Кроме милости
Дэвид Гриф остановился под арочным входом в конюшню и улыбнулся. Во дворе для лошадей стоял большой чёрный конь, привязанный к столбу. Изабелл мыла животное. Одетая в старые сапоги для верховой езды, жёлто-коричневые джодпуры и кружевную укороченную майку, она стояла на цыпочках, протирая мыльной тряпкой спину лошади. Тёмные, с прожилками солнечного света, волосы Рид были собраны в свободный пучок на макушке и удерживались красной лентой. - Ты пропустила пятнышко. Она повернулась на звук его голоса. Её светлые глаза вспыхнули гостеприимством. Дэвид улыбнулся шире. Он не видел её три недели, с того вечера, когда Колин и Лавиния сделали огорошивающее, но принятое с одобрением заявление о своей женитьбе; с того вечера, когда он в пьяной радости поцеловал Изабелл без единого предупреждения. Хотя он стал холоден, как камень, протрезвев, он не имел ничего против того, чтоб сделать это снова. - Так тебе удалось вернуться к Рождеству, - констатировала Изабелл, вновь переключив внимание на коня. Она выплеснула воду на широкую лошадиную спину, не обратив внимания на то, что вода плеснула и на неё саму. Изабелл стояла спиной к Дэвиду, но прекрасно осознавала, что он идёт к ней через конный двор. - Конечно, это же Рождество, в конце концов. - Ветер был не так уж силён. Я удивлена, что ты сделал это, - сказала она, глубоко вздохнув. Она уловила запах рома, а это означало, что Дэвид умылся и побрился, прежде чем пришёл к ней. - Он прилично поднялся сегодня утром. Если бы не это, Мо выпрыгнул бы за борт и стал тянуть нас! – ухмыльнулся Дэвид. - Он не собирался пропускать Рождество с детьми. Лианни может стерпеть многое, но она бы сделала подвязки из его кишок, если б он разочаровал малышей на Рождество. Изабелл рассмеялась. Это был полный веселья глубокий звук. - Что тут смешного? - спросил Дэвид, озадаченный глубиной её веселья. - Ничего… Просто это… ну, это прозвучало настолько нелепо! Что бы Лианни стала делать с такими подвязками? - сказала Изабелл, всё ещё смеясь и продолжая мыть лошадь. Она наклонилась, чтобы помыть ноги животного, прекрасно осознавая, что взгляд Дэвида находится на низком вырезе майки. Дэвид пожал широкими плечами. - Это выражение использовал мой отец, когда я был юн. Он всегда говорил что-то типа: 'Дэвид, ты пополнишь запасы или я пущу твои кишки на подвязки', это просто укоренилось в моей голове. Она присмотрелась к нему. Как она и ожидала, тень скользнула по его привлекательному лицу при мысли об отце. Была то тень гнева, печали или сожаления – Изабелл не знала точно. - Этот парень получает очень много внимания, - Дэвид указал на спокойно стоящего коня. «Завидуешь?» - подумала Изабелл, вслух сказав: - Я его продаю. Он будет рождественским подарком для одного из младших мальчиков Брэдфордов. - Надеюсь, ты запросила хорошую цену. - Я запросила справедливую цену, - довольно чопорно сказала Изабелл. Она встала прямо, вытянув руки над головой, а затем быстрым жестом заправила выбившуюся из причёски прядь волос в пучок на макушке. Дэвид посмотрел на неё с лёгкой ухмылкой. Возможно, его интересовало: было ли то, что связано с лошадью, единственным, чем Изабелл в данный момент хвасталась? - Ты пойдёшь повидаться с Колином и Лавинией? - спросила она, наблюдая за выражением его лица. Изабелл увидела интерес в его глазах, когда протянула руку и взяла с крючка свою длинную хлопковую рубашку. - Пока нет, - ответил он, качая головой. Дэвид, даже не глядя, чувствовал, как красивая женщина просовывает руки в рукава своей рубашки, надевая эту самую рубашку поверх кружевной майки. - Через какое-то время я загляну туда и пообедаю. Они… хм…. - Что? - Тёмные брови Изабелл поднялись ещё выше. - Они что? Давид снова пожал плечами. - Ну, я хотел спросить, счастливы ли они, но уверен, что они счастливы друг с другом. - Они просто в экстазе, если судить по их виду, - несколько лукаво промолвила Изабелл. - Это я и имел в виду, - Дэвид широко улыбнулся. Его зеленоватые глаза на миг вспыхнули довольством. Затем он проговорил более трезво: - Мне интересно, как люди восприняли поступок Колина. Думаю, он и Лавиния всем сделали сюрприз. - В том числе и тебе? - Мне? А почему ты спрашиваешь? Она пожала плечами. - Не знаю. Вопрос вылетел сам собой. Ликование Дэвида по поводу брака его бывшей любовницы и одного из его ближайших друзей, безусловно, удивило Изабелл. - Честно говоря, я был удивлен, - ответил Дэвид медленно. Его тёмные глаза фокусировались на том, что находилось за его плечом, пока он вспоминал последние несколько месяцев. - Они оба были такими самоотверженными, что я боялся, что они упустят свой шанс. Но, к счастью, - продолжил он, сверкнув своей неугомонной улыбкой, - я ошибался. Ты не ответила на мой вопрос о том, как люди восприняли поступок Колина. Ты знаешь? Изабелл продумывала свой ответ в течение секунд, которые понадобились ей, чтобы отнести ведро воды за стойло. Она опустошила ведро, вода изогнулась сверкающей на солнце дугой и плеснулась на пыльную землю. Наконец, Изабелл заговорила: - Полагаю, ты не удивишься, узнав, что реакция зависит от того, кого он встречает на улице. - Это значит, что белое сообщество…? - быстро произнёс Дэвид. - ...Ошеломлено и встревожено, - закончила Изабелл, возвращаясь обратно к стойлу и ставя ведро на полку. - Некоторые из них прямо-таки горланят по этому поводу. К счастью, это не те, от кого зависит бизнес Лавинии. Клэр говорит, что некоторые люди просто озадачены этим браком. Другие говорят, что Лавиния околдовала Колина. Что, я полагаю, в общем-то, правда, но не думаю, что он хочет спастись. Несут много чепухи про то, что Колин отступился от церкви, потеряв веру, и всё в таком духе. Единственные, кто считает, что причина в том, что эти двое влюблены, это полинезийцы. Конечно, некоторые из наиболее консервативных довольно сердиты на Колина; миссионеры стоят выше нас, простых смертных. - Как он воспринимает это? – Дэвид нахмурился. Он знал, как рьяно Колин пытался делать правильные вещи для церкви, для своих друзей, для Лавинии, для всех, кроме себя. Дэвид впрямь боялся, что Колин покинет Таити, и что Лавиния позволит ему уйти, не предприняв ничего, чтобы прояснить их чувства друг к другу. Дэвид точно не знал, что такое произошло между ними двумя, отчего всё изменилось; он счёл, что это не его дело. Он был очень рад за них. - Так же, как он всегда воспринимает вещи – с задумчивой, терпеливой улыбкой. Колин не прекословит, - сказала Изабелл, возвращаясь к лошади, которая терпеливо стояла на прежнем месте. - Они переехали в небольшой дом за баром. Я думала, Лавиния работала над этим домом, чтоб сдать его в аренду. Но полагаю, она планировала всё для того, чтобы она и Колин могли быть там вместе. Дэвид ничего не сказал, но он подумал о нескольких неделях до брака, в течение которых все считали, что Колина отправят обратно в Англию, а Лавиния, казалось, вообще ничего не планировала. На самом деле все те годы, что Дэвид знал Лавинию, она казалась ему весьма талантливым составителем планов. - Знаешь, я бы никогда не подумала, что они могут быть парой, - продолжила Изабелл. - Такая практичная, мирская женщина, как Лавиния, и слуга церкви – что у них может быть общего? Но должна признать, вместе они выглядят очень счастливыми. Они выглядят подходящими друг другу. Они помолчали несколько минут. Изабелл повела лошадь обратно в стойло. Дэвид прислонился к столбу, скрестив руки и глядя на Рид. Он не мог удержаться от улыбки. Он любил смотреть, как Изабелл работает со своими лошадьми, она была такой сведущей, такой уверенной в себе. - Вчера я видела Лианни с Тани и Теваки, - сказала она, выходя из стойла. - Они в таком восторге из-за Рождества. Я рада, что Маурири вернулся к ним. - Да, Рождество – это для детей. - Каким было Рождество в Квинсленде, когда ты был ребёнком? - спросила она, искоса поглядев на него. Ей хотелось видеть его, если он ответит. Она очень мало знала о его прошлом, потому что он избегал вопросов об этом. - Жарким, - сказал Дэвид с усмешкой. - Даже жарче, чем здесь. Когда я был маленьким, нам приходилось минимум трижды прерывать наши празднования, чтобы тушить пожары. - Пожары? - переспросила Изабелл, её сине-зелёные глаза вспыхнули скептицизмом. - Да. Эвкалиптовые деревья горят, словно они облиты керосином, одна искра от молнии – и весь дом в огне. - Так Рождество в Квинсленде захватывающее? - спросила она, изогнув тонкую тёмную бровь. - Оно определённо может быть таким. Оно всегда было весёлым, когда я был маленьким, когда жива была моя мать. Она умела делать вещи особенными – особенные блюда, особенные пряники, - сказал он задумчиво, в его зелёных глазах читалось, что смотрит он сейчас куда-то далеко-далеко. Он с лёгкостью повернулся к Изабелл, чуть смущённо выправив широкие плечи. - Я любил её пряники. В один год она устроила так, чтобы друг моего отца взял нас всех на его лодке на пикник на острове у рифа; вероятно, это моё лучшее воспоминание – идеальный день на воде. - Сколько тебе было лет? - мягко спросила Изабелл. Она прекрасно осознавала, что это первый раз, когда он так легко говорит о своей семье. Она едва осмеливалась надеяться, что это означает, что он готов открыть ей что-то новое, более глубокое. - Э-э… девять, я думаю. Да, должно быть, так. А что насчёт тебя? Каким было Рождество в Кале? - Влажным, холодным, иногда снежным, - ответила она, закатав рукав до локтя. - Как и у тебя, когда твоя мать была жива, моя мама делала Рождество особенным. Моему отцу всегда удавалось выкроить немного денег на несколько подарков – на какую-нибудь сладкую еду. Большую часть времени мама была занята тем, что делала много из очень малого. Когда я была совсем маленькой и Уильям ещё был с нами, он в Рождество всегда брал меня кататься на лучшей лошади в конюшне, где он работал, хотя это было запрещено. - Значит, твоя преступная жизнь началась очень рано? - поддразнил Дэвид. - Мы только заимствовали животное! - сказала она с оттенком негодования. - После того, как Уильям ушёл и ты потеряла родителей – каким было Рождество тогда? - Если мне везло, это был выходной день, - быстро проговорила она, взмахом руки будто отгоняя долгие, тяжёлые, одинокие годы своей юности. Дэвид пристально посмотрел на неё. Даже после смерти его матери, когда он был маленьким, его сестра Меган старалась сделать праздник особенным. И только когда дурной нрав отца, наконец, доконал её, Рождество стало днём, в который она сбежала из усадьбы и стала искать боле добродушную атмосферу в доме своих друзей. Хотя он не много значения придавал религиозному смыслу этого дня, Рождество для Дэвида всегда было настоящим праздником. Особенно в годы, проведённые на Таити. Он знал, что для Изабелл счастливые рождественские воспоминания действительно связаны только с детством. - Чёрт! - сказала Изабелл, потянув за ленту, которая стягивала её волосы. - Что случилось? - Волосы запутались в ней. Если я потяну, вырву их с корнем. - Ну, мы не можем этого допустить, - сказал он, быстро преодолевая расстояние между ними. - Стой спокойно. Он осторожно выпутал красную ленту из её густых волос. У него было время насладиться тем, что он чувствовал её кудри под своими пальцами. Изабелл стояла очень тихо. Дэвид был так близко, что она чувствовала тепло его тела. Если бы она лишь чуть-чуть двинулась, то они могли бы соприкоснуться по всей длине своих тел. Если она повернёт голову, чтобы посмотреть на него, он может… «Притормози, - сказала она себе. – Это был поцелуй, восхитительный поцелуй, но помни, что он целовал тебя и раньше. Тебе лучше увериться в нём, прежде чем снова делать из себя дуру». - Как думаешь, подарки должны быть в обёртке? - спросил Дэвид, прохаживаясь пальцами по её волосам. Если он положит руки ей на плечи и просто чуть-чуть повернёт её, то сможет дотянуться до её губ, до её сладких, мягких, полных губ. «Ну, может, здесь не самое подходящее место для этого», - подумал он, чувствуя движение позади себя. Клиент только что зашёл в конюшню и теперь смотрел на них. Дэвид нехотя отошёл от Изабелл, когда та повернулась. - Да, - ответила она, ей было интересно, касался ли вопрос конкретно настоящего времени. Краем глаза она увидела ожидающего человека. Он был хорошим клиентом, часто брал в аренду пару лошадей и лёгковесную прогулочную коляску, но в данный момент Изабелл бы хотела, чтоб земля разверзлась и поглотила его. - Когда гадаешь, что же в упаковке, это делает время до открытия подарка ещё лучше. - Да, полагаю, так оно и есть. Думаю, я придержу пока эту ленту у себя, - сказал он, в то время как красная лента скользнула между его длинными, сильными пальцами. - По-моему, я мог бы найти ей применение. Тебе лучше вернуться к работе. Увидимся сегодня вечером в таверне? - Я там буду. *** Джек посмотрел на вздымающийся над его головой парус и улыбнулся. Хороший ветер для этого времени года. Путешествие по бухте и окрестностям Муреа будет быстрым и лёгким. Он был рад, что дал половине своей команды выходной, чтобы они могли начать праздновать Рождество пораньше. Жиль Брэдфорд показывал лодку отцу, младшим братьям и гостю. Джек наблюдал за ними с лёгким интересом. Гостем был сын крёстной матери Клэр. Гарри Рассел привёз семью на Таити из Окленда, чтобы провести Рождество со своей матерью и Брэдфордами. Рассел был человеком, соответствующим своему возрасту. Он был среднего роста и телосложения, и у него были такие же оживлённые карие глаза, как и у его матери. Джек вспомнил, что Клэр как-то говорила ему, что Рассел был в Королевском флоте. Джек заметил, насколько комфортно тому было на лодке. - Вы знали нашу Клэр с самого детства, не так ли? - спросил мистер Брэдфорд у Гарри Рассела. Когда Джек услышал про "нашу Клэр", его ужалила обида. Выходит, подумал он, старик уже думает о ней, как о члене своей семьи. Джек знал, что для своего собственного спокойствия должен сосредоточиться на парусах или горизонте, но при этом смотрел на Брэдфорда, который стоял, прислонившись к перилам. Он был крупным человеком, весьма утолщённым посередине, с жидкими непослушными седыми волосами, колышущимися вокруг его большой головы. Жиль, которого обожала его давно умершая мать, немного напоминал отца, только в уменьшенном размере, парень был тёмноволосым и довольно красивым. Два мальчика, стоящие посередине, почти восемнадцатилетний Томми и Джон, которому недавно исполнилось пятнадцать, возвышались над Жилем. Жиль открыл корзинку для пикника и выложил буханку хлеба и куски тёмно-жёлтого сыра. Он открыл термос и с помощью младшего брата разлил чай по кружкам тех, кто стоял вокруг него. - О, да, я всегда знал Клэр, - ответил Рассел, кивком поблагодарив маленького Джорджа Брэдфорда. - Она проводила довольно много времени с матерью, потому что та часто болела. В основном Клэр была тихой малышкой, большую часть времени утыкавшейся носом в книжку. Иногда она заинтересовывалась тем, что мы делали, и тогда невозможно было помешать ей задавать вопросы. Мы называли её Совой. - Совой? - повторил Джордж, нахмурившись. Ему было одиннадцать лет, и он боготворил своего старшего брата. Так что у мальчика сформировалось сильное чувство рыцарства по отношению к Клэр, на которой, как все говорили, Жиль скоро женится. - Мисс Девон не похожа на сову. Рассел добродушно рассмеялся. - На самом деле она была похожа, когда была маленькой девочкой. Я знал кузенов Девон лучше, чем её. Мой брат и я учились в школе с несколькими из них. Девоны были помешанными на регби парнями, которые жили для приключений. Однажды летом в Лондоне случилась эпидемия, и нас отправили к бабушке и дедушке, которые жили в той же маленькой деревне. Мы выделывали одни сумасшедшие козни за другими. Если бы нас поймал мой дед, который провёл свою юность на службе Её Величества в Индии, нас бы посадили на хлеб и воду. В общем, мы выставляли часть наших приключений напоказ, а Клэр смотрела и слушала, как маленькая сова. Хотя в ней присутствовал дух соревнования, она никогда не выдавала нас, даже не использовала против нас свои знания. Ей просто нравилось знать, что мы делаем. - Полагаю, любопытство и делает её таким хорошим газетным работником, - сказал Жиль, поудобнее устраиваясь напротив мачты. - Чернила для печати у них в крови. По-моему, все Девоны так или иначе работают на газеты. Я не удивился, когда мама сказала, что Клэр пишет для маленькой газеты в Эссексе. Я знал, что она всегда хотела пойти по стопам своего отца. Я был потрясён, когда услышал, что она приехала сюда. - Почему потрясены? - полюбопытствовал Томми, ища в корзине печенье из патоки, которое его мать всегда упаковывала для обедов. - Многие люди приезжают на