Новый мир

Алеша Третий, послушный легкому натяжению поводьев, остановился недалеко от украшенного резными цветами и узорами крыльца, почти во всю ширину ствола огромного дерева, и повел головой, осматриваясь. В Средиземье только пришла весна, и ее первые робкие шаги пока еще не могли отогнать долгую в этом году, привыкшую к своей власти зиму. Но здесь, в отдалении от шумных городов и за пределами эльфийских владений, она уже расправила плечи и подняла голову: из-под таявшего снега бойко пробивалась напитавшаяся влагой зелень, а смыкающиеся над головой, словно своды пещеры, ветви деревьев уже покрывала народившаяся листва. Алеша Третий уже было опустил морду к земле в надежде отыскать под ногами что-нибудь вкусное, но вовремя подоспевший стражник привычным быстрым движением подсунул ему небольшой мешочек засушенной зелени, прикрепленный к Алешиной сбруе. Трандуил, подхватив полы дорожного плаща, почти бесшумно спустился на землю, оставив своего оленя вкушать пищу в присутствии десятка стражников. - Ждите, - отдал приказ замершему отряду и направился к крыльцу один. Он прекрасно помнил то время, когда дом только отстраивался, и здесь, помимо эльфов, которых он лично отобрал для работы, суетилась толпа шумных, неаккуратных, посланных Даином гномов, с мнением которых приходилось считаться - так пожелала Тауриэль. Этого бы захотел и сын, Леголас. Для Трандуила получившиеся владения стали воплощением собственных заслуг и слабостей одновременно. Гигантское дерево, все еще живое и сильное, с самого начала своей жизни выросло с просторным дуплом у самого основания. Здесь, внутри, эльфы устроили дом в три этажа - светлый, позволяющий веткам этого и соседних деревьев беспрепятственно проникать в его окна. Гномы же в своей привычной манере выкопали и выстроили уходящие вниз, между корнями дерева и еще глубже, подземелья в точно такие же три этажа. Так и получилось, что в скрытом от любопытных глаз доме гармонично сплелись эльфийское и гномье искусства, отчего гордость владыки Лихолесья страдала не один день. И, тем не менее, поступить иначе, отказав Тауриэль в праве на ту жизнь, которую она себе выбрала, Трандуил не мог. - Делайте много комнат, не скупитесь, - распоряжалась Тауриэль при строительстве, ни на день не покидая место возведения ее нового дома. - Думаешь, - не сдержался тогда и задал вопрос Трандуил, - у вас с ним могут быть дети? Она не ответила, и владыка посчитал это маленькой местью ослушавшейся его приказа строптивице. - Смотри! Лось! - высовываясь из окна второго этажа, во всю глотку заорал мелкий, лицом схожий с Тауриэль мальчуган. И тут же, ловко ухватившись за свисающую с ветки дерева веревку, начал спускаться по ней вниз. За ним следом из окна показалась рыжая голова его брата-близнеца. - Алеша! - радостно завопил младший и заторопился за братом. - Вообще-то, - спрятав руки на манер муфты в широкие рукава плаща и вздернув подбородок, тихо заявил Трандуил, - это олень. Мальчишки, словно не заметив гостя, пронеслись мимо один за другим. Несмотря на отца-гнома, в обоих угадывалась эльфийская порода. Но манеры ребятне были присущи именно гномьи. «Дурное воспитание отца и наезжающих в гости родственников», - отметил про себя Трандуил, приближаясь к крыльцу и не позволяя себе оглянуться на оставленного за спиной Алешу Третьего, надеясь, что стража не даст мальчишкам сотворить с оленем что-либо дурное. На крыльце, одетая по случаю приезда высокопоставленного гостя на эльфийский манер, уже ожидала Тауриэль. За прошедшие десятилетия она ни капли не изменилась, хотя в душе владыка и надеялся, что отказ от бессмертия и уединенная жизнь с гномом отразятся на ее внешности не самым лучшим образом. На руках у нее сидела дочь - темноглазая, темноволосая, схожая чертами лица с отцом. Несмотря на свой совсем еще юный возраст, она смотрела на гостя с эльфийским высокомерием и поистине королевской надменностью, заставив Трандуила невольно приосаниться и, вспомнив, что он в гостях, на чужой земле, убрать с лица выражение легкого презрения. - Уж лучше бы дочь была в тебя лицом, чем сыновья, - вместо приветствия обратился к бывшей воспитаннице владыка. - Я тоже рада вас приветствовать, владыка Лихолесья Трандуил, - улыбнулась ему Тауриэль, пропуская вперед себя в дом. Ее дочь проводила гостя неодобрительным взглядом. Внутри дома царил хаос, граничащий с идеальным порядком: игрушки аккуратной кучей лежали строго в одном месте; башня из немытой посуды, видневшаяся из прихожей в конце ведущего на кухню широкого проема, стояла ровная; разновозрастная, пестрящая множеством цветов одежда лежала рассортированная по кучкам, каждая из который отвечала какому-то определенному требованию - цвету, размеру, своему владельцу… - Кили любит, когда все в доме лежит на своих местах, - сообразив, о чем, рассматривая дом, думает владыка, сказала Тауриэль, усаживая дочь в скрипучее кресло-качалку, при взгляде на которое тут же вспомнился Бильбо Беггинс. - А он сам дома? - Дома, - не подав виду, что этот вопрос как-то ее задел, кивнула Тауриэль и, почтительно склонив голову, направилась в кухню. - Он работает. Чаю? - Пожалуй, - немного поразмыслив, согласился на угощение Трандуил. Он