Рождение

Роберт Сингер медленно помешивал кусочки льда в бокале с виски, тщетно пытаясь скрыть усмешку. Вот уже почти час он с некоторой долей злорадства наблюдал, как медленно, но верно, иссякают последние крохи терпения Карвера. Так и тянуло заявить: “А я предупреждал”. Только совесть, почему-то, не позволяла окончательно разрушить шаткое спокойствие коллеги: в конце концов, он мог отговорить Джереми от этой заранее провальной идеи. “Да нет же, черт! – начал злиться Сингер. – Ведь сколько времени вместе работаем, надо было и самому уже сообразить, что идея обсудить некоторые внутренние проблемы с кастом сериала в неформальной, дружеской обстановке потерпит фиаско. Нет, ну организовать дружескую обстановку как раз неплохо получилось, но вот пытаться в такой атмосфере обсуждать деловые вопросы – дохлое дело.” Сингер обвел взглядом небольшой уютный ресторанчик, в котором расположилась их небольшая компания. До Рождества оставалась еще пара недель, но ресторанчик, впрочем, как и весь город, уже был завешан разнообразной мишурой, блестками, колокольчиками и еловыми ветками. Странное дело, в не зависимости от того, сколько тебе лет, подобная атрибутика всегда воскрешала детские воспоминания, вызывая просто умильные ощущения домашнего уюта и семейного праздника. И, видимо, не только у него. Ребята дурачились, как подростки. Колинз, Падалеки и Эклс в одном помещении – это всегда было нечто сумбурное и несерьезное, и сегодняшний день не стал исключением. Колоритные и эмоциональные байки Колинза, которые никогда особо цензурой не отличались, уже перешли в разряд абсолютно неприличных (даже по меркам самого Миши). Пошляк и балагур, он знал неисчерпаемое количество анекдотов, ни один из которых, впрочем, не стоило рассказывать в приличном обществе. Тем не менее, Колинз являлся одним из тех редких людей, дурачества которого нравились и смешили всех, как серьезных и хмурых продюсеров, так и молоденьких начинающих актрис. Дженсен обычно старался вести себя соответственно статусу серьезного актера, а в последнее время и режиссера. Но против природы, как известно, не попрешь: пара стопок виски и хорошая компания неизменно превращали его в “своего парня”, который обожал по-дружески стебаться с Падалеки и подкалывать окружающих с абсолютно серьезным выражением лица. За Эклса Сингер переживал больше всего: парень всегда очень серьезно относился к своей работе, принимая близко к сердцу все что происходило как на съемочной площадке, так и в закулисье их многогранной жизни. С самого начала их работы над десятым сезоном, у Дженсона стали возникать конфликты с членами команды. Он не любил, когда сценаристы переписывали целые сцены в последний момент, даже если это было необходимо, бесился, когда актеры, поддавшись веселому настроению, запарывали дубли, и просто сатанел, когда продюсеры по каким-либо причинам вырезали кажущиеся ему значимыми сцены. Сингер, сам себя назначивший его негласным наставником, пытался научить Эклса относиться с своей работе менее эмоционально и более прагматично. К несчастью, а может и к счастью, пока это ему плохо удавалось. Ну и совсем другое дело Падалеки – свой в доску со всеми. Он мог с одинаковым успехом дурачиться с Колинзом, быть серьезным или веселым с журналистами (кому как надо), и проявлял настоящий профессионализм на съемочной площадке, что не мешало ему, впрочем, время от времени придуриваться и запарывать дубли, выбешивая Эклса. Он мог потратить чертову кучу денег на шикарную тачку, но при этом был очень практичным человеком и примерным семьянином. Но в даннный момент они вместе с Дженсеном, как подростки, с заговорщическим видом готовили очередную подлянку для Осрика, которого они, видимо, выбрали жертвой своего неуемного чувства юмора на сегодняшний вечер. Обводя взглядом присутствующих, Роберт вдруг подумал, что ощущению уютности этого вечера, вероятно, способствует не столько канун Рождества и обстановка, сколько окружающие его люди. Ведь, если задуматься, сколько времени прошло с начала их совместной работы? Десять лет. Неудивительно, что, несмотря на определенную “текучку” команды – что, впрочем, нормально, учитывая жанр и продолжительность сериала (десятый же сезон, вашу мать) – среди этих людей Роберт чувствовал себя дома, среди родни – немного надоедливой, порой чересчур шумной, местами совершенно невыносимой родни. Сентиментальные размышления Сингера были прерваны настойчивым голосом Карвера, которому все же удалось усмирить их шумную компанию в попытке обсудить хоть несколько из самых насущных проблем. Но стоило всем рассесться по местам, как обнаружилось отсутствие Эклса. Оглянувшись по сторонам, Карвер нашел пропажу: Дженсен сидел через пару столиков от них с двумя симпатичными девушками и что-то оживленно рассказывал. Девахи, блондинка и брюнетка (как по заказу), очарованно пялились на него, теребя локоны волос, то и дело демонстрируя манящие глубины своих декольте, и смущенно хихикали. Все ясно: поклонницы. Карвер махнул головой, призывая Эклса