острова. Даже женщины. В конце концов, мама так сделала. Есть ещё мисс Рид, которая работает в конюшне. - Я, разумеется, надеюсь, что ты не сравниваешь свою мать или мисс Девон с этой авантюристкой, - строго сказал мистер Брэдфорд. Томми пожал плечами. Он много бывал в Окленде за последние пять лет, что ходил в школу. Он слышал истории о красивой, таинственной женщине, которая работает в конюшне и которая является партнёром не только кузена Жиля (в выращивании ванили), но и партнёром лихого капитана Дэвида Грифа и Маурири Лепау. До сих пор он видел её только мельком и на расстоянии, но был намерен познакомиться с ней в течение этой поездки домой, даже если придётся проводить время с Анри Серо. - Я только хотел сказать, что не понимаю, что такого шокирующего в приезде мисс Девон сюда. - Просто вы не знали Клэр ребёнком, - сказал Рассел поверх своей чашки чая. - Она попросту не была той, от кого можно ожидать чего-то действительно смелого. Она слишком хорошо себя вела; смотреть на неё можно было только как на истинную маленькую английскую мисс, которой она и являлась. Полагаю, её подтолкнула живущая с ней сестра матери. - Почему Вы так говорите? - с любопытством спросил Жиль. Рассел на минуту задумался. - Судя по тому, что я знаю, домашняя обстановка у них всегда была душной. Полагаю, что это, может, только в сравнении с атмосферой у других Девонов, но эта, материнская, сторона семьи Клэр поразила меня своей - даже не знаю, как сказать, чтоб не прозвучало обидно – традиционностью, наверное. - В традициях нет ничего плохого, - довольно помпезно сказал Брэдфорд. Томми и Джон резко закатили глаза, Жиль прокашлялся, чтоб не рассмеяться. - Нет, сэр, совсем ничего, - дипломатично промолвил Рассел. - Но, согласно традициям, молодые женщины не смываются от родни на другой конец света. - Ах, ну, значит, такова была цель Господа, он привёл её сюда. Слышишь, Жиль? - с удовольствием проговорил Брэдфорд. Хотя он, казалось, обращал внимание только на судно и ветер, Джек на самом деле сосредоточенно слушал разговор. Ему было интересно, знает ли о его письмах, приведших Клэр на Таити, Брэдфорд. Джек был уверен, что Жиль слышал какую-то часть истории, если не от самой Клэр, то из сплетен, но Жиль никогда не поднимал эту тему при Джеке. Они заговорили о других вещах, а Джеку хотелось, чтобы Рассел побольше рассказал о Клэр в детстве. Джек мог представить её маленькой девочкой – прозвище "Сова" подходило ей идеально: карие глаза Клэр могли быть такими впечатляющими, такими настороженными. Джек попробовал проигнорировать одолевающие его сейчас эмоции; это не была злость, скорее, зависть. Им можно говорить о Клэр так легко. Никто никогда не поставит под вопрос их право называть её "наша Клэр". Они ожидали, что она выйдет замуж за Жиля, и Джек не сомневался, что они правы. У него возник сумасшедший порыв – взять и громко сказать: «Я вам скажу, почему она приехала. Она приехала, потому что была несчастна. Она была одинока там, независимо от количества родственников. Её душе катастрофически не хватало прекрасного. Она приехала потому, что я обещал ей волшебное место. Она приехала сюда из-за моей лжи, но если она счастлива сейчас, это потому, что моя ложь привела её сюда». Он подавил этот импульс. Он давно научился прикусывать язык и молчать. Брэдфорд, Рассел и Жиль переместились к носу судна, было слышно, как Брэдфорд там рассказывает гостю о раннем этапе своей жизни на Таити. Мальчики остались есть. Старший насчёт чего-то дразнил младшего. Джек слышал, как тот говорил: - Я не боюсь. Это заставило Джека улыбнуться. Они не могли быть никем, кроме братьев. Они были так похожи. Это было больше, чем просто внешнее сходство. Это были их голоса; по голосу Томми уже можно было спутать с Жилем. Это было то, как они стояли – даже самый младший делал это, как их отец. «Ноги врозь, руки на бёдрах, Патрик стоял точь-в-точь, как папа, у Брайана тоже получалась хорошо, да и я делаю так же». Эта мысль испугала Джека. Думать о своей семье было всё равно что вспоминать книгу, которую когда-то читал. На мгновение он смог увидеть их, крепких, светловолосых, работающих с сетями на рыбацкой лодке отца. Только он не был Джеком в той давней, полузабытой жизни. Он был Джейми, изнеженным младшим ребёнком в большой семье. Джейми, чьи сёстры угощали его сахаром, чтоб он для них спел, и чьи братья катали его на своих плечах. Джек посмотрел на высокое голубое небо и отёр пот с глаз. Мальчишкой он не мог представить себе такого Рождественского дня, как сегодняшний. Такие дни редко случались даже летом. Рождество на северном побережье Ирландии означает сырость и холод. Джек всю свою жизнь прожил с видом на море. Когда ему было четыре года, он просил, чтоб его взяли на отцовскую рыбацкую лодку. Ему вспомнилась летняя буря, которая однажды застала их врасплох. Отец обычно привязывал его к мачте, пока сам, вместе со старшими мальчиками, работал с сетями. Буря почти затопила лодку, но Джек был слишком маленьким, чтобы осознавать опасность. Когда волна смывала его за борт, старший брат Патрик вытягивал его обратно, как лосося на леске. Джек считал, что это самое большое веселье, какое он когда-либо испытывал. Он не хотел ничего, кроме как стать рыбаком, как и целые поколения его семьи. - Не хотите ли кружечку чая, сэр? Джек обернулся и обнаружил, что рядом с ним стоит Джордж и протягивает кружку. Рука мальчика лишь слегка тряслась, да голос едва заметно подрагивал. Джек внезапно сообразил, чем старшие мальчики поддразнивали Джорджа. Бог знает, какими историями о Каннибале Джеке были заполнены их головы. Теперь они бросили Джорджу вызов: осмелится ли он преподнести зверю чашку чая. Было немного паршиво осознавать, что мальчик его боится. Не то чтобы это было удивительно, другие мальчишки проверяли себя на «прочность», бросая в него палки или насмешки. Джек хотел сказать Джорджу, что знает, что тот был против. Хотел сказать, что старшие братья всегда дразнят младших. Так уж все братья устроены. Но в то же время старшие братья всегда защищают младших. - Да, спасибо, - сказал Джек и быстро улыбнулся, потянувшись к кружке. - С твоей стороны очень любезно принести мне это. Мальчик встал чуть прямее. Он бросил на братьев торжествующий взгляд. - На здоровье, сэр. Джека не так-то часто величали сэром. Он заметил, что мальчик не уверен насчёт того, как к нему обращаться, и полагается на хорошие манеры как на оптимальный выход. Джорджу по-прежнему было непросто. Он переступил с ноги на ногу. Конечно, было достаточно и того, что ему удалось передать Каннибалу Джеку чай, не пролив напиток. Но мальчик не хотел бежать обратно к братьям, как будто он боялся. Он поднял голову и пристально посмотрел на мужчину. Он не выглядел таким страшным вблизи. Он был больше Жиля, но даже близко не такой большой, как папа. Его зубы не напоминали собачьи клыки, вопреки тому, что говорил Джон; зубы как зубы, даже лучше, чем у многих. Его глаза не были красными. - Тебе нравится ходить под парусом? - спросил Джек, держа кружку одной рукой, а штурвал - другой. Хотя Джек смотрел строго вперёд, он прекрасно знал, что мальчик разглядывает его с пристальным вниманием. - Больше всего на свете! - воскликнул Джордж. - У меня есть своя лодка. - Уже своя собственная лодка? - переспросил Джек, поглядев на него. На лице мальчика была широкая улыбка. Джек вдруг почувствовал себя лучше. - Ну, она маленькая, и мне пока не разрешают выплывать за пределы лагуны самостоятельно. Жиль учит меня. Жиль хороший моряк. - Да, очень хороший моряк. Мальчик снова улыбнулся. Несмотря на свою наивность, он очень напоминал Жиля, когда улыбался. - Жиль говорит, что Вы толковый моряк. Вы ходили под парусом, когда были мальчиком? Джек кивнул. - Постоянно, на рыбацкой лодке моего отца. - Так Вы всю жизнь провели на лодках, - с завистью сказал Джордж. - Вот и я так хочу, но мама говорит, что в следующем году я должен поехать в Окленд, чтобы пойти там в школу, как мои братья. Я говорю ей, что это пустая трата времени, потому что я собираюсь быть моряком. - Ох, ну не знаю, - сказал Джек, посмотрев вверх, на паруса. - Я ходил в школу и, оглядываясь назад, могу сказать, что это не было пустой тратой моего времени. - В настоящую школу? - спросил мальчик. Его голубые глаза расширились от удивления. Каннибал Джек был не тем, кем его считал Джордж, он был как все. Джон и Томми ошибались во всём. Джордж бросил взгляд в сторону братьев, отчего те выпрямились. - С математикой и латынью и всем таким? - Точно. И ещё с монахами. Джордж с минуту обдумывал эту идею. - Вам там нравилось? Томми ненавидел школу; Джону она нравилась, думаю, потому, что там хорошо заниматься спортом. Что насчёт Вас? - Мне нравился спорт, но нет – учиться мне не нравилось. - Почему же Вы тогда ходили туда?- спросил Джордж, подходя ближе. Его страх полностью исчез. Джек пожал широкими плечами. - Потому же, почему и ты. Мама заставляла. Конечно, на самом деле история была далеко не такой простой. К тому времени, когда ему было девять лет, его отец был мёртв, как и трое из братьев и сестёр. Трое других отправились в Америку, чтобы идти своим путём. Двое из них присылали деньги, и вместе с матерью заплатили за школьное обучение для Джейми, для её прелестного голубоглазого мальчика с копной мягких золотистых волос. Образ матери в его памяти был чист и чёток. Она была маленькой, с выцветшими рыжими волосами и корявыми от работы руками. Напористая крошечная женщина, чей темперамент и решительность сделали её главной в большой семье. Он спорил с ней возле школы и пригрозил убежать. Она отходила его ремнём за нахальное поведение по отношению к ней, а потом усадила к себе на колени, чтобы сказать, что он – её надежда. И он упорно учился ради неё, несмотря на внутреннюю ненависть. Он удивил монахов; он даже себя удивил, когда учёба стала легко даваться, особенно те предметы, которые были связаны со словами. А вот дисциплина легко не давалась. Мечта его матери о том, чтобы он стал священником, умерла вместе с ней, когда ему было тринадцать. Через неделю после её смерти он отчалил на пароходе, который буксировал уголь через Ирландское море. - Вы сказали, что это не было пустой тратой времени, но Вам это не нравилось. Разве не было бы лучше, если б в это время Вы уже были в море? Джек посмотрел на мальчика. Увидел неподдельный интерес в его глазах. - В то время я так и думал, но дело в том, что школьное образование может сделать из тебя более хорошего моряка. - Как? - потребовал объяснить Джордж. Джек поднял свои брови цвета песка и посмотрел на плотные белые облака в ярко-синем небе. - Ты когда-нибудь пробовал читать навигационную карту? - Нет, - ответил Джордж, тоже подняв глаза к небу. Ему было интересно, есть ли там что-то, на что стоит посмотреть. Не нужно много знать о навигации, если не плаваешь дальше, чем в ста ярдах от берега родного дома. - Не думаю, что я смог бы прочитать хоть одну, если б не знал цифр или того, как читать. Эти знания полезны и в других делах. - Действительно, - задумчиво сказал мальчик. Джек впрямь ненавидел школу, но в итоге он пришёл к тому, что был благодарен за полученные знания. Умение читать спасло его рассудок. Умение писать, как джентльмен, привело в его жизнь Клэр. Он опять посмотрел на мальчика. Тот был довольно симпатичным молодым человеком, очень открытым и дружелюбным, как и его брат Жиль. Джек посмотрел на других мальчиков. Они наблюдали за Джорджем и Джеком, хмурясь. Разочарованный Джек предположил, что Джордж не растеряет свою чуткость. Они находились в открытом море, хороший ветер двигал их к месту назначения. Лани, который был помощником, следил за парусами. У Джека появилась идея. - Ты не мог бы взять штурвал, пока я допиваю чай? Джордж посмотрел на него широко раскрытыми глазами. - О, я бы не прочь. - Тогда вставай сюда, - сказал Джек, отходя назад. Мальчик встал впереди него и сильно схватил руль. Джек передвинул руку Джорджа на штурвале в более удобное положение. Он был рад, когда мальчик не вздрогнул от его прикосновения. - Держи его крепко, - сказал Джек. - Следи за парусами, если хочешь, чтоб они оставались наполненными ветром. К счастью, Джордж был высоким для своего возраста. Он видел и обстановку вокруг себя, и через штурвал. Джек стоял прямо за ним, готовый перехватить штурвал, если Джордж его выпустит. Джордж ещё раз взглянул на старших мальчиков и с радостью увидел, что оба они поражены. Через несколько минут Брэдфорд перебрался с носа судна на палубу. Он замер, когда увидел Джорджа за штурвалом, и мгновение наблюдал за сыном с гордой улыбкой. Затем, когда они подошли к острову, и Джек шагнул вперёд, чтобы взять управление на себя, на широком лице Бредфорда образовалось совершенно другое выражение. - Джордж, иди сюда! - скомандовал он. Джордж повернулся на звук голоса отца. Затем посмотрел на Джека. - Отец зовёт. Мне лучше пойти. Спасибо Вам, сэр. Джек кивнул и взял штурвал. Джордж направился к отцу, причём с очень важным и довольным видом. - Ты видел, папа? - радостно сказал мальчик. - Я стоял за штурвалом. - Я видел. Хорошая работа, - сказал Брэдфорд, опустив свою тяжёлую руку на узкое плечо сына. - Держись подальше от таких, как он, ты меня понял? - Но, папа, он славный малый, как и говорит Жиль. - Ты слышал, что сказал я. Ни в коем случае. В очередной раз Джек заставил себя думать о насущных задачах. Он приказал команде заняться парусом. Он умело провёл лодку и остановил, чтобы видна была земля, которую Брэдфорд хотел показать Расселу. Пока Джек это делал, в его голове эхом звучали слова "таких, как он". *** Колин Трент медленно шёл по дороге, ведущей от небольшой группы домов с тростниковыми крышами, вырисовывающихся на фоне крутого горного склона. Он навещал пожилую женщину, состоявшую в церковной миссии. И женщина эта отказывалась признавать, что Колин перестал быть её священником только потому, что предпочёл жениться на полинезийке, владеющей местной таверной, а не вернуться в Англию в качестве епископа. Приняв приглашение, Колин провёл с ней всё утро. Он пытался объяснить положение дел, заверил, что всегда будет ей другом. Старушка улыбнулась, потрепала его по руке и сказала: - Для меня Вы всегда будете тем, кого я могу позвать, когда нуждаюсь в духовном наставлении. Этот вотум доверия поставил Колина перед серьёзной философской проблемой. В настоящий момент у церковной миссии Матаваи не имелось постоянного миссионера. Рождественские богослужения будут проводиться пожилым священником, направленным из Окленда в ответ на запрос, посланный епископу госпожой Энид Титчмарш. Учитывая временные обстоятельства и «должность», которой его наградила пожилая женщина, Колин чувствовал, что может с чистой совестью молиться с теми, и благословлять тех, кто приглашает его. Однако скоро появится новый миссионер. Благодаря связям миссис Рассел в английской Церкви, матавайская миссия теперь получала достаточную для своей работы денежную поддержку, уже не было угрозы закрытия. Трент опасался, что когда прибудет новый миссионер, его, Колина, деятельность может рассматриваться как подрыв работы миссии, подрыв тех её отношений с населением, над развитием которых сам Колин так усердно трудился. Хотя он и не был согласен со всем, что делает Церковь в таких местах, как Матаваи, Колин всем сердцем верил в основные идеи христианства. Он однозначно не хотел своим присутствием создавать сложности новому миссионеру. Но куда важнее были люди, священником которых он так долго являлся. Он не мог от них отказаться. В его раздумья ворвался звук детских голосов. Мужчина поднял взгляд и обнаружил, что идёт по пляжу и уже находится недалеко от города. Перед Трентом высилась передвижная сцена, вокруг которой собралась группа детей. Были и женщины, некоторые в саронгах, некоторые – в длинных юбках, с внушительными поясами и рукавами, в широких шляпах. Генеральная репетиция рождественского представления, подумал Колин и вернулся в тень деревьев Тиаре. «Не стоит мне за ними шпионить». Однако он не мог не размышлять о происходящем. За последние несколько лет он и Лианни Лепау изменили представление, включив туда ярко выраженные полинезийские элементы. Любимым изменением Колина были барабаны, возвещавшие о прибытии ангелов и царей. Как и следовало ожидать, каждое изменение сталкивалось с возражениями от тех, кто был воспитан в духе традиционных английских церквей. Небольшая, но голосистая группа прихожан утверждала, что есть только один способ сделать театрализованное рождественское представление; Колину понадобился немалый такт, чтобы сгладить эти протесты. - Привет, Колин. Вздрогнув, Колин обернулся и увидел