Beagle-park

В общем-то, пора было послать к черту весь напускной пафос и бесполезные старания: Бэкхен завывал и заливался соловьем, а Чанель ржал как ненормальный и топал по земле изящной пяточкой 45-го размера. Чонде хохотал вместе с ним, потому что Бэк устраивал представление для двоих, а потом бегал вокруг, словно заведеный: - А ты, а ты? покажи, что умеешь?.. Чанель густо краснел на брошенную двусмысленность, а Чонде толкал его в бок и доверительно сообщал Бэкхену, чтобы он не соблазнял "невинного мальчика, а то он вон и так красный, как помидор". Чанель пытался отнекиваться, но красноречиво залипал на вертлявого как юла Бэка, и спасти его могло только... ничего. - Ну, я... - Чонде задумчиво чешет подбородок на очередную просьбу. За последние пару недель или около того, это двадцать третий подобный их разговор. - Я вот так могу... Он поднимает руки к небу, принимает грозную позу, напрягается всем телом и мычит сквозь сжатые губы нечто откровенно матерное. Тучи собираются почти мгновенно, а дождь хлещет с новой яростной силой, но это еще не все - сила Чонде как раз в том, чтобы заставить тучи сойтись вместе и озарить мрачное окружающее их пространство синим всполохом. Молния ударяет где-то на западе, и Чонде искренне надеется, что она не попадает в какое-нибудь отдаленное селение. Чанель удивленно присвистывает, а Бэкхен показательно кутается в толстовку, хотя холодных капель не чувствует, и показывает ему язык: - Все равно вот это лучше, - он щелкает пальцами, и ближайшая к ним карусель с маленькими забавными лошадками начинает крутиться медленно, со ржавым скрипом и едва-два слышным мелодичным позвякиванием бубенчиков. Чонде добродушно смеется: - Это определенно страшнее, о великий ужас, летящий на крыльях ночи!.. Бэкхен самодовольно задирает нос, а потом чихает. - Слушай, а выключить его никак? - он кивает на черные тучи в небе и ежится. Чонде пожимает плечами, мол, увы, но никак. Чанель встает рядом с Бэком во весь свой гулливерский рост и тянет к нему загребущие лапы с низким хриплым "Дай же мне согреть тебя, Бэкки~", вышеназванный Бэкки взмахивает руками и удирает от него по всему парку, а Чанель бежит за ним, комично и преувеличенно тяжело топая. Чонде думает, что именно Чан среди них - самый ужасный ужас, и вот что обидно - для этого ему не надо прикладывать никаких усилий. Влюбиться только. Чонде думает, что скоро у него закончатся номера, которые он мог бы провернуть в ответ на вопрос Бэка, а потому сейчас жизненно необходимо этого самого Бэка чем-нибудь отвлечь. - Эй, - окликает он резвящуюся парочку, чьи догонялки напоминают ему брачные игры молодых оленей. - Го сюда, я нашел... Закончить он не успевает, потому что Бэк появляется рядом сразу же, а Чан топает с другого конца площадки так медленно и грозно, что даже Чонде немного его побаивается. - Ты кроссовок оставил! - кричит он ему, приложив руки рупором ко рту. Чанель так же тяжело и грузно разворачивается, а Бэк пихает Чонде в плечо и показывает тот самый кроссовок. Они оба тихонько смеются, но исполинская тень вырастает за их спинами и с ничуть не обиженным, но рассекретившим их улыбчивым "Ахааай" (мол, понятно, что вы здесь делаете) принимает вид Чанеля. Он же ловит их обоих за шеи и заставляет пребольно стукнуться лбами, от чего Бэк шипит, а Чонде сдавленно выдыхает. Хорошо, что никто не вспоминает, что Чонде говорил, потому что на самом деле он ничего не нашел. Просто не хотел дать этим двоим погрязнуть в чем-то ненормальном. В чем-то запретном - даже для них. Вечером, когда дождь заканчивается, они садятся в запыленную кабинку колеса обозрения и всеобщими усилиями запускают ржавый механизм. Ожидаемо застревают наверху, но не боятся - настало время охуительных историй. Жаль только все истории за последние пол века давно кончились. Бэкхен мечтательно смотрит вдаль, туда, на раскинувшиеся бескрайние поля, перерезанные