герр Шмидт слишком опасен. Он пророк, поэтому и узнал о миссии. Если действовать интуитивно, по наитию, мои действия будет труднее предсказать. Самое главное – щиты. Они должны выдержать. Когда за Шульдихом приезжают, мы сидим в гостиной. За ним приехали трое – телекинетик и два телепата. Плохо. Шульдих сумел справиться с собой, ужас исчез с его лица, и теперь телепат вовсю скалился. Во все тридцать два зуба. Он молодец. Я чувствую иррациональную гордость. Паранормы передают мне документы, и я уверяюсь, что все подписи настоящие и все в порядке. Только я-то знаю, с Шульдихом все в порядке не будет. Я киваю нашим гостям, и они вместе с Шульдихом идут к двери. Я чувствую, как его пальцы скользят по моей ладони, и касаюсь его в ответ, пытаясь поддержать. Уже на пороге Шульдих ослепительно улыбается, потом, уже не оборачиваясь, идет к припаркованному BMW и усаживается на заднее сидение между двух телепатов. Телекинетик поворачивается ко мне: - Герр Шмидт сообщит Вам, когда можно будет забрать Вашего телепата… - Благодарю… - улыбаюсь я в ответ. Паранорм кивает мне, усаживается за руль и мягко трогает машину с места. Я не вижу рыжих волос за тонированными стеклами, но я чувствую, как от моего телепата волнами исходят отчаяние и ужас. Не думаю, что те два телепата что-то почувствовали. Наша связь, которая связывает всю команду, прочная и хорошо защищена. Шульдих постарался на славу. Во второй раз за утро я чувствую гордость за него. Страх приходит потом… Я закрываю дверь и, как во сне, иду на кухню. Бледный Наги сидит за столом, пытаясь согреть руки о большую синюю чашку. По-видимому, безуспешно. Увидев меня, он весь вспыхивает, оживает, на щеках появляется румянец. - Они забрали его, да? Да, Кроуфорд? И что же теперь будет?! Он не вернется, да? Больше… - Хватит, Наги! – прерываю я его резко. Мальчик даже вздрагивает, и я спешу взять себя в руки. – Все будет хорошо… Он смотрит на меня огромными черными глазами и качает головой: - Ты сам в это не веришь… - шепчет он. - Господи, Наги! Это всего лишь беседа! Просто подробности проваленной миссии! За которую отвечал Шульдих, вот и все! – я почти ору. Я выбит из колеи. Я ничего не вижу и ничего не понимаю. Слепой пророк… Как всегда, в самый неподходящий момент… Мальчик отшатывается от меня, чуть не уронив чашку. Я смотрю на него и вдруг понимаю, что окончательно сорвался. Устало тру пальцами переносицу и усаживаюсь за стол напротив телекинетика. - Там в шкафу у меня за спиной есть бутылка виски. Выкини ее сюда, пожалуйста… - прошу глухим голосом, не отрывая руки от лица. Наги послушно выполняет просьбу и добавляет от себя бокал для коньяка. Мне все равно, я бы и из горла выпил. Жаль, что эта дрянь на меня почти не действует. Наги тихонько встает, забирает кружку и уходит к себе. Я пью один. Я не могу вспомнить, когда мне в последний раз хотелось вот так напиться в одиночестве. Я предчувствую, что Герр Шмидт позвонит, когда я уже протрезвею, поэтому мне все равно. Я пью долго. Когда в литровой бутылке виски остается чуть меньше половины, я понимаю, что мне хватит. Я убираю за собой со стола и иду в спальню. В нашу с Шульдихом спальню. Я ложусь в нашу кровать, подушка пахнет его волосами, простыни – его телом. Я не сойду с ума… Я думаю о том, что им даст поверхностное сканирование Шульдиха. Поверхностное, потому что на полное взламывание его щитов они не решатся. Пока… Наверняка, они узнают, что Шульдих – мой любовник. А также про то, что телепат очень сильно надеется на меня. Что я смогу его вытащить. Но что-то мне подсказывает, что даже если я просто попытаюсь, сбудется [i]то[/i] видение… Черт возьми, я действительно не хочу, чтобы оно сбылось… Герр Шмидт звонит на следующее утро. Когда я нажимаю на кнопку приема вызова, мои руки уже почти не дрожат. - Кроуфорд… - говорю я в трубку. - Доброе утро! – у Герра Шмидта абсолютно довольный жизнью голос. Я едва сдерживаю ярость, которая начинает клокотать внутри. – Знаешь, с твоим телепатом возникли кое-какие сложности… - Да? – я, правда, удивлен. – Интересно послушать, какие… - Я боюсь, без твоего присутствия здесь ситуация не изменится. Приезжай-ка к двум часам в лабораторию. - Хммм… - я быстро пытаюсь прикинуть, что делать дальше. Но отказываться, явно не стоит. – Хорошо, Герр Шмидт… - Отлично. Значит, в два часа у меня в кабинете. Телефон замолкает, и я еле сдерживаюсь, чтобы не разбить его о стену. До Вены ехать полтора часа, так что я тороплюсь в душ. Я примерно представляю, зачем они вызывают меня в лабораторию. Если я не пройду проверку на лояльность, меня не выпустят, пока не промоют мне мозги. Признаться, мои теперешние меня вполне устраивают… Тем более, что если я задержусь в Вене не по своей воле, то скоро там же окажутся и Наги с Фарфарелло, а для них все кончится даже хуже, чем для меня или Шульдиха. Холодный душ помогает немного придти в себя. Потом я бреюсь и чищу зубы. Я надеваю светло-серый льняной костюм, шелковую белую рубашку и завязываю галстук, который Шульдих подарил мне на прошлый день рождения. У меня такое чувство, что телепат специально выбирал его под цвет своих волос. Я заглядываю к Наги в комнату. Мальчишка опять сидит за компьютером в наушниках, приходится подойти к самому креслу и осторожно тронуть за плечо. Телекинетик вздрагивает и оборачивается. - Наги, я уезжаю… Он смотрит на меня, и я вдруг понимаю, что он знает, куда я еду и зачем. - Привези Шульдиха обратно… - просит он почти шепотом. - Не обещаю… - отвечаю я и ухожу. Уже в машине я вдруг осознаю, как же мы все привязаны друг к другу. И пусть Шульдих постоянно подначивает Наги, мальчик все равно его любит. И меня. И даже Фарфарелло. Я не собираюсь терять свою команду. Я не собираюсь терять себя. И точка. Герр Шмидт радушно встречает меня в своем кабинете. Типичный немецкий бюргер – низенький, пухленький, с толстым животиком “для пива”, с пухлыми ручками, плешивенький. Ему лет сорок, или ближе к пятидесяти – я плохо определяю возраст, а с паранормами никогда не ясно – мы ведь стареем не так, как обычные люди… - Кроуфорд, ты как всегда пунктуален… - он улыбается, как будто искренне, но я хорошо знаю цену такой искренности. Я проверяю свои щиты – они должны выдержать. - Конечно, Герр Шмидт… - отвечаю я вежливо и усаживаюсь в кресло напротив пророка. – О чем вы хотели поговорить? Улыбочка сползает с лица немца. - Видишь ли, Кроуфорд, твой телепат… Скажем так… Зарвался… Решил, что никто ему не указ… - Вы имеете в виду миссию? - И ее тоже… Ты не заметил за ним в последнее время чего-нибудь странного? - Например? - Ну… Вольности какие-нибудь? Я вдруг абсолютно ясно понимаю, куда он клонит. - Было что-то такое… - сказал я, якобы припоминая. – Я не докладывал, потому что его действия не противоречили моим видениям… - Хммм… - ухмыляется Герр Шмидт. – Вот значит как… А мои видения показали, что это здорово сказывается на его эффективности… Как ты думаешь? - Я абсолютно с вами согласен, Герр Шмидт… И я очень рад, что вы вмешались так вовремя… - немец довольно ухмыляется. Он думает, что выиграл. Посмотрим… - Какие у вас планы в отношении моего телепата? - О! Всего лишь небольшая воспитательная работа… - Вот как? – я позволяю себе одну из своих самых