Осколки невинной души — творение

      Откуда-то из далека доносятся бесконечные залпы салютов. Бах! Бах! Очередной пёстрый шар рассыпается на осколки, озаряя холодную черноту ночного неба жёлтыми искрами где-то за моей спиной. Острые частички человеческого счастья растворяются в объятиях небосклона, так и не коснувшись земли. Не понимаю, откуда мне это известно, но я просто чувствую, что это так. Бах! Снова залп. Под ногами упрямо хрустит снег, словно не хочет, чтобы чьи-либо шаги нарушали его кристально-белое одиночество. С той стороны, где теперь раскинулся город, блёклые желтоватые огни высоких старинных фонарей наблюдают за мной сквозь голые ветви деревьев, словно глаза волков, выслеживающих добычу.       Шаг за шагом я всё дальше от городской суеты, дальше от фальшивых улыбок и лживых признаний. С каждым шагом я всё ближе к искренности, непорочности и тишине. Я чувствую, вдыхаю эту чистоту. Белая пушистая тропка резко уводит меня в сторону когда-то выгоревшей дотла деревни. Ещё пара шагов. Бах! Ещё одна яркая вспышка появляется и тает. Кажется, этому не будет конца, но вот передо мной две гигантские ели, чьи колючие лапы-ветки, щедро одаренные пуховой шалью снега, образуют своеобразную резную арку. Вот оно, сосредоточие тишины, спокойствия и одиночества — моё вдохновение. Смело проскальзываю между еловых веток и оказываюсь в небольшой рощице. Запах смолы нещадно ударяет в нос так, что начинает кружиться голова. Но этот запах настолько родной, что невольно закрываю глаза, глубоко, почти до боли вдыхая любимый аромат детства. Где-то над головой заухала сова. Этот звук в безропотной тишине звучит несколько пугающе, но мне не страшно. Совсем. Я чувствую, что уже почти у цели. Я рядом. Продвигаюсь сквозь упругие ветки елей. Медленно. Шаг за шагом приближаясь к тому, что так долго искал. Иглы царапают замёрзшие щёки, но я стараюсь не замечать боли. Ноги то и дело проваливаются в снег. Я должен... Я смогу... Из-за пик верхушек появляется диск луны, освещая путь к выходу. Шумно выдыхаю, спугивая ночную хозяйку леса. Последняя пушистая ель остаётся позади...       Где я?..       Оглядываюсь вокруг, но вместо привычного вида пепелища, припорошенного снегом, передо мной едва различимый в свете луны стоит одинокий ветхий дом. Приземистое строение, почти разрушено пожаром, но причудливой формы крыша, кажется, вот-вот пронзит небо, вызвав вьюгу. Меня охватывает паника, сердце бешено бьется о рёбра. Из груди то и дело толчками вырывается воздух, но с каждым вдохом дышать становится всё сложнее. Это больше похоже на приступ панической атаки, но я сражаюсь, что есть сил. Пячусь назад, в сторону маленькой рощицы, откуда пришёл, в надежде вернуться и найти правильный путь. Медленно пробираюсь по сугробам, продолжая озираться по сторонам. Я по-прежнему не могу понять, где я, но не теряю надежды. Я не знаю этого дома, не помню этого места, единственное, что я помню — роща. Она манит меня своей темнотой, освещаемая зловещей луной. Я не чувствую холода, не чувствую боли в замерзших конечностях. Я продолжаю двигаться. Ведь главное двигаться, правда? Голова кружится... теперь я не вижу своего спасения. Не вижу той раскидистой ели. С моих потрескавшихся губ срывается безмолвный крик. Сил на борьбу почти не остается. Спаси меня... К кому обращена эта просьба? Не знаю. Секунда... Теперь я ощущаю только острый, как осколки стекла, снег. Кажется, он до крови ранит кожу лица, но боль отрезвляет, помогает держаться. Секунда... Теперь только лёгкость, тишина и спокойствие.       Звук... Тишина... Звук... Медленно открываю глаза. Удивительно, но даже темнота причиняет боль. Снова опускаю веки. Опять этот странный звук. Прислушиваюсь.

М-м-м-м...

Преодолевая тяжесть в теле, медленно, словно боясь спугнуть источник звука, поднимаюсь. Это не просто звуки — это мелодия.

