Другой

Ветер беспрепятственно гулял по коридорам особняка. Никто даже не потрудился закрыть окна на ночь. Несколько дней солнце палило с особым рвением, одарив самых яростных любителей позагорать отслаивающимися ошметками кожи на носу и щеках. Было не просто жарко. Европа превратилась в чуть смягченное подобие ада на земле. Но в Варии люди привычные, справились, нараспашку открыв окна. А сегодня, без предупреждения, на маленькую измученную Италию обрушился целый водопад. Вода нитями дождя стекала с неба, забиваясь в трещины в асфальте. Порывами ветра капли бросало в сам особняк, и на полу, местами вытянувшись на коврах, обосновались лужицы, жадно заглушавшие шаги. Скуало закрыл уже восьмое окно, если не считать тех, что были у него в комнате, и с трудом удержался от разъяренных комментариев по поводу того, кто, собственно, должен всем этим заниматься. Точно не он. Довольно проблематично разбираться со ставнями, обходясь одной рукой и клинком. Больше всего бесило осознание того, что Занзас сейчас мирно спит в своих апартаментах, обнимая во сне пистолеты или Бестера, а он, в сущности ни в чем не повинный мечник, должен бродить по холодному особняку, закрывая окна, чтобы чье-нибудь гениальное высочество ненароком не простудилось. Не хватило ему кипы отчетов с утра, в спешке дописываемых под очумевшим светилом. Стоп! Отчеты! Суперби застыл, протянув руку к очередной раме. Он совершенно точно оставил эти самые отчеты на столе Занзаса пару часов назад. Сам босс за все это время в кабинете не появлялся. Если дождь ухитрится проникнуть за плотные тяжелые шторы, то придется этот сизифов труд начинать сначала. А этого просто бог весть как не хочется. С обреченным видом развернувшись на пятках, Скуало поплелся в другое крыло, нарочито громко шаркая подошвами по влажному полу. А вот вытирать его будет кто-нибудь другой. Однако легче от этой мысли не стало. На лестнице мечник едва не потерял равновесие. Ступени-то были сухими, а вот сам он изрядно промок. Да уж, ливень действительно удался на славу. Скажем браво погоде, главное, чтоб ни одна сволочь бис не закричала. Ухватившись за перила, Суперби придал себе вертикальное положение и глубоко вздохнул. Хотелось вернуться в комнату. Не спать, просто свалить бесполезную и, по сути, не его работу на кого-нибудь другого. Но мысль об отчетах шилом впилась туда, где оно обычно у людей неспокойных, и не давала повернуть назад без уверенности в том, что с документами все в порядке, а значит, очередная головная боль мечнику не грозит. В комнате Занзаса было тихо. Из кабинета также не доносилось ни звука. Дверь была закрыта, но не заперта. В точности так же, как и оставлял ее Суперби некоторое время назад. Значит, босс действительно не появлялся. Пусть еще поговорит о безответственности! Повернув ручку, Скуало осторожно вошел. Свет он включать не стал, лишь оставил дверь приоткрытой настолько, чтобы половину комнаты заливало желтоватым сиянием коридорных ламп. На ковре следов влаги вроде бы не было. Только со штор, путаясь в тяжелых кисточках, капали пойманные в плен дождинки. Сквозняк оставлял неприятное ощущение дрожи на теле. Даже от страха так не колотит. Казалось, от каждого предмета в кабинете главы Варии веяло холодом. Оставляя за собой сырые следы, Скуало подошел к столу. Чего и следовало ожидать, ветер столкнул часть стопки вниз, на стул босса и на пол. Блондин наклонился, забираясь едва ли не под стол, чтобы извлечь оттуда чертовы отчеты, но очередной порыв ветра раздул шторы так, что ткань едва не коснулась стола, снеся все, что на нем было. Собственно, часть этого все равно обрушилась вниз. Суперби с крайне недовольным видом поднялся, терзаемый обидой на то, что даже дождь, его элемент, сегодня явно не на его стороне. В любом случае, сначала надо закрыть окно, а уже потом думать о том, как привести бумаги в порядок. Иначе ничего хорошего не