подходящего к нему Маурири. В руках полинезиец держал молоток. - Маурири, приятно видеть, что ты вернулся, - Трент протянул ладонь, чтобы обменяться рукопожатием с другом. – Вижу, Лианни не оставила тебя без работы. - К счастью, мы уже почти закончили со сценой. Полагаю, ты не собирался присоединиться к ним в качестве судьи? – Маурири указал на женщин. - Боюсь, это больше не моё место, - произнёс Колин с сожалением и облегчением в равной степени. – Как у Лианни дела с оформлением? Маурири выразительно закатил свои тёмные глаза. - Если бы не миссис Титчмарш, всё бы шло довольно гладко, я думаю. Я не говорю, что все женщины хотят в точности того же, что и Лианни, но большинство готовы работать с ней. А вот миссис Титчмарш… - Настаивает, что всё должно быть так, как велит она, - закончил за него Колин. – Да, знаю. С миссис Титчмарш во всём так. У неё, похоже, сложилось впечатление, что в церкви святого Стефана в Бристоле всё делается точь-в-точь так же, как святой Павел велел делать в Коринфе. - Разумеется, тот факт, что у неё нет детей, участвующих в представлении, нисколько не мешает ей совать в это дело свой нос, - прокомментировал Маурири. Колин ощутил осадок вины из-за того, что оставил Лианни без сильного союзника в борьбе против миссис Титчмарш. Он взглянул на женщин. Миссис Титчмарш легко было опознать, её шляпа из-за обилия перьев выглядела так, будто вот-вот взлетит. - Абсолютное преступление – что одно из красивейших Божьих творений должно было быть принесено в жертву, чтобы украсить шляпу этой женщины, - сказал Колин с неподдельным сожалением. – Кто та женщина с ребёнком на руках? - Невестка миссис Рассел. Её сын привёз свою жену и двух их малышей к Брэдфордам на Рождество. Колин, вы с Лавинией ведь придёте завтра, правда? На представление, я имею в виду. Вопрос застал Колина врасплох. Мужчина чуть отстранённо посмотрел на Маурири и спросил: - Ты не считаешь, что нам не стоит этого делать? - Нет. Я считаю, что вам стоит прийти, - сказал Маурири твёрдо. – Если тебя не будет там и ты не послушаешь пение Тани, это разобьёт ей сердце. Вы всерьёз допускаете мысль о том, чтобы не прийти? - Ну, Лавиния-то, конечно, придет. Но я не знаю, как поступить мне. Не хочу быть причиной чьих-нибудь огорчений, особенно на представлении, которое должно быть поводом для единства, для торжества. - И что твоё присутствие может вызвать?.. – Маурири вопросительно повёл массивными плечами. - Разочарование. И, безусловно, выраженное вслух неудовольствие в некоторых кругах. Людям будет неудобно. Маурири задумчиво покусал нижнюю губу. - Люди, которые могут захотеть выразить неудовольствие, это те, кто думают, что ты сделал нечто неправильное, проигнорировав епископа и женившись на Лавинии. Ты с ними согласен? - Конечно, нет! – горячо сказал Колин. Он сразу же успокоился, осознав, что Маурири изображает из себя Адвоката Дьявола. – Я никогда не был более уверен в правильности своего поступка. Ряд решений в моей жизни были следствием того, как её направлял Бог. - Тогда зачем позволять людям, которые хотят верить, будто ты виновен в каком-то большом грехе, чувствовать, что они могут влиять на твои поступки? – Маурири задумчиво поглядел на Колина. – Смотри, вот как я вижу всё это. Если ты придёшь на представление, вероятно, найдётся толпа титчмаршей, жаждущих сказать тебе пару суровых вещей, хотя я не уверен, что им хватит смелости сказать это в лицо. Есть и другие люди, более мягкие, как миссис Брэдфорд, которую смутил твой поступок, но она никогда не будет недобра по отношению к тебе или Лавинии. Мои дети, Лианни и многие другие люди будут искренне радоваться твоему присутствию; и, если ты не придёшь, они расстроятся, а титчмарши будут с удовольствием думать, что ты где-то корчишься из-за чувства вины. - Спасибо, Маурири, - медленно произнёс Колин. Он приподнял свою соломенную шляпу и вытер лоб платком. – Ты очень хорошо излагаешь суть дела. Я – христианин, который хочет принять участие в празднованиях в честь священного дня. Как другие реагируют на моё присутствие – это их личное дело, верно? - Именно так я и думаю. Конечно, я хочу, чтобы моя дочка была счастлива. - Ну, поскольку в этой ситуации не существует способа гарантировать, что счастливы будут все, я считаю, что вполне уместно сделать приоритетом счастье Тани, - сказал Колин с широкой улыбкой. – Я должен вернуться, нам пора открываться. - Колин. - Да? – Колин оглянулся на Маурири. - Мне просто любопытно. Как тебе роль «держателя» бара? - Знаешь, довольно удивительно, но я нахожу это очень приятным. В некотором роде это схоже с обязанностями священнослужителя. Я не имею в виду раздачу спиртного клиентам*; но за стойкой бара имеешь возможность обзавестись более уникальной точкой зрения на людей. Надеюсь, - в голосе его появилось лёгкое сомнение, - это не прозвучит как восхваление самому себе, но думаю, что могу творить определённое добро, которое было мне не под силу, когда я был священником. [*Видимо, тут игра слов, потому как слово «spirit» может переводиться и как «спиртное», и как «дух», т.е. формально фразу можно перевести как «раздача духов их владельцам»; примечание переводчика.] - Не понимаю. - Ну, некоторые мужчины в городе – постоянные клиенты бара, кое-кто из них регулярно посещает церковь. Они никогда бы не пришли ко мне, как к их священнику, за помощью или чтобы узнать моё мнение о каких-то событиях в их жизни. Но как их бармен я слышу много историй и иногда вставляю маленькие советы. Почти всегда это те же советы, которые бы я дал, будучи священником, если б у меня имелась такая возможность. Я нахожу это очень интересным. Маурири кивнул. - Я могу понять, почему некоторые предпочитают не идти просить священника о помощи, а разговаривать с тобой в баре, пока ты достаёшь пиво. Это просто разговор, им так легче. Продолжай в том же духе. – Маурири направился к сцене и группе женщин, которые всё ещё разговаривали на пляже. – Скажи Лавинии, что я приду вечером забрать подарки для детей. Голубые глаза Колина засияли ярче при мысли о детях и их радостном рождественском волнении. - Они во второй спальне. Увидимся сегодня вечером. *** - Выглядишь как кошка, укравшая сливки, - сказала Клэр, когда Изабелл вошла в двери офиса «Вестника Матаваи». Девон стояла, склонившись, и выбирала тип строки для установки пресса. Ухмылка Изабелл сделалась шире, в светлых глазах плясали искорки нетерпения. - Разве я не могу просто радоваться Рождеству? – спросила Изабелл. - М-м, да, но, думаю, более вероятно, что есть что-то ещё. – Клэр с интересом изучала прелестное лицо подруги. – Должно быть, «Рэттлер» вернулся. Изабелл положила руки на свои узкие бёдра и почти свирепо воззрилась на Клэр, но Рид была в слишком хорошем настроении, чтобы досадовать на проницательность подруги, и свирепость растворилась в широкой улыбке. - На самом деле, да, вернулся. - И ты видела Дэвида? - Он зашёл поздороваться, - жеманно промолвила Изабелл. - Просто поздороваться? Ничего более личного? – поддразнила Клэр. - Клэр, ну и воображение у тебя. – Изабелл напрасно старалась подавить улыбку. Она присела на стол Клэр и взяла копию «Таймс» двухнедельной давности. – По крайней мере, я могу быть уверена, что Дэвид не тоскует по Лавинии. Тебе стоило быть там, когда Колин объявил, что они поженились. Дэвид зааплодировал. Как будто это была его собственная идея. - Возможно, и была, - сказала Клэр, неся составленный образец в комнату с прессом. «Тебе стоило быть там», - Изабелл говорила о ночи в таверне, когда мрачные проводы превратились в радостный праздник. Да, Клэр должна была быть там, когда два дорогих ей человека начали свою совместную жизнь. Но разве бы ей обрадовались? Их отношения с Лавинией по-прежнему оставались прохладными. В колониальном сообществе Клэр слышала множество обсуждений Колина, оставившего церковь и женившегося на Лавинии. Когда Клэр высказалась в защиту Трента и его поступка, девушка получила снисходительное замечание о том, насколько она молода и романтична. Изабелл пробежалась по газете праздным взором, а, подняв сей взор на Клэр, заметила, что та выглядит ужасно занятой. - Почему ты работаешь? Газета вышла вчера. Сегодня ты однозначно должна отдыхать. Не говоря уже о том, что на дворе канун Рождества. - Я просто стараюсь сделать кое-что заранее, - ответил Клэр с быстрой улыбкой. – Миссис Брэдфорд устраивает в загородном доме вечеринку в стиле Джейн Остен, это запланировано на следующую неделю. Миссис Брэдфорд решила, что Гарри с женой отведают вина, отужинают и, вернувшись в Окленд, провозгласят, что цивилизация на Таити живёт и процветает. - Джейн Остен – это ведь писательница? – Обычно Изабелл предпочитала скрывать недостаток знаний за улыбкой и киванием. Но с Клэр не нужно было делать вид, будто провела юность за чтением хороших книг и изучением того, какую вилку надо использовать для салата. Клэр знала, что в девичестве у Изабелл значительная часть времени уходила попросту на выживание. Клэр кивнула. Изабелл научила ее стольким важным вещам, в том числе верховой езде, что оказалось одним из наиболее полезных навыков. Посему Девон, если имела такую возможность, рада была заполнить любые пробелы в культурном образовании Изабелл. - В Англии те, у кого есть большие загородные дома, часто устраивают крупные вечеринки, длящиеся по нескольку дней. В старые времена, когда путешествия были трудным делом, гостей могли оставлять на месяц, особенно в преддверии Рождества. Джейн Остен иногда описывала подобное в своих книгах. Гости отправлялись на экскурсии, наподобие той поездки на Муреа, в которую Жиль сегодня взял Гарри; устраивались музыкальные вечера и, возможно, любительские театральные постановки. Если всё пойдёт по плану и мне повезёт, я доделаю работу до Нового года. Подавшись назад и опираясь на руки, Изабелл скрестила обутые в ботинки ноги в районе лодыжек и стала ими покачивать. - Я так понимаю, тебя не будет завтра на луау*? – Она склонила голову набок, копна густых волос упала через плечо. [*Луау – традиционный гавайский (возможно, в более широком понимании – полинезийский) пир, сопровождаемый музыкой, танцами и пеним; примечание переводчика.] Клэр покачала головой и вновь опустила взгляд на работу. - Мы будем на представлении, конечно. Даже миссис Брэдфорд приедет в город ради этого. Потом мы отправимся на плантацию, где мистер Брэдфорд намерен устроить надлежащий Британский праздник с ростбифом и крекерами. Полагаю, к нам присоединятся Титчмарши. Изабелл поморщилась. - Мне будет тебя не хватать. Я знаю, как тебе нравятся луау. - Я люблю луау, и мне будет не хватать всех вас. На рождественских луау всё так радостно, так открыто и дружелюбно; так наполнено торжеством жизни, сомневаюсь, что с этим что-нибудь сравнится, но… - Она легонько вздохнула, - …в этом году я действительно должна быть с Брэдфордами и миссис Рассел, и с семьёй Гарри. Мне не терпится провести день с такими маленькими детьми. Клэр всегда нравился Гарри, и она считала его жену и детей прекрасным дополнением к празднику. Но ей бы хотелось поделиться с теми, кого она любит, традиционным таитянским праздником. Изабелл ничего не сказала. Обе они знали, что в ожидаемом будущем Клэр будет миссис Жиль Брэдфорд к следующему Рождеству. Луау, большая вечеринка на пляже, наполненная местной музыкой, танцами и приготовленными над большими ямами морепродуктами, - это для моряков и деревенских жителей. Элита белых поселенцев, наподобие Брэдфордов, оставалась в собственных домах, практиковала и лелеяла традиции из своих прошлых, европейских, жизней. Даже Изабелл не винила их за желание отпраздновать Рождество по-своему. И всё же на сей раз это будет что-то другое – что-что, что сделает Клэр частью мира Брэдфордов в большей степени, чем раньше, когда она предпочитала проводить день так, чтоб он был полон новых впечатлений. Изабелл глянула на улицу. Она заметила деревянный круг, висящий на окне. Заинтересовавшись, она отошла от стола и направилась к окну. Оказалось, круг был вырезан так, что походил на венок из переплетённых листьев остролиста и плюща. Изабелл вспомнила первое Рождество Клэр на Таити. Венок появился на двери комнаты Девон, пока все друзья были на луау. Откуда он взялся – было большой загадкой. Поскольку из её друзей только Маурири обладал навыками резчика, предполагалось, что он тайно изготовил для неё эту штуку. - Красота, - промолвила Изабелл, водя пальцами по старательно проработанным деталям. – Ты так и не заставила Маурири признаться, что именно он вырезал это для тебя? Клэр не ответила. Изабелл повернулась, чтоб взглянуть на подругу. Клэр склонила голову над работой. Девушка была очень тиха, а плечи были напряжены. - Клэр, что-то не так? Девон подняла голову, глубоко вдохнула. - Нет, конечно, нет. Изабелл знала, что это неправда. Клэр была бледна, а её губы сжались в тонкую линию. - Венок сделал не Маурири. – Взгляд карих глаз устремился на круг из дерева. – Когда я в прошлом году убирала его, это увидел Дэвид. Он сказал что-то о том, какую тонкую работу проделал Джек; Дэвид не был в курсе, что я не знаю, от кого это. Так вот оно что. Венок был от Джека. Хотя Клэр никогда не говорила о Джеке и всячески давала понять, что вычеркнула его из своей жизни, Изабелл знала, что боль от его обмана по-прежнему была для Клэр открытой раной. - Он был уверен, что это сделал Джек? – сердито спросила Изабелл. Она ещё раз посмотрела на аккуратную работу. Почему бесчестность мужчин не может проявляться во всём, что они делают? Было бы гораздо проще отличить хороших от плохих. Клэр кивнула. - Он видел, как Джек работает над этим. А когда я спросила Джека, он пробормотал, что слышал, как я напеваю песенки «Остролист» и «Плющ», и подумал, что, может, мне понравится что-то, напоминающее о доме. – Клэр посмотрела на хмурящуюся Изабелл. – Я знаю, в этом нет никакого смысла, - будто заранее обороняясь, произнесла Девон. Она чувствовала, как щёки краснеют от смущения. Каждый раз, думая о Джеке МакГоннигале, она ощущала смесь смущения, горечи утраты и гнева. Хотелось бы ей оставить только гнев. – Зачем человек, который смог намеренно причинить мне боль и унизить меня, сделал нечто столь чуткое, да ещё анонимно? Наверно, не надо было мне вешать этот венок. - Разумеется, надо. Он же красивый, - заявила Изабелл, осторожно трогая ленту, на которой висел венок. Сама лента висела на гвозде, торчащем из «перекрёстка» внутренних оконных планок. – Какая разница, от кого он? Однажды я приняла пару гранатовых серёжек от человека, который был абсолютнейшей свиньёй. Этот факт вовсе не мешал мне их носить. Клэр рассмеялась весело и искренне. - Ох, Изабелл, люблю я твою практичность. - Безусловно. – Для Изабелл смех Клэр стал облегчением. Когда-нибудь та окончательно оставит Джека МакГоннигала в прошлом. По крайней мере, Изабелл на это надеялась. Клэр вернулась к своей работе, а Изабелл – к оставленной газете. - Ты когда-нибудь делала пряники? – внезапно спросила Рид. Клэр, обернувшись, посмотрела на неё с удивлением. - Да, иногда, когда была девочкой. Это нетрудно; даже у меня неплохо получалось, если с печкой всё было в порядке. А что? Изабелл подвигала точёными плечиками. - Я просто подумываю испечь немного. - Потому что?.. – Клэр вопросительно подняла бровь. - О, ну что за ненасытное любопытство, - раздражённо произнесла Изабелл. – Если хочешь знать, Дэвид упомянул, что питает к ним нежные чувства. - А-а, понятно, - радостно сказала Клэр. – И ты подумала, что могла бы сварганить их для него в качестве рождественского подарка? - Ну, - протянула Изабелл, подумав, что готовность провести несколько часов на кухне ради Дэвида – это настораживающий сигнал. Ей не хотелось, чтоб кто-нибудь решил, что она жаждет быть более домашней и хозяйственной. – У меня есть для него бутылка по-настоящему хорошего виски, полагаю, этого вполне достаточно. - О нет, не передумывай из-за меня! - огорчённо воскликнула Клэр. – Прости, что поддразнила тебя. - Это было самым заветным её желанием: чтобы Дэвид и Изабелл продемонстрировали друг другу свои очевидные чувства. Она пересекла комнату и рывком открыла ящик. Запустив пальцы в рассортированные по темам папки, она сказала: - Слушай, у меня в одной из папок даже есть рецепт. Сейчас я тебе его найду. Тебе надо будет добыть свежие яйца, а все остальные необходимые ингредиенты, в том числе имбирь, должны быть на кухне у нас дома. Там Айя, - Клэр имела в виду служанку, которая занималась хозяйством в их с миссис Рассел доме. – Просто скажи ей, что хочешь использовать печку. Она точно знает, как сделать её настолько горячей, насколько нужно. - Миссис Рассел не будет возражать, если