сетями серых дорог, подпирает рукой подбородок и вздыхает: - Скорей бы напугать кого-нибудь... Чан, сделай?.. Чанель пожимает плечами, отстраненно глядя на Бэка. Чонде в первый раз думает, что, возможно, ПакЧан - единственный из них троих, кто хотел бы оставить все как есть. Но они с Бэкхеном мечтают о том, как однажды их души упокоятся, как заброшенный парк аттракционов - место их извечного обиталища - отпустит их куда-нибудь (вверх или вниз), и время, наконец, остановится для них. Навсегда. Но время не останавливается, дни сменяют друг друга, а призраки не замечают этого, придумывая новые и новые ужасы для редких проезжих путников. Ну, за неимением других дел. В конце концов, они просто мальчишки, которые хотят развлечений. Никто бы не остался здесь по своей воле, и Чонде, Бэкхен и Чанель ищут наиболее приемлемые способы повеселиться. Все равно парк не отпускает их, и порой Чонде кажется, что во всем мире кроме этого парка ничего уже и не осталось. В следующий раз Бэкхен не заводит разговоров в стиле веселых, нет. Чонде находит его сидящим в облезлой красной ракушке аттракциона Вальс. Бэк скрывается там, сидит, обхватив руками колени, и раскачивается из сторону в сторону, мурлычет какую-то детскую песенку, и это кажется Чонде самым пугающим из всего, что Бен когда-либо демонстрировал. - Эй... - он садится рядом, когда Бэкхен подвигается, освобождая ему место. - Что случилось?.. - Не могу так больше, - тихо говорит Бэк, вскидывает голову и оглядывается вокруг с неподдельной злостью. - Когда мы уже? Когда. Когда они - что?.. Умрут? Нельзя стать мертвее мертвых. Когда они смогут вырваться? Когда перестанут существовать? Или... когда оживут?.. Бэк утыкается лбом в собственные колени, и голос его звучит глухо. Чонде вслушивается напряженно и не перебивает. - ПакЧан не понимает ничего. Он думает, что нам можно, в смысле, разницы не видит. Нет-нет, неправильно. Вру я все, не в этом причина. А я... я знаешь от чего умер?.. Помнишь, дурак, хвастался, что со скалы сорвался?.. Изнасиловали в подворотне, по кругу пустили, как шлюху последнюю. Избили и оставили в снегу умирать. У главаря еще такой медальон приметный был, а его так и не нашли... - Бэкхен погружается в воспоминания и выныривает из них, хватая ртом воздух. - ПакЧан хороший, но... Не могу я, когда он меня касается. И рассказать не могу. Чонде выдыхает сквозь сжатые зубы. Он и слов-то подобрать не может, потому что - ну что тут скажешь?.. - Он ничего против твоей воли не сделает, - с невеселым смешком вырывается у него, когда он вспоминает Чанеля и его вскользь даже брошенные взгляды на Бэка. - Он же тебя... на руках носить готов. Ну хочешь, я с ним поговорю?.. Бэкхен поднимает голову и щеки у него в черных разводах. - Если ты хоть слово ему скажешь, я тебя во второй раз закопаю. Чонде выставляет ладошки вперед, но ответить не успевает - соседняя ракушка, развернутая к ним потрескавшимся оранжевым боком, поворачивается на несколько сантиметров и возвращается в исходное положение. Шагов призрачных по металлу пола неслышно. Бэкхен вздрагивает и стряхивает с себя наваждение. - Скорей бы напугать кого-нибудь, - повторяет он мечтательно, будто только что не открывал тут душу, не выворачивал наизнанку. - Да, - соглашается Чонде. - Скорей бы. Им везет через сотню тысяч лет или через несколько дней после очередного "что_ты_умеешь" разговора. Новенький автомобиль останавливается у ворот парка, и Чанель, чутко следящий за входом с вышки охранника, мгновенно материализуется рядом с Бэкхеном и Чонде. В глазах у него горит маниакальное возбуждение, и Бэк мигом заражается, когда ПакЧан выдает слова пулеметной очередью: - Он один, это парень, наверное, журналист или что-то в этом роде, знаешь... - а потом выпрямляется во весь рост и гаркает, - все на боевые позиции!.. Чонде подносит руку козырьком ко лбу и на всех парах несется к залу с кривыми зеркалами - это его специализация, ни Бэкхен, ни Чанель не могли, сколько ни пытались, так виртуозно расправляться с отражениями. Бэк пулей бежит к пульту управления - не то, чтобы он мог что-то включить, просто оттуда был отличный обзор всей территории парка. А запустить механизмы Бэкхен мог и сам. ПакЧан занимает позицию у ворот, придумав себе красный гелиевый шарик и нарисовав в два мгновения клоунский макияж. Он застывает истуканом у входа на центральную аллею и склоняет голову, будто замысловатая пугающая статуя или морок. ПакЧан провожает глазами пришельца, двигается, словно робот, протягивает ему шарик и делает лицо печальное-печальное, словно потерявшийся щеночек. Чонде напряженно следит за парнем издалека, стены комнаты кривых зеркал надежно укрывают его, давая неплохой обзор. Рыжая макушка, дутая безрукавка и фотоаппарат в руках. Ничего, вроде, особенного. Он не видит его лица, но видит обиженную мордашку ПакЧана, мимо которого пришелец проходит, даже не вздрогнув. А ведь ПакЧан тренировался!.. Даже Бэкхен, их признанный местный специалист, оценил. Парень идет вперед, а Чанель пожимает плечами за его спиной и разводит руками, мол, что за непробиваемый типчик?.. Ну ничего, грозит он в пустоту, мы еще ему покажем!.. Чонде еле сдерживает смех - картина довольно забавная. Он сгущает тучи, а Бэкхен точно знает свое дело - когда незнакомец оказывается на центральной площади, Бен запускает одновременно все неработающие аттракционы и зажигает фонари. Заброшенный парк расцвечивается огнями и взрывается звуками, но парень только вздрагивает, а потом с возрастающим интересом осматривается по сторонам. Чонде удивлен. Заблудшие путники, которых они пугали раньше, как правило, сдавались на первых уровнях, до зеркальной комнаты редко кто доходил. Но было весело - весело наблюдать чужой страх, чужую дрожь, чужое смутное волнение... особенно если ты сам являешься причиной. Но сейчас все как-то совсем по-другому, и Чанель с Бэкхеном посылают Чонде неслышные сигналы, мол, какого черта?.. Чонде также жестами отвечает, что пришло время для микрофона. Ооо, этот этап он любил. Тогда Бэкхен и Чанель являлись в вышку охранника и включали громкую связь. Бэк снова завывал стонущей потерявшейся тенью - не зря тренировался, а Чанель гудел что-то пугающее, больше напоминающее звуки преисподней. Эти звуки перекрывают звон бубенчиков и цокотание механизмов, но пришелец только бросает взгляд на громкоговоритель и криво усмехается. Чанель и Бэкхен материализуются рядом с Чонде и тот откровенно ржет с их идентично озадаченных лиц. - А чо это он..? - обиженно выдаёт Бэкхен, а потом сжимает кулачки. - Ну смотрите же!.. - и несется прямо к незнакомцу. - Ооояяя, Бэкки вышел на охоту!.. - Чанель не успевает схватить его за руку. - Жди, - коротко кидает он Чонде. - Сейчас приведем. И привели ведь, гады. Чонде почти успел разувериться в их способностях как пугающих/страшных/ужасных призраков, грозы заплутавших живых, но даже такого бесстрашного храбреца, как этот тип, не смогли обойти стороной тут и там возникающие кровавые образы двух людей, теснящие его к крохотному зданию на окраине парка. Бэкхен появлялся, тянул к парню тонкие окровавленные пальцы и выстанывал "Спаси, спасиии", а Чанель грозно одергивал "Смейся, смейся сейчас же" и хохотал, как ненормальный, превращаясь в Джокера и клоуна попеременно. Незнакомец не кричал и дыхание у него не сбивалось, он только отходил назад шаг за шагом, словно делая вид, что все в порядке, он туда и направлялся. Чонде вжался спиной в ближайшее зеркало, чувствуя, как холодное стекло проходит сквозь призрачную плоть, он растворяется, появляется в зазеркалье и хрустит шеей - пришло время поразмяться. Он растягивает собственное тело в разные стороны, превращая в страшную массу абсолютно отвратительного вида, что-то такое сюрреалистическое, как на картинах Дали и Пикассо. Нет, а ему-то что?.. Призракам