выйдет. Ни для документов, ни для самого Скуало. Мокрая ткань облепляла подобно липкой паутине, влажно, жадно, неприятно. Холодные объятия ночи и резкие уколы-поцелуи дождя. Не особо положительные эмоции. Плюс злость на чертову раму, так неудачно атакуемую ливнем. Скуало потянулся к ней, надеясь не обрушить гардину, на которой держалась облепившая его штора. Сзади послышался едкий смешок. Почти в это же время Суперби осознал, что едва он подошел к окну, свет в комнате погас. Однако за шумом разревевшейся погоды он не различил щелчка закрывающейся двери. Обычно мечника не назовешь нервным. Скорее вспыльчивым и неуравновешенным. Но на этот раз, то ли от неожиданности, то ли от испуга, то ли от всего и сразу Скуало резко обернулся. Левая рука скользнула по оконному стеклу. Раздался приглушенный звон и треск разрываемой мечом материи. Темнота накрыла глаза проклятым куском мокрой ткани. Боль обожгла щеку и плечо. — Вр…! – начал было возмущенный мечник, но чья-то властная рука легла ему на губы. Что греха таить, его просто впечатали в стену, зажав рот, а он смог лишь прищуриться от влаги, наполнявшей глаза. Будь он неладен, этот ливень! Спасибо хоть череп не проломили сразу. С этого ненормального босса станется. «Чего ты, мать твою, творишь?» — пронеслось в голове, однако озвучить это, в силу обстоятельств, Скуало не смог. Пришлось ограничиться диким взглядом, брошенным как вызов в алые глаза Занзаса. Ладонь босса сжалась чуть сильнее. Мужчина принял вызов, заранее демонстрируя последствия проявленной дерзости подчиненного. Определенные и неутешительные последствия. Сломанная челюсть как минимум. Скуало дернулся, не надеясь освободиться. Просто чтобы не стоять столбом и ждать, пока Занзас решит, казнить или миловать. Полные ярости глаза выносили весьма суровый приговор, но надежда умирает последней. — Чего забыл здесь? Занзас почти рычал, склонившись к мечнику. Как зверь, на территорию которого незаконно проникли чужаки. Пусть даже из благих намерений. Суперби не ответил. Сложновато говорить, когда сильная рука закрывает нижнюю половину лица, с волос течет дождевая вода, а на щеке саднит царапина, оставленная осколком проклятого стекла, из-за которого все и началось. Босс был жестоким, однако не глупым. Ладонь опустилась ниже, сжав ворот форменной куртки, позволив мечнику говорить, но не оставив путей к отступлению. Скуало вздохнул. От первоначального испуга он уже оправился, однако сила и ярость Занзаса впечатляли. — Проверял, не сдуло ли отчеты ветром. Заодно окна закрывал. При этом это должен был… — Я тебя об этом просил? Шипение над самым ухом. Скуало чуть заметно вздрогнул, опасаясь, что это самое ухо ему сейчас отгрызут. Обошлось. — Нет. Единственное, на что хватило духу. Обычно Суперби не просто не боялся босса. Он даже имел наглость спорить с ним, возражать, поступать по-своему. Но сейчас злость Занзаса обрела почти осязаемую форму, и ее багряно-красная аура проникала под промокшую одежду, под кожу, вливалась в кровь, холодящим раствором распространяясь по венам. — Именно. Не просил. Голос Занзаса стал пугающе спокойным. В противовес этому руки еще сильнее сомкнулись на груди Скуало, безжалостно сминая ткань. — Значит, сейчас я просто сваливаю, и ты все делаешь сам. Ухмылка получилась слишком кривой, чтобы можно было поверить в самоуверенность Скуало. Хотя вряд ли Занзаса вообще волновало выражение лица мечника. Он лишь рассвирепел еще больше. Оторвав Суперби от стены, он бросил его на стол, поверх уцелевших до того момента отчетов. Скуало раздосадованно застонал, предвкушая очередное кошмарное утро. На то, что угол стола врезался в бедро, а спина через несколько часов превратится в один большой синяк, он уже старался не обращать внимания. — Свалил бы, — почти с приторной нежностью прошептал Занзас, однако его взгляд был ложкой если не дегтя, то смертельного яда в бочке меда. – Если