стянул перчатки, снял плащ, скрывавший знаки его рода и расы, вышитые на одежде, и, внимательно осмотрев стул, на который ему было предложено сесть, сел. - У него сейчас много работы, - колдуя над пиалой, в которую со знанием дела складывались веточки различных трав, сообщила Тауриэль. - Король-под-Горой не перестает слать заказы. - Да, - принимая чашу с заваренными в ней травами, согласился Трандуил, - у гномьего народа сильно чувства родства. - Он помолчал, сделав глоток и ощущая во рту приятное послевкусие, а затем все же добавил: - Не то что нынче у эльфийского народа. Стоявшая к нему спиной Тауриэль развернулась и, прислонившись поясницей к столу, на котором еще лежали осыпавшиеся чайные листики, внимательно посмотрела на владыку Лихолесья. - Не думаю, что кто-то еще, кроме меня, осмелился покинуть свой народ. Это редкость. - Сейчас это уже почти что мода, - искренний в своей горести, вздохнул Трандуил. - Ты не единственный эльф, пожелавший водить дружбу с гномом. - Кто же еще? - Арвен, дочь Элронда, отреклась от бессмертия и, поклявшись в вечной любви смертному, стала вместе с ним править Гондором. - Но этот смертный не гном. Он - человек. - Человек, - согласился Трандуил, стараясь не вспоминать сейчас о своем сыне и об отношениях, связавших Леголаса с сыном Глоина. Дочь Тауриэль, самостоятельно спустившись с кресла, прошлепала босыми пятками по полу в кухню и остановилась как раз рядом со стулом, на котором восседал владыка. Своим тяжелым, гномьим, как про себя обозвал его Трандуил, взглядом она смотрела на гостя, не моргая. - Чего это она? - позволил себе растеряться владыка. - Вы ей не нравитесь, - улыбнулась Тауриэль. «Она мне тоже», - в своих мыслях покривил душой Трандуил. На самом деле ему неловко было признаться самому себе, что гномье порождение, пускай даже мать ее и эльфийка, заинтересовало его. Его! Владыку Лихолесья! Чистокровного эльфа! Сына Орофера! Какая-то мелкая девчушка, обещавшая в будущем вырасти в соответствии со всеми канонами гномьей красоты. И все-таки Трандуил чувствовал - сущность у ребенка эльфийская. Именно она манила его. И это пугало более всего прочего, было сильнее брезгливости, которую Трандуил испытывал к союзу гнома и эльфа. Его часто мучил вопрос, ответа на который он так и не находил, так как не мог предвидеть исхода жизни на той земле, по которой ступал: «Что же случится с народами Средиземья, если мы все и правда сможем вот так вот, как эти двое, смешивать свою кровь?!». О том, что у Кили и Тауриэль родились сыновья, Трандуил узнал одним из первых. Самым первым наверняка был лишь Король-под-Горой. Сообразно правилам, владыка послал бывшей воспитаннице и ее странному для эльфа избраннику свои поздравления. Лично он посетил столь эффектную для Средиземья семью лишь когда Тауриэль родила дочь. В этот раз Трандуил не выдержал. Он свято верил, что, войдя в дом, увидит в колыбелях уродцев - результат смешения тех кровей, которые смешивать запрещено. И долго не мог поверить в то, что все трое детей - здоровые, сильные и живут во вполне счастливой семье, в которой родители действительно любят друг друга. Но одно дело увидеть, и совсем другое - принять. Прошли годы, дети Кили и Тауриэль выросли из своих колыбелек, а владыка все еще ждал, когда небо и высшие силы покарают этот мир за ослушание тех, кто живет в здешних землях. - Владыка, - подойдя к дочери и подхватывая ее на руки, заговорила Тауриэль, - ведь вы же не затем проделали столь долгий путь, чтобы еще раз осудить наш с мужем союз. Могу я узнать, что на самом деле привело вас в наш дом? С тех пор как воспитанница отказалась от бессмертия и, покинув Лихолесье, ушла вслед за своим гномом в заветные земли, укрывшись в лесной тиши, разговор с Тауриэль как с бывшим начальником эльфийской стражи у короля не шел. Став смертной, эльфийка обрела свободу. И заключалась она в частности в том, что над ней больше не было власти короля. Тауриэль если кого и слушала, то наверняка лишь мужа. И почтение, с которым простой эльф раньше общался с владыкой, она утратила. А жизнь с гномом и общение с его семейством добавили Тауриэль дерзости. Трандуил знал, что ее доброе к нему расположение - всего лишь знак вежливости, желание сохранить спокойные, для всех приятные отношения. И ничего больше. - Твоему народу… Если, конечно, ты все еще считаешь эльфийский народ своим… - Считаю, владыка, - целуя дочь в макушку, перебила Тауриэль. - Тот факт, что мой муж - гном, не изменяет того факта, что я - эльф. - Но ты смертна! - Смерть, владыка, не самое страшное. Налить вам еще чаю? - заметив, что чаша Трандуила опустела, предложила она. - Твоему народу…эльфийскому народу, - упрямясь, поправил себя владыка, не удержавшись и протянув Тауриэль чашу для добавки, - требуется твоя помощь. - Я внимательно слушаю. - Она налила чай себе и владыке и, опустив дочь на пол, села за стол напротив Трандуила. Предоставленная сама себе, девочка пошлепала к куче игрушек. - Как ты уже сказала, ты - эльф… - Но вы так не считаете? - Мое мнение сейчас неважно. Тауриэль тонко улыбнулась, и это не укрылось от взгляда Трандуила. - Порой, - поспешил объяснить он, - ради блага своего народа король должен