Уничтожая друг друга.

      Выходные - есть что-то сладкое в этом слове. Будто всю неделю ты ел жгучую паприку ложками, щелкая по эмали зубов холодным металлом столового прибора, а в конце - ранним утром субботы открыл, наконец, маленькую баночку с медом. Опустил палец в душистый сосуд и прошелся подушечкой по липкой поверхности, наблюдая как тонкие струйки медленно тянутся вверх, пока ты пытаешься эти самые ниточки обернуть вокруг фаланги.       А потом открываешь рот и касаешься мягкого кончика языка, ведя ближе к середине, где уже нет рецепторов, различающих сладость, но все равно тянешься пальцем дальше. Потому что до этого пять дней мучил себя и сейчас лечишься прозрачным золотистым нектаром.       9:25 и Стайлз, стоя в одних пляжных шортах, нажимает ножом на бок спелого лимона.       Лезвие мягко поддевает косточку в дольке мякоти и вытаскивает ее.       Его чем-то завораживало это занятие - когда маленькие каплевидные косточки, разрезанные напополам быстро выскальзывали между лезвием и прозрачно-желтой мякотью. В такие моменты он придерживал дольку кончиками пальцев за белесый край цедры, отчего кожу в месте соединения кутикулы и ногтя потом нещадно щипало. Но это уже издержки производства. А как потом приятно приложить кислые пальцы к краю блюдечка, полного сахарной пудры и облизывать их поочередно - сладость, набивающая небольшую оскомину где-то в основании ряда нижних зубов и под языком.       Единственная сладость, которая, похоже, светит Стайлзу на этих выходных: Дерек даже здесь не изменяет своим привычкам, выработанным за три года и проводит время, уставившись в арендованный ноутбук, урывками бросая односложные фразы вроде "принеси кружку", "сегодня жарко" или "не порежь пятки стеклами на пляже".       Если когда-нибудь Стайлзу придется работать по специальности, связанной с его учебой или деятельностью "Хейл Компани", то он застрелится быстрее, чем подумает о том, чтобы подписать с работодателем контракт.       9:48 и бармен с полотенцем наперевес ставит на узкий бортик стола стакан, полный прохладной воды с дольками ананаса на дне.       Стайлз уже не ждет момента, когда Дерек спустится из своего номера вниз, к пляжным шезлонгам и барной стойке под открытым небом. Остается занимать себя самому и перепробовать от скуки все коктейли в ассортименте гостиничного бара.       Хоть ему и повезло "рвануть" куда-то, кроме колледжа и офиса "Хейл Компани", радость от отдыха теперь не была столь грандиозной, по сравнению с мгновением, когда он сходил с трапа самолета вместе с Дереком.       Это, конечно же, приятно - знать, что телом постоянно занятый Хейл не убежит дальше берега, но вот понимать, что умом он на другой стороне континента разгребает финансовые дела своей компании, не очень весело, ведь какой тогда толк от всего этого отдыха, знойного неба и гостиницы с видом на песчаный пляж?       Конечно, это не те самые Гавайи, о которых бредил Стайлз по пути от хлипкой лавочки возле жилого района до Камаро, но выбор в аэропорте был невелик - время поджимало и надо было решаться - либо купить два билета эконом класса в это место скопления бирюзовых лагун под лакомым названием Таити, либо сидеть в зале ожидания еще четыре часа, чтобы дождаться следующего рейса и рвануть в запланированное место бизнес классом. Но Стилински понимал - все идет слишком хорошо, поэтому нужно брать быка за рога и срочно бежать на рейс до Таити.       Стайлз осознавал - Дерек может в любую минуту взять его за воротник и запихать обратно в Камаро, что будет означать их возвращение домой, к до горечи крепкому кофе и кипе не разобранных документов с пометкой "Счета".       Стайлз знал, что сейчас - именно сейчас - строится, пожалуй, единственная дорога, по которой - за целых три года - они могут пройтись вместе.       Палящее солнце пекло нежную кожу на спине Стилински, пока тот пытался донести блюдечко с нарезанным лимоном и стакан воды до своего шезлонга.       