***
Наутро Тайске чувствует себя чуть ли не хуже, чем прошлой ночью. И то ли к счастью, то ли к сожалению, воспоминания о ней никуда не исчезли. Он помнит, как весело ему было сначала. Помнит, как потом от всего выпитого его тошнило. Помнит, как висел на Ямашите. Помнит, как... — Господи, почему я не умер этой ночью? — стонет Фуджигая в подушку, с головой укрываясь одеялом. Мало того, что хотелось полностью забыть вчерашний день, так еще и похмелье давало о себе знать как никогда некстати. — Что ты там бормочешь? Томохиса стоит перед Тайске в одних домашних штанах, и тот не может лишний раз не залюбоваться его телом. Ямашита видит этот взгляд, и он даже мог бы смутиться, но слишком привык к подобному вниманию. Он протягивает Фуджигае открытую бутылку с минералкой, и тот жадно пьет, совсем не беспокоясь о том, что жидкость стекает по подбородку, по шее, неприятно холодя кожу. — Ты хоть бы поаккуратней, — качает Ямашита головой и лезет в шкаф за футболкой. — Я тебе ванну приготовил. Полотенце и халат там. Еще можешь поискать зубную щетку в тумбочке. Я, кажется, покупал вторую... Так что пользуйся всем, что найдешь. Фуджигая думает, что Ямашита очень заботлив. Гораздо больше, чем можно себе позволить в подобной ситуации. Но все равно в очередной раз благодарит семпая и, морщась от головной боли, идет в душ, оставив минералку на столе. Пока Тайске принимает ванну, Ямашита последний раз размышляет о том, что происходит между ними. По сути, думает он, ничего не происходит, но именно это его и беспокоит. Он взвешивает все «за» и «против» и принимает решение: а почему бы не попробовать? По крайней мере, ему действительно интересно, что из этого может получиться. Спроси его, чувствует ли он что-то к Фуджигае, вряд ли бы он ответил – по сути, ничего, кроме интереса, он не испытывает. Но именно этот интерес и не дает покоя. Поэтому, когда Тайске выходит из ванной в белом махровом халате, Пи просит его присесть рядом. Он чувствует, как от Тайске пахнет его собственными шампунем и гелем, и отчего-то у него почти сносит крышу. Но умение держать себя в руках никогда не подводило, поэтому он решает начать разговор. Тайске страшно. Он думает, что успел натворить что-то, и уже готовит сотню извинений на все случаи, но Ямашита не выглядит так, будто собирается на что-то ругаться. Скорее он выглядит задумчивым, и это выбивает Фуджигаю из колеи. — Ты... ничего не хочешь мне сказать? — издалека начинает Ямашита, и у Тайске, кажется, вот-вот сердце в пятки уйдет. Томохиса не может не заметить, как тот побледнел. — Ну... Спасибо? — неуверенно произносит Фуджигая. — Я, правда, очень благодарен семпаю за то, что он для меня сделал. И мне очень стыдно, правда! Прости, — Тайске слабо улыбается и отворачивается от Ямашиты, опустив взгляд в пол. Томохиса понимает, что это немного не то, что он хотел услышать, и искренне недоумевает: разве это не отличный шанс для Тайске, чтобы признаться? А потом он думает, что, возможно, ошибался. Может быть, Тайске на всех так вешается, на всех так смотрит... И решает: а почему бы не спросить напрямую? — Что ты чувствуешь ко мне? — сразу задает он вопрос. — В смысле, я тебе нравлюсь? Какое-то время Тайске удивленно смотрит на него, не в силах вымолвить ни слова. Потом, так же удивленно, отвечает: — Что, если да? Фуджигая и сам удивляется своей смелости. Раньше и думать бы не стал о том, чтобы признаться. Да и не так часто думал об этом: обычно ему хватало просто смотреть на Ямашиту, слышать его, иногда смеяться вместе с ним. На что-то большее он никогда не рассчитывал, а волноваться об этом не было времени. А теперь вопрос стоит ребром, и увиливать от ответа, решает Тайске, смысла просто нет. — Ты ничего не говорил об этом, — произносит Пи и тут же хочет прикусить себе язык. Слишком глупая, практически неуместная фраза. — А что бы это изменило? — вздыхает Тайске. — Мне достаточно того, что я могу наблюдать за семпаем. Ямашита ничего не отвечает. Ему хочется ударить Тайске за эту шаблонную фразу, не иначе как взятую из какой-нибудь дорамы или манги. Но вместо этого он просто встает напротив и смотрит на него. Действительно красивый, думает он, хотя раньше не обращал на это внимания. Обычный, такой домашний, после душа – красивый. Ямашита почти грубо хватает Тайске за руку и тянет на себя. От неожиданности тот наваливается слишком резко, и, чтобы устоять на ногах, Томохисе приходится приложить немало усилий. Он невесомо дотрагивается до чужих век, скул, носа, большим пальцем проводит по пухлым губам, так, словно это – единственный способ понять, что перед ним не иллюзия. Тайске не понимает подобного поведения, но с замиранием сердца ожидает, что семпай будет делать дальше. Они пристально смотрят друг другу в глаза, и первым вперед подается Томохиса. Легко касается слегка приоткрытых губ и тут же отстраняется, наблюдая за реакцией. Тайске