боль неведома. Физическая, по крайней мере. Чонде сейчас только нужно увидеть лицо этого незнакомца, прилепить его поверх своего - и voila, странник сходит с ума, седеет, откладывает кирпичи и убегает с криками, пытаясь содрать собственную кожу. А... парень появляется в зале с зеркалами неожиданно, так, что Чонде медлит пару секунд, он пытается спрятать и затереть собственное лицо, но - не успевает. Незнакомец смотрит ему в глаза, и Чонде поспешно натягивает чужую личину - хитрющие лисьи глаза, пухлые шеки, губы уголками к низу. Он стонет высоко, обрывчато, вытягивая ноты и собственное тело. Незнакомец должен испугаться, ну должен же!.. Любой бы испугался, увидев себя в таком искалеченном, исковерканном виде - бросился бы осматривать и ощупывать руки-ноги, крича и отплевываясь от увиденного. - Бу! - кричит громко Чонде, показывая лицо пришельца где-то под его растянувшимися волнистыми ребрами, и на лице этом - маленькие, словно у птицы, глаза, огромный нос-клюв и кустистые брови. Искажение в самом разгаре, Чонде вспоминает детские книги и смеется: - Бу! А парень наклоняется к зеркалу вдруг резко, смотрит прямо в птичьи глаза и выдает насмешливо, чуть сощурившись: - Вааа, страшно! ...и Чонде не выдерживает этого взгляда. Они тут не персональные чьи-то призраки, и пугалки у них самые общие, при всем желании ни у кого из троих не получится достать для вот этого типчика его персональный страх. А он и сильнее кажется и увереннее, будто старше их всех и мудрее. Но глупо же - если подсчитать, сколько они тут сидят... вечность времени, не меньше. Где-то там на подходе Чанель, неизвестно как и где откопавший призрачные кандалы и бренчащий ими, как Кентервильское приведение, где-то на следующем этапе Бэк, который собирается играть самую стремную из своих ролей - сирену, но Чонде оборачивается собой и коротко выкрикивает: - Хватит! И Чанель останавливается у другой стены несуразно и нелепо, цепи озадаченно звякают и змеями свиваются на полу. Бэкхен замирает, сжав собственные щеки - распевался, наверное. Чонде вываливается из зеркала, подходит к незнакомцу ближе и... толкнул бы в плечо, если б мог. Едва не забывается, но наступает грозно, а тот и не думает уходить. - Кто ты такой? - выплевывает Чонде зло. - Зачем пришел сюда, почему не боишься?.. - Самый рыжий что ли? - снова обиженно спрашивает Бэкхен где-то на своей аллее, но Чонде слышит. - Ким Минсок, если так интересно. Зови друзей, есть дело. Он говорит это так твердо, тоном, не терпящим возражений, и Чонде сдается... снова. Бэк и ПакЧан материализуются рядом, и Минсок этот так называемый смотрит на них оценивающе, будто с иронией какой-то: мол, вот вы себя страшными считаете, а я вас не боюсь вовсе. Чанель почему-то ожидает, что сейчас парень запоет фирменную "Ghost busters". - Я легенду об этом парке слышал, - начинает он издалека, когда убеждается, что его слушают. - Будто он призраков в свои сети затягивает и не отпускает никогда. Уверен, вы не раз себе вопрос задавали: почему именно я?.. А вы подумайте, о чем было ваше последнее воспоминание перед смертью?.. И время как будто останавливается. Чонде вспоминает свой последний трип, когда рискнул принять новые таблетки, совсем недавно схимиченные каким-то подпольным изобретателем, совсем сырые еще, но такие, от который, он говорил, блаженство будет... запредельное. И летал потом в облаках, вспоминал родителей своих, радостных таких, смешливых, и он - мальчик пяти лет, в руках вертушка разноцветная, и прыгает и дурачится... А потом глаза открыл - и будто и не просыпался. И не проснулся же. Не проснулся. Чанель тоже молчит, глаза в пол опустив. Он не помнит точно, слишком много всего за долю секунды перед взглядом пронеслось. Увидел бок грузовика, почувствовал, как тормоза у мотоцикла не слушаются, руль вывернул в сторону... а потом - лето. Друзья, смех, он за живот держится, когда с Твистера