Четыре года назад, когда Стайлз вместе с Дереком валялись на крыше какого-то заброшенного дома и потягивали дешевое пиво из одной жестяной банки на двоих, погода стояла куда холоднее, но, подбадриваемый промилями алкоголя в крови и приятным сторонним наблюдателем, Стилински ухватился за края футболки, стянув ее через голову. Даже тогда - в довольно пасмурный день - он получил угрюмое замечание от Дерека. Не такое, какие дают жены мужьям, а уж тем более, матери детям, а такое, какое получают лучшие друзья - неуклюжее, с иронией и дурацкой шуткой о раке кожи из-за огромного количества родинок.       И сейчас, опуская свои "закуски" на разгоряченный песок, Стайлз размышлял, что было бы неплохо снова услышать эту ублюдскую шутку от лежащего рядом Дерека. Пусть даже без иронии и прежней неуклюжести - просто чтобы он произнес эту глумливую фразу про родинки и солнце. А дальше что угодно - молчание, длиной в жизнь или вечный разговор - что угодно, только не пустая тишина вокруг.       Стайлз ложится на шезлонг, краем глаза замечая, что с лоджии их номера виден весь пляж, включая единственное место для отдыха и бунгало в бирюзовых лагунах. На ресепшене девушка в синем костюме сказала, что эта квартира имеет самый обширный вид, потому что она единственная - с балконом - расположена на верхнем этаже.       Стайлз знает, что Дерек - чертов максималист. И в этом они, в кои-то веки, схожи.       11:54 и ноутбук, мигая лампочкой зарядки, тихо погас. Дерек захлопнул его и решил, что на сегодня хватит.       Молча проклиная тех, кто решил сэкономить и не ставить в номерах гостиницы кондиционеры, он снимает белую футболку и кидает ее на кровать, падая сверху. Работа истощает и Хейл знает это как никто другой. Как говорила его мать - жизнь делает из людей черствых негодяев, а работа откалывает от них по кусочку и для близких не остается ни крошки, потому что даже самый доброжелательный сухарь не может размякнуть по собственной воле. Холодное белье контрастирует с горячим воздухом номера и дышать становится в разы легче. Дерек вспоминает о минибаре между прикроватной тумбочкой и самой кроватью. Маленькая жестяная бутылочка "Dr Pepper" в руке мгновенно покрывается испариной от разгоряченной ладони и указательный палец по старой памяти поддевает кольцо-ключ, пока мелкие брызги напитка распыляются во все стороны одновременно с "пшикающим" звуком. Последний раз Дерек пил эту газировку четыре года назад, когда его повысили до администратора, теперь красная баночка напоминает о временах, когда по утрам из-за отключенного отопления приходилось делать зарядку, а по вечерам искать места, где можно было умыкнуть обогреватель и парочку свеч, потому что свет в общежитии колледжа Святого Патрика - вещь непостоянная.       Не хватает чего-то неловкого и назойливого. Чего-то, что как тонкий волос под грубой рубашкой - щекотит и раздражает одновременно.       Приходится выйти на балкон, чтобы проверить, все ли в порядке - на затылок давит чувство дискомфорта и тревоги.       12:03 и парень за стойкой, ловко перехватывая купюру за очередной стакан с соком, смотрит в глаза Стайлзу и лукаво подмигивает.       Конечно же, можно просто взять и уйти как ни в чем не бывало, но что-то останавливает и заставляет дольше стоять возле этого подтянутого бармена со стаканом в руке.       Стайлз поднимает взгляд выше его головы - туда, откуда видно лоджию номера, на которой стоит Дерек.       Стилински не отрывает глаз от мощной фигуры и бормочет парню за стойкой что-то про погоду, натыкаясь на тот самый взгляд Хейла. Его голову посещает безумная мысль о том, что прямо сейчас можно выкинуть такое, от чего проснется старый добрый Дерек, который раньше мог легко перекинуть Стайлза через плечо, и, выбив ногою дверь, вынести его, наплевав на все вокруг. Дерек, который рвал колеса по главному шоссе, не обращая внимания ни на один дорожный знак. Дерзкий, вызывающе агрессивный, бесцеремонно нахальный - его Дерек.       