я займу её кухню? - Нет, вовсе нет. К тому же, она проводит каждую минуту с внуками, что означает, что она уже переехала на плантацию на неделю. Вот, нашла. Смотри, это простой рецепт, особенно для тебя. Ты готовишь гораздо лучше, чем я. Изабелл взглянула на бумажку. Вроде и впрямь довольно просто. Хотя Рид редко имела возможность готовить, за исключением особых случаев на камбузе «Рэттлера», и она действительно наслаждалась этим. - Это прекрасная задумка, Изабелл, выполни её, - взмолилась Клэр. - Думаю, что выполню. – Изабелл сложила бумагу и поместила в карман штанов. Несколькими минутами позже в редакцию пришёл Жиль со своим отцом. Жиль с энтузиазмом поприветствовал обеих женщин. Мистер Брэдфорд официально кивнул Изабелл, которая ответила на это дежурной улыбкой. Это весьма позабавило Рид; хотя он часто пользовался её услугами по части оценки или продажи лошадей, мужчина никогда не знал, как её приветствовать. Она знала, что не была ему особенно нужна для бизнеса, он никогда бы не признал, что ведёт дела с женщиной, тем более обладающей такой репутацией, как Изабелл. Конечно, если б она при таком же своём образе жизни была мужчиной, Брэдфорд бы играл с ней, точнее, с ним в покер, хотя не мог бы познакомить со своей женой. «Напыщенный старик, - подумала Изабелл. – Когда-нибудь я поцелую тебя посреди улицы и погляжу, помрёшь ли ты от инфаркта прямо на месте». Мистер Брэдфорд обошёл маленький офис, как будто оценивая помещение. Он приостановился у двери, ведущей в заднюю комнату, посмотрел на пресс, выражение обычно добродушного лица было хмурым. - Что тебе нужно, так это более крупный и более мощный пресс, девочка. Ты тратишь слишком много времени на возню с этим. Клэр рассмеялась. - Это прекрасная идея, мистер Брэдфорд, только вот цена на более мощный пресс тоже более крупная. Даже если б я нашла такой, подержанный, сомневаюсь, что потянула бы перевозку. - Мы могли бы что-нибудь сделать. – Брэдфорд ещё раз оглядел офис. – Признаю: когда ты начинала, я бы сроду не подумал, что дела у тебя пойдут в гору, но ты хорошо справилась. Я ясно вижу, как бы мог тебе помочь, просто, чтобы всё осталось в семье, так сказать; да, Жиль? Жиль широко улыбнулся, его тёмные глаза сверкнули. - Превосходная идея, сэр. Разве нет, Клэр? Это тебе очень поможет. Веселье схлынуло с лица Клэр, она побледнела. И быстро глянула на Изабелл расширившимися карими глазами. Изабелл моментально поняла, в каком затруднительном положении оказалась подруга. Клэр была полностью независима в том, что касалось газеты. Отсутствие конкурентов означало, что если кто-нибудь в Матаваи захочет напечатать какой-либо материал или рекламу, он должен будет прийти к Девон. Хотя она никогда не зарабатывала много денег, поскольку масштаб деятельности был ограничен количеством бумаги для печати, Клэр всё решала сама, ни перед кем не отчитывалась, и это было для неё очень важно. На свой спокойный лад Клэр была весьма амбициозна. Она хотела сделать газету основным источником информации прежде, чем кто-то ещё создаст своё издание в Папеэте* или на одном из других крупных островов. Больший пресс был бы огромным преимуществом. [*Папеэте – столица Французской Полинезии; прим. переводчика.] Жилю, знающему о её амбициях, отец представлялся идеальным решением. Жиль обладал довольно трогательной верой в отцовское могущество. Изабелл знала: Клэр видит, что у мистера Брэдфорда есть собственные амбиции. Если он купит Клэр прессы, то будет считать себя вправе оказывать на неё влияние. - О, мистер Брэдфорд, я не могу думать о чём-то столь весомом, как пресс, в канун Рождества, - сказала Клэр с тем, что, как знала Изабелл, было ложным весельем. – У вас было хорошее плавание на «Малахини»? - Ага, - ответил пожилой человек. Его интерес по-прежнему был сосредоточен на маленьком, старом прессе. – Рэйчел настояла, чтобы я провёл день с мальчиками и нашим гостем. Ну, день в море более приятен, чем день, проведённый большинством других способов. Рассудительный парень этот твой друг Гарри. - Не будь так скуп на похвалы, папа! – быстро сказал Жиль. – Ты же знаешь, что это был отличный день. Джордж весь такой важный, из-за того, что управлял лодкой. Думаю, лучшего подарка на Рождество он никогда не получал. Он хочет записаться в команду судна. - Держи Джорджа от этой лодки подальше, пока он не научится хоть немного разбираться в людях, - строго вымолвил старик. Его тон заставил обеих женщин встрепенуться и насмешливо поглядеть на Жиля в ожидании объяснений. Жиль лишь слегка пожал плечами. - Так что, Клэр, ты точно не хочешь пойти к нам домой и провести эту ночь с нами? – Брэдфорд воззрился на девушку своими светлыми глазами. - Отец, ты же знаешь, что Клэр и я планируем позже пойти в таверну, пообщаться с народом, - вставил Жиль, хмурясь. – С вами мы увидимся утром на представлении. - Ну, я не знаю, каково придётся Клэр дома совсем одной, пока Энн Рассел будет у нас. - Не волнуйтесь, мистер Брэдфорд, - беззаботно произнесла Клэр. – Я часто оставалась в доме одна. Бояться нечего. В конце концов, Жиль будет рядом, прямо вверх по холму, у Анри. - Прямо там. Но не забывай присматривать за ней, Жиль, та таверна не место для такой девушки, как Клэр, - строго изрёк Брэдфорд. Изабелл спрятала смех за поддельным кашлем. Клэр два года работала в этой таверне, и мистер Брэдфорд отлично это знал. Девон имела дело со многими вещами – от грубых замечаний относительно её форм сзади до грязного лапанья декольте. Благодаря Лавинии и Изабелл Клэр научилась правильно и очень эффективно вести себя в таких ситуациях. Он хочет переделать историю, подумала Изабелл. Хочет сделать вид, что Клэр всё еще милая молоденькая девица, только что сошедшая с лодки. «К твоему несчастью, Брэдфорд, она научилась слишком многому. Ты не сумеешь контролировать её так же легко, как Жиля». - Ах, папа, ты же знаешь, что единственное в городе место, где можно получить достойную еду и бутылку хорошего вина, это у Лавинии, - раздражённо сказал Жиль. Брэдфорд, всегда неохотно уступавший в подобных вопросах, сменил тему: - Я улажу это позднее. Энн сказала, здесь есть какая-то корзина, которую надо принести домой. - Вот она, мистер Брэдфорд. – Клэр подняла большую корзину с пола на стол. - Гектор! – крикнул Брэдфорд. Полинезиец-подросток, до того сидевший снаружи, подскочил и вбежал в офис. Он взял у Клэр корзину и ушёл. Брэдфорд отправился следом со словами: «Увидимся завтра». Изабелл, по-прежнему стоявшая у двери, выразительно сказала: - Счастливого Рождества, мистер Брэдфорд! Пожилой мужчина приостановился, лицо его стало красноватым. - И Вам тоже, мисс, - неохотно произнёс он. Им удалось не смеяться до тех пор, пока Брэдфорд залез на лошадь, ждавшую его на улице. Когда он отъехал, все трое хихикнули. - В самом деле, Изабелл, - Жиль покачал головой. – Мой бедный отец совершенно не представляет, как с тобой управляться. - Хорошо, потому что я и не хочу, чтоб он со мной управлялся, - язвительно отметила она, заставив Жиля рассмеяться ещё сильнее. – Я хочу, чтобы он обращался со мной как со знакомой по бизнесу, как с мистером Титчмаршем, например. - Вероятно, для этого тебе придётся выглядеть, как мистер Титчмарш, - с честным лицом изрекла Клэр. - Пойду поищу свежие яйца для своего маленького проекта, - сказала Изабелл, когда, наконец, перестала смеяться и подалась в сторону двери. - Увидимся дома через какое-то время. И я обещаю, что не буду помогать. - Мы с тобой увидимся позже, в баре, да? – спросил Жиль. - Безусловно. – Изабелл развернулась, но прежде, чем исчезнуть в дверях, сказала: - Пора прекращать работу, Клэр. - Да, мама, - сказала Клэр и крикнула вслед: - Надень красное платье, оно прекрасно! - Почему? Потому что подходит ко времени года или к моей репутации? – отозвалась Изабелл через плечо. Жиль смотрел ей вслед с нежной улыбкой. - Она весьма оригинальна, не правда ли? - Изабелл? Оригинальнее большинства, - улыбнувшись, согласилась Клэр. – Я только положу в архив пару этих страниц из «Таймс», а потом пойду домой и начну приводить себя в порядок. - Хорошо. Ты слишком много работаешь. – Он вытащил из-за её стола стул и присел. Взял газету, просмотрел. – Знаешь, моя дорогая, папа прав насчёт пресса. - Возможно, - осторожно вымолвила Клэр. Она открыла картонный скоросшиватель и аккуратно поместила в него газетные вырезки. – Но я получаю большое удовольствие от того, что делаю всё по-своему. Не будучи обязанной кому-либо. - За исключением банка, - произнёс Жиль рассеянно. – У тебя довольно большой кредит. - У всех маленьких предприятий большие кредиты. Вот как банки остаются в бизнесе. - Всё может быть проще, если ты позволишь папе выкупить твой кредит у банка. – Жиль с улыбкой поглядел на неё. – Тогда тебе никогда не придётся бояться взыскания. Клэр закусила губу и продолжила размещать бумаги. Жиль больше ничего не сказал, его интерес сосредоточился на истории о знаменитой актрисе из лондонского Вест-Энда*. [*Вест-Энд – западная часть Лондона; прим. переводчика.] **** - Проклятье! Лавиния повернулась к Дэвиду, стоявшему в главной комнате её дома. На столе был деревянный ящик, завёрнутый в белую бумагу. Дэвид сражался с куском красной ленты. - Что случилось? – Лавиния подошла к Грифу. - Я знаю по меньшей мере двенадцать разных способов завязывать узлы, - расстроенно простонал мужчина. – Почему я не могу завязать бант? Она сладкозвучно рассмеялась. - Потому что тебе нужны три руки. Вот, положи палец сюда. – Она завязала бант, тщательно подтянув петли, чтоб они были одинакового размера. - Спасибо, - улыбнулся Дэвид. – И спасибо за бумагу. - На здоровье, - Лавиния улыбнулась в ответ, возвращаясь к стоящему на полу ящику и новенькой книжной полке. Молодая женщина опустилась на колени и стала брать одну книгу за другой, смотря названия, прежде чем поставить издания на полку. - Выглядит очень мило. Это для Изабелл? Дэвид нахмурился. - Да. А что? - Я просто подумала, что бы это могло быть. Что там? Если ты не против, что я спрашиваю. - Я совсем не против. Это пластинки для её граммофона – новые записи, которые я нашёл в Гонолулу. Прямо из Сан-Франциско, где они и были выпущены. И пара коробочек со стальными иглами. - Идеальный подарок для неё. Дэвид оглядел комнату. Это была большая комната с тремя маленькими выходами. Стены недавно побелили, а деревянный пол отполировали. Имелся приличного размера стол и несколько стульев. Книжный шкаф, большой морской сундук и кровать для дневного отдыха были такими же, как в комнате Лавинии за баром, но не теми же самыми. Огромная латунная ваза у двери была полна цветов. Похоже, это очень комфортная комната. - Могу я тебе чем-нибудь помочь? – спросил Дэвид, глядя на её труды. - Нет, спасибо. Мне нравится перекладывать книги Колина самой, чтоб посмотреть, что у него есть. К тому же, сейчас мне пора остановиться. В баре будут хлопотные день и ночь. – Она встала, грациозно выпрямившись. Взглянула на Дэвида, наклонив голову вбок. – Ты видел Изабелл после того, как вернулся? - Да, я побывал на конюшне некоторое время назад. Лавиния, прекрати смотреть на меня так. - Как «так», Дэвид? – невинно вопросила она. - Будто ты знаешь что-то, чего не знаю я. - О, я думаю, ты знаешь, Дэвид. – Лавиния задорно улыбнулась. Она направилась к двери, Дэвид двинулся следом, довольно неловко обхватывая подарок. Двое прошли по крыльцу, над которым виноградная лоза свила крышу. Давид заметил, что дом был расположен таким образом, что отсюда виден пляж – неширокий участок просматривался между таверной и соседним зданием. «Всё же, - подумал Гриф, - это приятное, тихое место, чтоб посидеть». - Ты часто видела Изабелл, пока меня не было? – вскользь полюбопытствовал он, когда они сошли с крыльца. Пряча довольную улыбку, Лавиния ответила: - Большинство вечеров. Иногда с ней был Серо. - Серо? – резко переспросил Дэвид. – Я полагаю… Лавиния остановилась и посмотрела на него. - Просто спроси меня, Дэвид. Всё, что я могу сделать, это поделиться с тобой своим мнением, так же, как ты поделился со мной. Он глянул на неё, скривив губы. Провёл большой ладонью по своим длинноватым волосам, пронизанным солнечным светом. - Да, но тогда тебе со мной было проще, чем мне с тобой сейчас, - кисло сказал мужчина. – Ладно. Как ты считаешь, между Изабелл и Серо есть что-то большее, чем деловые отношения? - Нет, - прямо ответила собеседница. Дэвид, доверявший наблюдательности Лавинии, ощутил облегчение. Однако он снова напрягся после её следующих слов. - Но может быть, если Серо преуспеет. Я думаю, он добивается её достаточно упорно, если не сказать откровенно. Он не тот человек, кто не спешит рисковать, но если уж рискнёт, то не примет отказа. - Она откажет в ответ на любые его попытки. – Дэвид услышал неуверенность в собственном голосе и добавил: - Ты так не считаешь? - Я считаю, что это вопрос, который ты должен задать Изабелл, а не мне, - с широкой улыбкой ответила Лавиния. – Давай, Дэвид, рискни. Это именно тот совет, который ты дал мне. Мгновение-другое Дэвид просто смотрел на неё. Она действительно была одной из самых красивых женщин, которых он когда-либо знал: смуглая, стройная, элегантная, с выразительными глазами. И всё же было в ней что-то новое. - Ты счастлива, - сказал он, словно эта мысль только что пришла ему в голову. - Счастлива, - радостно рассмеялась она. – В значительной степени благодаря тебе. - Мне? - Да. – Она задумалась на миг, затем продолжила: - Что-то, сказанное тобой Колину, заставило его, ну, взглянуть на всё иначе. Когда он это сделал, когда мы оба дали себе возможность взглянуть на наши судьбы иначе, внезапно оказалось, что жизнь полна замечательных возможностей. Это было удивительно. В один миг будущее, о котором я не смела и мечтать, вдруг стало логичным следующим шагом в нашей жизни. И все это потому, что ты заставил Колина задуматься. - Сомневаюсь, что как-то поспособствовал этому. Но я очень рад за тебя. – Он обнял её поверх плеч и поцеловал в лоб. – Так ты думаешь, что мне стоит последовать своему собственному совету, да? - Да. Я знаю, что поначалу была жёсткой с Изабелл. Я ревновала к ней, - признала Лавиния. – Полагаю, я осознавала, что тебе она больше… - Подходит, - подсказал Дэвид. Он был удивлён, что может столь легко говорить с Лавинией об Изабелл. Поразительно, как изменились их жизни за последние несколько лет. Лавиния покивала темноволосой головой. Она была проницательным наблюдателем по части людей. Сначала ей трудно было поверить, что у Дэвида с Изабелл ничего нет, учитывая очевидное сексуальное влечение между теми. Шло время, она стала предполагать, что со стороны Дэвида причиной было подозрение – подозрение, что Изабелл не та женщина, от которой он с лёгкостью сможет уйти после того, как начнутся трудности. Что касается Изабелл, Лавиния восхищалась её решимостью не отступаться от собственных интересов вопреки своей влюблённости в партнёра по бизнесу. Лавиния не сомневалась, что Изабелл была влюблена в Дэвида. Она отчётливо помнила свой разговор с Рид, когда Дэвид пропал; если у Лавинии и имелись какие-либо сомнения насчёт чувств Изабелл к привлекательному капитану, они в тот день растворились. Изабелл было необходимо найти его, и она целиком сосредотачивалась на этом стремлении. Дэвид улыбнулся. - Как раз так она и сказала о тебе и Колине – что вы подходите друг другу. - Это хорошая штука, Дэвид, - серьёзно промолвила Лавиния, - подходить друг другу. *** Джек МакГоннигал устал. Устал до мозга костей. Человек может так измучиться, только если давит сам на себя день за днём. Его команда несколько месяцев с тревогой наблюдала за ним. Он был их товарищем, и сейчас, в отсутствие капитана, их главой. Он им нравился. Он был справедливым. Он не видел разницы между белым матросом и полинезийцем. Они были верны ему и лодке, а не двум мужчинам, арендовавшим её. Один из этих мужчин им вполне нравился. Он был дружелюбен и не считал себя главным специалистом по хождению под парусом. Он вырос на Таити, он знал порядки острова. У другого, француза, были холодные глаза и холодные порядки. Команда скучала по прежним дням, когда Джек был мужчиной с блестящими голубыми глазами, всегда желающим вернуться в свой порт. Они с интересом наблюдали за ним и его хорошенькой белой девчонкой, за которой он ухаживал. Он вёл себя настолько осторожно, что они его поддразнивали. Такой молодой женщине больше понравятся долгие ласки и глубокие поцелуи, а не скромные объятья. Джек слушал эти советы с улыбкой, вычерчивающей выразительные морщинки на его щеках. То были хорошие времена, когда даже высокомерие француза не нарушало умиротворение на их корабле. Но что-то произошло между