Estel

Многочасовой бой выматывал даже самых крепких и искусных воинов. Каждый удар отдавался в голове глухим звуком, но владыка все так же легко и плавно орудовал двумя огромными мечами, похожими на серебряные перья. Клинки плавно очерчивали дуги, образуя вокруг Трандуила мерцающий смертоносный кокон. После очередного молниеносного выпада пятеро орков, лишившись своих уродливых голов, упали к мертвым собратьям, оскверняя землю своей черной кровью. Ряды неприятеля таяли на глазах, поэтому владыка позволил себе оглянуться по сторонам. Некогда стройные ряды его армии были сейчас разбросаны по проклятому полю и кромке леса. Засада, скрытая под кронами деревьев, которой руководил его сын, вступила в бой как раз в тот момент, когда орки почувствовали свое превосходство. Его сын, его гордость и отрада. Маленький принц рос без матери, ее любви и защиты, и Трандуил не знал, смог ли он хоть немного заполнить эту зияющую пустоту в сердце ребенка. В первые столетия ему самому стоило огромных трудов не уйти вслед за ней. Слишком велика была эта потеря чтобы описать ее словами или воспеть в балладах. Но он был обязан жить ради самого великого дара, оставленного ею. Частички ее самой. Да и что греха таить, он сам безумно любил своего сына. Память звонкой плетью прошлась по сердцу, возвращая владыку к реальности, в которой все еще шел кровопролитный бой. Ярость исказила точеное лицо Трандуила, двинувшегося на врага с новой силой, и, в свете закатного солнца, два серебряных пера отдавали грязно кровавым. Без особых усилий владыка достиг кромки леса, где будто обитала сама ночь, настолько густым и дремучим был лес. Тревога, зарожденная внезапным наваждением, разливалась внутри подобно вязкой смоле, от которой так просто не отмахнуться. Устало моргнув, Трандуил направился в сторону, откуда еще доносились звуки борьбы. Кое-где лежали обугленные стволы деревьев, которые медленно тлели под натиском угасающего жара. Пройдет еще немного времени и они застынут черными изваяниями, подобно памятным надгробиям. Он видел уже это, правда в гораздо больших масштабах. Такими печальными надгробиями были усеяны все подходы к обители врага. Рядом с теми землями, на пустошах, около врат в Мордор окончил свой путь в сиянии славы его отец, Орофер. И не было тогда сильнее горя, что испытывал молодой эльф, венчанный на царство в пылу сражения. И почему память именно сейчас так настойчиво подкидывала ему картины, в которые мудрый правитель окунался лишь оставаясь наедине с самим собой. Руки непроизвольно холодели, а пальцы нервно подрагивали. Слава Валар, что Трандуил отправился этим путем один! Не пристало его войску видеть своего предводителя в таком состоянии. Для них он должен быть непоколебимым как скала, без единой доли сомнения и страха встречать даже самые непреодолимые преграды. Испугается полководец и его войско тотчас падет, бесславно и бессмысленно. А владыка очень любил свой народ и ценил каждую жизнь, чтобы позволить им так погибать. Маска бесстрастия слишком сильно прикипела к бледной коже синда. Он очень хорошо знал цену жизни и готов был приносить такую жертву. Взмаха одного клинка хватило на то, чтобы еще два орка бездыханно свалились в низину. Проследив глазами их кратковременный полет, взгляд Трандуила зацепился за стан высокого эльфа, ловко орудовавшего луком и стрелами. Золотым водопадом мерцали его волосы, когда молодой принц резко разворачивался, чтобы умертвить очередного врага. Владыка Лихолесья наблюдал за отточенными движениями сына издалека, и уголки его губ слегка изгибались вверх, а сердце пело. Он видел воочию, как его маленький наследник возмужал и окреп. И такая нежность и гордость заполняли его, что израненная душа трепыхалась, будто молодая и крепкая птица. Послышался свист стрелы и реальность разбилась на миллион острых осколков, больно прошивающих сердце Трандуила, когда черная стрела впилась в грудь Леголаса, заставляя принца согнуться. Быстро вычислив местонахождение неприятеля, владыка бросился наперерез, но опоздал на долю секунды: вторая стрела вонзилась в молодого эльфа, заметившего появление отца, но не успевшего увернуться. Глаза, цвета чистого неба впились в прозрачный лед глаз отца, ища в них поддержки и безмолвно прося прощения. Трандуил, бросившийся к