Опершись на белоснежную баллюстраду мощными руками, Хейл смотрит Стайлзу прямо в глаза - непрерывно, словно притаившийся зверь, который увидел охотника без ружья. Но Стилински поднимет свое оружие как никто иной.       Дерек - выжидет. Стайлз действует.       Есть два способа спровоцировать Дерека Хейла - долго и назойливо звонить ему на мобильник на протяжении всего рабочего дня, а потом прийти в офис и сжечь папки с документами компании, предварительно закинув ключи от Камаро в какую-нибудь канализацию за чертой города, а можно пойти другим, более действенным путем.       Облокотиться на стойку руками и наклониться к бармену, пока тот освобождает плечи от влажного полотенца и улыбается лишь одним уголком губ - уверенно-раскрепощенно, словно по-хозяйски. Выждать время - пока его взгляд из нейтрально-насмешливого перейдет в разряд "хочешь медленно и поглубже или быстро, как в испанском порно?" - и сказать что-нибудь невпопад, как это делают в фильмах героини триллеров, когда звонят кому-то по телефону и хотят намекнуть, что им неудобно говорить.       Тогда парень за стойкой сразу все поймет - типичная ситуация для курортного романа - и перехватит взгляд Стайлза, направленный самому себе за спину. Обернется и застанет на балконе гостиницы поджарого брюнета, который непрерывно наблюдает за этим пляжным театром. Подумает о том, как вообще можно так открыто действовать у кого-то под носом и о том, что этот секс на ножках еще задаст жару герою-любовничку, ищущему приключений на стороне.       И, коронный удар - взъерошить волосы на затылке, изображая десятиклассника на дне рождения у самой крутой девчонки в школе. Немного угловато, словно пытаясь скрыть проступающую улыбку. Застенчиво, но при этом неприкрыто соблазнительно - прикусить нижнюю губу и деланно выдохнуть.       Есть два способа спровоцировать Дерека Хейла и один из них - заставить ревновать. Потому что в этом деле он остался таким же, каким был в двадцать лет.       12:17 и Стайлз все так же стоит возле бармена - Дерек вот уже как полминуты назад скрылся в дверях лоджии и, кажется, надвигается буря.       Плечи саднит неимоверно - обгорели еще десять минут назад, но для следующей картины Стилински готов стоять под солнцем в зените еще час без перерыва.       Двери на нижнем этаже гостиницы с резким стуком открываются и Дерек размеренным шагом направляется к барной стойке. Ради такого зрелища стоит не то что флиртовать с барменом, а прыгнуть на его спину и оседлать перед сотней людей, смотрящих из окон здания.       Чем ближе он подходит, тем сильнее Стайлзу хочется закусить губу и сжать кулаки от напряжения, собравшегося внизу живота. Пусть хоть голову снесет этому идиоту за стойкой, только бы не останавливался.       Это как дежавю - они в общежитии, какой-то парень, в очередной раз, решил подкатить к первокурснику со странной фамилией Стилински, который ждал одного сорвиголову в коридоре, засунув руки в карманы. Незнакомец - скорее всего, со старших курсов, судя по одежде, из тех, кто учится на факультете технических наук - встает напротив Стайлза и подмигивает. Если бы Святой Патрик - католик, основавший колледж - узнал, что парни внутри общежития втихаря бегают за ручку, а потом запираются в комнатах и "чудят", как говорил директор колледжа, то он юлой бы вертелся в гробу до самого Второго Пришествия. Дерек, как заядлый спринтер, выскакивает словно из ниоткуда - в грязной футболке и с обогревателем на плече, встает между Стайлзом и старшекурсником.       Дальше - привычная схема - два вопроса незнакомому парню. Один - про здоровье, второй - про желание его сохранить. И старшекурсник, даже не раздумывая, разворачивается, покидая коридор.       Да, Хейл умеет вызывать дежавю.       