A Little Death

The xx – Angels Фотография главы: http://cs622630.vk.me/v622630398/3060d/H3EWAs2YEhU.jpg Уже седьмой день я нахожусь в этой чертовой больнице, неизвестно даже когда меня выпишут. Возможно, я думаю, примерно через полгода или даже больше, кто знает. Ладно, уф, что же, я смотрю на часы, времени половина девятого утра, приподнимаюсь с кровати, вижу на тумбе вазу с фруктами и какую-то записку. С большим трудом я подхожу к тумбочке, беру записку, и, присаживаясь на стул, читаю то, что записано на листочке бумаги : « Луи, привет, это я Гарри, я пишу тебе, чтобы сказать, что синяк на твоей щеке оставил я. Точнее, это я поставил засос, да, мне безумно неловко. Прости меня, пожалуйста, я не хотел. Не знаю, зачем я это сделал, что-то странное и непонятное овладело мной. Я еще раз прошу прощения, не принимай близко к сердцу. Гарри .» Еще раз перечитываю записи и ложу листочек обратно на тумбочку. Я улыбаюсь, как последний идиот, это так забавно и странно одновременно. Смотрю на фрукты, лежащие в вазе, беру яблоко, откусываю маленький кусочек, прожевываю, глотаю, оно мне кажется кислым и противным, но яблоко уже у меня в желудке. У меня в голове промелькнула мысль, как избавиться от этого фрукта. Я подхожу к раковине, сажусь на корточки, засовываю два пальца в рот, как можно глубже, надавливаю пальцем на кончик языка, тем самым быстро вызывая рвоту. У меня получилось, я убрал из себя это противное и кислое яблоко. Я встаю с корточек, умываюсь, еще раз вызвав рвоту, и вытираю лицо полотенцем. Уф, отлично, что ж. Я ложусь на кровать с огромным чувством легкости, которое невозможно передать словами. Мне кажется, что через несколько минут должен прийти Гарри, он не должен узнать о том, что только что произошло. Я еще раз умываюсь, как можно тщательнее. Кажется, все. Как я думал, пришел Гарри в палату, он, как всегда начал со слов : - Здравствуй, Лу, давай взвесим тебя. Я встаю на весы, цифра не меняется, такая же, какая и была, сорок три килограмма. Отлично. - Лу, ты же понимаешь, что пока ты не поправишься, тебя не выпишут? Киваю головой, у меня нет желания разговаривать, я до сих пор в шоке от недавнего случая. - Ну, вот, Лу, я думаю, что ты хочешь, чтобы тебя выписали? Ты хочешь домой? Тебя ждут там близкие люди. Я мотаю головой, дав понять, что у меня нет ни какого смысла и желания ехать домой, и уж тем более, видеть свою мать. - Ладно, я понял, но ты же понимаешь, что рано или поздно тебя, все-таки, выпишут? Во второй раз киваю головой, усмехнувшись. Гарри убрал весы под кровать, стукнувшись головой, я припадочно заржал, он поднялся, потирая ушибленный лоб. Стайлс нахмурился, взглянув на меня. В свою очередь я поднялся с кровати, подошел к раковине, намочил полотенце ледяной водой и подал его Гарри. -Спасибо, Лу. – сказал Гарольд, приложив намоченное полотенце ко лбу. Я смотрел на него, улыбаясь. - Можно я сяду к тебе на кровать, Луи? - Да, конечно, садитесь. - Почему- то я думал, что мы на «ты». - Садись, Гарри. Он сел рядом со мной, я лежал, посматривая в потолок. Так прошло пару минут, Стайлс повесил полотенце около раковины, и опять сел ко мне на кровать. Я отвернулся на бок, почувствовав, что чья-то тяжелая рука легла на мою костлявую талию, мне кажется, что это, определенно, была рука Гарри. Я прикинулся, что ничего не заметил, но его рука стала опускаться все ниже и ниже, остановившись на моем заде. Вот же блять. Что за хрень, черт возьми?! - Гарри, прекрати. – говорю я , повышая голос. Он остановился и убрал руку. - Можно я лягу с тобой, Лу? Нам тут двоим места хватит. -Хм, ну, ложись. Он ложится на бок, закусив губу. - Я не выспался дома. - сказал он тихо. Мои губы так близко находятся к его губам, что вот-вот, еще чуть-чуть, и мы поцелуемся. Так-с, что за ерунда. Я отстранился от него, подвинувшись как можно ближе к стене, но Гарри подвинулся ко мне, и опять наши губы были ужасно близки. Я прикрыл глаза, немножко расслабившись, вдруг я ощутил мягкие губы на своих, я немедленно открыл глаза, но