мерзких ухмылок. - А можно мне увидеть моего телепата? Очень хотелось бы кое-что ему сказать… - О, разумеется… - меня уже начинает тошнить от его слащавой улыбки, но я держу щиты. Немец любезно проводит меня в комнату, где держат Шульдиха. Очная ставка, вот, что это такое. Они хотят убедиться, что нет сговора. Его нет. Если мои щиты не выдержат, то все это не будет иметь никакого смысла… Тяжелая дверь открывается, и мы заходим внутрь. Шульдих сидит на стуле в центре этой комнаты с голыми стенами. Его руки скованы за спиной наручниками. Растрепанные волосы и разбитые губы. Я контролирую щиты и выражение лица, потому что по бокам от него стоят два телепата. Одного из них я узнаю – я видел его в своем видении. Которое, я надеюсь, не сбудется… При виде меня глаза Шульдиха удивленно распахиваются, и в них мелькает надежда. - Ну что, Шульдих, доигрался? – спрашиваю я своим самым холодным тоном. Я почти вижу, как телепат отшатывается от меня. Он ожидал чего угодно, только не этого холодного голоса. Он думал, я вытащу его отсюда. Герр Шмидт, видимо, тоже так думал, потому и позволил эту встречу. - Брэд… - начинает Шульдих. Я с размаху бью его по щеке тыльной стороной ладони. Он вскрикивает от неожиданности. Пепельноволосый телепат из моего видения начинает ухмыляться. - Кроуфорд, Шульдих… - поправляю я телепата нарочито приторным голосом. – Опять забыл? Я чувствую, как он тянется ко мне телепатически, как стучится в мои щиты, пытаясь проникнуть внутрь, чтобы понять, что я творю, но мои щиты крепки, я не могу дать ему прочитать мои мысли, потому что другие два телепата осторожно оглаживают мои виски, тоже пытаясь проникнуть внутрь. От этого тройного давления у меня начинает болеть голова. Если я попробую поговорить с Шульдихом мысленно, нас услышат. Даже если они и не услышат слов, то сам факт разговора точно незамеченным не останется. А этого допустить нельзя. Они могут решить, что сговор есть… Все равно сейчас я ничего не могу рассказать Шульдиху. Он не должен узнать правду. Он должен поверить, что я его предаю. Иначе этот спектакль будет бессмысленным. - Герр Шмидт, я могу поговорить со своим телепатом наедине? - Разумеется… - толстяк выходит и уводит за собой телепатов. Тут везде камеры, и они должны удостовериться, что я не вру. Я разворачиваюсь к Шульдиху. Он весь сжался на своем стуле и не смотрит на меня. Я беру его за подбородок и разворачиваю к себе. - Ну что, Шульдих, доволен? – мои слова больше похожи на злобное шипение. Он смотрит на меня. Он удивлен и напуган. – Думал, самый умный? Забыл свое место? Я тебе напомню… - Брэд… - начинает он, и я снова бью его по лицу. Наотмашь. Удар такой силы, что телепат падает со стула. Он даже не может смягчить падение, потому что у него скованы руки. Я слышу, как удар выбивает воздух из его груди. У Шульдиха перехватывает дыхание. Я подхожу к нему, хватаю за волосы и вздергиваю на колени. Немец шипит сквозь зубы от боли. Продолжая удерживать его за волосы одной рукой, другой расстегиваю брюки и достаю свой уже полувозбужденный член. Несколько мгновений Шульдих неверящим взглядом смотрит на меня, а потом его губы расползаются в мерзкой ухмылке. Он сейчас что-нибудь скажет, и я бью его, смывая оскал с его лица. Я разбил ему губы, и он облизывает их, а я уже подтаскиваю его за волосы к своему члену. - Открой рот… Шульдих криво улыбается разбитыми губами и послушно тянется к моему члену. Его синие глаза не отрываются от моих глаз, пока его язык пробегает по напряженной вене от основания к головке. Нельзя позволить ему контролировать ситуацию, иначе он прорвется за мои