сыну, краем глаза отметил появление подкрепления у противника, но, не меняя скорости и траектории, подлетел к сыну, ловя ослабевающее тело и закрывая его собой. Послышался свист стрел и лязг металла, в то время как владыка Лихолесья, взывал к помощи Эру, моля забрать его, взамен на жизнь сына. Трандуил, опустившись на колени, держал принца на руках, почти как в детстве, прижимая его голову к груди и гладил по потерявшим блеск волосам, цвета светлого золота. В который раз смерть слишком близко подобралась к нему, но поразила, пытаясь забрать, самого дорогого. Некоторые народы могли бы назвать это великой удачей, но для владыки это было худшим проклятием. К двум предыдущим клеймам, открытыми, кровоточащими ранами, располагающимися на сердце, грозилось добавиться новое. Животный страх пульсировал в висках, но Трандуил все так же гладил своего маленького принца. - Ada, прости меня.- Голос был непривычно тихим и хриплым. Голос сына будто сорвал с затуманенного сознания пелену и Трандуил, аккуратно держа сына, подозвал к себе мегалоцероса и, забравшись на него с ценной ношей и отдав последние приказы, направился в замок. В сражении против орков эльфы одержали практически полную победу, а вот битва за единственного сына только начиналась. Ночной прохладный ветерок перебирал пепельные пряди задумчивого эльфа. Он стоял на небольшом балкончике и взор его был обращен к немногочисленным звездам. А за его спиной, четверо лучших лекарей пытались спасти наследника престола. Он был бледен как первый снег, так не свойственно даже для эльфа. Веки чуть подрагивали, а на лбу проступали капельки пота. Красивое лицо искажалось гримасами боли, а сквозь плотно сжатые губы изредка доносилось болезненное шипение. Трандуил лишь теснее сдвигал брови и оглядывался через плечо. Подходить было не разумно, он мог помешать целителям, что, в свою очередь, могло стоить жизни его сыну, но и находиться за дверью, в полном неведении, было невозможно. - Владыка, мы сделали все что могли...- Начал несмело старейший,- если он переживет эту ночь, будет жить. После этих слов лекари поклонились и удалились из покоев. Трандуил, помедлив еще несколько минут, подошел к постели сына. Лицо Леголаса все так же изредка искажалось гримасами боли, а грудь и одно плечо, которые виднелись из под съехавшего шерстяного одеяла, были перетянуты тугими бинтами. Отец заботливо поправил одеяло, как делал изредка в детстве мальчика, и опустился на стул, стоящий рядом с постелью раненого. Минуты тянулись непозволительно долго. Что для эльфа ночь? Искра от костра, которая исчезает, не успев толком появиться. Что ночь для отца, чье чадо тихо угасает? Это бесконечная вереница дней целой эпохи, что никак не спешит закончиться. В это страшное время неизвестности, под покровом практически беззвездной ночи, в памяти оживали образы прошлого. Когда он узнал, что его любимая носит под сердцем ребенка, он не смог сдержать эмоции. Как нежно и трепетно он оберегал возлюбленную, ловя на себе ее смущенные взгляды. Соприкосновение маленьких пяточек с огромной рукой отца, пока еще не прямое, через бархатистую кожу матери, но какой вихрь эмоций, чувств и ощущений. Трандуил мог часами лежать, прислонившись щекой к животу любимой, пока она нежно перебирала его пепельные волосы. Когда же родился наследник, владыка Лихолесья украсил окрестности замка ее любимыми цветами, а сам ни на шаг не отходил от покоев. Ничто в этом мире не может сравниться с первым соприкосновением рук, первым поцелуем, когда первый раз берешь своего сына на руки... Он был тогда таким маленьким, хрупким, с мягким пушком светлых волос на голове и пронзительными голубыми глазами. Малыш, смешно сморщив носик, уже собирался заплакать, но, почему-то передумав, потянулся маленькой пухленькой ручкой к лицу отца. Поймав ладошку сына, Трандуил приложил ее к своей щеке. Видения отступили, когда с кровати послышался тихий хрип. -Ada...- Леголас, щурясь от лучей рассветного солнца, тянул подрагивающую бледную руку к Владыке. Не отдавая себе отчета, Трандуил быстро переместился, присаживаясь на краешек кровати сына и, ловя в воздухе холодную, чуть шершавую ладонь сына, приложил ее к своей щеке. В уголке глаза владыки что-то блеснуло, осколком звезды, и исчезло так же внезапно, как появилось.