Дерек останавливается, скрещивая руки на груди.       - Ты, - он кивает на Стайлза, - Идешь за мной.       Внутри легкие переворачиваются, чуть не вытолкнув сердце меж ребер и улыбка сама собой возникает на лице, пока он хмурится и разбирается с барменом.       - А ты, - Дерек приподнимает брови, - Держи свои яйца подальше от него, иначе, клянусь, как только я что-нибудь узнаю - а я узнаю - твоя родословная на тебе и закончится.       Ноги путаются в теплом песке, пока Стайлз идет к гостинице. Подмывает обернуться и крикнуть болвану с полотенцем: "Видал, мудак? Тебе до такого как до Луны на костылях!" - еще секунда и он задохнется от эмоций.       Дерек Хейл. Его имя неведомым образом само тянет за собой цепочку мыслей в голове, от которых потеют ладони и горит кожа между лопаток и вниз по спине.       Он пахнет чем-то пряным, диким и необузданным, находящимся на грани забвения и убийственно сильного желания, от которого в венах течет уже не кровь, а распаленные до высшей степени инстинкты. Пахнет жизнью - плещущейся через край, бьющей ключом под тяжело вздымающейся грудью - жизнью, которая не идет, а бежит: стремительно, сломя голову, словно в погоне за чем-то неизвестным и фантастически прекрасным.       Все в нем - от привычки разминаться по утрам, расправляя плечи и откидывая легкое покрывало, до сосредоточенного вечернего взгляда на низ спины Стайлза, на ту линию, где красная ветровка, по обыкновению, оголяет бледную линию кожи с двумя родинками почти у самого края джинсов - каждое движение или взгляд это сосредоточение силы и уверенности, за которыми хочется, наплевав на все, идти как собачка на поводке.       И Стилински идет - заворачивает вправо, выйдя из лифта, прямо к их номеру, пока Дерек размеренно шагает сзади.       Дверь бледно-зеленая, резная, Стайлз только сейчас вспоминает, насколько Хейл терпеть не может этот цвет - в день заселения он поднял на уши всю гостиницу, потому что хотел какой угодно номер, но только не этот. Что тогда заставило его поменять решение и успокоиться - неизвестно, но, наверное, только слепой не увидел, что спесь, направленная на девушку с ресепшена уменьшилась, когда Стилински молча зашел внутрь номера и включил телевизор.       Зеленый раздражает Дерека - это надо зарубить себе на носу, как только с ним знакомишься. К сожалению, этот цвет бесит его и в обыденных ситуациях - когда ночью напротив окна включается неоновая светло-зеленая вывеска бара "Teens" или когда Стайлз клянчит разрешения на то, чтобы перекрасить кухню.       Даже позавчера, когда они теснились в эконом классе на старых креслах с дырявой обшивкой: стюардесса принесла два пакетика с закусками - изюм в красной пачке для Стайлза и арахис в темно-зеленой для Дерека - Хейл выхватил ненавистный ему изюм и давился сушеным виноградом еще полчаса, потому что его любимый арахис - Стайлз навсегда запомнил эту фразу:       "Какой то дегенерат решил запихать в зеленую пачку. Этим сукам что, на заводе красок мало?"       Они заходят в номер и Стилински припечатывается к двери Хейлом.       Дерек глубоко и медленно выдыхает Стайлзу в шею и сгибает спину до хруста, пока ладони скользят вдоль ненавистных деревянных косяков салатового цвета.       - Прекращай.       Тихо, почти неслышно - шепот, адресованный только ему. Шепот, который невозможно распознать - только почувствовать. Кожей за ухом, шеей и немного хрупкой обгоревшей на солнце ключицей.       Дерек Хейл знает, что такое ревность.       Он резко вздыхает и встает прямо - Стайлз вжимается в дверь, несмотря на то, что половина спины горит адским пламенем и просит чего угодно - прохладного крема, ледяной воды, да просто покоя - но только не трения о резную дверь.       Дерек Хейл. Он будто каменная плита, которая возвышается над потерянным человеком в час полуденной жары. Так же тверд, неумолим, и, что самое главное, пышет жаром до такой степени, что чувствуешь его даже под одеждой - обжигающе больно и незримо.       