выходит, покачиваясь, залепляет кому-то сладкой ватой лицо... А потом снова - грузовик. Бэк зубы сжимает, пытается не вспоминать и на Минсока смотрит со злобой. Зачем напомнил, мерзавец? Столько же лет пытаюсь забыть! И видит себя, как со стороны, видит, как лежит на снегу, связанный и кровавый, и все тело горит от ударов, и душа - та тоже горит. А под веками - круговерть картинок смазанных, он на Вихре катается и смеется громко, заливисто. Как будто другой кто-то. Не он. - Вспомнили, да?.. - Минсок щурится хитро-хитро, по-лисьи, и взглядом обводит комнату. В зеркалах только он отражается. - Осточертел вам этот парк уже, наверно. А уйти отсюда хотите?.. Чонде вскидывает глаза с неверием и надеждой. - Что? - Бэк реагирует первым, оно и понятно, он на взводе сейчас, совершенно почти себя не контролирует. - Ясен пень хотим, а ну говори, как это сделать!.. Чанель выступает вперед и кивает часто, словно китайский болванчик, и Чонде видит - больно ему. И никуда он уходить не хочет. - Есть предмет такой - свой у каждого, который вы потеряли здесь. Вспомните, когда были здесь, вспомните, что потеряли. Если этот предмет найти, то парк вас отпустит. Только вот... знайте сразу. Куда этот предмет отправится, туда и вы. А для этого живого надо найти. Того, кто согласится вас с тобой таскать. Чонде на месте подпрыгивает. Ему даже плевать почти на последние слова Минсока, он помнит, помнит! Часы свои новенькие тут потерял, на первую зарплату купленные!.. И вырваться можно, если только поискать!.. Чанель выглядит унылым - он первее всех понимает, что бесполезно все это. Ну найдут они свои предметы, ну что же?.. Никто не согласится призрака с собой носить в кармане, да и не осталось уж тех, кто мог бы - все знакомые состарились давно, а то и поумирали. Да и если бы живы были, в чем счастье-то?.. Смотреть, как кто-то дорогой угасает медленно, в то время как ты остаешься такой весь из себя бессмертный (но мертвый) и вечно молодой?.. Бэкхен рукой в воздухе потрясает: - На поиски! - и пробегает пару шагов вперед, а потом останавливается резко, будто в грудь толкнули. Оборачивается к Минсоку медленно, устрашающе. - Постой-ка. Мы ведь тут пол века уже обитаем, не забыл?.. знаешь, не нашли за пятьдесят лет вещей своих, а теперь вдруг за раз?.. Ким Минсок усмехается. - Так вы хотите уйти или нет? - в лоб спрашивает он и даже Бэк, который никогда в жизни за словом в карман не лезет, тушуется. А Бэкхен просто не помнит, что потерял, ну вот совсем не помнит, будто обрезало. Поэтому он Чонде в плечо толкает, намеренно не обращая внимания на Минсока: - Что ты потерял? - Часы наручные, - Чен отвечает ему, а смотрит не на него вовсе. Минсок кивает удовлетворенно: - Ищите. Я сюда через недельку наведаюсь, посмотрим, что вы откопать сумеете. А потом разворачивается спиной, как и не с призраками говорит, демонстративно так, высокомерно. Уходит, а они стоят и недоумевают: как это мы живого просто так отпускаем?.. Куда ж это мир-то гребанный катится?.. На следующий день Чонде ищейкой начинает прочесывать парк. Он начинает от самого входа, исследуя внимательным взглядом каждый сантиметр земли, идет, согнувшись и не разгибаясь, останавливается у каждого землянного бугорка и проклинает свою бестелесность - он даже грязь соскрести не может, не то что предмет в руки взять. Но ищет все равно упорно и упрямо, не обращая внимания на печального Чанеля и непривычно задумчивого Бэкхена. Бэкхен ходит по парку полупрозрачной тенью, будто находится не здесь, а витает где-то в облаках, и в самом деле - он вспоминает. И процесс этот такой мучительный, что Чанель вьется вокруг него хвостом и канючит свое вечное: "Бэкки, не надо". Тот только отмахивается, снова устремляя взгляд в неведомые никому кроме него дали. Чанель ничего не ищет, и через два дня Бэкхен закатывает ему форменную истерику. - Ты что, хочешь навсегда здесь остаться?! Тебя не