щиты. Как только он обхватывает головку губами, я притягиваю его голову ближе, так что мой член упирается ему в глотку. Шульдих давится, задыхается, но я не даю ему отстраниться, начиная трахать его в рот. - Давай, Шульдих, соси. Ты же умеешь… Давай, тебе же нравится… Он закрывает глаза. Я продолжаю вламываться в него. До тех пор, пока ему больно и неприятно, он не сможет проникнуть за мои щиты. Он, правда, пытается что-то сделать своим ртом, но я не позволяю ему вольничать. Где-то через минуту я чувствую, как в основании позвоночника зарождается оргазм. В последний момент я достаю член и кончаю ему на лицо. Я никогда раньше такого с ним не делал. Я смотрю на его запрокинутое лицо с закрытыми глазами, с разбитыми губами, с этими трогательными веснушками на носу и на щеках. Их почти не видно издали, но вблизи они проступают. Такие светлые, почти не выделяющиеся на его коже, но он так их стесняется! Я смотрю, как по его лицу стекает моя сперма, и вдруг осознаю, что это нельзя простить. Я бы не смог… Я отталкиваю его от себя, и он падает на пол. Он так и не открыл глаза, он даже не может вытереть лицо. А я должен доиграть свою роль до конца. Я поправляю одежду и направляюсь к двери. Потом, словно что-то вспомнив, оборачиваюсь к телепату. - Шульдих, тебя ждет лишь легкое наказание, чтобы ты немножко вспомнил, кто ты, на кого ты работаешь и зачем. Потом тебя вернут ко мне. Я очень надеюсь на твою лояльность… С этими словами я смотрю на немца, который неподвижно лежит на полу, но он все так же молчит. Только когда я открываю дверь, он вдруг начинает говорить. Голос у него глухой и охрипший. - Знаешь, Кроуфорд… - он особенно выделил голосом мое имя. – Если бы ты знал, что это за наказание, вероятно, ты бы постарался сделать так, чтобы член твоей команды, над которой ты так трясешься, любым способом избежал ее. - Мне нужна команда, лояльная и по отношению к Эсцет, и по отношению ко мне. Ты скоро к нам вернешься… Как раз в этот момент возвращаются телепаты, подхватывают Шульдиха под руки и уводят. Когда они отошли уже довольно далеко, Шульдих вдруг оборачивается, начинает вырываться и кричит: - Брэд! Брэд, пожалуйста!!! Забери меня отсюда!!! Брэд! Брэээд!!! Он продолжает что-то кричать, пока один из телепатов не вырубает его. Я чувствую, как мне на плечо ложится тяжелая пухлая рука. - В конечном итоге, Кроуфорд, они – всего лишь инструменты… - Да, Герр Шмидт… Только на заточку такого инструмента уходит слишком много времени и сил. Я бы хотел получить назад именно моего телепата и как можно скорее… - Я понимаю, Кроуфорд… Скажем, пять дней вас устроит? Только легкое наказание, никакой коррекции личности… - Более чем, Герр Шмидт. Более чем… Я добрался до дома уже поздней ночью. Я не запомнил обратной дороги. До сих пор удивляюсь, как я никуда не врезался. Но я точно знаю, что со своей ролью я справился. Иначе бы меня не выпустили из лаборатории. Шульдих свято верит, что я его предал, отдал им на растерзание. Признаться, он не так уж далек от истины… Я иду на кухню и достаю оставшийся виски и коньячный бокал, из которого пил накануне. Янтарная жидкость лениво плещется в бокале. На самом деле я не хочу пить. Но просто так сидеть и думать я просто боюсь. Я делаю первый глоток, и он обжигает горло. Я сделал то, что должен был. Шульдих должен был поверить мне, потому что те два телепата разнесут его щиты в щепки, но все-таки им не удастся ничего узнать о моих планах. И сейчас меня мучают только две мысли – что они сделают с Шульдихом, и что Шульдих потом сделает со мной. Когда вернется… Уже на пути в спальню в коридоре сталкиваюсь