бы зашел и вышел. Выходит, парой слов сегодня отделаться не удастся. А вот парой сломанных ребер наверняка. — Но ты, — продолжил Занзас ровным тоном, — разбил мое окно и порвал мои шторы. За все нужна равная цена. Поэтому я разобью и порву тебя. Дело принимает слишком пугающий оборот. Выходит, теперь и ребер будет маловато. А умирать хотелось еще меньше, чем писать отчеты. — Может, разобьешь окна у меня в спальне? Я и так уже почти простужен. Резкий удар заставил повернуть голову. На меховой отделке куртки остался след от кровоточащего пореза. — Я сказал, что сделаю это с тобой, значит, так оно и будет. В голове звенело, но слова босса слышались вполне отчетливо. Занзас был вне себя. В таких случаях следовало бы сразу рыть окопы и прятаться там, надеясь, что они не станут могильными ямами. Но лежа на столе с ноющим от боли и дрожащим от замерзающей на нем воды телом, искать варианты не приходилось. Звери в такие моменты предпочитают притвориться мертвыми, но Занзас не дурак. Он своего не упустит. По крайней мере, якобы мертвому телу светит с десяток пуль, всаженных для полной уверенности. Так сказать, для очередной галочки. Тогда вариант один. Хотя на него пойдет только камикадзе. Но кто еще, кроме смертников, вообще додумается работать под руководством Занзаса. Так что на попятную идти поздно. Уже лет пятнадцать как поздно. Лезвие прочертило дугу в воздухе, рассекая его в считанных миллиметрах от пальцев Занзаса. От неожиданности тот подался назад. Скуало хватило этого момента, чтобы подняться на ноги. — Мусор, — выдохнул Занзас, ухмыляясь. Несмотря на охватившую его ярость, босс веселился. Его забавляли нерешительные попытки мечника сбежать. Он впервые направил против него оружие. Впервые за очень долгое время. А раньше чуть ли не хвостом вилял. Так было до боя с Вонголой. Возможно, Занзас хотел стереть в порошок эту кучку недоносков, но сейчас был благодарен ей за подобное развлечение. Просто поставить длинноволосого раком и отыметь было бы слишком скучно. Кто знает, возможно, Скуало и сам отдался бы ему, но он, кажется, еще не понял сути происходящего. Чертов натурал! Но гордости ему не занимать, иначе он был бы сейчас в тех незаметных рядах Варии, что обожествляют босса и прячут голову в песок при его появлении. Адреналин ударил в голову мечника. Поглощенное азартом боя, тело перестало дрожать. И все же Скуало старался не думать о том, кто стал его противником на этот раз. — Ты слишком слаб для меня. Занзас даже не потрудился достать пистолет. — Знаю, — пробормотал Скуало. Он уже привык понимать босса и знал, что босс понимает его. Напряженная битва взглядов. — Ты можешь только отбиваться, мусор. Кишка тонка прирезать меня. Нет. Суперби вполне смог бы исполосовать этого самоуверенного придурка, но до сих пор помнил тот взгляд. Взгляд человека, которого он никогда не одолеет. К тому же было гораздо веселее жить с осознанием того, что есть кто-то превосходящий по силе. — Опусти меч. Можешь не надеяться, что сдохнешь. Мне еще нужно пушечное мясо. Скуало замер. Убивать его, похоже, не собираются. — Тогда что? Занзас засмеялся. Не безумно, не злобно. Его искренне повеселил вопрос мечника. Хотя что в нем такого странного? Суперби жил своими тренировками и боями, и его мало волновало все остальное. — Я же сказал, разобью и порву. — Врооой! Говори яснее! Скуало медленно отступал к стене, борясь с желанием кинуться к выходу. — Будешь моей подстилкой, — Занзас плотоядно облизнулся. – Так понятно? Скажешь, что ни разу не думал об этом? Дрожь вернулась. Скуало действительно раньше не задумывался о том, что в принципе можно с кем-то переспать. Даже подростковый возраст, насыщенный битвами, прошел без особого желания кого-то трахнуть. Адреналин в крови и сладкий вкус победы с лихвой компенсировали плотские желания. Его возбуждал лишь азарт. И сейчас страсть Занзаса казалась смешной, выдуманной. Не