тошнит от этого? От самого себя не тошнит?! Будешь делать что-нибудь, или нет? И Чанель, спокойный такой Чанель, который на Бэка не то что руку поднять - голоса даже поднять не может - вдруг не выдерживает. - Не буду я нахрен ничего делать, ясно?! Ты что, совсем тупой? Ну найдешь ты эту вещь, и что? Кто тебя с собой возьмет, а? Ну кто?! Бэкхен смотрит на него молча, поджав губы, дышит судорожно и тяжело, а потом разворачивается и уходит в дебри парка. Чанель делает шаг следом, а потом поднимает подбородок, типа пофиг ему, и идет в противоположную сторону. Чонде, наблюдающий эту ссору со стороны, понимает, что ему нужно подойти и помирить их как-то, но время, время!.. Скоро Минсок приедет, а часы до сих пор неизвестно где. На шестой день Чонде теряет надежду и идет в будку охранника, садится там на старенький полуразвалившийся стул и бездумно смотрит в заляпанное окно, сквозь которое не видно неба. И под вечер уже только обозревает окружающее пространство - делать нечего, часов нет, Минсок будет здесь завтра, и мелькнувшая крохотным маячком надежда померкла так же быстро, как и зажглась. Чонде видит в углу старую заклеенную скотчем коробку, надпись на которой настолько покрыта пылью, что ее не разглядеть. Он машет рукой, поднимая от нечего делать порыв ветра в помещении, а потом вглядывается снова, когда вихрь сдувает верхний серый слой. "Бюро находок". Ликующий крик Чонде можно было бы услышать даже за несколько километров. Он не знает, но что-то подсказывает ему - они там, там, точно там, его чутье не обманывает!.. Вааа, Чонде танцует непонятный танец в стиле шаманов индейцев и орет во все горло победную песню. Ему срочно надо поделиться своей радостью с Бэкхеном и Чанелем, но последнего стало сложно найти, будто он намеренно скрывается и давит себя одиночеством, а Бэк... Бэка Чонде находит. Бэка Чонде находит сидящим на коленях у высокого коренастого дерева, кажется, это дуб, судя по резным листьям. Картина сразу же убивает в нем все желание делиться радостью, потому что атмосфера слишком гнетущая, чтобы нарушать ее. - Эй... - Чонде окликает Бэкхена осторожно и подходит ближе. - Это он. Бен оборачивается к нему, встает на ноги, отряхивает по старой привычке колени и криво ухмыляется: - Мой предмет, понимаешь?.. это он. Чонде не понимает, и Бэкхен принимается объяснять, и от этого ему почему-то весело. Как будто это забавно. - Я маленьким любил штуки всякие интересные собирать... подшипники от великов, осколки плиток, крышки, ключи, монетки... - Бэк щурится. - А в тот день я желудь нашел у себя дома, на заднем дворе. Желудь! У нас ведь ни одного дуба в округе отродясь не было!.. Взял его с собой в парк, а прихожу домой - нет его. Пропал. Помню, ревел тогда как девчонка. А он здесь, смотри. Растет, сука. Крепкий. Чонде переводит взгляд на дерево, потом на Бэкхена и думает, как потрясающе некстати можно быть со своим бюро находок. Бэк улыбается весь вечер и даже просит прощения у Чанеля, которого они находят у западных ворот. Тот ловит челюсть, упавшую почти до земли от извинения, и только после ухода Бэка и объяснения Чонде понимает, в чем тут дело. Чен чувствует себя почему-то ужасно виноватым и о находке молчит. ...Минсок появляется поутру, едва над полями разгорается рассвет. Он бесстрашно идет по парку, осматриваясь вокруг, а потом замечает скрючившуюся фигуру на сидении Вихря и окликает: - Эй, привет! Есть новости?.. Чонде оказывается рядом. У Минсока почему-то такая солнечная радость в глазах, таким волшебным светом лучится он весь, что Чонде шепчет: - Я нашел. Ты возьмешь меня с собой? Забери меня с собой, пожалуйста. Я хочу с тобой. Минсок оглядывается еще раз, безмолвно спрашивая "где остальные?" и игнорируя вопрос. И, когда Чонде объясняет, качает головой. А потом отворачивается и тихо отвечает: - Возьму. Пыль вспархивает испуганной птицей и вьется дымком в будке охранника, когда