занять свое место за их столом, но негодник только отмахнулся. Включив “Мистера Очарование”, он весело улыбался, отчего девчонки чуть ли не растекались лужицей под столом, и, кажется, просто наслаждался вниманием к собственной персоне. - Ну, прямо сон Дина Винчестера, - язвительно прокомментировал Джаред, вызвав новую волну веселья в притихшей было компании. Тут же все наперебой начали предлагать разные варианты того, как же отвлечь подлого отступника от грудастых поклонниц и вернуть в коллектив. Отсутствием фантазии члены команды явно не страдали и предложения поступали самые разнообразные: от вполне невинных от Евгении, до откровенно садистских от Падалеки. Странно притихший Миша вдруг громко хлопнул обеими руками по столу: - Ладно. У меня есть абсолютно беспроигрышный, хотя и рисковый вариант. Рисковый он потому, что когда я сделал нечто подобное в последний раз, Дженсен вполне доходчиво объяснил, какие части моего тела и куда он засунет, если я повторю это еще хоть раз. Так что план такой: я верну блудного сына в лоно семьи, а вы спасете меня от неминуемой расправы. И имейте в виду – я реально рискую очень дорогими мне конечностями ради нашего дела. Колинз встал, сделал глубокий театральный вдох и, сопровождаемый тихим смехом ожидающих очередной прикол членов команды, направился к Дженсену. Он остановился за стулом, на котором сидел Эклс, осторожно положил руки ему на плечи и замер на несколько мгновений. Разговоры за обоими столами стихли. Вся команда затаив дыхание ждала, что же Миша выкинет на этот раз. Собеседницы Эклса тоже замолчали, при чем одна из них была явно довольна возможной перспективой пообщаться с голубоглазым красавчиком. Она немного подалась вперед, кокетливо поглядывая на него из под опущенных ресниц. Колинз же, выдержав достаточную паузу и убедившись, что всецело завладел вниманием окружающих, медленно наклонился и с совершенно развратным выражением лица стал шептать что-то на ухо Дженсену, а его рука тем временем медленно сползла у того с плеча и двинулась вниз по груди. Лицо Эклса, вначале выражавшее заинтересованность, потом смущение, теперь медленно, но верно, стал заливать румянец. Вскоре его щеки уже пылали алым цветом, не оставляя никаких сомнений о содержании проникновенного шепота Миши. И пока Дженсен ошарашено моргал, Колинз осторожно взял его за подбородок, слегка повернул его голову к себе и легко прикоснулся губами к губам. Он немного отстранился, все еще удерживая Эклса за подбородок, и заглянул ему в глаза. Дженс, наконец, перестал моргать, издал какой-то то ли вздох, то ли стон, внезапно быстро выкинул руку вперед и, схватив Мишу за воротник рубашки, притянул его ближе, накрыв его губы поцелуем. Девчонки ошеломленно ахнули. Рука Миши неуверенно поднялась и легла на затылок Дженсена, то ли удерживая, то ли притягивая ближе. Сингер отвел удивленный взгляд с целующихся парней и оглядел членов команды. Так, непохоже, что кто-то еще был удивлен! Почти у всех на лицах застыли одинаковые довольные усмешки, девушки умильно вздыхали и о чем-то шептались. Краем глаза Роберт заметил, как Джаред и Марк заговорщически переглянулись. Шепард достал бумажник и незаметно передал Джареду банкноту. Сингер не был ханжой и за долгие годы работы в шоу-бизнесе развил у себя способность “читать” людей, но сейчас он чувствовал, что упустил что-то очень важное. Ребята часто шутили на тему своих якобы гомосексуальных отношений, подыгрывая фанатам Дастиэля и журналистам, иногда устраивали целое шоу на конвенциях, но Роберт всегда считал это выходками так и не повзрослевших мальчишек, даже не думая, что за этим может скрываться что-то более серьезное и глубокое. И даже сейчас он с недоверием наблюдал, как Миша, наконец-то оторвавшись от Дженсена, не говоря ни слова, направился к их столу. Выражение его лица совсем не соответствовало предполагаемой шутке, которую он только что выкинул. Миша выглядел озадаченным, удивленным и даже смущенным (Колинз умеет смущаться?). - Десять, девять, восемь, семь, - начал вполголоса отсчитывать Джаред. На счет три, Дженсен встал, что-то сказал своим собеседницам и вернулся к общему столу. Подойдя, он на минуту остановился, оглядел присутствующих взглядом ”Если кто-то хочет высказаться, говорите сейчас или заткнитесь”, но так как все вдруг, как ни в чем не бывало, занялись своими делами, ели, шутили и смеялись, Эклс сел на свое место и, громко хлопнув в ладоши, спросил: - Ну, что у нас на повестке дня? Сингер, до последнего ждущий, что Эклс сейчас расхохочется и заявит, как классно он всех разыграл, а они купились, как последние лохи, всерьез задумался. Некоторое время спустя, наблюдая как Миша и Дженсен тихо переговариваются, сидя необычно близко друг к другу за стойкой бара, замечая язык их тел – взгляды, склоненные друг к другу головы, случайные прикосновения – Роберт внезапно понял: этим зимним вечером все они стали свидетелями рождения чего-то нового, особенного, того, что заставляет счастливо улыбаться даже стороннего наблюдателя.