имеющей никакого отношения к привычному ходу жизни в особняке. Неожиданно для себя Скуало засмеялся, чувствуя, как страх отступает. Босс пошутил, не более того. Он же не Луссурия, в конце концов. Несколько выстрелов прогремели почти одновременно, слившись в очередь коротких щелчков взведенного курка. Слабый заряд пламени ударил в солнечное сплетение, опалив кожу. В ноздри ударил неприятный запах тлеющей ткани. Несколько выстрелов помощнее разворотили стену за его спиной, и Скуало влетел в комнату, которая обычно считалась гостевой и пустовала. Посыпалась каменная крошка. Неприятное ощущение пыли, облепившей все тело. Очередной приступ боли. Но довольно занятно. — Ты так хочешь меня, что готов разнести особняк ко всем чертям? – ухмыльнулся Суперби. Он как никто знал, что даже если шум перебудит всю Варию, никто даже носа сюда не сунет. Такое уже было однажды – когда Занзас узнал правду о своем родстве с девятым. Правда, Скуало тогда не особо досталось. Сейчас же ярость и желание Занзаса были направлены на него одного. — Хочу? Тебя? – ответная усмешка. – Хотеть я могу шлюху из красного квартала или любую длинноногую шалаву. Ты другое, мусор. Скуало приподнялся на локтях. Обломок стены впился в руку, но стоило поменять положение, как нестерпимая боль пронзила обожженное тело. Прищурившись и едва не шипя, мечник взглянул на босса, довольно наблюдающего за копошащимся в пыли подчиненным. — Да уж. Я другое. Занзас приподнял бровь, удивленный интонацией подчиненного. Суперби говорил со злостью и пренебрежением, выплевывая слова, словно цепи, сдерживающие его столько лет, вдруг проржавели и разлетелись на куски. Такого Занзас вынести не мог. Чтобы этот мусор смотрел на него так… Конечно, шок, страх, все такое, но он просто не имеет на это права. Нет, имеет. Разумеется, имеет. Но для босса Варии это совершенно не играет роли. — Ты принадлежишь мне. — С чего бы это? Сам же сказал, я другой. Занзас вцепился пальцами в спутанные мокрые волосы, отрывая Скуало от пола. Их лица почти соприкасались, и злость каждого, казалось, обжигала их обоих. — Я не шлюха и не длинноногая цыпочка с пышными формами. Я вообще мужик. И в отличие от этих шалав, раздвигающих свои ножки перед первым встречным, у меня есть гордость, и я не перед кем не собираюсь прогибаться. Даже перед тобой… босс. Как дерзко. Таких всегда хочется сломать в первую очередь. Подчинить, растоптать, показать, чего на самом деле стоят все их хваленые принципы. — Много говоришь. Посмотрим, как ты запоешь, когда я прострелю твой поганый язык. С силой отшвырнув Скуало обратно на камни, Занзас склонился над ним, ногой прижимая его к полу. Нестерпимо хотелось кричать от боли, овладевшей сознанием – сапог упирался именно туда, куда несколько минут назад попал огненный заряд. — Открой рот по-хорошему, иначе могу случайно промахнуться и вышибить тебе мозги. Хотелось в грубой форме отказаться, но вместо этого Суперби лишь сильнее сжал губы. Удар в челюсть. Рукой, сжимающей пистолет. Губы треснули, и на подбородок полилась кровь, но выражение лица мечника от этого не изменилось. Багровая струйка пробежала по щеке и, скатившись на волосы, исчезла в кирпичной пыли. Занзас направил дуло в лоб Скуало. Металл ствола упирался в кожу. Мечник знал, что босс не выстрелит, пока не наиграется. Ну, то есть, выстрелить-то он может, но навряд ли будет убивать с первого удара. — Ты, как я погляжу, не против искупаться в луже собственной крови? – нога Занзаса сильнее надавила на ожог, но пистолет босс отвел в сторону. Скуало улыбнулся про себя, думая о том, что даже его чертов босс может быть настолько предсказуемым. Или он просто привык, после стольких лет побоев и летящих в голову тяжелых или бьющихся предметов, к поведению главы Варии и всем его тараканам. Конечно, ситуация подсказывала, что далеко не ко всем, но Скуало уже не так панически боялся боли. Да