Цветом некрепкого чая со сливками

      Пасмурное небо. Раскаты грома вдалеке.       Вальяжный длинный стол посреди густого зеленого леса.       Мрачно и пусто. Все замерло в ожидании.       На деревянном плато с четырьмя ножками как всегда много посуды для чаепития, в большинстве своем, для последнего непредназначенной или непригодной. Повсюду битые кружки, а вместо скатерти - сахарный песок, и только в центре робко поблескивает фарфором холодный чайник. Лишь один из рыцарей этого стола решил наведаться в такую погоду. Террант застыл, плотно прижавшись к спинке любимого кресла, отчаянно вцепившись пальцами в подлокотники. Его дыхание глубокое и размеренное. Голова безвольно опустилась, упираясь подбородком в грудь. Шляпа накренилась, закрыв собой потерявшие блеск глаза, грозясь упасть и затонуть вместе с хозяином в море безысходности. Хайтопп уснул. Уснул? Нет, Шляпник застрял. Увяз в своем подсознании, в своих грезах и желаниях. Он цепляется за образ Алисы отчаянно, рвано; пытается выбраться из бездны тоски и одиночества. Безуспешно. В темноте мелькают картинки. Он видит Алису. Такую живую, такую настоящую. Его Алису. Она улыбается с оттенком грусти в уголках губ. Закатное солнце Страны Чудес создает теплый ореол вокруг густых волос цвета некрепкого чая со сливками. Шляпник уверен, что и пахнут они не иначе. Террант глубоко вздыхает. Снова из тысячи образов собирается воспоминание того рокового дня. Дня, когда Алиса покинула Страну Чудес. "Что же общего у ворона и письменного стола?"... Шляпник распахнул глаза и резко вскочил, зацепив рукой кружку, которая, повертевшись на основании, словно в испуге застыла на месте. Головной убор отлетел в сторону, приземлившись на траву. "Ни малейшего понятия", - шепотом произносит Хайтопп. На миг ему показалось, что кто-то ответил из глубины леса. На секунду в его глазах сверкнул проблеск надежды... и тут же потух. Террант смотрел поверх посуды для чаепития, ожидая чего-то, вернее, кого-то, а потом поднял шляпу, бережно оттряхнул и медленно опустился обратно в кресло, попутно натягивая головной убор до самой переносицы, что уже вошло в привычку. Сон ускользнул и не хотел возвращаться, поэтому Хайтопп просто замер, одной рукой облокотившись на старое, но по-прежнему любимое место сидения и ей же подпирая тяжелую от непрерывного потока мыслей голову. Где-то вдалеке громыхнуло. Лес зашелестел и снова затих. Кто-то торопливо шагал по тропинке, шурша прошлогодними листьями. Но Шляпник не слышал или не хотел слышать. Через минуту на поляне появилась девушка. Та самая, с волосами цветом некрепкого чая со сливками. Алиса. Она озирается по сторонам то ли с надеждой, то ли с любопытством. И через короткое мгновение взгляд Бравого Воина упирается сначала в до боли знакомую шляпу, а потом и в ее владельца. Алиса улыбается. Делает шаг, останавливается. Девушка не может решиться, не знает, с чего начать, точнее, с чего начать первостепенно. Наконец Алиса подходит к стулу с противоположной стороны деревянного плато, кладет обе руки на спинку, сжимает пальцами и произносит с едва сдерживаемым волнением и нескрываемой виноватой улыбкой:       - Я скучала.       Террант вздрогнул. Слишком медленно и боязливо потянулся к мешающей и до этого скрывающей его от остального мира извечной спутнице - шляпе. Ухватившись за передний край, Хайтопп эффектно, что получилось не нарочно, стянул головной убор и осторожно поднял взгляд. Зрачки Шляпника сузились, а затем расширились, сметая все салатовые крапинки и полосы к периферии радужки. Террант приоткрыл рот, силясь сказать что-то, однако тут же его захлопнул. Шляпника колотила дрожь, он резко и неуклюже вытянул руку, уронив в траву несколько фарфоровых чашек. Секунда, и Хайтопп подскочил на месте, бросился к девушке. Еще три секунды, и он в порыве безумных чувств крепко обнял Алису. Девушка, всхлипнув, ответила на этот жест, обхватив Шляпника руками и вцепившись пальцами в ткань пиджака на его спине. Глаза Терранта бегали почти сумасшедше, а его горячее дыхание опаляло кожу на шее Бравого Воина. По телам обоих бегали мурашки. "Алиса", - произнес Шляпник на выдохе, прежде чем накрыть губы возлюбленной трепетным поцелуем.