жертвовать своим мнением и своими принципами. Тебе ли этого не знать? Она знала. Она помнила те страшные минуты сейчас уже такой далекой завершающейся битвы Пяти воинств, которые провела над бездыханным телом Кили. В тот момент ей, осознавшей смерть любимого мужчины, больше всего на свете хотелось умереть вслед за ним. Вечность без него казалась ей самым жестоким наказанием. И Тауриэль молила владыку об окончании своих дней, веря в то, что он не откажет в этой мольбе ослушавшейся его. Но Трандуил поступил совсем иначе. И только спустя много лет Тауриэль узнала, почему король сделал именно так. После этого она уже не могла относиться к Трандуилу как прежде. С тех самых пор он стал в ее глазах эльфом, наделенным понимающим и прощающим сердцем, а также чувствами - такими же прекрасными, какие были способны испытывать всем сердцем любящие люди. - У нашего народа возникло некоторое недопонимание с народом гномов, - продолжил Трандуил. - И гномы, несмотря на мой высокий статус короля… Точнее, именно потому, что я король… король эльфов, не желают вести переговоры. - Я не стану спрашивать, в чем конкретно у вас возникло недопонимание с гномами, - вновь улыбнулась Тауриэль, и владыка понял, что приехал как раз по нужному адресу. Много лет жизни с гномом, общие дети и общение с его семьей, с его родичами сделали Тауриэль своей среди чужих. Ее приняли в гномью семью. И далекие вести из жизни горного народа, которые многие существа, живущие в больших, наполненных разнообразной информацией городах, узнавали одними из первых, сюда, в этот тихий укромный уголок, доходили еще быстрее. - Они не выполнили данное слово, - решив, что дальнейшие объяснения излишни, набросился с обвинениями владыка. - Вы пожелали больше, чем заказывали, - тут же отозвалась Тауриэль. - Ты больше не эльф, - заключил Трандуил. - Ты не поддерживаешь свой народ. - Мой народ не всегда и не во всем бывает прав. Так же, - предупреждая зарождавшееся возражение владыки, добавила Тауриэль, - как и гномы. - Значит, - посматривая исподлобья, задал вопрос владыка, - ты не станешь нам помогать? - Мой муж был бы рад, если бы в этой тяжбе эльфийский король понес поражение. Но мы оба не хотим распри, не хотим, чтобы дело пошло дальше словесных перепалок. Поэтому я помогу вам, если сочту ваше предложение адекватным. Кили, мягко говоря, недолюбливал лесного владыку, так и не простив ему смерть брата и дяди, которых тот, по мнению гнома, не стал спасать. Однажды Трандуил, усмирив свою гордыню, попытался рассказать Кили, как все было на самом деле, что на трех взрослых гномов, получивших раны, несовместимые с жизнью, не хватило бы не только его с Тауриэль сил, но и сил самой владычицы Галадриэль. Его, Кили, спасло чудо, от которого упрямый гном открещивался, считая, что оставленная ему жизнь - заслуга магии, в которой было отказано Фили и Торину. Поэтому для Трандуила не стало новостью, что дивный муж Тауриэль против того, чтобы жена помогала оставленным ею сородичам. «Это все - ради Леголаса», - еще долго после памятной битвы Пяти воинств говорил себе Трандуил. Перед тем как покинуть остывающее поле боя, сын ничего ему не сказал. Лишь сухо попрощался, выслушав от отца напутствие о предстоящем ему странствии. Но Трандуил до сих пор был уверен в том, что тогда поступил правильно - так, как того желал его сын. Он оставил Тауриэль в своем королевстве, заменив изгнание на наказание. О том, чтобы выполнить просьбу и лишить ее жизни, избавив от боли утраты, и речи не шло - у владыки, как бы он ни был зол и расстроен, не поднималась рука отобрать жизнь у существа, в котором текла эльфийская кровь. А уж тем более эльфа, которого вырастил у себя при дворе и долгое время считал приемной дочерью. - Дай мне взглянуть на тело, - в тот трагический для народов Средиземья день приказал он оплакивающей гнома Тауриэль. Сердце оказалось нетронутым. Меч орка пробил Кили грудную клетку и разорвал легкое. Еще немного - и образовавшийся отек окончательно оторвал бы фэа гнома от Арды. - Помоги мне, - снова приказал владыка, взяв ладони Тауриэль в свои и приложив их к груди почти расставшегося со своим фэа тела. Он не был уверен в том, что Эру Илуватар услышит его песнь, и считал, что если гном умрет, то совесть его, Трандуила, будет чиста - как перед сыном, так и перед приемной дочерью. Ведь он попытался, сделал все, что было в его силах. Но даже сейчас Трандуил верил в то, что в тот день Эру Илуватар услышал вовсе не его песнь. Он узрел слезы Тауриэль. Когда просьба была озвучена, чай выпит, а маленькая дочь Тауриэль, заметив, как расслабился обрадованный полученным обещанием помощи гость, вновь подступилась к владыке со своим пристальным взглядом, под полом что-то зажужжало, послышался сперва отдаленный, а затем с каждой минутой нарастающий грохот. - Только не говори мне, что это он! - вздохнул Трандуил. - Закончил с работой, - радостно сообщила Тауриэль и, высунувшись в окно, крикнула: - Мальчики! Отец вернулся с работы! Вполоборота владыка наблюдал за тем, как слабоприметная дверь под лестницей, ведущей на второй наружный этаж, с натужным скрипом открылась и откуда-то из недр домашних подземелий появился среднего, почти человеческого, но