Стайлз пытается вспомнить, когда последний раз замечал его в таком виде днем - год, два, три назад?       Ночью это всегда был тот самый Дерек - до ошеломления сильный, грубый, но именно тот, которого он встретил в толпе буфета колледжа. А утром он превращался в сноба с кружкой кофе, наручными часами и документами "Хейл Компани". Хамелеон, черт бы его побрал.       - И чего ты этим добиваешься?       Дерек отклоняется назад, заглядывая в лицо Стайлзу. Взгляд вожака - власть с пламенной волей в одном флаконе. Когда-то эту смесь придумали, чтобы завоевывать города и народы - странно видеть Хейла здесь, среди современных вещей. Кажется, нужно лишь сменить одежду и перед вами человек, который смог бы поработить полмира, если б родился задолго до этого времени.       Хочется вдохнуть побольше воздуха, чтобы не сжариться заживо от огня - сзади на коже, оставленного солнцем и спереди на всем теле, который ражигается из-за того, что Стилински удалось хоть как-то раззадорить его и напомнить себе о том времени, когда один лишь взгляд сносил крышу и заставлял отворачиваться, бегло осматривая стены.       За дверью раздаются гулкие шаги - соседи собираются на пляж. Слышен торопливый топот и едва различимые фразы - говорят шепотом и, вроде не на английском языке. Стайлз желает от души долбануться пару раз головой об дверь, чтобы они валили куда подальше и не мешали.       Если сейчас Дерек не сделает ничего, то можно ставить на себе крест - жирный и глубокий, ибо больше нельзя будет изменить ни одного последующего мгновения. Конечно, шансов поддеть его самолюбие будет много, но вот сил на это уже не хватит - слишком тяжело пытаться сдвинуть это дело с мертвой точки. Слишком неподъемная ноша.       Дерек шумно выдыхает - верный признак того, что внутри у него далеко не тишина Гавайских островов, а как минимум буря - снова наклоняет голову и совершенно тихим и ровным голосом произносит:       - Ну что ж, ладно. Переживем.       Две фразы, а на голову будто кто-то кувалду опустил. Щеки горят - не то от стыда перед самим собой за жалкую попытку, то ли от того, что перед ним не тот Дерек. Стайлзу хочется провалиться сквозь землю - даже сейчас, когда он, вроде, надавил на больное место, ничего не вышло. Если б в руках у него была бита, то он долбанул бы Дерека наотмашь - куда придется, потому что, черт подери, это единственное, на что он был способен.       Ноги сами понесли его вбок - чтобы не наткнуться на грозно смотрящего исподлобья Хейла.       - Куда собрался? - Стайлз задержал дыхание на вдохе и даже не успел наступить правой ногой на пол, она так и осталась висеть в воздухе, лишь дернулась от резкого тона, - Не хочешь говорить? Сделаем так, что будет разрешено только молчать.       Это как на ринге - ты зазевался и вот, уже пропустил удар под дых, которым из тебя выбили весь воздух.       К сожалению, на ринге ты знаешь что делать - бить в ответ. В жизни ты нихрена не знаешь.       13:00 и Дерек быстрым шагом уходит в спальню.       Стайлз, как брошенный ребенок, идет за ним, не понимая, что делать дальше.       Пока Хейл доставал из минибара банку Колы, Стилински смотрел ему в спину, вспоминая как хорошо прокатывала эта тактика с ревностью год назад - раньше все работало как часы.       - Серьезно думаешь, что я не прознал про твои "штучки"? Тебе чего не хватает? Острых ощущений?       Стайлза так и тянет сказать: "Да, черт побери, да!"       Острых ощущений, тебя и сраной силы, которую ты раньше так любил демонстрировать.       Стилински остается лишь топнуть ногой, чтобы довершить картину доигравшегося ребенка, которого начали отчитывать.       Дерек ставит Колу на прикроватную тумбочку и резкими движениями расстегивает ремень, не разрывая взгляда - глаза в глаза. И Стайлз именно сейчас понимает, что ему это нравится - неловкость, с которой он так нерешительно смотрит на Хейла, мурашки на коже и сбивающееся дыхание. Вот чего не хватало.       