Гарри, якобы, прикинулся спящим. Фух, ладно. Я опять закрываю свои очи, и вновь чувствую,что кто-то меня целует, но уже лезет в рот языком, я не сопротивляюсь, отвечая на поцелуй, наши языки переплетаются, на минуту мы остаемся в странной позе, нам не хватает воздуха, мы отстраняемся друг от друга, чтобы вдохнуть в легкие кислород. Мы делаем это, не открывая глаз. Я, вдохнув, приближаюсь к нежным и пухлым губам Гарри, в свою очередь Стайлс, опережая меня, опять целует, мы переплетаем наши языки, тяжело дыша. Нам опять не хватило кислорода, мы отстранились друг от друга. Я открываю глаза, взглянув на Гарри, он улыбается , прикусывая свои алые губы, я прикасаюсь к ним, обвожу очертания нижней и верхней губы, он осторожно прикусывает мой палец, я тихонько смеюсь. Гарри обнимает меня своей тяжелой рукой, я подвигаюсь к нему, наши тела ужасно близко, я чувствую его дыхание и сердцебиение. Я словно маленький ребенок прижимаюсь к нему еще сильнее, обхватив Гарри двумя руками. - Тебе хорошо, Луи? - Да. -Правда? Я киваю головой, вздохнув. -Я рад, милый. -Милый? -Милый. -Гарри… -Что, малыш? Оу, малыш, серьезно? Ну, окей. - Это все так странно, мне кажется, что мы совершаем огромную ошибку. - Почему? -Ну, мне кажется, нам не надо этого делать. -Почему не нужно? Что- то не так? Что тебе не нравится? -Мне все нравится, только, мне кажется, мои родители будут в ужасе от того, если узнают, что я целовался с тобой, Гарри. -Стой. Луи, ты уже взрослый парень, разве ты не должен сам за себя решать? - Просто, видишь ли, у меня инвалидность. Ну, в документах, у меня инвалидность. Анорексия. - Ну и? Что дальше? - Ты понимаешь, что мои родители – мои опекуны, они меня обеспечивают. Если они узнают о таком, они откажутся от такого сына, как я. Ты понимаешь? Мне негде будет жить. - Ты сможешь жить у меня, Лу. -Дело не в этом. - А в чем же опять? Что, блять, не так? Я замолк, потому что знал, что разозлил Гарри. - Томлинсон, ты мне ответишь? – спросил Стайлс, повысив свой тон. Я все так же молчал, не отвечая и игнорируя Гарри. - Луис Томлинсон, ответь же мне, я жду. У меня работа. - ЛУИ ?! Пятиминутное напряжение повисло в воздухе, тишина нервировала и выводила из себя. - Ладно, не хочешь – не говори. Голос Гарри, сухой и спокойный, нервировал меня, я был на взводе, но старался этого не показывать. Стайлс сказал последние слова и ушел. Тоска нахлынула с такой силой, что я сам не заметил, как слезы потекли по моим щекам, капая на скрепленные замком руки, я посмотрел на уже зажившие порезы, точнее на оставшиеся от них следы, и у меня всплыли воспоминания: приятный голод лезвия разрезает кожу, маленькие капельки крови выступают следом за ним, кожа расходится, в зависимости от того как сильно давить, и эти мысли так заполнили мою голову, что я резко встал с кровати, закружилась голова, но ничего уже не могло остановить меня, комнаты больных постоянно надлежат осмотру, они думают, мы не замечаем, они думают, мы спим, но когда у меня подряд пропали 2 пачки лезвий, это уже не возможно было отрицать. С тех пор я научился тщательно их прятать. Достав пачку с карандашами, да-да, с цветными, сестренки приносили, когда еще приходили навещать меня, чтобы не было скучно, я раньше здорово рисовал, но сейчас как-то не до этого, протер лезвие и сделал первый надрез.Глубоко. Для удобства я вернулся на кровать, начинала кружиться голова, я сделал второй порез, более глубокий и длинный. В чем прелесть причинения себе боли, так это в том, что забываешь все мысли, тебе тупо больно, хотя бы на время, но становится легче, душевная боль заменяется физической. Только поднося лезвие для 3 пореза я почувствовал, что головокружение усиливается, возможно, это из-за того яблока, будь оно неладно, а может быть... Но я же не сделал слишком глубоких порезов, даже зашивать не придется, но головокружение усиливалось, я положил лезвие на прикроватную тумбочку, прилег, голову начало сдавливать в тиски, в ушах гудело, в глазах начало постепенно темнеть, я потерял сознание.