с Наги. Я уже прилично пьян, и мальчик отшатывается от меня. Он даже не спрашивает, что с Шульдихом – и так все ясно, раз я один. - Он вернется через пять дней… - роняю я, уже открывая дверь в свою комнату. - Правда? – оживляется Наги. - Мне так сказали… Но я сам пока ничего не вижу… - с этими словами я закрываю дверь. Я чертовски устал. Просто невозможно устал. Но все равно сразу заснуть не получается. Я не понимаю, почему я не предвижу будущего. Я хотел бы знать, каким вернется Шульдих, как он будет себя вести и что сделать мне, чтобы он стал прежним. Но дар молчит… Утром я наведываюсь к Фарфарелло. Честно говоря, я сам не очень понимаю, почему решил зайти к ирландцу. Он сидит на кровати и любовно раскладывает свою коллекцию ножей. Наверняка, он слышал, как я вошел, но все же не отрывается от своего любимого занятия. Только когда я уже открываю рот, чтобы что-нибудь сказать, он выдает: - Знаешь, Кроуфорд. Бог вчера так громко смеялся, глядя на тебя! Я удивлен. Иногда Фарфарелло бывает проницательнее любого телепата. - И знаешь, что я тебе скажу… Теперь твоя душа окончательно созрела… - Для чего? - не понял я. Ирландец поднимает голову и впервые за сегодняшний день смотрит на меня своим желтым глазом. - Не для чего, Кроуфорд, а для кого… - И для кого? - Для дьявола… - поясняет Фарфарелло и улыбается. – Для дьявола… - и вдруг начинает напевать в полголоса с диким ирландским акцентом. – Your soul is ripe for the devil… Я практически вываливаюсь из его комнаты. Иногда я просто забываю, каким он может быть… Хотя, черт возьми, он во многом прав… Кроме одного. Я не верю в Бога. Поэтому не верю и в дьявола. Если он и есть, то где-то здесь, на земле, а не под землей… Возможно, для него моя душа и созрела… Следующие дни проходят, как во сне. Они так похожи один на другой, что я практически их не различаю. Нам не поступает миссий, мне не нужно писать отчеты. Мои раны зажили, и Наги снял повязки уже на второй или на третий день – я не помню, когда именно. Утром шестого дня меня будит мобильник. Герр Шмидт. - Кроуфорд… - отвечаю я на звонок. - Твоего телепата выслали к вам. Будет где-то часа через два, я полагаю. Вечером у вас миссия, подробности тебе уже выслали по почте. - Как он? – это единственное, что меня сейчас волнует. - В наилучшем виде! Даже коррекции личности не понадобилось! Пара-тройка сеансов усиленной терапии – и он стал как шелковый! Но, Кроуфорд, присматривай за ним, ты понимаешь, о чем я… - Конечно, Герр Шмидт. В ежовых рукавицах… - Именно! Ну ладно, удачи на миссии! Я откладываю телефон и отправляюсь в душ. Сейчас мне кажется самым главным привести себя в чувство. За эти чертовы пять дней я выпил больше, чем за последние пять лет вместе взятые. Холодная вода освежает, но не избавляет от головной боли. Давненько… Наскоро побриться, почистить зубы – и я уже проверяю почту. Миссия совсем простенькая – устранение местной преступной группировки прямо у них на базе. Пойдем все вместе, хотя, наверное, хватило бы и одного Фарфарелло. Из размышлений меня вырывает звук подъезжающей машины. Я бросаю все дела и все же не спеша иду в гостиную, чтобы встретить гостей. Я не вижу машины, но я слышу легкие шаги на ступенях. Дверь распахивается, и на пороге возникает Шульдих. - Hallo! Das bin ich! – заявляет он радостно. Он скалится. И я узнаю эту ухмылку. Он одет почти так же, как и в день своего отъезда. Только рубашка другая. И брюки. А вот зеленый пиджак – его, старый. Он подходит к Наги, который выбежал на шум в гостиную, и ласково проводит рукой по волосам мальчика. Потом его взгляд падает на меня. Улыбка