и Занзас своих без откровенной провокации убивать не станет. Хотя этот вопрос тоже оставался открытым – Суперби провоцировал босса, провоцировал сознательно и нагло. Но за гордость приходится платить. — Я могу это устроить, и ты это прекрасно знаешь. Скуало едва заметно кивнул. С двух сторон на его тело давили две равнозначно неприятные силы – нога босса сверху и кирпичи, впивающиеся в спину. Не согласиться в такой ситуации было бы слишком явной ложью. Занзас взглянул на него с откровенной иронией и отошел на несколько шагов. Суперби облегченно вздохнул, но не из-за надежды на спасение, а лишь из-за того, что резкая боль в обожженном животе сменилась размеренной, раздражающей, но не заставляющей желать скорейшего избавления с летальным исходом. — Кусок дерьма… Мечник поднялся, пошатываясь. Перед глазами все плыло. Чертов босс! — Врооо….! Быстрый взгляд. Молниеносная скорость движений. Удар спины об стену. Холодная усмешка Занзаса. — Кажется, я обещал прострелить в твоем языке дырку? Скуало попытался было захлопнуть раскрытый в возмущенном крике рот, но ему помешало зажатое между губами дуло пистолета. Этот ублюдок добился своего! А Суперби повелся, как мальчишка, посчитав игру едва ли не оконченной. Рука Занзаса чуть двинулась, и ствол протолкнулся глубже в горло, вызывая рвотный рефлекс, который Скуало с трудом подавил. Второй пистолет Занзас держал наготове, на случай, если Суперби вздумает дергаться. Первый же он вернул в прежнее положение, дав подчиненному лишний глоток воздуха, но прежде, чем Скуало успел насытиться им, загнал еще глубже. И так несколько раз, в разном темпе, с разной степенью жестокости. Мечник задыхался. Против воли подкашивались колени. В висках противно стучало. Губы покорно смыкались на оружии. Кислорода не хватало, и сознание готово было отключиться. Скуало мечтал лишь об одном – чтобы босс спустил курок, случайно или намеренно, уничтожив и боль, и жизнь, и уязвленную гордость. Но Занзас не торопился стрелять. Когда Скуало почти уже сползал вниз по стене, порабощенный удушьем, он отбросил пистолет в сторону и за ворот поднял мечника, возвращая ему вертикальное положение. Скуало жадно хватал ртом воздух. Грудь его часто вздымалась, терзаемая изнутри поступавшим кислородом. Глаза вновь приобретали осмысленное выражение. — Живой? – с издевкой осведомился Занзас. Мечник нервно облизнул пересохшие губы. Хотелось заявить, что лучше бы он действительно сдох, но горло предательски саднило, слишком сильно для громких высказываний. — Ублюдок! – просипел Суперби. – Ты мне чуть глотку не порвал! Занзас засмеялся, одной рукой вдавливая подчиненного в стену. Скуало шипел сквозь зубы, не решаясь дать боссу новую возможность поиметь его в рот первым попавшимся под руку предметом. Достаточно было первого раза, от которого он сомневался что отошел. В окне напротив показался слабый отблеск света, отраженный растущими во дворе деревьями. Вероятно, кто-то из обитателей особняка включил электричество в комнате. Кого-то, значит, шум все же поднял с постели. Но надежды на то, что этот кто-то заявится сюда и остановит Занзаса, не было ни малейшей. Связываться с ним – себе дороже. Скуало рискнул подойти ближе, чем следовало, и ни к чему хорошему это не привело. Он как был, так и остался для босса на одно лицо со всеми, такое же пушечное мясо. Такой же бесполезный кусок дерьма. Впервые в своей жизни Скуало был действительно впечатлен, когда был четырнадцатилетним мальчишкой. И объектом его восхищения, к несчастью, стала сила и ярость сына девятого босса Вонголы. И сейчас их отношения не особо изменились. Разве что они привыкли друг к другу настолько, что Скуало позволял себе повышать голос на босса, а Занзас не спешил избавляться от не в меру крикливого бойца и даже назначил его капитаном боевого отряда. Все же схватка с Тиром и все предпосылки того, чтобы стать главой