низкого для эльфа роста мужчина. За прожитые десятилетия у Кили наконец-то отросла борода и он стал более походить на своих сородичей. Взгляд его, померкнувший и потяжелевший после того, как ему сообщили, с какими потерями была закончена битва Пяти воинств, сейчас - будь гном на то способен - раздавил бы Трандуилу голову за считанные секунды. Кили с грохотом опустил на пол набор из лопаты, кирки, ведра, в котором, обернутая в грязное тряпье, лежала искусно сделанная гномом статуэтка, часть которой виднелась из-под обертки, и цепи, к которым были прицеплены неизвестные Трандуилу инструменты. - У нас гость, - словно не владыку Лихолесья сверлил взглядом Кили, уточнила его жена и, не задавая вопросов, стала накрывать на стол. - Какого черта ему тут надо? - проходя в кухню и, не останавливаясь, через голову стягивая испачканную рубашку, осведомился гном. - Вежливо, - заметил Трандуил. - Впрочем, как и всегда. Послесмертие - странная штука. С каждым жителем Средиземья оно случается по-своему. Эльфы способны ему сопротивляться. Что же происходит с гномами? Но, что бы ни наступало после смерти, даже со стремящимися в Чертоги Мандоса людьми послесмертие не случается в один момент. Многие думают, что тело, потерявшее фэа, уже не способно жить. Но владыка Лихолесья знал, что это не так. Послесмертие приближается медленно. Даже если оно уже завладело телом, это вовсе не значит, что оно добралось и до фэа, когда жизнь существа замирает на тонкой грани - куда качнет судьба? Судьба гнома, обволакиваемая любовью оплакивающей его женщины, развернулась к нему лицом. Вместе с Тауриэль Трандуил позволил телу Кили дождаться подмоги от Митрандира, а дальше, не живой и все еще не мертвый, гном, сопровождаемый состоявшим как из эльфов, так и из гномов отрядом, отправился в повозке до Лориэна, где ему должна была оказать помощь согласившаяся на то Галадриэль. Во избежание пересудов о том, что младший из гномьих принцев имеет возможность выжить, сообщать никому, кроме высших лиц, не стали. Даин дал слово, что не взойдет на трон Эребора до тех пор, пока жив наследник Торина. Трандуил же, запретивший Тауриэль сопровождать любимого к владычице, вернулся с ней вместе в Лихолесье, где упрятал отступницу в темницу, определив ей в заключении то количество дней, которое должен был занять путь повозки с ценным грузом до Лориэна. Поступить так сочли самым лучшим вариантом все те, кто принимал участие в этом своеобразном заговоре. А Трандуил так и вообще считал, что гному вряд ли суждено выжить, и поэтому за теряющей от горя рассудок Тауриэль не будет лишним присмотреть. Он ошибся. И через месяц, показавшийся ему годом, а Тауриэль - целой вечностью, из Лориэна пришел ответ о том, что Кили жив. А еще через несколько дней от самой Галадриэль прискакал гонец с сообщением лично для Тауриэль. На расспросы владыки Лихолесья эльф Лориэна отвечал сухо, сообщая, что те слова, которые ему поручено передать, касаются исключительно заключенной. Трандуил бесился, не понимая, что за информацию можно скрывать от него, а потом, когда пришло время отпустить Тауриэль на свободу, он наконец-то узнал, о чем шла речь. И подумал, что хуже ситуации, чем получилась в конечном итоге, быть просто не может… На груди Кили красовался тяжелый, толстый шрам, который за множество лет так и не побледнел. Вокруг шрама по всему торсу ровным кругом расходилась обожженная кожа, словно на гнома вылили кружку кипятка. Первое - след от удара, оставленный мечом орка Больга, второе - подарок Эру Илуватара, выплаканный Тауриэль, вымоленный самим Трандуилом при помощи подоспевшего Митрандира и закрепленный владычицей Галадриэль, чье сердце тронула история любви эльфа и гнома. Трандуил смотрел на то, как, склонившись над деревянной кадкой, омывается после работы в своих подземельях Кили, и думал о том, что ожог подобен следу от руки самого Создателя Арды, в последний момент ухватившего фэа гнома и волей своей вбившего ее обратно в остывающую грудь. - Ты все-таки согласилась? - принимая от жены полотенце, спросил гном. - Да, я помогу. - А что же сам? - словно больше не замечая гостя, продолжил, садясь за стол, Кили. - Неужто язык отсох? В этот момент с шумом и криками в дом ввалились мальчишки, тем самым не дав Трандуилу достойно ответить на оскорбление. - Батя! - завопил старший, бросаясь Кили на шею и сжимая отца в крепких, совсем не детских объятиях. «Как там мой Алеша?» - смотря на ребятню, с тоской вздохнул владыка. Тот, что помладше, обошел стул, на котором сидел отец, и обнял Кили со свободной стороны. - Садитесь есть, - ласково приказал гном, и оба мальчика послушно расселись по обе стороны от отца. Старший сел по правую руку от Трандуила. - Твой народ доверяет мне, - обратилась к мужу Тауриэль. - Я же, зная свой народ, смогу найти приемлемый для всех компромисс. - С эльфами невозможно договориться, - хмыкнул Кили, склоняясь над тарелкой с похлебкой. - Как и с гномами, - заметил Трандуил, принимая от Тауриэль новую порцию душистого чая. - А коли так, - гном поднял на него тяжелый, заставивший владыку внутренне содрогнуться, взгляд, - чего ты приперся в мой дом и просишь, чтобы моя жена устроила для тебя сделку? Владыке