Джеком и его хорошенькой белой девчонкой, что-то, что украло у Джека способность улыбаться, что-то, что забрало у него сердце. Команда сделала всё, что было в её силах, чтоб он не накручивал себя так, но, как старший из них объяснил более молодым, когда мужчина теряет женщину, являющуюся частью его души, ему остаётся только работать или пить. Они должны радоваться, что Джек выбрал работу. Когда девчонка стала встречаться с Брэдфордом - человеком, который им действительно нравился, члены команды затаили дыхание. Они опасались, что из-за элементарной человеческой ревности Джек не сможет работать на Брэдфорда. Но ничего не изменилось. Джек продолжал управлять кораблём. Он относился к Брэдфорду с уважением, даже до такой степени, что присматривал за Жилем, когда они сошли на берег в Китае. Джек был хорошим товарищем; он мог бы стать и хорошим капитаном. Его экипажу грустно было смотреть на то, как этот человек загоняет себя работой чуть ли не до смерти. В канун Рождества, когда «Малахини» успешно пришвартовали, последние два члена экипажа, до того шедшие на лодке вдоль Муреа*, получили освобождение – у них начался двухдневный отпуск. Старший из них, Лани, замерев на верёвочной лестнице, смотрел, как Джек забирается на верхушку мачты, чтобы смазать маслом шкив. Лани вздохнул и перелез обратно через ограждение судна. [*Муреа - один из островов Французской Полинезии; примечание переводчика.] - Лани, почему ты всё ещё здесь? – удивлённо спросил Джек, вернувшись на палубу. - Работаю. - Зачем? У тебя выходной. Это же канун Рождества. – Джек поднял голову, глядя в сторону дока, в сторону огней города. – Иди, твоя семья, должно быть, ждёт тебя. - Вы работаете – я работаю. Сейчас я Ваш помощник. Нет Рождества для Вас – нет Рождества для меня. Джек упёр руки в бока и посмотрел на старшего мужчину. - Ладно, Лани, - мягко сказал МакГоннигал. – Я тебя понял. Сейчас закончу. Давай, пойдём. *** Рука Клэр Девон скользнула по руке Жиля. Двое шли в сторону рынка, останавливаясь каждые несколько минут, поскольку Жиль говорил с друзьями и желал тем счастливого Рождества. К моменту, как они добрались до Лавинии, у них была уже дюжина человек, готовых разделить с ними бутылку вина. Клэр привыкла к манере Жиля создавать вечеринки везде, где бы он ни появлялся. Обычно ей это нравилось. Обычно она любила всё, что связано с Рождеством. Но сегодня ей было трудно прогнать мысли о проблемах. Она заняла место на крыльце с видом на море, спрятав свои заботы за улыбкой. Теперь, когда мистер Брэдфорд проявил заинтересованность в том, чтоб помочь ей купить новый пресс для улучшения газеты, мужчина вряд ли отступит. Клэр не хотела оскорблять Брэдфорда, отвергая его предложение напрямую, но и не хотела его в качестве немолчаливого партнёра. Жиль толком не понимал, в чём проблема. Он всегда приветствовал любую помощь отца. - Как дела у миссис Брэдфорд, Жиль? – поинтересовалась Хелен Бейкер, чей отец владел большим складом сушёных товаров в деревне. – Мы так редко видим её в городе в последние дни. Хелен была на несколько лет моложе Клэр; миловидная, с большими голубыми глазами и надутыми губками. Она жила на острове с десяти лет, так что давно была знакома с Жилем. Несколько женщин из церкви рассказали Клэр – конечно же, по большому секрету, - что Хелен была убеждена, будто Жиль женится на ней, вернувшись после учёбы в Европе. Её поведение по отношению к Клэр всегда было прохладным. Теперь же, когда в белом сообществе принято было считать, что Клэр и Жиль поженятся, Хелен стала относиться к Клэр мило – по мнению самой Клэр, слишком уж мило, чтоб можно было заподозрить мисс Бейкер в подлинной теплоте. На мгновение красивое лицо Жиля омрачилось. Клэр знала, что он очень любит свою мачеху и печалится из-за плохого здоровья той. Жиль был славным человеком, которому нравились почти все. Клэр решила простить ему то, что он так полагается на отца и оттого не видит, что мистер Брэдфорд всегда ожидает, что всё будет по его желанию. - Ну, конечно, всё могло бы быть лучше, но на данный момент она счастлива настолько, насколько это возможно. Дом полон маленьких детей. Мама готовится к визиту Санта-Клауса с тех пор, как мой младший брат Джордж застукал отца, который вместо Санта-Клауса пытался собрать для Джорджа новенький велосипед. - А чьи дети? – поинтересовался с другого конца стола молодой человек, приехавший из Франции на работу в правительственную службу. Отозвалась Клэр: - Вы знаете мою крёстную – миссис Рассел? - Да, конечно. - Так вот, она отбыла из Англии навестить своего сына Гарри и его семью в Окленде; но здесь попала под чары Таити и осталась на гораздо больший срок, чем собиралась. Гарри уже засомневался, что она приедет в Окленд до того, как его дети вырастут, и потому сам привёз их сюда на месяц. - Джек! – внезапно позвал Жиль. – Иди к нам, пропусти стаканчик. Клэр невольно повернулась к двери бара. «Он слишком худой», - подумала девушка, глядя на Джека, стоящего в освещённом проёме. Она устало прогнала эту мысль. Состояние Джека МакГоннигала определённо не её забота. Джек, возвращая Жилю приветствие, медленно подошёл к столу. Шаги чуть сбились, когда его взгляд встретился с взглядом Клэр. Оба тут же стали смотреть в другую сторону. Но перед этим Клэр заметила, как осунулось лицо Джека. - Добрый вечер, сэр. – Голос Джека был низким и приятным. МакГоннигал стоял подле Жиля, держась немного натянуто, водил правой рукой по кабаньему клыку, который носил на нашейной кожаной полоске. - Счастливого Рождества, Джек! – воскликнул Жиль, его тёмные глаза светились радушием. Он указал на стул. – Спасибо, что дал Джорджу постоять за штурвалом. Братец теперь весь из себя важный. - Я рад был это сделать, сэр. – Взгляд Джека беспокойно устремился к крыльцу. – Он крепкий парень. - О да, Джордж ещё в том возрасте, когда что-то, сделанное впервые, может впечатлить его. В отличие от двоих других, которые всё знают. – Жиль широко улыбнулся. – Садись, выпей. - Нет, спасибо, сэр. Я просто зашёл поговорить с Колином. – Джек тяжело посмотрел на аккуратно одетых молодых людей за столом. Хелен и Клэр были единственными женщинами. Мужчины – гражданские служащие из Франции – глазели на него с нескрываемым любопытством. Взгляд Джека возвратился к Клэр, которая пила из бокала тёмное красное вино. Ввиду жаркой погоды длинные волосы девушки были заплетены в косы, «короной» обёрнутые вокруг головы. Изгибы тонкой шеи были обнажены. Джек вспомнил её заманчивую мягкость, несмотря на все попытки отогнать подобные мысли. Он облизал сухие губы и официальным тоном произнёс: - Счастливого Вам Рождества, мисс Девон. Клэр взглянула на него с гордым полукивком. - И Вам, мистер МакГоннигал, - сказала она прохладно. Клэр казалось, что все присутствующие за столом слышат, как колотится её сердце. Почему она не может перестать вспоминать нежную твёрдость его прикосновений? Джек кивнул, выдал полуулыбку и пошёл прочь. - В самом деле, Жиль, - сказала Хелен, быстро глянув на Клэр. – Тебе не кажется, что иметь в работниках Каннибала Джека – это порядочное испытание для твоих нервов? - Испытание для нервов? – переспросил Жиль, в замешательстве моргнув добрыми карими глазами. - Да. – Внушительное туловище Хелен слегка дрогнуло. – Когда я просто нахожусь рядом с этим человеком, у меня мурашки по коже. Клэр почувствовала, как от её шеи поднимается румянец, делая щеки красными. Хелен отлично знала о её истории с Джеком. Клэр снова ощутила мучительную неоднозначность своих чувств к Джеку МакГоннигалу. Он был человеком, который сделал из неё дуру не один, а два раза, и она презирала его за бессердечие. И всё же ей пришлось прикусить язык, чтоб не огрызнуться на Хелен. - А, ты имеешь в виду ту старую историю. – Жиль потянулся за второй бутылкой вина. Он вежливо наполнил бокал каждого сотрапезника. – Нет, вовсе нет. Джек – моряк до мозга костей. Он знает воды и знает «Малахини». Нам с Генри повезло, что он у нас есть. - Но если хоть половина из того, что о нём говорят, правда, я не знаю, как вам удаётся спокойно спать по ночам, - сказал один из «правительственных людей». Жиль пожал худощавыми плечами. - Сомневаюсь, что половина из этого правда. – Он сделал паузу и поджал губы, о чём-то задумавшись. – Любопытно. - Что? – быстро спросила Хелен. Она наклонилась к Генри, в её блёклых глазах сверкала вредность. - Я просто подумал кое о чём. Никто не видел Лавинию? - Вон она, - сказал мужчина, указывая на Лавинию, которая активно петляла по переполненной таверне с подносом, уставленным пивными кружками. - Лавиния? – окликнул Жиль, когда она закончила выставлять кружки на стол перед компанией матросов. Для них это явно была не первая партия пива. Лавиния подошла к столу. Жиль поднялся и поцеловал её в щёку. Клэр улыбнулась несколько несмело, а остальные вежливо поприветствовали владелицу таверны. - Ты помнишь, как Виви рассказывала о Рождестве, когда капитан Мак, обещавший ей привезти изумруды из Южной Америки, вместо них привёз человека, пережившего кораблекрушение? - Конечно, - ответила Лавиния, глядя на него так, словно он спросил, помнит ли она, кем была Виви, её любимая крёстная. - Тем пережившим кораблекрушение был Каннибал Джек? - Да, - Лавиния кивнула. – Капитан Мак прибыл в гавань ранним рождественским утром. Вообще-то, Виви сама взяла каноэ, чтобы встретиться с капитаном. Через какое-то время она пришла сюда, ведя с собой Джека, который смотрелся так, будто весь был сделан из палочек. Как ты можешь этого не знать? Жиль пожал плечами и отхлебнул своего вина. - Я, должно быть, знал. Просто никогда об этом не задумывался. У тебя найдётся бутылка той «Мадеры Гранпере»? Это такое отличное вино. Клэр сидела тихо, пока вокруг неё шёл разговор. Удовлетворив своё любопытство, Жиль обратился к другим темам. Он часто так поступал – внезапно чем-то заинтересовывался, но после ответа на первый свой вопрос редко пытался узнать больше. Для Клэр же сам поиск знаний был не менее важен, чем полученные ответы. Она не понимала, как Каннибал Джек мог работать на Жиля несколько месяцев, а тот за всё это время не удосужился провести логическую связь между этим своим работником и молодым человеком, который был доставлен в Матаваи как потерпевший кораблекрушение. Клэр посмотрела на Лавинию, вернувшуюся к работе. Хотелось расспросить, узнать больше. В эти дни Клэр и Лавиния редко разговаривали. Кроме того, у мисс Девон в любом случае не было причины хотеть услышать историю Джека. Он поведал ей очень мало о кораблекрушении и о долгом ожидании спасения. А всё, что он сказал о прибытии в Матаваи, - это то, что люди долго вели себя очень странно по отношению к нему. Клэр повернулась, чтобы оглядеть таверну. Девушка увидела Джека, стоящего в баре. Казалось, мужчине не по себе, его плечи были напряжены. В нём с трудом угадывался тот человек, которого Клэр держала за руку, когда они босиком шли по пляжу в свете звёзд. Преисполнившись решимости выбросить все тревожные мысли из головы и сосредоточиться на счастливом Рождестве, Клэр повернулась к столу. *** Дэвид Гриф насвистывал, идя к бару по пляжу. Удачно совпало: на дворе Рождество, и он как раз чувствует себя будто маленький мальчик, с нетерпением ждущий, когда же настанет утро и можно будет вбежать в комнату с подарками. На это Рождество Дэвид хотел только одного – провести несколько часов подряд с Изабелл. Дэвид останавливался поговорить с несколькими людьми, прежде чем зашёл в бар. Он внимательно посмотрел на Колина за стойкой, не сводящего глаз с главной двери. Дэвид глянул в том направлении, но не увидел ничего, что могло бы потребовать от Колина такой сосредоточенности. Там был человек – возможно, Джек МакГоннигал, подумалось Дэвиду, - который довольно быстро шёл по улице. - Добрый вечер, Колин. Дела, похоже, идут хорошо. - Что? – Колин словно только теперь заметил Дэвида. Трент моргнул, в голубых глазах за стёклами очков блеснуло нечто совиное. - Я сказал, что здесь полно дел. – Дэвид склонил голову набок, пристальнее всматриваясь в друга. Колин выглядел обеспокоенным, на его лбу залегли глубокие складки. Он точно не походил на владельца бара с переполненной таверной. Дэвид задумчиво покусал нижнюю губу. Он предположил: причина в том, что нынешнее Рождество обещает быть непростым для Колина; ведь Трент не один год был священником, так сказать, звездой шоу, когда дело касалось Рождества. А теперь кто-то из людей, которых он в прошлом году причащал, при встрече с ним переходил на другую сторону улицы, притворяясь, что не знает его. Это, должно быть, тяжело. - Что тебе предложить, Дэвид? – спросил Колин всё ещё отвлечённо. - Пока просто виски, - ответил Дэвид. Может, надо спросить Колина, как он себя чувствует в связи с Рождеством? В конце концов, Грифу обсуждение его проблем с Колином всегда очень помогало. И сейчас Дэвид должен дать своему другу такую же возможность; и, если получится, сделать это быстро, до появления Изабелл. – Так, у тебя, полагаю, есть планы на Рождество? Колин посмотрел на него с недоумением. - Да, с утра представление, а потом луау. Ты ведь придёшь, да? Я очень рад, что у меня будет возможность целый день провести с Тани и Теваки. Обычно я пропускал лучшую часть – когда дети получали свои подарки, потому что готовился к службе. Лавиния прошла позади мужа, скользящим движением обняв его за талию, и что-то прошептала супругу на ухо, прежде, чем поприветствовать Дэвида. Затем подняла увесистый поднос и пошла прочь, оставив Колина с глупой улыбкой на лице. - Для тебя не проблема то, что не ты будешь проводить службу? - Нет, - Колин покачал головой. – Я беспокоился, что моё присутствие на представлении может вызвать проблемы, но Маурири отметил, что у меня есть такое же право быть там, как у всех остальных. - Мне надо много чего обдумать, - сказал Дэвид, размышляя о словах Изабелл. – То есть, церковь и Рождество не та причина, по которой ты был расстроен, когда я зашёл? Такая забота Дэвида тронула Колина. Трент покачал головой и произнёс: - Нет. Хотел бы я, чтоб всё было так просто. Я думал о Джеке. - Это его я видел уходящим? – Дэвид ещё раз глянул на улицу. Там было многолюдно, но Джека он сейчас не видел. - Да, с бутылкой того, что, как мне кажется, называют ядовитым пойлом. - Дешёвый виски? – Стакан в руке Дэвида замер на полпути ко рту. – Джек МакГоннигал? Джек – ценитель хорошего виски. Единственная причина, по которой он бы купил ядовитое пойло… Вот же чёрт! - …Это чтобы напиться, - закончил за него Колин. Дэвид поставил свою не пригубленную выпивку обратно на стойку и тяжело вздохнул. - Ты знаешь, что случилось? - Не совсем. Но что-то мне подсказывает, что тут не обошлось без Хелен Бейкер и её отнюдь не мелодичного голоса. Джек стоял здесь, уже собирался что-то заказать, и я ясно услышал, как она заявила, что у неё от него мурашки по коже. - Проклятье! – сердито воскликнул Дэвид. – Почему люди никак не оставят парня в покое? И, я подозреваю, тот факт, что Клэр сидела прямо там, сделал ситуацию намного хуже? Колин кивнул. - Джек попросил у меня бутылку, бросил гораздо больше денег, чем требовалось, развернулся и ушёл. Я бы пошёл присмотреть за ним, но не хочу оставлять Лавинию с этой толпой. Дэвид вновь посмотрел на свой виски, славный торфяной* шотландский виски. Ничего хорошего не произойдёт, если Джек останется наедине с бутылкой дешёвого виски. [*Торфяной (дымный) виски – виски, солод для которого просушивался с использованием торфа; примечание переводчика.] Тут он отвлёкся – в дверях показалась Изабелл. На ней было облегающее платье из тёмно-красного шёлка, контрастирующего с её светлой кожей. Тёмные волосы были убраны в нетугой пучок повыше затылка, а на тонкой шее поблескивала изящная цепочка с нефритовой подвеской в форме тюленя. Дэвид вздохнул удовлетворённо и с благодарностью. Затем он заметил, что за Изабелл следует Анри Серо. Колин, деловито наполняющий пивные кружки, оглянулся через плечо и нахмурился. В какое-то мгновение он ожидал, что Дэвид пойдёт за Джеком, но, похоже, Джеку самому придётся о себе заботиться. Дэвид всего лишь человек, нельзя же ожидать, что он уйдёт и оставит Изабелл с потенциальным главным соперником по танцам и по ухаживаниям. Колин сказал себе, что когда здесь станет поспокойнее, он выскользнет, чтоб проверить, как дела у Джека. А пока остаётся только молиться. *** Джек поднёс к губам бутылку и запрокинул голову назад, продолжая идти. Он шёл быстро, не глядя ни налево, ни направо. Бутылку он держал как дубинку, в правой руке. На улице было многолюдно. Жёсткие, строгие взгляды устремлялись на него. Женщины быстро отходили в сторону, придерживая юбки. Джек делал