Яблоки

Осень — стылая пора. В Лотеринге еще пытались урвать последние теплые денечки — бегали на речку, рыбачили, собирали поздний урожай яблок в садах… Хоуки не стали исключением. В саду, за которым так заботливо ухаживала матушка, яблони давали последний урожай в этом году. А Солона хорошо знала: поздние яблоки — самые сладкие и самые сочные. Поэтому она тщательно собирала красные спелые плоды в большую корзину, и когда та заполнялась, относила и вытрясала всю корзину в деревянное ведро, подобных которому было не меньше десятка — урожай выдался богатым. Самым сложным было, пожалуй, то, что приходилось порой высоко залезать по веткам за вызревшим плодами, которые не хотели освобождать яблоню от своего бремени. Иногда Солона с трудом спускалась вниз, иногда почти падала, больно ударяясь коленками о землю так, что хотелось плакать как маленькой. Иногда её ловил Карвер, крепко сжимал в своих объятиях и удерживал чуть больше положенного. Положенного для брата и сестры. — Я отнесу, — он улыбался, брал корзину с яблоками и уносил ту в амбар к другому урожаю. Хоук смотрела ему вслед. Тоже чуть больше положенного. Потом Солона готовила яблочное повидло — сладкое и немного терпкое из-за корицы. На пальцах всегда оставалось это проклятое повидло и все её рубахи буквально были заляпаны им. А вдобавок к тому, Карвер постоянно умудрялся своровать из котла ложечку-другую. Поэтому когда они целовались, на губах у Сол оставался привкус повидла с корицей. Наверное, это было бы неправильным. Любой бы в Лотеринге сказал, что это неправильно. Возможно, их бы закололи вилами. А когда Хоук говорила об этом, младший брат отшучивался, что никто бы даже не возразил на счет их отношений, ведь они выращивали самые лучшие яблоки во всем Лотеринге. Потом он почему-то становился раздражительным и заявлял о том, что они не делали ничего дурного. Дурным не было то, что холодной зимой они лежали под одним одеялом, искренне надеясь, что мать не проснется и не застанет их вдвоем. Тогда, тесно прижавшись друг к другу, они либо молчали, либо рассказывали друг другу всякие глупости. Потом Карвер обязательно заплетал ей косицу, а Солона неизменно удивлялась тому, как ловко у него это получается, брат же отвечал, что ему не мудрено и самому превратиться в девицу, раз уж он окружен ими, а научиться заплетать косички — и подавно. Как-то раз, под теплым пуховым одеялом, Карвер сказал ей: — Ты похожа на яблоко, — чародейка только рассмеялась ему в ответ. — Даже такая же рыжая, даже огненно-рыжая, красная, совсем как яблоко. И тоже напоминаешь о лете. После побега в Киркволл не было ни яблок, ни повидла, ни даже совместных ночей под пуховым одеялом. Еще несколько лет спустя — рядом с ней не стало Карвера, из-за скверны, из-за Стражей, которые согласились спасти его. Еще через несколько — не стало и матери, и надежда на то, что у них снова будет сад, а в нем — яблони с красными яблоками, исчезла совсем. Холодными вечерами в Киркволле, сидя в грязном и затхлом поместье Фенриса, распивая очередную бутылку Агреджио, Солона искренне надеялась, что там, где сейчас Карвер, еще плодоносят яблони.