Варии, сохранились в памяти обоих. И все эти пятнадцать лет не смогли изменить самого главного – Скуало все еще был значительно слабее Занзаса. Свет вновь погас. Суперби напряженно прислушался, но ожидаемых шагов не последовало. Воротник куртки, сжатый ладонью Занзаса, обвил шею удавкой. В тот же момент мечник почувствовал, как босс властно привлек его к себе, беспощадно впившись в губы жестоким поцелуем, расчетливо направленным на уничтожение остатков гордости и полную ликвидацию попыток сопротивления. Скуало раздосадованно застонал, не в силах оттолкнуть босса. Слишком уж крепко тот держал его. Мечник робко ответил на поцелуй, и пока Занзас радовался легкой победе, зубами вцепился в край его нижней губы. Кровь босса была горячей, даже обжигающей. Занзас отстранился, одарив Скуало взглядом, полным холодного гнева. — Нарываешься? Усмешка и слова, прозвучавшие подобно звериному рыку, вновь напомнили, кто здесь главный, но Суперби и без того знал, что уже нарвался. И навряд ли прямо сейчас. Скорее еще в рабочем кабинете босса, если не раньше. Занзас намотал на кулак серебристые волосы подчиненного, запрокидывая его голову так, что Скуало казалось, что босс вот-вот зубами вгрызется ему в горло, растерзав и без того саднящую глотку. — Занзас, — просипел мечник почти миролюбиво. – Успокойся, давай закажем девчонку из лучшего борделя… Предложение на главу Варии должного эффекта не произвело. Казалось, его сейчас слова Скуало волновали не больше, чем волновали Мармона благотворительные акции. — Ну или хоста, если тебе это больше нравится? Скуало был готов уже услышать хруст собственной переломившейся шеи, но Занзас отпустил его, и на миг мечник заметил, что босс озадачен. — Я понимаю, бабы. Но хост мне нахрена? Ты чем вообще думаешь, мусор? Теперь уже Скуало удивился. Он надеялся, что раз уж босс гей, то хорошенький мальчик поднимет ему настроение, но Занзас, похоже, в собственном мечнике половых различий принципиально не замечал, просто захотел – просто взял. Однако озвучивать свои мысли Суперби не стал. К тому же Занзас и так все понял. По крайней мере, неслабый пинок, от которого вариец совершил очередной внеплановый перелет в другой конец комнаты, вопиюще возвещал именно об этом. — Посмеяться решил, тварь? Весьма остроумно. Удар ногой пришелся сверху, угодив в поясницу и слегка зацепив исцарапанную спину. Скуало распластался на полу. — Твою мать! Прекращай. Тебя же не привлекают мужики. Ладонь правой руки и запястье левой оказались вжаты в доски массивными сапогами. Маневренности это лишало обоих, но Занзаса это не слишком заботило. Он чувствовал себя хозяином положения, и вряд ли никчемное сопротивление слабого куска грязи под ногами могло хоть как-то повлиять на его уверенность. Суперби дернулся, прочертив мечом округлую линию на лакированном полу. Занзас усмехнулся. В его голову пришла идея, безумная и жестокая, но требовавшая немедленного воплощения, сиюминутной встречи с реакцией слабо дрожащего от начинающейся лихорадки Скуало. Наклонившись к бледному лицу подчиненного, покрытому испариной то ли от страха и огня битвы, то ли от повышающейся температуры, Занзас провел ладонью по его щеке, на секунду освободив его руки и опустившись рядом на колени. Смуглые ладони тут же перехватили покрытые алыми полосами и следами запястья. Скуало не сразу понял, что произошло. Руку пронзила острая боль, от которой темнело в глазах. Эта боль не давала пошевелиться, стирала из сознания все происходящее, в том числе и Занзаса, по лицу которого яркими брызгами распространялась кровь мечника, чье грозное оружие сейчас приковало к полу его собственную ладонь. — Врооооой! – одновременно с осознанием негодующий вопль разрезал относительную тишину сбившегося горячего дыхания и приглушенных и не очень звуков борьбы. – Какого хрена, Занзас? Очередной вопрос, на который босс отвечать не собирался. Так же, как и не