молчит, даже не шевелится, но мгновение спустя не выдерживает и сам тянется к губам семпая, целуя нежно, осторожно, словно боясь, что его вот-вот оттолкнут. Но у Томохисы ничего подобного в голове и нет: он обнимает Тайске еще крепче и кладёт ладонь на чужой затылок, медленно перебирая густые волосы. Ласковый, тягуче-медленный поцелуй сводит с ума, и Ямашита отстраняет от себя Фуджигаю, чувствуя, как крышу сносит все больше. Для Тайске же не существует ничего и никого, кроме семпая напротив. Кроме губ и рук, заставляющих плавиться от одного прикосновения. И даже головная боль, кажется, прошла. Думая о своем, еще какое-то время они просто стоят, глядя друг на друга, до тех пор, пока Томохиса не решает прервать этот момент. Он быстро целует Тайске в нос и собирается уйти на кухню, бормоча что-то про завтрак. Но Тайске молчит, и Ямашита, обернувшись, понимает его молчание. — Я не знаю, что чувствую к тебе, — честно признается он. — Но думаю, что ты мне небезразличен. — Тогда зачем... — начинает Тайске, но Ямашита прерывает его и подходит почти вплотную. — Потому что я хотел этого. И сейчас... хочу. Пока что - хотя бы попробовать. Что скажешь? — он берет его лицо в ладони и ласково заглядывает в глаза. — Я обещаю, что постараюсь полюбить тебя. Тайске слишком быстро меняется в лице: от растерянного до удивленного, от удивленного до хитрого. — Тогда семпай приготовит мне завтрак? — насмешливо тянет Фуджигая, убирая от себя чужие руки и падая на кровать. — Мне все еще плохо, кстати. Поэтому я не против завтрака в постель. — Каков хитрец, — усмехается Ямашита, отчетливо понимая, что с этим человеком отношения точно не будут простыми и однообразными. Но так даже лучше, думает он про себя. Во всяком случае, скучать он теперь точно не будет. А Тайске, в свою очередь, верит его словам. Он ведь знал, что его чувства не взаимны. Но уже получил гораздо больше, чем мог ожидать. А семпай – это семпай, и слов на ветер не бросает. Поэтому, думает Тайске про себя, если Ямашита обещал полюбить – значит, полюбит. Обязательно полюбит. А все остальное не так уж и важно.Часть 1
3 января 2015 г. в 16:09
Тайске спешит в уборную так сильно, что забывает запереть за собой дверь. Очень некстати для него спустя минуту там оказывается Ямашита. Он стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на Фуджигаю, которого буквально выворачивает наизнанку.
— Ты не умеешь пить, — со вздохом замечает Томохиса. Он присаживается рядом с Тайске на корточки и аккуратно кладет ладонь ему на голову. — Разве не знаешь свой предел?
Тайске, может, и хотел бы что-то ответить, но чувствует, что на подобные подвиги сейчас точно не способен. Ему вдруг становится очень стыдно за то, что здесь и сейчас оказался в таком виде перед своим семпаем. Но в данный момент совершенно ничего поделать с этим не может.
Ямашита на мгновение о чем-то задумывается, еле заметно усмехается и аккуратно убирает чуть отросшие волосы Тайске с лица за ухо. Он не говорит больше ничего, и Фуджигая действительно благодарен ему. Благодарен за то, что тот не смеется над ним, хотя и увидел таким. Благодарен за то, что семпай сейчас здесь, с ним, молча сидит рядом и успокаивающе гладит по спине.
Сам Томохиса не пил, поэтому он понимает что-то для себя. Он и раньше замечал, как Тайске украдкой смотрел на него. А откровенные, прожигающие насквозь взгляды, которыми тот удостаивал его сегодня, не заметить было практически невозможно. И он прекрасно помнит, как всего лишь полчаса назад Фуджигая вешался ему на шею, бубня при этом что-то о безграничной любви к дорогому семпаю. Томохиса – не дурак и не наивный дурак тоже, так что сделать выводы для него не составляет большого труда.
— Тебе легче? — тихо спрашивает он, когда Тайске пытается подняться на ноги, и поддерживает кохая.
Фуджигая кивает и старается не смотреть в глаза. Пытается отойти как можно дальше от него, но в тесной кабинке сделать это довольно непросто. Ямашита закатывает глаза от жалких попыток стоять на ногах самостоятельно, при этом отпихивая его самого куда-то в стену, и лишь притягивает Тайске, крепко прижимая к себе.
— Если отпущу, ты можешь упасть, — объясняет он свои действия. — Тебе на сегодня хватит. Я отвезу тебя к себе домой, ты не против?
Тайске резко вскидывает голову и удивленно смотрит ему в глаза.
— Зачем? — хрипло спрашивает он. — У меня же свой есть.
— Ну конечно, и оставить тебя одного в таком состоянии? И какой тогда семпай из меня получится?
Тайске не знает, что сказать, и просто хлопает глазами, пытаясь осмыслить ситуацию. Томохиса, напротив, стоять и ждать неизвестно чего не намерен, поэтому изворачивается, закидывает руку Фуджигаи себе на плечо и ведет к выходу.
Уже в машине он пишет сообщение Каменаши, чтобы предупредить, что они с Тайске уходят, и заодно просит его придумать какую-нибудь убедительную причину для их внезапного исчезновения.