исчезает с его лица, и он словно замыкается. На моем лице непроницаемая маска. - Как ты, Шу? – спрашивает Наги. - Просто отлично, малыш. Как всегда в Розенкройц… - он говорит это мальчику, а сам смотрит на меня в упор. Я держу свои щиты, но он и не стремится попасть за них. Это странно и непривычно, но это действительно так. Что он хочет мне этим сказать? А самое главное, ему уже можно рассказать правду? Или это уже все равно ничего не изменит? На самом деле, умирать не страшно. Человек боится смерти только тогда, когда ее нет. Как только появляется смерть, страх исчезает… Боятся даже не смерти, а боли. А наш Фарфарелло – специалист в этом деле. И я позволяю ему поизвращаться. Зато потом у меня почти целую неделю будет стабильный берсерк. Какая разница, как контролировать членов команды, если удается удерживать их в рамках. Я смотрю на развлекающегося ирландца и думаю о том, когда и как рассказать правду Шульдиху. И нужно ли вообще это делать… Дар молчит, и я сам уже ни в чем не уверен. Я вдруг понимаю, что страх, который мучил меня эти пять дней, страх за Шульдиха, ушел. Сменился страхом перед Шульдихом. Я не боюсь, что он убьет меня, потому что он не смог бы этого сделать, в этом я уверен. Страх другой, я никогда раньше его не испытывал. Шульдих стоит справа от меня, прислонившись к стене, и лениво наблюдает за Фарфарелло из-под опущенных ресниц. Я хорошо знаю этот его взгляд, которым он обычно смотрит на меня после секса. Смотрел… А сейчас, когда я ловлю на себе его взгляды, мне становится совсем не по себе. Изучает, разглядывает и все так же не пытается прочитать меня. За весь день он не сказал мне ни слова. Зато без умолку болтал с Наги. И даже с Фарфарелло. После миссии я отвожу их домой – Шульдих даже не сел на переднее сидение рядом со мной, а устроился сзади – а сам остаюсь на улице. Мне надо подумать. Я решил не мешать Шульдиху – мне очень интересно, где он уляжется спать – у меня, то есть у нас в спальне или где-то еще… Я провожу на улице ровно пятнадцать минут – столько требуется, чтобы принять душ и добраться до кровати. Я хорошо знаю Шульдиха… Я прохожу в темную прихожую и сразу же поднимаюсь к себе. К моему облегчению я вижу полоску света из-под двери. Значит, он там. Я чувствую, что улыбаюсь… Я соскучился. Черт, я действительно соскучился! Я хочу рассказать ему все, объяснить… Он сидит на кровати лицом к двери, и из одежды на нем только полотенце на бедрах. Едва за мной закрывается дверь, как он оказывается рядом со мной. Сильные руки вжимают меня в дверь, а он уже стоит передо мной на коленях, нетерпеливые пальцы раздирают ширинку, и губы начинают ласкать мой член. Я настолько удивлен, что запускаю руки в его волосы, перебирая непослушные пряди. Я чувствую, что уже на грани, и пытаюсь мягко отстранить его от себя. - Шу, хватит… Не так… Я сам удивляюсь тому, как мягко звучит мой голос. Шульдих, видимо, тоже удивлен. Он садится на пятки и поднимает на меня совершенно трезвые, серьезные и безумно злые глаза. - А в чем, собственно, дело, Кроуфорд? – спрашивает он с издевкой. Это первый раз за сегодняшний день, как он со мной вообще заговорил. – Я думал, тебе так нравится, разве нет? У меня уходит несколько секунд на то, чтобы понять, что именно он говорит. Я, наверное, сейчас выгляжу ужасно глупо с приспущенными брюками и налившимся кровью членом. Медленно поправляю одежду, отхожу к окну и закуриваю. Шульдих остается сидеть там, где сидел – на полу у двери. В одном полотенце на бедрах. Спиной ко мне. Шульдих… Я не знаю, сколько времени мы молчим. Он не сдвинулся ни на дюйм, я уверен, хотя у