собирался он утверждать, что как только мечник сломается и позволит делать с собой все, что угодно, пытка прекратится. Потому что Занзасу нравилось видеть Скуало пленником, беспомощным, но не сломленным. Сдались ему эти букашки из красных кварталов, когда под рукой такое вот создание, какого бы пола оно ни было. Занзас хотел его, действительно хотел, был буквально одержим этим, но даже не допускал фантазий о том, что Скуало отдастся ему сам. Ему жизненно необходимо было взять его силой, будто они были противоборствующими стихиями. Просто казалась слишком бредовой идея о любви между двумя мафиози, хищниками, убийцами. Босс Варии даже себе не признался бы в подобном, поэтому заранее презирал любую нежность со стороны Суперби. Спать вместе и делать вид, что ненавидят друг друга – лучший вариант, как ему представлялось. Он хотел безоглядно причинять подчиненному боль, пока его сознание не притупится настолько, что он уже не сможет сопротивляться. Но от одного взгляда на окровавленное серебро волос, почти белый фарфор лица, жемчужный туман помутневших от боли глаз, и – в большей степени – дрожащую, пробитую насквозь ладонь, становилось не по себе. Скуало притих, справляясь с болевым шоком, и Занзас использовал это время, чтобы расстегнуть пуговицы на форменной куртке и скрытой под ней черной шелковой рубашке. На том месте, куда угодила пуля Занзаса, разорванная и расплавленная одежда приклеилась к обожженной плоти, и мужчина рывком отодрал ее, заставив мечника прогнуться, с трудом сдерживая крик. Новый приступ боли вернул в реальность, и Скуало рванулся, стараясь избежать уготованной ему участи всеми оставшимися силами. Занзас мертвой хваткой вцепился в его запястья. Этот идиот однажды уже отрубил себе руку. И сейчас в шаге от того, чтобы рассечь вторую ладонь ко всем чертям. — Успокойся. Суперби опешил. Занзас ловко закатал его рукав и теперь производил манипуляции по отсоединению меча от протеза. Операция это была не особо сложная, но в таком положении опасная, и Скуало решил на всякий случай не дергаться, хотя еще секунду назад сам хотел отдать руку за свободу. Только вот вовремя пришло осознание того, что свободы от Занзаса так просто не добьешься. — Молодец, — оценил тот покорность подчиненного, когда меч был осторожно отложен в сторону, а Суперби нерешительно сжал поврежденную ладонь в кулак. В качестве поощрения Занзас наклонился ближе, мягко целуя побледневшие губы. Мечник среагировал моментально, хуком едва не сбив Занзаса с себя, но тут же схватившись за руку. Надсеченная кость дала еще одну трещину. Занзас потер ушибленную скулу, с насмешкой наблюдая за тщетными попытками Скуало выбраться из-под его тела. Казалось бы, в таком состоянии Суперби должен был казаться все более жалким в глазах босса, но нет. Он лишь сильнее возбуждал его, гордый, борющийся. Поверженный, но еще не отступившийся от своего. Рывком подняв Скуало на ноги, Занзас задумчиво оглядел его, полагая, что пока мечник лишен оружия и руки, он не опасен. Они оба понимали это, но глаза Суперби снова и снова зажигались бунтарским огнем, ладони, сквозь боль и удары капель крови о пол, сжимались в кулаки. Босс поднял его правую руку, прикасаясь к ране губами. — Прекрати! – Скуало вновь сорвался на крик, изнутри полоснувший уставшую гортань. Он нетвердо стоял на ногах, возможно, от внутреннего кровотечения. Сбежать он не смог бы. Сопротивляться дальше – на словах. Умолять ублюдочного босса остановиться было бы слишком низко. Гордость скорее позволила бы ему лишиться последних сил и дать Занзасу себя трахнуть с полной уверенностью в том, что другого выхода не было. Крик все еще стоял в ушах и воздух, словно отразившись от стен, заставил ослабевшее тело пошатнуться. Занзас не успел его остановить, и Скуало упал на колени. Полностью растянуться на полу ему не давала массивная кровать, на которую он рухнул грудью, и рука