доводилось видел существ, вернувшихся с того света, но эти случаи были так редки, что к ним не было возможности привыкнуть. И каждая встреча с Кили давалась Трандуилу нелегко. Гном, перешагнувший за черту жизни и оказавшийся в послесмертии, а затем вернувшийся обратно, да еще и с ограниченными возможностями своей фэа, вызывал в нем несвойственный эльфам глубинный страх. - Тауриэль - эльф. И это дело нашего народа. - Тауриэль - моя жена. И это дело нашей семьи. - Не злите меня, - с улыбкой попросила их Тауриэль. - Иначе мне дела не будет до ваших народов. - И в голосе ее была огромная сила, во много раз превышающая ту, на которую мог рассчитывать в этих местах сам владыка. С плохо скрываемым злорадством Трандуил для себя отметил смиренное молчание Кили, не посмевшего перечить пригрозившей жене. Прежняя Тауриэль - рядовой начальник стражи, не могла позволить себе такого. Тауриэль, прошедшая через смерть любимого, пережившая отказ от бессмертия и соединившаяся в браке с гномом, научилась общаться с миром и его существами по-другому. Владыка не стал признаваться себе в этом, но чувствовал - сам не решается сказать слово против. - Каждый раз, как в деле появляются эльфы, для гномов все идет наперекосяк, - через какое-то время нарушил образовавшееся молчание Кили. - Мама - эльф, - заметил один из мальчишек, - а у нас в доме полный порядок! - Ваша мама - особенная, - с любовью в голосе, которую невозможно было скрыть даже при таком неприятном разговоре, ответил гном. Кили для Трандуила тоже был особенным, но вовсе не потому, что владыка уважал гнома или же как-то выделял из сонма его сородичей, как то сделал его сын Леголас по отношению к Гимли. Просто он прошел через то, через что невозможно пройти человеку и очень трудно - эльфу. Помимо этого, его тайна, необъяснимая для Трандуила, делала Кили весьма интересным существом. - Как ты, эльф, согласилась на такое? Как смогла изменить данной тебе от природы свободе? - как-то раз задал он вопрос Тауриэль. - Вы сами дали ответ на этот вопрос, - ответила она. - Помните? Там, на Вороньей высоте. Я люблю его и моя любовь истинная. Поэтому я могу все, даже отказаться от данной мне создателем свободы жить в разных мирах. Наверное, такой же ответ мог дать и Леголас, если бы отец хотя бы раз спросил его о том, почему он выбрал дружбу с гномом самым верным для себя ориентиром в жизни. Но принц Лихолесья никогда не запирал себя в четырех стенах, не ограничивал свободу своего передвижения, не отказывался от бессмертия ради недолгой жизни в Арде с тем, кого любит. А Тауриэль отказалась. Перед началом строительства этого древесного дома Трандуил был свято уверен в том, что желание странной пары эльфа и гнома уйти подальше от любопытных глаз и шума жизни - лишь попытка избежать осуждения со стороны общества. Это было логично. Когда же приемная дочь попросила о помощи в создании жилища для нее и Кили, она была вынуждена рассказать Трандуилу правду: ее гному вернули жизнь, он снова был в Арде и рядом с той, которую любил, но цена, заплаченная за это чудо, оказалась крайне высока. Кили потерял часть своей фэа и потому не мог оставаться в том же состоянии, в котором пребывал на земле до своей так и не случившейся смерти. Галадриэль помогла ему очнуться от вечного сна, но с этих пор Кили мог находиться в Арде только в одном месте - в том, к которому была привязана его покалеченная фэа. Поэтому Тауриэль с особой тщательностью следила за выбором места, в котором будет располагаться их совместное жилище, за тем, каким именно будет дом, и за тем, чтобы годы, отмеренные Кили, он провел там, где не будет ни в чем нуждаться. Дом был тем самым амулетом, удерживающим посчитавшего себя неполноценным для роли короля и отказавшегося от трона Эребора гнома в Арде. А любовь и преданность любимому привязали к этому месту и ее, Тауриэль. И Трандуилу было не под силу понять, как такое возможно. Как эльф добровольно ушел в полное изгнание, оставив свой народ, отбросив свой дар? Арвен, отказавшись от бессмертия, вручив свои руку и сердце владыке Гондора, могла рассчитывать на ту жизнь, которую проживают люди. И это было не так страшно - просто недолго, вот и все. Леголас оставался бессмертным, несмотря ни на что. Тауриэль же… - Пап, - обратился к Кили старший сын, - а давай тоже лося заведем! - Оленя! - тут же вмешался владыка. - Алеша такой хороший! - поддакнул младший. - Пускай вон, - Кили кивнул на Трандуила, - владыка вам подарит! У него их как говна в… - Кили! - вмешалась Тауриэль. - Как грибов в лесу. - Ничего подобного! - возмутился Трандуил. - Алеша всего лишь третий! - А где первые два? - повернулся к нему старший мальчик. - Алеша Первый героически погиб при битве Пяти воинств… - Лось героически погиб, - недобро хмыкнул Кили, и Трандуил подумал, что зря упомянул при нем те горестные времена. Сколько бы ни прошло лет, вину за смерти Торина и брата Кили неизменно возлагал на владыку. Гном считал, что вернуть можно было всех. Казалось, дай ему волю, и Кили бы заявил, что Трандуил виноват в смерти каждого павшего в том сражении. Он считал, что раз эльфам дана такая сила, значит, ею надо пользоваться. А если Трандуил не стал возвращать