вид, будто не замечает их, но это была лишь актёрская игра. «Что они сделают, если я оскалюсь на них, показав зубы? – безрассудно подумал он. – Закричат и побегут прочь, будут звать Морлэйса, чтоб тот меня арестовал или сразу пристрелил». Через несколько минут он вышел за пределы города, шагая по погружённому в темноту берегу. Выпил ещё. В прошлом он уже сотни раз, спотыкаясь, ковылял по этому самому пути. Дешёвый виски обдал язык грубым жаром, обжёг горло. Мужчина поморщился. Джек не удивился, обнаружив, что находится на вдающейся в море скале, хотя и не шёл сюда сознательно. Он стоял на краю. Под ним волны разбивались о скалы. В открытом море бушевал шторм. Волны набирали силу, брызги, промочив одежду Джека, добрались до кожи. Волны походили на его мысли, его воспоминания, всё сильнее угрожавшие захлестнуть, поглотить мужчину. - Пускай они придут! Я, дьявол подери, устал с ними бороться! – закричал он морю. Много месяцев Джек отчаянно старался держаться, создал себе уединённую жизнь на «Малахини». Зная, что не сможет делать это вечно, он порой просыпался по ночам в холодном поту, чувствуя сжавшиеся пальцы мертвеца на своём горле. Вспышка молнии прорезала небо вдалеке, как будто в ответ на слова Джека. *** Изабелл не планировала прибывать в таверну под руку с Анри Серо. Он пришёл на конюшни, когда она уже собиралась уходить. Она немного удивилась, когда он предложил проводить её до таверны, в которой наверняка будет людно и шумно. Обычно Серо предпочитал тихие вечера. Изабелл доводилось наслаждаться несколькими вкусными блюдами, приготовленными его слугой и поданными на веранде Серо, с которой просматривался городок. Увидев разочарование, если даже не раздражение, исказившее привлекательное лицо Дэвида, когда они прошли через двери таверны, Рид с удовлетворением поняла: хорошо, что Серо предложил составить ей компанию. Вечеринка на крыльце набирала обороты, участников становилось всё больше. Присоединилось несколько молодых пар. Столы составили вместе, принесли ещё стулья. На столах были чаши с морепродуктами, буханки хлеба, подносы с оливками и сыром; а также многочисленные бутылки вина. Беседы были громкими, в них смешивались английский и французский языки и смех. За столом сидели женщины, которые, как знала Изабелл, в обычных обстоятельствах никогда бы не заговорили с женщиной, имеющей такую репутацию, как у неё. Их пребывание на крыльце набережного бара было довольно редким событием. Однако Рождество и тёплое, воодушевлённое приветствие Жиля Брэдфорда создали нейтральное пространство, и Изабелл не ощутила неудовольствия, когда на её улыбки ответили улыбками. Изабелл присела рядом с Клэр. Несколько минут спустя к ним, по приглашению Жиля, присоединился Дэвид. Он кое-как втиснулся на стул между стульями Изабелл и Серо. Если Анри и был раздосадован появлением Дэвида, то на лице это никак не отразилось. Серо продолжал вежливо поддерживать разговор на французском с молодой женщиной, сидевшей по другую сторону от него. Изабелл спросила себя: хочет ли она, что Серо был раздосадован появлением Дэвида так же, как Дэвид был раздосадован тем, что Серо показался вместе с ней? «Не совсем», - подумала Рид. Серо был отличным партнёром по ванильной плантации. Также он был очень хорошим компаньоном. Изабелл нравилось, что он относился к ней так, словно у неё те же утончённые вкусы, что и у него. Она определённо хотела развивать общение с ним. Француз был привлекательным мужчиной, и его сила ощущалась всё отчётливее. Изабелл нисколько не сомневалась, что был в её жизни период, кстати, не так давно, когда она, не задумываясь, вступила бы в связь с подобным человеком. Серо, однако, никогда не заикался об их совместном будущем в личном плане. Он никогда не напирал на своё преимущество. Несколько имевших место физических проявлений симпатии ограничивались формальным поцелуем в щёку. Но у Изабелл был богатый опыт по части мужчин. Она знала, что Серо не был заинтересован ею исключительно в смысле секса. Вообще-то, она подозревала, что он считает весьма вероятным романтическое будущее для них двоих. Одна из самых интересных граней его характера заключалась в том, каким терпеливым он мог быть. В отличие от Дэвида, склонного к импульсивному поведению. Дэвид, облокотившись на стол, смеялся над историей, которую рассказывал Жиль. Дэвид был привлекателен всегда, но больше всего – когда был счастлив. На щеках появлялись ямочки, зелёные глаза сверкали. Его колено весьма крепко прижималось к Изабелл. Слишком крепко для случайного прикосновения, подумала Рид. Хотелось бы Изабелл быть уверенной в далеко идущих интересах Дэвида так же, как она была уверена в таких интересах Серо. Она знала, что пока Дэвид маячит на горизонте, Серо – если у него были мысли о романе - суждено разочаровываться в своих надеждах на то, что он и Изабелл станут парой. *** Джеку не понадобилось много времени после начала первого рабочего плаванья, чтобы понять, что быть моряком – это опасное занятие для благообразного паренька, едва успевшего стать подростком. В общем-то, он сомневался, что остался бы невредим и вообще жив, если б не нравился Флинну. Флинн - Джек знал только имя своего наставника - был кочегаром первого корабля, на котором плавал Джек. Характер у Флинна был как у бойцовского петуха. Он имел впечатляющие татуировки-картины на груди и мог послать куда подальше на двадцати языках. Он провёл свою жизнь на лодках – бывал на всех, какие только есть, и имел огромный запас историй из разных уголков мира. Флинн был тем, кто переименовал его в Джека. Сказал, что Джейми – это слишком мягко для моряка. И Флинн был тем, кто занялся его воспитанием, учил его драться и делился всеми своими знаниями о лодках. Пять лет они работали на лодках, курсировавших между европейскими портами и побережьем Южной Америки. Обычно они нанимались на пароходы кочегарами или помощниками машиниста, но Джек мечтал о парусных судах и открытых водах лазурного Тихого океана. В конце концов, Флинн нашёл им места на грузовом судне, идущем через Магелланов пролив в Австралию. В свой девятнадцатый День Рождения Джек впервые взглянул на Тихий океан. Он стоял на носу грузового судна, уперев руки в бока и расставив ноги, глазея на глубокую лазурную воду. Сильный ветер трепал его русые волосы. Джек был крепким парнем среднего роста с улыбкой наготове и с проницательными глазами. Он умел орудовать кулаками и был удивительно находчив, только вот немного застенчив с девушками. Товарищи прозвали его Певчей Птичкой за голос и обширный репертуар, состоящий из ирландских баллад, испанских любовных песен и хоровых рабочих матросских песен всех типов. Капитаны находили в нём старательного работника, и его умение читать и писать было очень полезным. Флинн гордился Джеком так, словно тот был ему родным сыном. Кочегар знал, что его собственные возможности ограничивал недостаток образования, но у Джека такого ограничения не было и при этом имелось множество навыков. Флинн частенько утверждал, что Джек будет капитаном к тридцати годам. Три недели спустя они попали в шторм. Джек прошёл через сотни штормов на море. Это было большое судно, хорошо сбалансированное и хорошо укомплектованное. Джек не чувствовал страха, когда дождь хлестал ему в лицо, а молнии озаряли небо. Ему это скорее нравилось, он всегда находил штормы захватывающими. В тех редких случаях, когда Джек говорил о кораблекрушении, он ограничивался чем-то вроде «Мы попали в дурной шторм и сели на мель. Много людей умерло». Он никогда не говорил о стреле молнии, обрушившейся на палубу и расколовшей ту. Он никогда не говорил об огне, метавшемся по палубе, или о взрыве котла. Он никогда не говорил о моменте, когда свет был слишком ярким, чтоб увидеть, а звук слишком громким, чтоб услышать. Взрыв отбросил Джека в воду. Когда парень всплыл, его окружали горящие обломки. Он слышал, как кричали другие, и его единственной мыслью было найти Флинна. Он нашёл, после, как ему казалось, многих часов плаванья в полусвете проходящего шторма и в дыму горящего остова судна. Сильно обгоревший Флинн цеплялся за кусок обломка. Пока Джек помогал другу взобраться на добротный обломок размером с корпус судна, паника от осознания того, что они одни посреди бушующего моря, немного утихла. Поглядев кругом и вдаль, он увидел то, что принял за остров. Позже Джек поймёт, что они находятся в водах, покрывающих коралловый риф, который вырос на останках древнего потухшего вулкана. Остров, увиденный Джеком в отдалении, оказался одним из цепи атоллов – всё, что осталось от некогда могучей горы, поднявшейся из моря. В том хаосе были и другие выжившие, в общей сложности семь членов команды из двадцати. Они обнаружили спасательную шлюпку, едва держащуюся на плаву. Весёл не имелось, зато там был бочонок воды, прибившийся к бортику. Флинн, хоть и сильно пострадал, помогал остальным забраться в шлюпку. Они нашли реи и использовали в качестве весёл, чтоб добраться до далёкой песчаной косы. Позади них бесновались акулы, окрашивая воду в красный цвет кровью мёртвых товарищей. На атолле не было ничего, кроме чахлой рощи из кокосовых пальм, каких-то низкорослых кустарников да нескольких пучков высокой травы. - Вода, вот что вы должны найти, парни, - прохрипел Финн, губы которого были покрыты волдырями. Так что они забрались на деревья и собрали крошечные, бесценные, блестящие капли дождя, скопившиеся в листьях. Они закопали бочку, чтоб та оставалась холодной, и радовались, когда обнаружили среди обломков приличного размера бидон, который застрял в изгибе песчаного атолла. Были и другие, куда более ужасные вещи, которые также прибило к берегу. Джек, давным-давно весело повернувшийся к монахам и их урокам спиной, перекрестился и произнёс заупокойные молитвы, которые раньше считал забытыми. Кроме кокосов есть было нечего. Первый из семёрки умер на второй день. У него был кровавый кашель из-за повреждений внутренних органов. Джек и человек по имени Пеле, который говорил на ломаном английском, сплели из волокон пальмовых листьев длинную тонкую верёвку. Они сделали из пряжек крючки и осматривались в поисках чего-нибудь для приманки. Флинн передал Джеку свой нож и кивнул на мертвеца. - Мясо есть мясо. Запомни. Ощущая на себе взгляды остальных, Джек чувствовал желчную горечь, пока орудовал острым ножом. У одного из остальных был кремень в кармане. Они начали делать сигнальный костёр. Его на следующий день потушил дождь. Дождь стал благом – пусть погасил огонь, но подарил пресную воду, которую собрали и сделали запас. Через две недели человек упал с кокосовой пальмы и не поднялся. Джек никогда точно не знал, умер ли несчастный от падения, или упал уже мёртвым. Несколько ночей спустя Пеле вдруг встал и пошёл в море. Джек побежал за ним, пытаясь остановить. Но Пеле указал на воду, где ничего не было, и сказал, что плывёт обратно к судну. МакГоннигалу не удалось убедить товарища, что никакого судна там нет. Джек распознал безумие в глазах Пеле и не сумел остановить. Так и смотрел на того в отчаянии, пока бедняга не исчез в темноте. Теперь осталось четверо отчаявшихся мужчин, у которых не было ничего, кроме зелёных кокосовых орехов да от случая к случаю выловленной рыбы. Ожоги Флинна кровоточили из-за инфекции. Он едва мог двигаться. Его обязанность собирать и сушить пальмовые листья для огня свалилась на Джека. Джек сплавал к другой песчаной косе и вернулся с найденными листьями. Он и двое других – Билл и Моллетт – ныряли на мелководье в поисках моллюсков. Они сидели в обрывочной тени пальм и смотрели на пустой горизонт, ища парус, трубный дым – всё, что могло бы означать спасение. Время не имело для них значения. Каждый день было одно и то же: постоянные поиски еды, свежей воды, топлива для огня. Они обсуждали возможность попытки отправиться в море на лодке, но лодка была повреждена взрывом и давала течь. Да и весёл не было – реи сожгли, когда больше не оставалось другой пищи для костра. В глазах Флинна не было ничего, кроме боли. Джек знал, что он умирает, что любой другой человек умер бы давно, но Флинн заставлял своё сердце биться. - Не поворачивайся спиной к Моллетту. Он всегда был эгоистичным поганцем, а теперь он ещё и полусумасшедший, - прошептал Флинн Джеку. Джек поднял глаза, чтоб посмотреть на тощего человека с густой чёрной бородой и горящими глазами. Взглянул на согнувшегося Билла. Билл не поможет, если Моллетт сойдёт с ума. - Спой нам песню, Джек, - прохрипел умирающий. – Старую добрую песню, чтоб облегчить мне дорогу. - Брось, Флинн, не говори так. – Джек приложил все свои силы, чтоб помочь Флинну принять сидячее положение. – Я дам тебе глоток воды. - Не трать её на него! – отрезал Моллетт. Джек посмотрел на того с ненавистью. Флинн потянул Джека за руку. - Не забывай про огонь. Кто-нибудь придёт, они увидят дым и придут. Ты прекрасный моряк, парень. Когда-нибудь ты будешь капитаном огромного судна. - Конечно, конечно, буду, - сказал Джек, борясь со слезами. – Но только если ты останешься со мной. Пожалуйста, Флинн. - Спой нам песню, Джек, - снова попросил Флинн. – Спой «Бокал на посошок». Я всегда был неравнодушен к этой мелодии. На залитом солнцем песке посреди Тихого океана девятнадцатилетний Певчая Птичка Джек укачивал умирающего. Парень пел, по его впалым щекам текли слёзы, двое других мужчин смотрели. Он пел старую песню и знал, что когда допоёт, это будет окончательным прощанием с другом. - «Все деньги, что были у меня, Я потратил в доброй компании. А весь вред, что я принёс, Увы, обратился лишь против меня. И всё, что по глупости я сотворил, Теперь уже и не припомню. Так налейте мне бокал на посошок. Спокойной ночи и веселья всем. О, все мои друзья Сожалеют, что я уезжаю. А все мои возлюбленные Хотят, чтобы я остался ещё хоть на денек. Но раз уж мне выпал жребий Уходить, а вам оставаться, Я спокойно встану и тихо заявлю, Что мне нужно идти, а вам - нет Спокойной ночи и веселья всем».* [*Песня-прощание, относящаяся к шотландскому и ирландскому фольклору (текст датируется по меньшей мере 1605 годом), исполнением которой традиционно завершались дружеские собрания. Источник перевода: http://song-story.ru/the-parting-glass/.] Двенадцать лет пробывший Каннибалом Джеком мужчина стоял на краю скалы и поднимал полупустую бутылку виски к чёрному небу. *** Обычно Дэвид выпивал бокал вина, а потом оставлял стол, за которым сидели молодые люди, и уходил в таверну, чтоб присоединиться к карточной игре. Этим вечером Гриф не собирался оставлять Изабелл, наряженную, как рождественский подарок, с Серо. Капитан обнаружил, что ему здесь впрямь нравится. Беседа шла вовсю. Некоторую её часть, ведущуюся по-французски, он не мог отследить. Еда была хороша, а вино было превосходно. У Грифа мелькнуло воспоминание о визите к сестре в Сидней вскоре после её замужества и похожем вечере, проведённом с её друзьями. Клэр выглянула из-за Изабелл и спросила его о детях Маурири. Они поговорили несколько минут. Этим вечером Клэр выглядела прелестно в платье из розового шёлка, с волосами, заплетёнными в косы вокруг головы. Девушка улыбалась и определённо чувствовала себя комфортно в этой компании. «Возможно, - подумал Дэвид, - Джек правильно поступил, оттолкнув её». Он подумал о том, что сказал Колин про Джека и бутылку дешёвого виски. «Может, мне стоит просто прогуляться по пляжу и проверить, как там Джек, это не займёт много времени». И тут два моряка внутри таверны, где-то раздобывшие оловянные трубы, принялись наигрывать мотив популярного танца. Стол и стулья были отодвинуты назад, на крыльце образовалось свободное пространство. К досаде Дэвида, Анри Серо пригласил Изабелл на танец. Она встала, сверкая улыбкой, и положила ладонь на плечо Серо. Были и другие танцующие пары, но Дэвид смотрел только на Изабелл, крутящуюся в своём красном платье, из-под которого мелькали белые нижние юбки. Потирая ямочку на подбородке, Дэвид подумал: «Джек будет в порядке. Напьётся и уснёт. Утром голова у него будет как старый кокос. Тогда я заберу его и притащу на луау». Через несколько минут Жиль спросил у Лавинии, можно ли воспользоваться пианино. Когда она сказала: «Да», он попросил кузена сыграть ещё что-нибудь танцевальное. Сначала казалось, что Серо откажется. Но когда попросила и Изабелл, он сел за пианино и стал играть энергичный вальс. Дэвид немедленно оказался рядом с Изабелл. Положив сильную руку на середину её покрытой шёлком спины, он вывел Рид танцевать вальс. - Ты не думаешь, что Анри прекрасно играет? – проговорила Изабелл, бросая на Дэвида взгляд из-под длинных тёмных ресниц. - Я вообще предпочитаю не думать об Анри, - буркнул Дэвид. Он резко притянул Изабелл к