меня и нет сил, чтобы посмотреть на него. Сигаретный дым действительно успокаивает. Мысль проносится слишком быстро. Сейчас нужно думать совсем не об этом. Я вдруг понимаю, что если я не скажу ему все сейчас, то не сделаю это уже никогда. - Шульдих… - я смотрю на него, но он не шелохнулся, словно не слышал. – Шульдих, я сейчас уберу щиты. Я хочу, чтобы ты меня прочитал. Прямо сейчас. - Мне нечего делать в твоих мозгах… - отзывается телепат глухо. - Я уже и так знаю все, что там происходит. С меня хватит. И вообще, Кроуфорд, я так понял, что тебе сегодня мои услуги не нужны, так что, если ты не возражаешь, я бы поспал в гостиной. Спасибо. Он поднимается на ноги и берется за дверную ручку. Если он сейчас уйдет… Я оказываюсь рядом с ним почти мгновенно, хоть и не обладаю паранормальной скоростью. Я прижимаю его к двери своим телом, не давая выйти. - Ты прочитаешь меня. Прямо сейчас… - я говорю пока еще спокойно, но вообще-то мое терпение на исходе. Шульдих ухмыляется: - Это не миссия! Я не обязан подчиняться тебе в том, что не касается дела и секса! А это – ни то и ни другое. Так что дай меня уйти… Железный стержень внутри меня пошатнулся. Я чувствую, как осыпается с лица безупречная маска. Рука выхватывает пистолет из наплечной кобуры – я так и не успел переодеться после миссии - и прижимает дуло к его виску. Другая рука вцепляется в его волосы, оттягивая назад невозможную рыжую голову. Физический контакт облегчает задачу телепату, и я прижимаюсь лбом к его запрокинутому лбу. - Ты прочитаешь меня прямо сейчас или, клянусь, твои мозги украсят эту дверь. И я не шучу… Он вздрагивает в моих руках, и я чувствую, как он тянется ко мне телепатически. Я так соскучился по нему, по его прикосновениям – и телесным, и мысленным – что сразу же почти радостно опускаю щиты. Абсолютно все. Я чувствую, как он погружается в мои мысли, я почти таю от этого. Непередаваемые ощущения. Я так долго держал свои щиты на замке, что теперь, отпустив их, чувствую примерно то же, что ощущает человек, несший тяжелый груз уже на последнем издыхании, тогда, когда ставит этот груз на землю. Я не знаю, сколько времени проводит Шульдих в моей голове, но когда он, наконец, отстраняется, я вижу, как широко распахнуты его глаза, как он потрясен. Его движения замедленны. Он, как во сне, осторожно отстраняет пистолет от своей головы, приваливается к двери, словно пытаясь вжаться в нее. - Брэд… - шепчет он мое имя. Потом еще раз. И еще… Потом вдруг распахивает дверь и убегает. В одном полотенце… Я не могу его остановить, потому что от длительного ментального контакта я чувствую себя тоже, как во сне. Тело плохо слушается. Я еле заставляю пальцы разжаться, и пистолет тяжело падает на пол, с громким стуком. Потом я слышу, как хлопает, закрываясь, входная дверь. Он ушел… А я могу только устало завалиться на кровать и закрыть глаза. Я сделал все, что мог. Я просыпаюсь утром совершенно разбитым. У меня раскалывается голова и болит все тело – я заснул в одежде. Огромным усилием воли открываю глаза. Спальня пуста, а в доме слишком тихо. Шульдих не вернулся… Я принимаю душ и спускаюсь на кухню. Я понимаю, что ему нужно время, чтобы все обдумать, все взвесить, все осознать… Надеюсь, что не слишком много. Потому что если к вечеру он не вернется, мне придется звонить начальству. В частности – Герру Шмидту. А этого делать мне совершенно не хочется. Потому что первым его вопросом будет - “Какого черта ты не позвонил сразу, как только он ушел?!”. А вторым - “Какого черта ты вообще дал ему уйти?!”