жизни гномов, то это только потому, что испытывал к ним острое чувство неприязни. Свое же спасение он целиком и полностью приписывал слезам и мольбам жены, каким-то образом сумевшей уговорить владыку на столь неприятный для него шаг. Он не хотел слышать о том, что невозможно было вернуть всех, что у эльфов нет власти над смертью и что не владыка, а, как бы это ни было странно, удачная рана и милость Эру Илуватара оставили его фэа в Арде. А о Леголасе, как о главной причине своего поступка, Трандуил ему не рассказал бы и на смертном одре. - Алеша Второй, - чтобы не ввязываться в ссору, продолжил владыка, - умер от старости, в любви, покое и спокойствии. - Они, эльфы, - не унимался упрямый гном, - лосей любят больше, чем нас, гномов. - Оленей! - выпалил, не подумав, Трандуил. - Смотри-ка! Сам признался! - хохотнул Кили, ударив ложкой о стол. - Пап, - повернулся к нему младший. - А мама тоже эльф. Она тоже лосей больше тебя любит? Тауриэль звонко рассмеялась, что не позволило нараставшему конфликту найти продолжения. - Это, - кивнул Трандуил в сторону двери, - Алеша Третий. И у него пока нет потомков. - Не мужик, что ли? - спросил Кили, отставляя в сторону тарелку. - Хотя да, что это я, у вас же, у эльфов, что мужики, что бабы… - Будь счастлив, что не ошибся, гном, - участливо улыбнулся Трандуил. - А я по любви женился - не по тому, что у кого в штанах. - Не при детях, - елейным голосом почти что пропела Тауриэль. Дети. Трандуил усмехнулся. Ему ли, утратившему возможность вот так запросто общаться с собственным сыном, не знать, что ради них родители готовы на многое? Порой почти на все. Ради любви Леголаса к Тауриэль Трандуил сделал невозможное, то, что делать не хотел. Ради счастья Леголаса смирился с дружбой сына с гномом. Он понимал, что значат для Тауриэль и Кили их дети, знал, что, утратив свободу, они давали своим сыновьям и дочери все, что было в их силах. Наверняка они и жили только ради них. И было странно слышать от приемной дочери, что она очень счастлива со своим мужем, что большего счастья, чем то, которое она в конечном итоге получила, и желать трудно. Трандуил в это не верил. Хотя и видел все сам, своими глазами - в этом доме царила любовь. Нетрудно было догадаться, какие имена дал своим сыновьям Кили - имена брата и дяди. Дочь же звали именем эльфийским. Когда эти дети подрастут и узнают, почему их отец не мог и на пару шагов отойти от определенного ему Галадриэль места, к которому владычица сумела привязать его фэа, что они подумают? Что скажут? Поймут ли они своих родителей или же, как и сам Трандуил, сочтут такую жизнь ужасной? И как решится их судьба в мире, где до этого не было совместных детей эльфов и гномов? «Наше время, время тех, кто привык к старому положению вещей в Арде, прошло, - думал владыка. - Скоро Средиземье наполнят совсем иные существа». - Пожалуй, - он поднялся и вышел из-за стола, - мой визит можно считать оконченным. Тауриэль, я прошу тебя последовать за мной. - Мам! - тут же вмешался старший сын. - Мы что, куда-то уходим? - Только я, дорогой, - ласково заверила мальчика Тауриэль. - Мне надо кое в чем помочь владыке Трандуилу. - А то у него самого кишка тонка, - хмыкнул Кили. Трандуил решил, что не станет реагировать на этот выпад. - Ты поедешь на Алеше? - в один голос спросили мальчики. - На Алеше Третьем может ездить лишь король, - надевая перчатки, сообщил Трандуил. - А вам, мальчики, - подзывая к себе сыновей, обратился Кили, - полагается ездить на нормальных лошадях. - Это если они вырастут, - заметил Трандуил и тут же пожалел о сказанных словах. Кили вскочил со своего места и двинулся в сторону владыки. Тауриэль быстро встала между ним и гостем. - Кили! Я прошу тебя! - Пускай он захлопнет свой поганый рот! - тыкая в сторону Трандуила пальцем, заорал Кили. - И выметается отсюда! - Кили! - Он приходит в мой дом и оскорбляет мой род! Моих детей! Я сверну этой эльфийской фее башку! - Кили! - она повернулась к нему и попыталась обнять. Гном вывернулся из ее объятий, но когда Тауриэль повторила попытку снова, смирился, словно успокаиваясь от прикосновений жены, и остался стоять на месте. - Владыка Трандуил, - не поворачиваясь лицом к гостю, обратилась Тауриэль, - вам лучше уйти. - Я уйду отсюда только вместе с тобой. Ты дала слово. А эльфы свое слово держат. - Как ты, когда отказал в помощи моему народу в борьбе с драконом! - снова полез на конфликт Кили. - Я не давал твоему народу своего слова. А вот твой дядя… - Не смей поминать имя моего короля! - Кили, не надо. Он уже уходит, - умоляла его жена. - Посмотри на него! - продолжал гном. - Он смотрит на нас с жалостью и отвращением! Он считает, что мы обязаны ему своей жизнью! Думаешь, - все-таки высвобождаясь из объятий жены, двинулся в сторону владыки Кили, - если подарил мне жизнь… И то! Это сделал не ты! Это сделала Тауриэль! Думаешь, что теперь можешь распоряжаться нами по своему усмотрению?! Трандуил молчал. Ему нечего было ответить, чтобы раздор не закончился дракой. И, как бы ни относился владыка к этой семье, при трех маленьких детях устраивать кровопролитие не хотел. Когда к Эребору принесли тела Торина и Фили, было уже слишком поздно для того, чтобы