себе и глубоко вдохнул пряный аромат её духов. Сделал он это нарочно или нет, Изабелл практически не сомневалась относительно того, о чём он размышляет. Она улыбнулась и подумала: «С Рождеством меня». Они скользили по грубым доскам крыльца как по полированному полу бального зала. Сочетаясь друг с другом, они двигались совершенно слаженно. Музыка была чистая и весёлая. Смех смешивался с мелодией и свободно плыл в мягком ночном воздухе над островом. *** Время не значило ничего на этом бесплодном атолле. Джек погрузился в свой разум, вспоминая книги, которые читал. По нескольку часов он был Джимом Хокинсом на Острове Сокровищ или Артфулом Доджером, бегущим по туманным улицам Лондона. Внутри своего разума он мог попасть куда угодно, даже в светлое будущее, о котором они с Флинном не раз говорили. Джек не знал, насколько скоро после Флинна умер Билл – свернулся калачиком и сдался. Дождь пошёл на спад. Однажды утром Джек проснулся и обнаружил, что Моллетт забрал и бочку, и бидон. Когда Джек попросил воды, Моллетт замахнулся на него ножом и начал нести бред. Два дня они оставались друг напротив друга. У Джека не было ничего, кроме зелёного кокоса, который он грыз. Моллетт дразнил его бидоном с водой. Джек прикинул свои шансы в драке на ножах. Парень подумал о своей матери. Как бы она была разочарована, если б узнала, что её Джейми превратился в человека, готового убить другого из-за глотка воды. Но что ещё ему оставалось делать? Просто сидеть и умереть от жажды, не пытаясь спасти себя? В конце концов, это оказалось не важно. Моллетт сам за ним пришёл. Именно та драка преследовала Джека во сне чаще всего остального. Два отчаянно слабых, сумасшедших человека сошлись в ужасном подобии вальса, медленно, неловко борясь насмерть. В тот день Моллетт умер. Джек никогда не был уверен, скончался его противник от ран, которые были не больше, чем лёгкими порезами, или его сердце остановилось, когда руки сжимались вокруг горла Джека. Каким-то образом Джек выиграл бой, он всё ещё был жив. Только приза не получил – воды не было. Джек сел на горячий песок, сжимая пустой бидон и глядя на бесконечный голубой небосвод. «Почему?» - спросил он бога из своего детства. Почему Джек был всё ещё жив вместо того, чтоб просто умереть от жажды? В ту ночь пошёл дождь. Джек опять начал ритуал сбора пресной воды, зажигания и поддерживания огня, рыбалки при помощи пряжек с насаженными на них кусочками гниющей плоти. Медленно, мучительно он разделывал остатки лодки, и бросал их в огонь, часть за частью. У него не было никакой надежды на спасение. Он продолжал действовать по-прежнему, только потому, что обещал Флинну не дать огню погаснуть. *** Танцы имели такой успех, что Лавиния отвлеклась от обязанностей по бару. Она несколько раз повернулась вокруг своей оси, оставив Колина, который заявил, что у него обе ноги левые, и теперь улыбчиво смотрел на жену. Изабелл не могла припомнить лучшего времени. Она двигалась от партнёра к партнёру, пока не вернулась в крепкие объятья Дэвида. - Хорошо проводишь время? – спросил он, маневрируя так, чтоб увлечь её в тёмный угол переполненного людьми крыльца. - Да, очень хорошо, - ответила она, следуя за ним. - Хорошо. – Он наклонился вперёд, его губы оказались у самых её губ. Найдя её рот, тёплый, уступчивый, Дэвид надавил чуть твёрже. Чувствуя себя счастливой, Изабелл обвила руками шею Дэвида и приоткрыла свой рот. Это был иной поцелуй, медленный, целенаправленный, осознанный. Это не был пьяный поцелуй. Хотя она чувствовала на себе некоторый эффект вина, Дэвид казался совершенно трезвым. «Мы можем исчезнуть, - подумала она. – Никто из этой толпы не будет скучать по нас». Возникла пауза в музыке, а затем началась новая мелодия. Изабелл вдруг почувствовала, как Дэвид напрягся. Она отстранилась, чтоб взглянуть ему в лицо. - Что? – спросила Изабелл, заметив лёгкую хмурость, из-за которой на высоком лбу Дэвида появились складки. - Ничего, - мотнул головой он. Мужчина осторожно накрутил её локон на свой палец. – У тебя есть запись этого вальса? - Да. Это из балета под названием «Щелкунчик». – Изабелл была озадачена тем, что теряет внимание Грифа. – Один из любимых у Клэр. Конечно, один из любимых, подумал Дэвид. Это была песня, которую выбрал Джек, когда танцевал с Клэр первый раз. В этот момент та же мысль пришла в голову Изабелл. Рид оглядела крыльцо, ища Клэр, и увидела ту рядом с дверью. Впервые за вечер широкая улыбка Девон смотрелась ненастоящей. *** Джек не помнил, как его нашли и забрали с атолла. Позже ему рассказывали, что матрос, несущий вахту, заметил тонкую линию дыма на горизонте. Когда корабль подошёл ближе, стали видны останки грузового судна на мелководье рифа. На поиск источника дыма отправили баркас. Джека обнаружили поющим самому себе и подкармливающим огонь щепками. Джек помнил ощущение движения, помнил, как открыл глаза и увидел белые паруса на фоне синего неба. «Что ж, - подумал он, опять проваливаясь в пучину бреда, - я, в конце концов, попал в рай». Его первым осознанным воспоминанием был голос женщины. Она говорила по-английски с акцентом, который Джек не мог распознать. - Ты обещал мне изумруды, - возмущалась она, - а притащил мешок с костями. Веки Джека дрогнули. - Ну, парень, ты, кажется, к нам присоединился? – спросил мужчина с сильным шотландским акцентом. - Тише, Ангус. Ты его напугаешь. - Он и так живёт в мире страхов, бедняга. У нас, после того, как мы его нашли, он только бредил или испуганно кричал. Мягкое, как пёрышко, прикосновение прочертило линию по высокой скуле Джека. - В нормальном состоянии ты красивый мальчик, да? Давай, открой глаза. Ты мой рождественский подарок. Хотя бы улыбнись мне. Здесь и сейчас возвращайся в мир живых. Она была самой прекрасной женщиной из всех, кого Джек когда-либо видел. У неё были большие тёмные глаза с зелёными крапинками в глубине и широкий рот с пухлыми губами. У неё была кожа медового оттенка, а густые волосы сияли, будто отполированное красное дерево. Она не была девочкой, имелись морщинки вокруг глаз и у рта, но это только добавляло ей красоты. - Ангел? Её смех был высоким, мягким, наполненным нотками восторга. - Нет, нет, милый. Не ангел. Ах, как бы содрогнулся священник, если б услышал, что меня назвали ангелом. - О, не знаю, Виви, это первое разумное слово, которое я слышу от него за две недели. Может, ты и впрямь ангел, если творишь такие чудеса. Джек перевёл взгляд на мужчину. Тот был довольно крупным, с головой, покрытой густыми чёрными лохмами. - Чепуха. Я ведьма, как ты сам не раз мне говорил, - произнесла женщина. – Помоги ему сесть. Джек хотел отстраниться от рук черноволосого мужчины, но не было сил сопротивляться. Ему аккуратно «придали» вертикальное положение, положили за спину подушку. Джек смотрел только на женщину. Требовалось слишком много усилий, чтоб попытаться понять, где он и кто эти люди. - Мой бедный мальчик, какой ужас – так долго пробыть без еды, а потом получать только стряпню моряков. Я возьму тебя к себе домой и хорошо накормлю, чтоб твой бедный живот снова порадовался. Вот, открой рот. Это банан, спелый, мягкий и сладкий. Виви приведёт тебя в порядок, Рождественский Подарок. Я добрая ведьма, которая изгонит всех твоих демонов, - продолжала она говорить своим мягким голосом со странным акцентом. Джек, не сводя взгляда с её лица, открыл рот, как послушный ребёнок. Когда он чуть-чуть окреп, Виви забрала его с большого корабля, на котором они находились. Крупный мужчина помог Джеку спуститься и сесть в длинное каноэ. На берегу Джек оказался среди множества других людей, но его взгляд не отрывался от Виви. Джек, медленно переставляя ноги и шаркая, последовал за ней в её небольшой дом. Она уложила его в постель. Несколько недель она кормила его простой пищей, фруктами и рисом. Она остригла его волосы, побрила его впалые щёки. Когда он с криком просыпался от ночных кошмаров, она оказывалась рядом, чтоб обнять его, прижать к своей мягкой пышной груди и гладить по волосам, пока он не проваливался в сон без сновидений. Она шептала над ним странные слова и втирала резко пахнущие масла в его кожу. У него были смутные воспоминания о старом полинезийце, склоняющемся над ним в мерцании свечей. Кожа того человека была покрыта замысловатыми татуировками. Он пел на странном чужом языке. В какой-то момент полинезиец повязал на шею Джека талисман – два кабаньих бивня на тонкой полоске из кожи. Утром, когда Джек проснулся, Виви велела ему постоянно держать этот талисман при себе. Она так и не поведала, кем был тот старик и что он сделал. Джека это не заботило. Он был готов сделать все, что скажет ему Виви. Джек понемногу узнавал об окружающей действительности. Через толстые стены маленького дома слышно было деревенскую жизнь, бурлившую снаружи. В нескольких шагах от домика находилась большая таверна, это было шумное место. Несколько раз Джек видел Лавинию, стройную, смуглую, со скользящими движениями. Она обращалась с ним ласково, но он предпочитал скрываться в своей комнате, когда Лавиния приходила в дом. Скрывался в комнате он и тогда, когда Виви развлекалась с мужчинами, что случалось довольно часто. Виви обнаружила, что он умеет читать, совершенно случайно, когда однажды утром мучилась со счетами. Славящаяся своим темпераментом Виви обычно срывалось на том, что попадалось под руку. В то утро это была её бухгалтерская книга, которая, пролетев через всю комнату, приземлилась у ног Джека. Он посмотрел на неё с тревогой. Его лицо, с высокими скулами, коротким носом и выступающим лбом, всё ещё больше походило на обтянутый тонкой кожей череп, чем на молодого человека. Джек опустился на корточки и поднял бухгалтерскую книгу с полированного деревянного пола. - Мой дорогой, прости, что напугала тебя, - быстро сказала Виви. Она встала и грациозно пересекла комнату. – Эти глупые цифры не имеют смысла. Джек открыл книгу и несколько минут её изучал. Он нахмурился и провел длинным костлявым пальцем вниз по листу с записями. Виви смотрена на него, склонив голову вбок, длинные красивые волосы падали на её обнажённое плечо. Он взглянул на неё, по-прежнему хмурясь. - Я плохо разбираюсь в цифрах, - медленно произнёс Джек, - но, по-моему, возможно, отгрузка одного и того же виски записана д-дважды. - Ты умеешь читать? – Виви радостно расширила свои тёмные глаза. На следующий день она привела молодого, высокого, худощавого полинезийца, чтоб познакомить его с Джеком. Полинезийца звали Маурири Лепау. Через несколько недель ему предстояло уехать в Париж, чтоб там учиться в школе. С собой парень принёс ящик с книгами. У Маурири и Джека было мало времени, чтоб узнать друг друга. Джек по-прежнему был ещё очень нездоров. Через два года, когда Маурири возвратился из Европы, Джек вернул книги – каждая была рачительно прочитана и не менее рачительно сохранена в хорошем состоянии. Шли недели, потом месяцы. Джек набирался сил, выполнял для Виви мелкую работу в таверне. Он очень стеснялся и людей, и тех историй, которые рассказывали о нём в порту. У Джека всегда были проблемы со сном. Долгие прогулки по берегу поздней ночью вошли в привычку. Джек часами смотрел на море, сжимая талисман и думая о мёртвых. Однажды ночью он набрёл на группу моряков, пристававших к молодой полинезийке. Позже они утверждали, что просто безобидно веселились и не собирались причинять ей никакого вреда, и что Джек накинулся на них, как сумасшедший, без всяких на то оснований. Джека бросили в тюрьму. Виви, бормоча проклятия на трех языках, потребовала, чтоб его освободили. Он бы запросто мог остаться запертым в грязной тёмной камере на несколько месяцев, если б та девушка не выступила вперёд и не рассказала представителям власти, что всерьёз боялась за свою честь, если не за свою жизнь. Следующей ночью Виви последовала за ним до вдающейся в море скалы. Женщина уселась рядом с Джеком и сказала: - Что у тебя на уме? Это был вопрос, который часто задавала мать Джека, когда тот был ребёнком и таращился на море. Тогда ответ был неизменным: парусные суда. Джек покосился на Виви. Она обладала такой экзотической красотой. Виви была чрезвычайно открыта для жизни. Она быстро приходила в гнев и быстро начинала смеяться. Она была столь не похожа на его набожную, потрёпанную жизнью мать. Интересно, если б он встретил её при других обстоятельствах, то боролся бы за её благосклонность, как это делали многие мужчины? Правда, она была старше его не на один год, но подобные вещи Виви не особо волновали. Как бы там ни было, Джек, без преувеличения обязанный ей своей жизнью, видел в Виви больше, чем женщину, - он видел в ней ангела. Она ждала ответа. На пухлых губах заиграла неширокая полуулыбка. Тёмные глаза изучали лицо Джека. Виви терпеливо ждала, что он скажет, не обращая внимания на солёные брызги от волн, ударяющихся о скалу внизу. Наконец, он спросил: - Почему я выжил? - Удача? Судьба? Кто знает? – Она пожала плечами. – Разве это так уж важно? - Но в той команде были хорошие мужчины. Мужчины с семьями. Они должны были выжить, а не я. - Почему? – Её тёмные глаза расширились. – Почему именно они, а не ты? Джек нахмурился. - Я не знаю. – Он покачал головой и посмотрел на море. Он не мог объяснить ей, что чувствует. Не мог рассказать ей о страхе, о вине, которые чувствовал. – Люди ненавидят меня. Знаешь, как они меня теперь называют? Каннибал Джек. Они считают меня чем-то противоестественным, считают меня монстром из-за того, что я сделал. – Он говорил быстро, слова сливались. – Что хорошего в том, чтоб остаться в живых, если я стал изгоем и ничем больше? Я должен был умереть вместе с остальными. - Перестань! – сердито сказала Виви. – Эта жалость к себе не доведёт тебя до добра. Он, повернувшись, уставился на нее. Она была порядком разъярена. Забавно, её ярость напомнила ему о матери. Если б только Виви сказала, что делать, подумал Джек. Он бы сделал всё, что она велит, независимо от того, хочет этого сам или нет. Он по-прежнему выглядел столь слабым, столь болезненным, что Виви смилостивилась. Она смягчила тон. - Знаешь, что я думаю? - Нет. - Я думаю, ты выжил потому, что ты сильный. На миг Джек разинул рот. Затем медленно сказал: - Я не чувствую себя сильным. - Может, не сейчас, но ты почувствуешь себя сильным снова, обещаю. Тебе будет легче. – Она произнесла это уверенно. Бедняга, подумала Виви, он так отчаянно нуждается в ответах, которых не существует. - Тебе хотелось бы верить, что для твоего выживания была какая-то причина, великая цель? Это бы заставило тебя чувствовать себя лучше? - Могло бы, - ответил он задумчиво. – Но я не понимаю, какой цели мог бы служить. - Возможно, ты поймёшь долгое время спустя. Возможно, ты послужишь своей цели и даже никогда не узнаешь об этом. Разве ты не видишь, что не имеет значения, почему ты выжил, а остальные нет? – горячо спросила она. – Имеет значение только то, что ты выжил, и ты должен снова начать жить. Он отвернулся, чтоб посмотреть на тёмную воду. Виви боялась, что на его лице сейчас выражение безысходности. Это разозлило женщину. Он жив. Он почти в порядке физически. Он молод. Виви не видела тут никаких причин для безысходности. Она ему не позволит. - Я выталкиваю тебя из гнезда, - прямо заявила женщина. - Что? – Джек постарался, чтоб в его голосе не было паники. Что ж, она сказала ему, что делать, как он и хотел. Но проблема в том, что она сказала, что отталкивает его от себя. - Ты вернёшься в море. Я найду тебе место. У моего кузена, он хороший капитан. - Тогда он не захочет брать меня. – Он услышал в своём голосе жалость к себе. Стало противно. – Не так уж много моряков требуется на работу. - Но у тебя есть преимущество, - Виви широко, заговорщически улыбнулась. - Какое? Репутация ходячего невезения? – Джек попытался, чтоб это звучало с юмором, но боялся, что просто говорит правду. - Ты умеешь читать. Мой кузен умный человек. Он знает моря, он знает острова, но он не знает букв. Ты поможешь ему, он поможет тебе, - промолвила она как ни в чём не бывало. Потом, увидев отразившуюся на его лице нерешительность, Виви тихо произнесла: - Это шхуна, Джек, с большими белыми парусами. Через год после того, как он впервые увидел Тихий океан, Джек вернулся в море с новым прозвищем. Подобно тому, как он ходил в школу, чтоб порадовать мать, Джек присоединился к людям, чтоб угодить Виви. Джек сделал ещё глоток виски и посмотрел вниз, на скалу. Многие годы правота Виви оставалась неизменной. Стало проще. Проще ходить в бар, игнорировать взгляды и садиться играть в карты, проще искать работу. Через некоторое время Джеку начало казаться, что он уже не вызывает интереса, а является частью городского фона. После смерти