Мой защитник

Мне всегда было интересно, как люди убегали от серости будних дней, как выживали среди одиночества и пустоты, как находили силы жить дальше, когда в одно мгновение все планы рушились и ты стоял на коленях на границе своей души. Всепоглощающая тьма или очередной раз довериться свету? До недолгого времени после переломного момента я не сделала ни единого шага. Я стояла на месте, озираясь назад, в прошлое, которое оставило меня сиротой и одиночкой, лишило родительской заботы и теплоты. Стояла и пыталась средь густого тумана разглядеть будущее, хоть какие-то признаки жизни и удачи там, хоть какую-то ниточку, за которую можно ухватиться и держаться до конца. Но я не могла или не хотела что-либо предпринять, и даже когда мой разум кричал бежать в сторону, просто сделать хоть какие-то шаги к жизни, я ждала. Чего? Не знаю, возможно, человека, который меня спасёт, или момента, который вновь изменит мою жизнь. Думаете, наивная? Возможно, но так мне было легче. И вскоре туман будущего просёк свет, такой тёплый, как и любовь моих родителей, такой яркий, как и жажда жить в этом непростом мире, и такой надёжный, как тысяча оков вокруг моего тела. Мой герой, мой спаситель, мой защитник… я по-разному его величала, но он просил называть его просто «Джон». Мы никогда не виделись и совершенно не знаем друг друга в лицо. Я довольствовалась его общением и приятным голосом в мобильной трубке, когда в очередной раз звонила по пустяку, чтобы услышать утешения или похвалу. Он на меня никогда не кричал и не осуждал, даже наоборот, Джон стал чем-то вроде дневника, только… только этот дневник умел говорить. Смерть родителей и неудачные поиски работы — единственные печальные темы, которые я не хотела затрагивать, но он, словно старший брат, твердил мне не убегать от проблем, смотреть страху в глаза и не сдаваться. Казалось, будто он учил меня заново жить с мелких шажков, как ребёнка, хотя я уже достаточно взрослая для этого. Когда страшно или больно, когда трудно на работе или бросил очередной парень, когда мир приобретал серые краски или я разочаровывалась в жизни, просто набирала знакомый номер, будь то ночь или день, ведь знала — он всегда поднимет. Я могла плакать в трубку, рыдать, кричать и орать, но Джон в это время просто слушал, ничего не говоря, давая волю мне выпустить пар, а после утешительно говорил такие простые, но пробирающие до дрожи слова, от которых становилось легко на сердце. А когда мне было весело или счастье захлёстывало с головой, я делилась с ним частичками своего тепла и света, будто даруя так благодарность за его терпение, и тогда я слышала его смех — заливистый, добрый и приятный. Так прошло с моей жизни около трёх лет. Изменилась ли я? Да. Я смогла оправиться, пусть и не сразу, после потери близких людей и нашла верных друзей, даже отыскала мечту. И, может, звучит глупо, но какая-то часть меня смогла повзрослеть и начать здраво мыслить. Думаю, это трёхлетнее влияние Джона, который до сих пор меня не оставил. Казалось, что он будет рядом только до того момента, когда я смогу твёрдо ступать по выбранному жизненному пути, но нет, даже сейчас мы вместе, пусть и на телефонной линии, но вместе проживаем общие моменты, как дорогие друг другу люди. Меня часто спрашивала моя подруга Мия: «Милана, разве ты не хочешь увидеться с ним, со своим героем, вживую?» Но я каждый раз, грустно улыбаясь, отвечала уверенное, пусть и тихое: «Не хочу». Я действительно не хотела с ним встречаться, выходить за рамки телефонной линии и рушить мои иллюзии. Не хотела потерпеть поражение, когда на моих глазах вмиг разрушится придуманный мною образ. А ещё… ещё… я боялась. Боялась того, что наша встреча принесёт разочарование, боялась изменить встречей дальнейшую судьбу, боялась потерять его, ведь тогда я больше не смогу получать от Джона звонки и SMS-сообщения, когда он занят. Я потеряю своего защитника. Сейчас канун Рождества. Если я скажу, что не очень люблю этот праздник, вы мне поверите? Просто семьи у меня нет, друзья отмечают со своими близкими, и я остаюсь одна. Грустно? Немножко, но каждый раз спасает хриплый, но приятный голос моего защитника: «С праздником, Милана. Надеюсь, у тебя там весело». И я сама не помню, когда начала ему врать. Натягивая фальшивую улыбку, словно он мог её увидеть, кричала пафосное: «Конечно, очень весело!» — а после выключала телефон и лежала на кровати, смотря несколько часов в потолок. Вот так почти каждый семейный праздник… Но сегодня моё шестое чувство шептало, что мне необходимо выйти, проветриться, посетить людные места. Не знаю почему, но сердце так быстро стучало, что я терялась в догадках и нетерпении, чувствуя дрожь по телу и сладостную муку от ожидания чего-то внутри. Почему-то в голове пульсировало, что сегодня знаменательный день, что если я выйду, то что-то в моей жизни изменится, но я нагло игнорировала этот факт, поддавшись разуму. Уж лучше пожалеть, узнав что-то, чем жалеть из-за того, что не узнал. Очнулась я, когда уже стояла напротив центральной ёлки среди множества семей и сладких парочек, на фоне которых я выглядела белой вороной. И смотрела на всё это счастье, на окружающую меня радость, которая давила с болью на голову и сжимала сердце в муках, на глаза подступили слёзы. Толком не знала причину, но мне захотелось на такое мгновение, перечёркивая все мои принципы и ранее сказанные слова, мне просто хотелось увидеть Джона, заглянуть в его глаза, обнять и услышать на ушко спокойное: «Всё хорошо, я рядом». Но не могла, ведь даже не знаю, в какой части города он находится, как выглядит и хочет ли сам видеть меня. Наверняка он встречает Рождество в кругу семьи или рядом с девушкой, и эти мысли ещё сильнее сдавливали моё положение, отчего хотелось кричать навзрыд. Знакомая мелодия разрушила грёзы, возвращая меня из собственных чувств на землю, в реальность, в день Рождества. Вытирая наскоро слёзы и шмыгая носом, достала телефон и увидела надпись «Мой защитник». Ах да, он ведь так и не позвонил сегодня, не поздравил, как обычно, и почему мне сейчас смешно? — Да? — отвечаю тихо, пытаясь придать ноткам обычность и веселье. Интересно, получилось? — Ты плакала? — и снова Джон видит меня насквозь, снова от него ничего нельзя утаить, и сама не знаю, хорошо ли это или плохо. — Нет. — Врёшь. И снова его уверенный голос, который стал невыносимо родным и любимым, до дрожи нужным, отчего слёзы вновь стекали по румяненным щекам, падая на кристально чистый снег. Опуская голову так, чтобы спрятаться от всего мира, чтобы построить этим самым барьер и ограничиться личным пространством, я пошла назад, подальше от ёлки и праздничной суеты, которая застряла в горле комом. Впервые хотелось ослушаться советов Джона и сбежать. Случайно врезавшись в прохожего, я громко попросила прощения, понимая, что это мог услышать мой защитник, хотя не видела в этом ничего плохого, но этот человек схватил за руку и повернул к себе, держа в одной руке телефон и негромко спросив: — Милана? Этой ночью были разрушены мои иллюзии вдребезги. Этой ночью я впервые смогла открыться Джону, смотря ему в глаза. Впервые почувствовала его объятья и прикосновения на себе. Разочаровалась? Отнюдь. Счастлива? Очень. Может, Рождество — действительно время чудес?