думать о возвращении их фэа в Арду. Старший принц получил раны, при которых не может выжить ни одно живое существо. Возможно, и сам Эру Илуватар не взялся бы за такое. На Торина же ни у Трандуила, ни у всей эльфийской армии, пришедшей под гору, уже не оставалось сил. Все, что мог сделать владыка, он сделал для Кили. - Мальчики, - обратилась к сыновьям Тауриэль. - Идите погуляйте. Мне надо собраться, а ваш отец сейчас мне поможет. Владыка Трандуил, - она посмотрела на гостя так, как смотрят перед смертельно опасным прыжком, - пройдите в комнату. Кили, пойдем со мной, - она взяла мужа за руку. - Вдвоем мы управимся быстрее. В ней было столько силы, сколько не было и в самом Трандуиле. Что дало ей такую власть над живым? Семья? Дети? Любовь вот этого гнома, что был готов, безоружный, растерзать обидчика его рода? Тауриэль была уверена в том, что делает, и эта уверенность творила с окружающими удивительные вещи. Мальчишки беспрекословно вышли на улицу, попрощаться с Алешей. А Кили, бросив на Трандуила испепеляющий взгляд, последовал за женой. «Возможно, - думал владыка, - если бы моя судьба сложилась по-другому, я был бы сильнее. Если бы жена и сын были со мной рядом, если бы… Если бы я позволил себе любить». Он сел в скрипучее кресло, вновь вспомнив о Взломщике, ради мира в Средиземье выкравшего Аркенстон и не пожалевшего камня ряди спасения своих друзей - гномов, которых он знал сроком меньше года. К нему тут же подошла девочка, не переставая смотреть на владыку строго и выжидающе. - Кто в новом мире вспомнит об эльфах? - спросил у нее Трандуил. - Кто поймет, что вот ты - эльф, если внешне ты - гном? Она не ответила, возможно, даже не поняв то, что говорит гость. Но в образовавшейся тишине комнаты дочь Тауриэль и Кили оказалась для владыки единственной отдушиной, той, кто может выслушать и не станет осуждать. - Твой отец, - неожиданно сказал он, опускаясь перед девочкой на одно колено, - очень хороший гном. Я не простил бы себе, если бы не помог ему тогда. У меня была возможность, и я ее использовал. Она моргнула и снова внимательно посмотрела на Трандуила. - Мне жаль твоих дядю и деда, - тихо продолжил владыка, протягивая руку и касаясь щеки девочки. - Правда, жаль. Но поверь мне, я ничего не мог для них сделать. Простишь ли ты меня за это? Девочка качнулась на пятках и уселась на попу, словно готовая слушать сказку. - Конечно, нет, - горько усмехнулся Трандуил. - Ты и не понимаешь того, что я тебе говорю. - Он вернулся в кресло, откинувшись на спинку и потирая рукой лоб, на котором красовалась диадема. - Знаешь, сколько раз мне хотелось сказать это твоему отцу? И… - он осекся, но все же продолжил, - своему сыну. Но я не могу. Я король. И не вправе позволить себе чувств. Я должен думать не о себе, не о своих близких, а обо всем своем народе. А это очень тяжкая ноша. - Поймав взгляд девочки, он продолжил: - Когда ты подрастешь, помни о том, что это все - гном ты или же эльф, высшее ты существо или же низшее, все это - неважно. - Трандуил снова поднялся с кресла, теперь скалой нависая над девочкой. - Мир меняется. Никто, даже я, не может сказать, каким он будет в дальнейшем. Но ты не бойся. Время таких как я уходит, и мы не станем вам мешать. А те, что идут за нами следом, как мой сын Леголас, например, те смотрят на Арду иначе. - А ну отойди от моей дочери! - приказал появившийся в дверях Кили. Его опередила Тауриэль, обойдя мужа и подхватив девочку на руки. - Я готова, владыка, - сообщила она, одетая в дорожный плащ, под которым виднелись мужская рубаха и штаны. Кили за ее спиной стоял, враждебно посматривая на владыку. Трандуил правда считал его хорошим гномом… Ну, насколько гном может быть хорошим. Но когда владыке представлялась возможность встретиться с ним лицом к лицу, все его хорошее расположение тут же исчезало. Немало тому способствовал сам гном, даже не скрывавший своего плохо отношения к владыке эльфов. Трандуил покинул дом первым. За ним с крыльца спустилась Тауриэль, все еще держа на руках дочь. И последним, сложив руки на груди, вышел Кили. Владыке нестерпимо хотелось отомстить за неуважение к себе в этом доме, и в голове крутились далеко не достойные высокородного эльфа мысли. «Вот так поживешь бок о бок с народом Средиземья и научишься дурному», - со вздохом подумал Трандуил, одергивая себя за готовую сорваться с языка колкость, что дальше порога Кили будет не в состоянии проводить свою жену. Как и не сможет он защитить ее, случись чего там, куда увозил приемную дочь бывший отец. И эти мысли вернули владыке самообладание. Он вдруг понял, насколько тяжело было этой семье решиться на то, чтобы отпустить Тауриэль путешествовать одну, без близких ей существ, далеко от дома. Кили тоже оставался один, неспособный выйти за границу леса, в котором находился дом. Пока Тауриэль будет отсутствовать, гном, на плечи которого ложилась забота о трех маленьких детях, не сможет спускаться в подземелье работать. И все-таки они решили помочь, решили, что мир и покой в Средиземье стоят тех сложностей, с которыми они могут столкнуться. - У вас все будет хорошо, - передавая дочь на руки отцу, улыбнулась Тауриэль. - Ты справишься. И я справлюсь и вернусь