Металлическая пряжка клацает, зависая в воздухе - мощная ладонь берется за середину кожаного ремня и встряхивает его. Предупреждающе твердо.       - Иди сюда.       Все внутри опускается и ноги тяжелеют, не желая передвигаться - Стайлз еле-еле может совладать с собой и не свалиться, запнувшись о ровный пол, пока преодолевает расстояние в два шага между собой и Дереком.       От его взгляда хочется свернуться клубочком и закатиться под кровать, но слишком долгим было ожидание этой минуты и Стилински готов выдержать хоть век под этим напряжением, лишь бы узнать, что будет дальше.       Любопытство - не порок.       Хейл протягивает руку ладонью вверх, словно прося чего-то. Стайлз только сейчас замечает, что она ничуть не изменилась - такая же мощная и грубая, как и в их первую встречу, когда этой же ладонью Дерек нагло прошелся по шее и за линию воротника клетчатой рубашки Стилински.       - Давай сюда руки.       Действие оказывается быстрее мысли и бледная кисть сама тянется к широкой ладони.       - Обе, я сказал.       От его голоса ноги будто уходят в пол и воздух исчезает - вместо него появляется вакуум, который давит со всех сторон.       Дерек обхватывает тонкие запястья и обматывает их жестким ремнем - туго, грубо, но до чертиков приятно.       Стайлзу неймется и подмывает спросить что-нибудь вроде "Хочешь пожестче?", но первый раз за все это время он молчит, боясь нарушить неизвестность, которую так дерзко готовит для него Хейл.       Между ними уже не шаг, не пространство и даже не расстояние - между ними жар. И, кажется, если чиркнуть зажигалкой, то вся гостиница вместе с судорожно сжимающим пальцы Стайлзом и обозлившимся Дереком взлетит на воздух.       Хейл присаживается на край кровати и дергает на себя Стилински за запястья - тот неловко приближается, не понимая чего от него хотят.       Лечь сверху?       Опуститься на колени?       Думать приходится недолго: Дерек похлопытвает по простыне слева от себя и Стайлз, с некоторым замешательством, присаживается рядом. В голове проносится скучная картина - как они вместе будут разговаривать о неподобающем поведении, а вечером с него снимут ремень и все снова пойдет своим чередом.       В ухо Стайлзу буквально выдыхают "Доигрался" и Хейл хватает его за загривок одной рукой, другой придерживая конец ремня, стягивающий узкие запястья.       Стилински успевает увидеть лишь торс Дерека перед тем как голова резко меняет положение под давлением руки на шее и нависает над полом. Дыхание сбивается в районе груди - резко, почти что со свистом.       Это немного стыдно - лежать у кого-то на коленях задом кверху.       - Я буду считать вслух, а ты - молчать. Ясно?       Стайлз дергано кивает, стараясь ничего не говорить. Кровь полна адреналина и он готов к чему угодно, лишь бы этим "чем-то" был Дерек.       Оказывается, лежать поперек коленей Хейла не так ж и неудобно, как представлялось ранее.       Мощные ладони проскальзывают под живот Стилински и в голове возникают самые безумные идеи, но что-то заставляет насторожиться.       Цепкие грубые пальцы нащупывают резинку шорт и резко стягивают их к коленям.       13:15 и Хейл заносит руку над задницей Стайлза:       - Раз.       Дерек наотмашь ударяет по ягодице - на коже сразу проступает белесый след, который медленно меняет окраску до розового с более ярким контрастом по краям. От непривычной позиции Стайлз выдыхает - ноющее чувство напряжения в ребрах увеличивается. Живот вдавлен правым коленом Хейла и кажется, что сердце стучит где-то в районе желудка, отдавая в пах. При всем желании попробовать что-то новое и "расшатать" Дерека, Стилински не очень доволен развитием событий и рефлекторно извивается, пытаясь вывернуться.       