. И я не смогу ответить “потому что я верю своему телепату”, потому что тогда это будет означать, что члены команды слишком привязаны друг к другу. Значит, не преданы Эсцет. Значит, подлежат корректировке. А то и уничтожению… Я не могу этого допустить… Весь день я не находил себе места от беспокойства. Причем не помогало абсолютно ничего – ни газеты, ни книги, ни телевизор… Вечером я заперся у себя в кабинете и принялся разбирать какие-то бумаги. В этом не было никакого смысла, но хотя бы руки были чем-то заняты. Совершенно случайно мне попадается папка с личным делом Шульдиха. Я сажусь в кресло и почти дрожащими руками раскрываю ее. С первого листа на меня смотрят из-под рыжей челки синие глаза. Я смотрю на него и узнаю и в то же время не узнаю того телепата, с которым проработал бок о бок уже больше двух лет. Я узнаю его ухмылку. Она и сейчас такая же. Хотя, присмотревшись, я понимаю, что нет, она не такая же. Этой улыбкой он прикрывает свои истинные чувства. Свои страхи и сомнения. А по ночам у него совершенно другая улыбка… Да, именно таким он пришел ко мне, но потом он стал другим. Рядом со мной он был другим… - Черт побери, Кроуфорд, ты стал слишком сентиментальным… Я вздрагиваю и поднимаю глаза. На пороге моего кабинета стоит Шульдих. С его мокрых волос на ковер капает вода. Я только сейчас замечаю, что на улице дождь. Закрываю папку и кладу ее на стол. На лице появляется дежурная ухмылка номер пять. - Все-таки вернулся… Он тоже скалится. Та самая улыбка с фотографии двухлетней давности. Что ты сейчас скрываешь под ней? - Мне нужно было подумать… - Шульдих закрывает за собой дверь, подходит к моему столу и усаживается в кресло напротив меня. – И я решил, что ты веришь в то, что сделал… - В смысле? - Я не знаю, мог ли ты что-то еще сделать, чтобы твое видение не сбылось. Наверняка, мог. Но ты веришь в то, что сделал все, что мог… Ты знал, что они со мной сделают? - Нет… - я качаю головой, глядя в его огромные глаза. - Ну да, если бы видел, не сдал бы меня… - хмыкает Шульдих. В кабинете повисла напряженная тишина. Шульдих, по-видимому, что-то обдумывает. – Знаешь, я ведь мог бы сейчас и не вернуться… - пауза. - А ты мог бы сразу же позвонить Шмидту, и меня бы нашли и вернули. И промыли мозги, чтобы больше и мыслей таких не было, я же знаю… И я знаю, почему ты этого не сделал. Я молча смотрю на него. На его упрямо сжатые губы, на тонкие пальцы, нервно теребящие кожу кресла, на потемневшие от дождя волосы… - Знаешь, я ведь тоже верил тебе… Доверял… - он вдруг горько усмехается. – Я ведь, правда, поверил, что ты меня сдал! Демонстрация силы была очень правдоподобной. А холодный блеск глаз! Просто неподражаемо! – потом вдруг улыбка сползает с его лица. – Кажется, тебе удалось-таки спасти наши задницы… - Шульдих фыркает. – Самое страшное заключается в том, что я все равно тебе верю… Даже сейчас. Я хочу тебе верить… Я многое понял, когда ты снял щиты. Не только тебя… Но и себя тоже… Знаешь, я ведь тоже люблю тебя… Мы молчим некоторое время. Прощать всегда сложнее. Особенно ему. В Розенкройц не учат прощать. Теперь мы сами должны этому научиться… - Я много думал… - говорю я. – О нас, как о команде. Я не хочу терять вас. Я не хочу терять нас. Мы должны выжить, потому что мы лучшие… Шульдих поднимает на меня взгляд, и я вижу знакомый огонь в его глазах. - Узнаю Брэда Кроуфорда… - улыбается он. Я тоже улыбаюсь в ответ, подхожу к нему, вынимаю его из кресла и крепко обнимаю. - Ты весь мокрый… Он смеется и увлекает меня за собой на диван. Я не хочу терять их. Я хочу оставить их себе. Я хочу сделать их счастливыми. Я хочу подарить им свободу… И я вдруг понимаю, что смогу это сделать…