Виви он сделался ещё большим затворником, чем прежде. По-своему он был приличным человеком, периодически работал, много пил, игнорируя мир, да и мир не обращал на Джека особого внимания. Как однажды сказал Дэвид Гриф, настоящая жизнь Джека была у него в голове – густая смесь воспоминаний, воображения и надежды. Джек спросил себя: почему ему стало так паршиво, когда Брэдфорд отозвал от него своего сына? Почему заявление девушки о том, что у неё от него мурашки по коже, вызвало желание залезть в какую-нибудь нору? Он сталкивался с подобным много лет, делал ещё один глоток рома или виски, и всё благополучно забывалось. Он знал ответ. Клэр. До того, как Клэр прибыла на Таити, он смирился со своим положением в обществе, вернее, вне общества. За недолгое время, пока они были вместе, он начал верить, что может иметь обычные надежды и мечты о будущем. Надежды и мечты о том, кем стал бы Певчая Птичка Джек, если б удар молнии не превратил его в Каннибала Джека. Но это не было правдой. В её мире не существовало места для него. А он не мог найти обратную дорогу в мир, который когда-то создал у себя в голове, потому что Клэр уже не находилась на другом конце света, где получала его письма. Он запрокинул голову и посмотрел в бесконечную черноту ночного неба. Буря переместилась на север, на небе было полно звёзд. От этого закружилась голова. Было похоже, что он может просто упасть в небо и сгинуть. Да кому какое дело, если он сгинет? Он подумал о своей семье. Даже уехавшие в Америку две сестры и брат для Джека исчезли так же, как и другие, которые умерли. Он подумал о матери, называвшей его своей надеждой, и о Флинне, хвастающим, что Джек будет капитаном благодаря хорошей учёбе. Он подумал о Виви с её неистовой страстью к жизни, велевшей и ему жить, не бояться. В своём духе Джек жил ради них. - Я старался, будь оно всё проклято! – Его крик смешался с ветром и рёвом прибоя. – Я старался, но это слишком тяжело без надежды. Клэр была моей надеждой. Без Клэр зачем мне жить? Какой смысл? Ответом ему были только удары волн. Дэвид взошёл на невысокую дюну напротив хижины Джека, в сотый раз проклиная себя за глупость. В хижине не было света, и если Джек там, значит, он дрыхнет пьяный, и Дэвид ничего не может для него сделать. И ради этого он, Гриф, оставил Изабелл, в красивых глазах которой разгорающееся желание обернулось яростью. Должно быть, Рид сочла поступок Дэвида отказом. Он не мог сказать, что заставило его повернуться назад и посмотреть в сторону скалы. Он увидел силуэт мужчины на фоне ночного неба. Медленно пошёл к нему. По мере приближения Дэвид разобрал, что Джек стоит на самом краю скалы. Один неверный шаг, и он упадёт. Дэвид стал двигаться осторожно, боясь испугать Джека. Но Джек слишком долго жил, будучи мишенью для случайных, но от того не менее жестоких издевательств, чтоб к нему можно было так запросто подкрасться. Он медленно повернулся, размахивая полупустой бутылкой в правой руке. - Оставь меня в покое, Гриф. Дэвид остановился в нескольких метрах от него. - Ты не хочешь этого делать, Джек. Не помнишь, как сам говорил мне, что это слишком жёсткая штука, чтоб после неё оклематься? Ты не хочешь снова лезть в бутылку. - Ты не знаешь, чего я хочу. – Джек снова отпил. Дэвид двинулся на шаг ближе и протянул руку. - Отдай мне бутылку, Джек. - Заведи себе собственную, Гриф. Ты же капитан корабля. – Голос его был резким, наполненным злобой, будто Джек готовился драться. – Ты можешь себе позволить собственную бутылку. Дэвид закусил губу, думая, как лучше отвлечь Джека. Вспомнил не столь уж давнюю ночь, когда сам купил бутылку дешёвого виски. Когда, гонимый болью и стыдом, укрылся на «Рэттлер», пил и жалел себя. Он взбесился из-за того, что Изабелл помешала ему жалеть себя. - Отойди от края, Джек, прекрати вести себя, как идиот. - Что? – резко выпалил Джек. Он крутанулся, через плечо поглядев назад, на вспененные воды внизу. На секунду потерял равновесие, но вернул его. – Боишься, что я упаду? А разве велика важность? Я всего лишь дикарь, животное; Каннибал Джек – персонаж, которым пугают маленьких детей. - Не делай этого с собой, - сказал Дэвид мягко. Он отступил на шаг, надеясь, что Джек подойдёт к нему поближе. - Не делать чего? – завопил Джек, нарочито сильно пожимая широкими плечами. – Не говорить правду? Почему нет, когда каждый знает, что у женщин мурашки по коже, если я просто прохожу мимо? Дэвид подумал о рассказе Колина про услышанный комментарий девицы Бейкер. Нарочно ли девица причинила такой вред или не осознавала силу своих слов? Дэвид совершенно не представлял, что сказать. У него ушло много времени, чтоб возместить ущерб, который он нанёс, повернувшись спиной к своим обязанностям. Но в конце концов ему удалось искупить свою слепоту и глупость. То немногое, что Дэвид знал о прошлом Джека, свидетельствовало, что МакГоннигал просто жертва обстоятельств. Не было ничего, что могло бы изменить прошлое Джека. Не было ничего, что он мог бы сказать, дабы защитить себя от тех историй, которые о нём рассказывали. Неудивительно, что он искал утешение в бутылке. Удивительно, что он продержался в трезвости столь долго. - Джек, подумай о Клэр, - сказал Дэвид осторожно. Он опасался, что именно мысли о Клэр и привели Джека сюда. – Расколешь себе череп об эти скалы и разобьёшь ей сердце. - Нет, - Джек с пугающей энергичностью помотал головой. – Я отпустил Клэр. Теперь я для неё пустое место. Ты видел её с друзьями в таверне? - Видел, - кивнул Дэвид. - Она счастлива теперь. Дэвид уловил изменение в голосе Джека. Воющие нотки исчезли. Он произнёс те слова мягко, больше для себя, чем для Дэвида. - Кто бы что ни говорил, она не была счастлива в Англии. У меня есть её письма: она была грустной и одинокой девушкой. Мои письма, пусть в них и был обман, привели её сюда. Я дал ей шанс. Она счастлива теперь. Может, я всего лишь дикарь, но, по крайней мере, я это сделал. По крайней мере… Джек остановился и изучил эту мысль. Он впрямь утверждает, что его ложь увела Клэр от пустоты старой жизни и дала шанс на что-то более ценное? Если б он мог честно претендовать на такую заслугу, то… - По крайней мере что, Джек? – спросил Дэвид, прикидывая, как оттащить друга от края. В пьяном состоянии Джек и забыл, что Дэвид здесь. Он нахмурился в адрес Грифа и попытался закончить свою довольно поразительную мысль: - По крайней мере, - медленно проговорил он, - было хоть что-то хорошее в том, что я выжил. Дэвид нахмурился. Он не до конца понимал, о чём толкует Джек. Но какой бы ни была появившаяся у МакГоннигала мысль, она его несколько утешила. Он стоял неподвижно, задумчиво прикусив губу. Дэвид сделал несколько более опасливых шагов вперёд. Он был достаточно близко, чтобы дотронуться до друга. - Отдай мне бутылку, Джек. Джек посмотрел на Дэвида, уставшие глаза с трудом фокусировали взгляд. - Зачем? - спросил он, хмурясь. - Затем, что я собираюсь разбить её о твою голову, чёртов ты дурак. Джек рассмеялся настоящим, неподдельным смехом без горьких шипов. Слова Дэвида были в духе Виви. Затем с неподдельным любопытством спросил: - Почему тебе не всё равно, Дэвид? - Потому что, - начал Дэвид и остановился, чтобы обмозговать ответ более тщательно. Это было очевидно, но он никогда не задумывался об этом раньше. – Потому что там кроме милости Божьей иду ещё я.* [* В оригинале: «There but for the grace of God go I» (строчка не то из Библии, не то из гимна), я не сильна в религии, но подозреваю, что имеется в виду, мол, есть милость Божья, но есть ещё и я, и я тоже делаю, что могу; прим. переводчика.] На мгновение уста Джека приоткрылись, он опять нахмурился и сказал: - Я, должно быть, пьянее, чем думал. Такое чувство, что ты начинаешь говорить, как Колин. Дэвид улыбнулся и подошёл ближе к Джеку. Он обрадовался, что завладел его вниманием, в голосе Джека была даже искорка юмора. - Послушай меня, Джек. Любой моряк, отправляющийся в море, может попасть в кораблекрушение; может застрять на рифе без всякой альтернативы. Так с тобой и случилось. И у тебя хватило мужества сделать то, что ты должен был сделать, чтобы выжить. Я рад, что ты выжил, потому что ты мой друг. – Давид взял у него бутылку. – У тебя есть друзья, Джек. И нам не будет всё равно, если ты разобьёшь свою глупую голову. Джек закрыл глаза и покачнулся. Дэвид подался вперёд и схватил его за руку, вытягивая на безопасное расстояние от края. - Это слишком трудно, чёрт подери. – Язык Джека заплетался. - Я знаю. – Дэвид потащил Джека к его хижине. Слова не были правдой. Дэвид не знал, как тяжело дались Джеку жертвы ради выживания. Не знал, каково это – верить, что женщине, которую ты любишь, лучше без тебя, или спокойно стоять и смотреть, как она заводит роман с другим мужчиной. – Или, по крайней мере, могу представить. Огромная тёмная фигура появилась на их пути. Джек скачком оказался перед Дэвидом и принял бойцовскую стойку. - Успокойся, Джек. Джек громко выругался. - Маурири, человека можно и до сердечного приступа довести, если выпрыгивать как чёртов призрак. - Осторожней, его немного покачивает, - сказал Дэвид партнёру, когда тот взял руку Джека, заставив МакГоннигала стоять прямее. - Если б я знал, что намечается чёртова вечеринка, я бы купил больше выпивки, - буркнул Джек. – Что ты здесь делаешь? - Я зашёл в таверну забрать подарки для детей, и Колин сказал, что забыл упомянуть: он приготовит большой английский завтрак утром – жареное, как он выразился. Он планирует, что ты будешь там, с утра пораньше, мы соберёмся перед представлением. Колин попросил меня напомнить тебе об этом по дороге домой. Он хочет положить начало новой рождественской традиции. Джек был сбит с толку. Дом Маурири был вдвое ближе к городу, чем хижина Джека. Едва ли Лепау ходил домой таким путём. Джек, может, и был пьян, но не полностью потерял способность соображать. И что это ещё за новости про Колина и завтрак? Троица добралась до хижины. Маурири чиркнул спичкой и зажёг фонарь у двери. Давид выгрузил Джека на ветхий корабельный стул и достал из кармана пачку карт. - Сыграем в несколько рук, Мо? - Хорошая идея, Дэвид. – Маурири притащил ещё два больших стула из глубин комнаты и поставил ящик, чтоб использовать в качестве стола. Джек смотрел то на одного из них, то на другого, приоткрыв рот. - У тебя разве нет жены и детей, которые ждут дома? - М-м? – невинно отозвался Маурири. – О, дети спят, а Лианни дёргается и ворочается из-за проклятого представления. Здесь мне лучше. Или у тебя были какие-то другие планы? - Нет, - неуверенно ответил Джек. На самом деле, он готов был делать что угодно, лишь бы не спать и не видеть во сне мертвецов. - Хорошо. Игра в покер накануне Рождества. – Дэвид принялся раздавать карты. – Теперь эта традиция будет за мной. *** Рождественским утром прошёл небольшой дождь, оставивший воздух ясным и чистым. Джек проснулся с головной болью, жужжащей за глазами, но поддался на весёлое подталкивание Дэвида. Через некоторое время, побрившись и сделав небольшой крюк до «Рэттлер», чтоб Дэвид смог переодеться в чистую красную рубашку и забрать ящик, обёрнутый белой бумагой, они пошли к таверне. Джек удивился, когда Дэвид повёл его за таверну. Он не слышал, что Колин и Лавиния жили в маленьком доме, а не в комнате над баром. МакГоннигал остановился и уставился на дом. После смерти Виви Лавиния оставила дом пустовать. Его быстро покрыли заросли винограда. Когда Джек видел его в последний раз, дом напоминал одну из тех зачарованных хижин, затерянных в глухом лесу, из сказок, которые он ребёнком слышал от матери. Теперь стоящий перед ним дом изменился. Виноградные лозы вновь были пострижены; стены опять были отмыты добела. Лавиния в облегающем красном саронге сошла с веранды и промолвила: - Счастливого Рождества. - И тебе. – Дэвид наклонился, чтоб поцеловать её в щёку. Лавиния держала в руках две кружки, напоминающие пивные, с откидными крышками. - Возьми это, - сказала она Дэвиду. Просунув длинные пальцы правой ладони через ручки обеих кружек, мужчина сказал: - Не рановато ли? - Это кофе. Один для тебя, один для Изабелл. Просто я не нашла других кружек с откидными крышками. – Лавиния улыбнулась. Дэвид не выглядел воодушевлённым. Он не жалел, что отправился на поиски Джека вечером. Гриф чувствовал, что по-настоящему помог МакГоннигалу. Но Дэвиду было жаль, что он ушёл от Изабелл. Он бы не винил её, узнав, что она на него очень зла. Лавиния легонько подтолкнула его. - Я знаю, какой Изабелл бывает утром. Кофе это, определённо, путь к её сердцу. Кивнув на Джека, Дэвид развернулся в сторону улицы. Лавиния смотрела капитану вслед, а затем взяла Джека под руку и привела к дому. Она глядела на мужчину из-под длинных ресниц. Подозревала, что он вспоминает, как впервые ступил на дощатый пол этой веранды. Она не могла себе представить, что он чувствовал. Первым делом Джек подумал: неважно, что они сделали с домом Виви, при всём своём энтузиазме и щедрости, Виви всё равно мертва. Он нерешительно прошёл за Лавинией через дверь. - Джек! – воскликнул Теваки, вскакивая из-за стола, и побежал по полированному полу. Мальчик бросился к Джеку. – Никогда не догадаешься, что я получил на Рождество. Я получил настоящий футбольный мяч, прямо из Франции. Ты научишь меня делать пасс головой, да ведь? Джек посмотрел на ребёнка с преисполненными нетерпения карими глазами и произнёс: - Да, конечно. - Теваки, пожалуйста, ешь свой завтрак. Такими темпами мы ни за что не успеем на представление, - сказала жена Маурири Лианни, направляясь к сыну, чтоб вернуть того за стол. Она чуть коснулась губами щеки МакГоннигала. – Счастливого Рождества, Джек. - А, Джек, вот и ты! – подал голос Колин, выкладывающий еду на тарелку. – Тебе кофе или чай? Маурири и его племянник Атара оторвались от своих тарелок. Рты у них были заняты пищей, потому двое только приветственно кивнули. - Садись сюда, садись сюда, - сказала Тани, дочка Маурири. Она выдвинула стул, стоявший рядом с ней. Лавиния направила Джека туда. Мужчина медленно присел. - Я получила на Рождество бумагу и краски, - сообщила девочка. – Я уже нарисовала «Рэттлер» для дяди Дэвида. Мне нарисовать «Малахини» для тебя? - М-мне нравится эта идея, - медленно сказал Джек. Лавиния поставила перед ним чашку кофе. Колин передал ему тарелку с жареными яйцами, сосисками и фрукты. На секунду МакГоннигал закрыл глаза и позволил богатым ароматам завладеть им. Джек оглядел стол, посмотрел на счастливые лица друзей. Он слушал взволнованно-возбуждённые голоса детей. Он ошибался, подумал вдруг мужчина, и на глаза навернулись слёзы. Может, Виви и впрямь мертва, но её дом полон энтузиазма и щедрости. *** Дэвид подходил к конюшням с беспокойством. Если б он оставил Изабелл, чтоб присмотреть за Маурири или Колином или целым списком других людей, то был бы достаточно уверен в быстром прощении. Но уход за Джеком мог вызвать трудности в объяснении. Изабелл презирала Джека за боль, причинённую Клэр. Рид могла и не считать пьяное падение МакГоннигала в море плохим событием. Дэвид вдруг пожалел, что не спросил Лавинию, осталась ли Изабелл с Серо прошлым вечером. «Она могла даже не вернуться на конюшни, - подумал Гриф со стоном. – Или того хуже – вернуться, но не одна». Арочного входа Дэвид достиг уже основательно несчастным человеком. - Доброе утро, капитан! – поприветствовал Паику, красивый юных конюх Изабелл. Он нёс пустые вёдра для воды. - Доброе. Изабелл где-то тут? - Мы только что закончили кормить лошадей. Леди поднялась наверх, чтоб переодеться для рождественского праздника. Хороший день для них, да? - Ну, надеюсь. – Дэвид глубоко вдохнул и пошёл в сторону лестницы, ведущей к комнатам Изабелл. Занеся ногу над тёмной ступенькой, он остановился. На него нахлынула богатая смесь пряных запахов. На мгновение он попал в утро Рождества на открытой кухне невысокого широкого дома своего детства. Он увидел свою мать, её каштановые волосы были убраны назад с помощью синей ленты; она вытаскивала противень из духовки огромной чёрной плиты. Дэвид улыбнулся. Славно было вспомнить о своём доме и своём детстве что-то столь приятное для разнообразия. - Если это ты, Дэвид, - послышался голос Изабелл, - то лучше тебе быть с подарками. Он засмеялся и крепче сжал ящик с дисками для фонографа. - У меня есть кофе. Изабелл появилась на верхней площадке лестницы, одетая в платье из нежно-зелёного хлопка. Её прекрасные волосы ниспадали на плечи. - Ну, - сказала она, - это даёт тебе право пройти в дверь. Конец серии2х11. Кроме милости
27 февраля 2016 г. в 17:48
Автор: Мэри Вимсей
Переводчик: Елена_1107
Эпизод: 2х11
Название: Кроме милости
Примечания:
перевод части осуществлен Елена_1107
не бечено