Занзаса, все еще сжимавшая его ладонь. Опустившись на пол позади него, босс стащил с обмякшего тела верхнюю одежду, затем рубашку. На спине уже проявлялись синяки и кровоточили царапинки, оставленные осыпавшимися кирпичами. В полубессознательном состоянии Скуало удрученно простонал, как нежно и трепетно любит чертова босса, в выражениях, описывающих ну просто крайнюю степень обожания и со всеми вытекающими последствиями. — Заткнись уже, мусор. Руки Занзаса расстегнули молнию брюк, легонько касаясь мгновенно напрягшегося члена мечника. Вот уж правду говорят – в придушенном состоянии и с притупленным сознанием человек явственнее ощущает прикосновения и ласки и, соответственно, реагирует на них так же незамедлительно. Приспустив брюки, Занзас кончиками пальцев провел по ягодицам и бедрам подчиненного, заставив его инстинктивно напрячься и отпрянуть. Хотелось обнять его сзади, зарыться пальцами в сверкающие металлическим блеском волосы, целовать шею, спину, каждый шрам, оставленный на его теле боями или руками босса. Но телячьи нежности – для целок и романтиков, к которым Занзас не относился, а если и относился, то с презрением. И тем не менее, вместо пренебрежительного расстегивания ширинки Занзас разделся полностью, не без затруднений избавив от брюк и равнодушного ко всему Скуало, у которого перед глазами мерцала и переливалась радуга. Внутреннее кровотечение. Не в органах, не обширное. Значит, жить можно. Радоваться — вряд ли. Разведя ноги мечника в стороны, Занзас пальцем коснулся тугого кольца мышц, осторожно растягивая его. — Занзас… Блядь… Хочешь выебать, так уж не жалей хотя бы… Занзас ухмыльнулся. В такой ситуации этот гордый камикадзе не потерпит нежностей. Он не был ни развратной шлюхой, ни элитной хостессой, не малолеткой по вызову. Он не собирался наслаждаться этим. — Как хочешь, Скуало. Суперби вздрогнул. Удивленный выдох перешел в крик боли, после которого осипшее горло пропускало лишь слабые стоны. Занзас двигался резко, разрывая горячие сухие мышцы. Кровь оказалась идеальной смазкой. До боли закусив губу, Скуало хватался за простынь так, что белели костяшки пальцев. Занзас кончил быстро, но этого времени хватило, чтобы Суперби проклял себя за свою слабость, босса за его извращенный эгоизм, да чуть ли не весь мир. Боль увела его в состояние, близкое к нирване. Сознание уже не реагировало на толчки внутри, на горячие прикосновения, болезненные укусы, которыми Занзас щедро покрывал шею подчиненного, на жесткую плоскость кровати, бившуюся в живот и грудь. Боль заглушила и его собственное возбуждение, что, пожалуй, было единственным утешением. Скуало готов был провалиться в беспамятство, когда по спине прошлась холодная острая полоса, оставив на лопатке изображение креста. Х. Что ж, просто и со вкусом. — Ублюдок! – прошипел Суперби, оборачиваясь. Занзас клеймил мечника его же мечом. И Скуало даже не радовал тот факт, что ладонь босса, державшая оружие, была размечена кровавыми полосами. Скуало хотел возмущенно кричать, превозмогая усталость и терзая связки, но окровавленная ладонь босса впилась в его лицо, зажимая рот. А через миг тело блондина было вдавлено в кровать прижавшимся к нему Занзасом. Он так и остался лежать неподвижно, чувствуя, как по бедрам стекает кровь, смешанная со спермой. Он был почти отвратителен сам себе. Почти, потому что он даже не думал об этом. Старался. Да и просто не мог. — Чертов босс! Почему? Единственное, на что хватило. Даже не поворачивая головы. И не ожидая услышать ответ. — У тебя же этих швалей пруд пруди. Занзас, неторопливо затянув ремень, подошел к кровати и провел ладонью по слипшимся от крови, пота и дождя волосам. Скуало никак не отреагировал. Он был измотан, физически и морально, но дышал ровно, размеренно. Подняв подчиненного на руки, Занзас уложил его на кровать, накрыв сверху тонким одеялом. — Я же сказал тебе, мусор. Ты – другой.