М-м-м-м... М-м-м-м...

Дом... Тот самый дом. Как я здесь оказался? Неважно... Глаза уже привыкли к темноте, поэтому на нетвердых ногах я двигаюсь в сторону, откуда до меня доносится звук. Шаг. Шаг... под ногами неприятно хрустит прогнившая древесина, а в воздух поднимается густая, плотная пыль. Почему-то этот запах кажется мне родным. Шаг.

М-м-м-м... М-м-м-м...

Чарующая мелодия... невнятная, но притягательная. Выхожу из-за угла и теперь могу видеть серую луну, что светит в разбитое стекло. Холод пробирается под рубашку, заставляя плотнее запахнуть куртку.

М-м-м-м... М-м-м-м...

Ещё один несмелый шаг, и звук повторяется. Только теперь я понимаю, откуда он доносится. Из той комнаты в конце коридора.

М-м-м-м... М-м-м-м...

Ускоряю шаг. Я уже почти бегу, а звуки... странные звуки то смолкают, то раздаются с удвоенной силой. Запинаюсь... Это лишь обломки того, что когда-то было полом. За окном усиливается вьюга. Снег сыплет прямо в разбитое окно и тут же тает. Запах сырости мешает дышать, но я должен двигаться, должен.       На стенах видны остатки цветастых обоев. Вот здесь, видимо, когда-то висела картина — рисунок здесь сохранился лучше. Затейливые завитки, окутывающие стебли роз. Здесь определенно жила девушка. А вот отпечаток маленькой ладошки, сделанный краской. Ребёнок. Медленно провожу по отпечатку кончиком пальца. Что-то в этом меня одновременно и завораживает, и пугает. Шаг...       Фортепиано. Чёрное. Лак уже почти облупился, а на клавишах еле заметны следы от пальцев. Сколько же лет этому инструменту? Аккуратно провожу рукой по крышке, и тут же мне на ноги летят лепестки розы. На пыльном полуразрушенном полу они кажутся кровавыми пятнами. Шаг. Один лепесток издаёт прощальный хруст и рассыпается на мелкие кусочки.

М-м-м-м... М-м-м-м...

Мычание... кто-то мычит... рядом. Вот теперь я у цели. Не смело захожу в комнату. Окна затянуты паутиной, на стене висит портрет женщины...

М-м-м-м... М-м-м-м...

Только теперь вижу малыша и только теперь понимаю...

М-м-м-м... М-м-м-м... М-м-м-м... М-м-м-м...

Мальчик лет пяти в центре комнаты сидит, покачиваясь из стороны в сторону. Шаг. С моего ботинка слетает ещё один розовый лепесток.

М-м-м-м... М-м-м-м...

А в руках малыша пыльный плюшевый мишка...

М-м-м-м... М-м-м-м...

Глаза режет от подступающих слёз. А малыш всё так же покачивается из стороны в сторону, глядя на любимую игрушку. Медленно обхожу, боясь напугать.

М-м-м-м... М-м-м-м...

На меня смотрят пронзительные зелёные глаза. В них нет ни страха ни паники ни слёз. Малыш лишь продолжает свою мелодию. Тихую, медленную и такую прекрасную.

М-м-м-м... М-м-м-м...

Без слов протягиваю руку и молюсь лишь о том, чтобы мелодия не заканчивалась. Белая прядка волос падает малышу на глаза, когда он несмело вкладывает свою крохотную ручку мне в руку. Мелодия прерывается, но лишь для того, чтобы продолжиться вновь...

М-м-м-м... М-м-м-м...

      Медленно подвожу мальчишку к фортепиано. Это не может быть реальностью. Не отпуская маленькой руки, провожу по чёрно-белым клавишам. Я чувствую пыль на пальцах. Скупая слеза скатывается по щеке, но я не понимаю, почему плачу. Смотрю на малыша, раз за разом касаясь пожелтевших клавиш. Он лишь кивает в ответ. Мелодия замолкает... ... и теперь знакомый до боли мотив воспроизводят крохотные пальчики. Я уже не пытаюсь сдержать слёз. Багряные лепестки теперь покоятся у ног малыша.       Я открываю глаза. Всё так привычно: уютная комната, гитара и фортепиано. Серая луна неизменно светит в окно. А где-то там далеко всё так же раздаются залпы праздничных салютов.