Минсок разрезает скотч на коробке. Тихо заходит Бэкхен, пропускает виноватый взгляд Чонде и улыбается снова: - Я за тебя рад. Правда. Но Чен видит - не рад. Ничерта не рад. Чанель появляется последним, когда Минсок уже выкладывает на стол вещи из коробки. Сломанная заводная машинка на ключике, брелок в виде мишки с оторванной не до конца лапой, пустой бумажник с закосом под кожу, связка проржавевших ключей, массивный металлический браслет с гравировкой и еще несколько мелочей. Чанель вздрагивает, когда руки Минсока касаются медальона на цепочке и шумно выдыхает, когда вещь оказывается на столе. Чонде следит за пальцами Мина, а Бэкхен вдруг оказывается рядом, выкрикивает: - Открой! - и сжимает кулаки. Чонде летит наперерез, сталкивается с ПакЧаном и не успевает. В медальоне пожелтевшая от времени фотография Бэкхена, сделанная будто без его ведома, издалека, снимок размытый и нечеткий, но понять можно. - Ты. Бэкхен не кричит больше, словно сил на истерики у него уже не осталось. Чанель отступает под его взглядом, глаза опускает и съеживается будто. Чонде напряженно следит за ними, Минсок сжимает у руках медальон. - Ты издеваешься, да?.. Ты поэтому валить отсюда не хочешь?.. Тебе доставляет? - Бэкхен бьет словами, а Чанель молчит и не отвечает, только распаляя его на "еще". - Следил за мной, значит?.. Преследовал? - Бэк закусывает губу и качает головой. - Круто вышло, не спорю. Вот почему ты тогда так странно вел себя... когда тут оказался, когда МЕНЯ увидел. Я-то, дурак, думал, стресс, все-таки умер человек, лучше не трогать. Ну и сука же ты, Чанни. Ну ты и сука. Чанель глаза поднимает резко, Чонде едва успевает ретироваться, когда он рядом появляется. - Я уходить не хочу, потому что тебя люблю, идиот набитый!.. Не оставлю я тебя здесь, никогда не оставлю, понял? При жизни мразью был, поступил как ублюдок, думал, что после смерти мне шанс дали искупить!.. Думал, ты помнишь, а ты... не мог же я признаться, ну не мог!.. Чонде прошивает горячей волной от макушки до пяток, он переводит взгляд на Минсока, который держит в руках часы. Чувство новое и неизвестное, но приятное до одури. Бэкхен видит это тоже и бросает коротко Минсоку: - И это тоже забери, - на медальон кивает. - Выброси на свалке где-нибудь, нет, лучше на Северный полюс закинь и пусть во льдах замерзнет. А тебе удачи, Чонде. - Не забирай! - Чанель умоляет. - Не забирай. Минсок смотрит на Чонде вопросительно, будто это он решить должен, а тот вглядывается в горящие ненавистью глаза Бэкхена, а потом, наконец, ловит взгляд ПакЧана. И читает в нем все. До строчки. - Оставь, - хрипло советует Чонде. - Не забирай. Бэкхен фыркает и испаряется, а Чанель говорит: - Я все исправлю, обещаю. - Мы заедем еще сюда, - говорит Чонде, а потом спохватывается и переводит взгляд на Минсока. Тот утвердительно кивает. - Так что... Чанель невесело усмехается. - Это наше дело. Но боль я ему больше не причиню. Это точно. Минсок идет к машине, крепко сжимая в пальцах часы, и Чонде будто тянет за ним магнитом. И ворота его, наконец-то выпускают, и от этого хочется кричать во весь голос и кружиться на месте. Мин улыбается, видя это, а потом спрашивает: - Ну а зовут-то тебя как, призрак?.. - Ким Чонде. *** Когда через год машина Минсока останавливается у ворот парка, Чонде говорит ему остаться там - призраки чуют живых, а он хотел бы остаться незамеченным. Что-то подсказывает, что так лучше будет. На дворе опять промозглый осенний вечер, фонари по обочинам дороги давно не горят, у Минсока в авто сломалась печка и он просит, кутаясь в тонкую куртку: - Возвращайся скорее. Чонде кивает. Его нет ровно полторы минуты. Минсок удивленно выдыхает, когда тот оказывается на заднем сидении, взглядом в зеркало заднего вида спрашивает "Что, все уже?" - Трогай, - улыбается Чонде. - Все в порядке. А про сдвоенные стоны, раздававшиеся из кабинки колеса обозрения, он упорно молчит.