домой. Мальчики уже взрослые, они сами о себе позаботятся, не волнуйся за них. Кили опустил дочь на землю, а сам обнял жену, уткнувшись лбом ей в грудь. Трандуил решил, что это прощание не для его глаз и поспешил к Алеше Третьему, на которого вдвоем забрались оба гномьих сына. - Я попрошу освободить моего оленя. Мы собираемся в путь. - Владыка! - обратился к нему старший. - Мы тут подумали и решили обновить Алешу! Сердце Трандуила екнуло и забилось быстрее. Алеша Третий стоял перед ним с невозмутимым видом, так, словно по нему не скакали два маленьких мальчика. Но все-таки что-то было не так. Трандуил обернулся, желая поторопить Тауриэль, но вид целующихся эльфа и гнома заставил его вернуться взглядом обратно к Алеше. - Король-под-горой, - продолжил речь младший, - ставит именное клеймо на каждого своего кабанчика. - Чтоб не воровали, - пояснил старший, - и чтобы различать, где чей хряк. - Вы что же?!.. - еле вымолвил Трандуил. - Моего Алешу?.. - Мы не нашли, чем заклеймить вашего лося, владыка… - Оленя… - с облегчением выдохнул Трандуил. - Поэтому клеймо мы на нем выстригли! И с этими словами старший похлопал оленя по крупу. Алеша Третий, меланхолично пережевывая траву, начал медленно поворачиваться. И Трандуил с ужасом увидел надпись во весь олений бок. Она гласила: «АЛЕША ТРЕТИЙ. ЛЮБИМЫЙ ЛОСЬ ВЛАДЫКИ ЛИХОЛЕСЬЯ ТРАНДУИЛА». - Здорово, а, владыка? - гордо засмеялся старший. - Теперь никто не посмеет присвоить себе вашего Алешу! - Мы старались, - кивнул младший. - Вам нравится? «Владыка Эру! - со всей горечью, на какую был способен, взмолился Трандуил. - И почему я не Торина вернул! Неженат, детей нет! Из зазноб разве что хоббиты! И тот только один!» - Вы почему, - обратился он к своим стражникам, - не следили за Алешей Третьим? - Следили, владыка,- ответил начальник отряда. - А это тогда что? - ткнул Алеше в выстриженный бок Трандуил. - Они, владыка, сказали, что это ваш приказ. - Выстричь Алешу?! - Вообще-то, владыка, они собирались его только расчесать… - Но потом мы решили, что в знак дружбы эльфов и гномов мы сделаем так, чтобы ваш лось ничем не уступал хряку Короля-под-горой! - с важностью отметил старший мальчик. - Вы же с Королем собираетесь встречаться? - Тауриэль! - Трандуилу очень хотелось завыть от невозможности наказать мелких проказников, но он подумал, что это будет не самая лучшая идея - перед отъездом отлупить сыновей Кили, который и так при первой возможности был готов пустить ему кровь. - Мне надо идти, - склонившись и уткнувшись лбом в лоб мужу, сказала Тауриэль. - Отпусти меня, - попросила она, хотя гном ее не держал. - Я должна. - Она еще раз коротко чмокнула его и, не удержавшись, со всей страстью, от которой Трандуил вновь был вынужден отвернуться, прильнула к мужу в поцелуе. - Возвращайся, - разорвав поцелуй, выдохнул Кили. - Возвращайся ко мне. - Я всегда с тобой. Он не отпускал ее руку до самой калитки, шел за ней, словно привязанный, будто его фэа была закреплена за самой Тауриэль, а не за этим деревом. И только когда один из стражников подвел для наездницы лошадь, Кили отпустил жену, тут же подхватив на руки следовавшую за ними дочь. - Мальчики, слезайте с Алеши! - повелела Тауриэль, взбираясь на лошадь. Оба сына проворно скатились с Алешиного крупа и подбежали к отцу, встали по обе стороны от него, готовые проводить мать в дальнюю дорогу. - Эх, Алеша, - поглаживая оленя по морде, вздохнул Трандуил. - Пойдем, Алеша, нам тут не рады… И в этот самый момент дочь Тауриэль забеспокоилась у отца на руках, заелозила, протягивая свои маленькие гномьи ручонки к владыке. - Ты чего это? - не понял Кили, но, тем не менее, делая шаг вперед - так, чтобы дочь смогла коснуться рукой Трандуила. Девочка, цепко схватившись за плащ, переползла с рук отца на руки к владыке и, еле дотянувшись, обвила руками его шею. - Ну вот еще! - хмыкнул Кили, делая вид, будто он недоволен, хотя на самом деле поступок дочери искренне его умилил. - Нашла с кем обниматься! - Глядите, владыка, а ей эльфы нравятся! - улыбнулась Тауриэль. - Вся в отца, - буркнул себе под нос владыка, стараясь не выдавать испытываемого им сильного смущения. Отъехав от дома, Трандуил притормозил Алешу Третьего и обернулся. Вдалеке, перед калиткой, стояли три фигуры - одна мужская и две мальчишеских. Кили держал дочь на руках. Владыка знал, что семья Тауриэль станет провожать ее до того момента, как весь отряд целиком скроется из виду. Даже непоседливые мальчишки стояли, не шелохнувшись, высматривая лошадь, на которой уезжала мать. Ему казалось, что он наконец-то начал понимать, почему Тауриэль добровольно заточила себя в этом месте, почему Кили, несмотря на то что на всю жизнь остался искалеченным, был счастлив, почему эти дети были такими веселыми и искренними, какими уже очень давно не были дети чистокровных эльфов. И Трандуилу - королю, лишенному жены и сына, но, как и всякому живому существу, не утратившему желания тепла и понимания близких, нестерпимо захотелось хоть на один день остаться в этой семье, пожить в их доме, среди этих доселе неподвластных его пониманию существ, несущих в себе самый дорогой и ценный, самый редкий и необъяснимый из всех существующих дар - дар любви.