Стайлз чувствует, как сильные руки удерживают его на одном уровне - нельзя двинуться ни вперед, ни назад. Конец кожаного ремня стучит по полу, пока Стилински пытается хоть как-то прижать к себе кисти - Дерек мигом замечает это и наступает на металлическую пряжку.       - Два.       Голос Хейла гудит в голове вместе с кровью - от нового удара Стайлз сжимает ягодицы и не оставляет попыток дернуться коленями к животу, чтобы сползти и встать на ноги. Приходится прибегнуть к единственному оружию:       - А если в аэропорту меня будут осматривать, а я покажу им последствия и пожалуюсь?       Кто сказал, что острый язычок - бесполезное оружие? Главное - не косноязычить, особенно при таком сбившемся дыхании и положении вниз головой.       - Я сказал молчать.       Если б Дерек каждый раз брал трубку и отвечал таким голосом, то Стайлз бы привязал мобильный к уху и каждую секунду названивал ему. За этот голос хочется продать душу, почки и все остальное, лишь бы он звучал почаще - томный, с хрипотцой, на надломе чего-то изумительно властного.       - Три.       Ладонь со звонким шлепком - почти как звук приземления твердого баскетбольного мяча - снова проходится по голой заднице. Живот скручивает внизу и нельзя не признать - Стайлзу хочется сначала тихо, а потом с надрывом крикнуть, чтобы Дерек не останавливался. Скулы сводит и зубы сами царапают обветренную нижнюю губу, пока кожа на ягодицах пылает жаром. Не нужно даже пытаться посмотреть себе за спину, все и так ясно: обширные красные отметины разной степени насыщенности любимого цвета Дерека красуются на бледной коже.       Контраст контрастов - кровь и молоко.       - Четыре.       На этот раз что-то меняется - чувствительность на самом пике - и к жгучей саднящей боли добавляется нечто сладкое и медленно растекающееся, словно медовая патока. Низ живота приятно ноет и хочется уткнуться носом куда-нибудь - в колени Дереку или даже в пол, неважно. Лицо горит, будто рядом распалили огонь - почти невесомый, но лихорадочно обжигающий.       Пальцы на ногах сжимаются до хруста - застонать сейчас все равно что сразу показать слабость, хотя Хейл наверняка все понял по прижимающемуся затвердевшему члену.       - Пять.       Если бы Стилински не сжал кулаки - закричал бы как гребаная шлюшка.       Бедра уже сами собой трутся о ноги Дерека - лишь бы коснуться разгоряченным членом о его кожу, даже если это прикосновение будет через ткань. Даже так - Стайлзу снесет голову и он совсем потеряет самообладание.       - Шесть.       Ладонь снова проходится по горячей красной коже, а в голове Стилински проносится: "Да трахни ты меня уже"       Пока Дерек дает следующий секундный перерыв, Стайлз думает, что надо бы стать президентом и наложить смертную казнь за долгую продержку перевозбужденного партнера без разрядки.       Пальцы сами тянутся к полу - почувствовать хоть каким-то местом прохладу и не умереть от лихорадочного желания. Ладони касаются холодящего деревянного покрытия и Стайлз понимает - еще парочка таких ударов и он либо отключится, либо захнычет, умоляя о продолжении.       - Семь.       Это уже не шлепок, это что-то между диким восторгом и елейным удовольствием.       Стайлз чувствует что-то не то, когда Дерек отклоняется куда-то вбок. Зачем вообще куда-то отвлекаться - раз начал, то заканчивай добросовестно и с полной отдачей.       В груди сердце - оглушительно и часто - стучит как вечный сумасшедший механизм.       Хейл возвращается обратно и Стайлз неосознанно подается бедрами вперед, подавляя хриплый стон от щемящего чувства у основания члена.       Звук открывающейся баночки Колы заставляет открыть глаза. Стилински не знает причины своего негодования - то ли от того, что он не посвящен в таинство дальнейших действий, то ли от дерзости Дерека. Так бесцеременно уложить задницей вверх, довести до форменного исступления, а потом - как ни в чем не бывало - отпить газировки. Впрочем, это в его стиле.       - Восемь.       И на глазах Стилински проступают слезы - хрен с ними, с этими секундами отвлечения, пусть только дальше не останавливается.       Кожа ягодиц наощупь уже наверняка бархатная, как характер Стайлза в ближайшие часы.       В голове осталось лишь безумие, смешанное с напряженным изнеможением - идеальный тонизирующий коктейль для такого безумца как Стайлз Стилински.       Ногти сами собой начинают тихо скрести пол, чтобы не застонать во весь голос.       - Девять.       Рот открывается автоматически и челюсть будто сводит судорогой. Спина сама прогибается до скрипучей боли в пояснице - член в очередной раз тесно прижимается к ноге Хейла и от этого хочется если не застонать, то закричать на всю гостиницу точно.       Дерек обхватывает шею Стилински, пару раз проводя поперек, словно растирая после ушиба. Хочется прижаться щекой к его пальцам и потереться о грубую кожу. Ладонь переходит с шеи на спину и медленно, с нажимом, проходится до поясницы, где захватывает немного места на левом боку.       Стайлз буквально задыхается в собственных ощущениях и в мыслях молится всем существующим богам, чтобы Хейл провел пальцами немного ближе к паху и, хотя бы на мгновение - якобы невзначай - задел напряженный член.       Но Дерек медленно - самыми кончиками пальцев скользит от копчика до основания ноги по ягодице - щекотно и до ошеломления приятно. Еще немного и Стилински застонет что есть мочи и, подавшись бедрами вниз, кончит от контраста сильнейших чувств.       Пальцы нежно идут по обратной траектории, теперь вверх и Стайлз предвкушает следующую бурю эмоций и ощущений по всему телу.       Но Хейл резко меняет тактику, нажимая ногтями на нежную кожу. Царапины чувствуются особенно сильно после того, как крепкие ладони отходили задницу со всех сторон.       Стилински держится из последних сил, но терпение - шутка не резиновая, тем более, у двадцатилетнего перевозбужденного парня с мыслями, помешанными лишь на одном действии.       - Десять.       Полустон, напоминающий скулеж, вырывается из груди Стайлза, когда Дерек последний раз - с размаха - шлепает его по заднице.       Если бы Стайлзу когда-нибудь сказали, что однажды он кончит от порки ладонью и трения членом о чью-то ногу, то он бы рассмеялся и покрутил пальцем у виска.       Сейчас он был не против повторить этот эксперимент в будущем как минимум бесконечное число раз.       13:40 и Дерек, распластавшись на прохладной кровати подкладывает руку под голову и подтягивает Стайлза к себе за предплечье - ловко и быстро, отчего грубая ткань покрывала саднит обгоревшую спину. Стилински резко приподнимает бедра, чтобы то же самое не произошло с так сладко ноющей кожей ягодиц. Их плечи соприкасаются и это самое чувственное движение, что только можно себе представить.       Сердце переворачивается внутри - такое уже бывало. В то вечер, в их самый первый вечер, когда в приступе бешеной страсти они повалились на кровать дешевого мотеля и не спали всю ночь. Тогда, после их утех, Дерек так же лег затылком на свою руку и обнимал Стайлза за хрупкие плечи - по-своему бережно, почти угрюмо.       Есть два вида счастья: один - самый распространенный - можно приобрести, просто купив себе то, что тебе по плечу в финансовом плане. Мечтал о машине - сбегал в магазин и теперь смотришь каждый вечер с баночкой пива в руках на свою красавицу с итальянским кожаным салоном и маленькой эмблемой на капоте.       А есть такой вид, который вообще нельзя купить. За ним можно бегать до самой смерти, но так и не получить. Но Стайлз упрямый - он не станет бегать, он подденет свое счастье за самое больное и уже через пять минут оно само будет бегать за ним.       14:12 и Стайлз уверенно обнимает Дерека за широкие плечи. Угловато нежно и с любовью.       Хейл глубоко выдыхает и в ответ прижимает к себе Стилински:       - Мне не все равно, Стайлз.