Больная любовь

Больная любовь – та, что ненормальная, та, что болеет или та, что причиняет боль? Свою я называл больной, но что подразумевал под этим – не знаю. Но и мне и правда было больно. Особенно, когда он погиб. После этого «больно» можно было с лёгкостью заменить словом «невыносимо», но я предпочёл оставить так, как было долгое время, чтобы окончательно впечатать в память. Я не встречал похожих на меня людей. Людей с такой же болью, как моя. Либо я был слишком искренен в своих чувствах, либо они слишком черствы на моём фоне. Это длилось долго, бесконечно долго. Каюсь, я даже думал, что время напрочь всё сотрёт, оставив лишь воспоминания, да и я был слишком мал, чтобы запоминать правильно. Но почему-то время обошло меня стороной, оставив эту боль со мной, похоже, навечно. Я засыпал, закрывая глаза и погружаясь в темноту, которая через какие-то мгновения наполнялась яркими красными красками, сначала образующими сердца, а затем превращающимися в кровавые следы. Я просыпался, открывая глаза и мечтая увидеть перед собой другой потолок, другую комнату и другого человека, которого встречу первым после пробуждения. Я научился не завидовать. Учился долго, нудно и сквозь сжатые зубы, но всё-таки смог поднимать взгляд на счастливых людей без ненависти и презрения, осознав, что, чёрт возьми, они не виноваты в том, что я остался где-то на беспросветном дне. Я научился искусно врать, искусно делать вид, что меня не беспокоит ничего вообще, поэтому никто в моей жизни «после» ничего не замечал. В какие-то моменты я и правда забывался, поглощенный местью, но даже это, вроде бы, жгучее чувство исчезало вовсе, когда боль в груди возвращалась вновь. В такие моменты я избегал общения. В такие моменты мне просто было сложно говорить. Я пытался вышибить клин клином. Честно, пытался. Но все клинья ломались, а тот, что я пытался вышибить, всаживался ещё глубже, наглухо, застревая. В тот день, когда я встретил тебя, Монки Ди Луффи, во мне что-то лопнуло. Мне стало до безумия тошно и единственное, что я хотел – убить тебя, потому что ты казался мне самым счастливым человеком на этом проклятом свете. Зависть сжирала меня изнутри, не оставляя места другим чувствам. Но она быстротечно сдохла во время войны, когда я увидел твоё лицо, искаженное дикой болью. Лицо, которое не искажалось так сильно от ран, полученных в бою, лицо, которое не покидала та тупая, ненавистная когда-то улыбка. Оно было просто неузнаваемо, и тогда я понял, что ты достиг той же грани, что и я. Что, возможно, мы валяемся на одном дне с гигантской разницей во времени. И мой эгоизм не позволил тебе умереть. Я просто зацепился за крохотный шанс, что ты тоже болен той самой больной любовью. И теперь к уже умершему человеку. Это ведь так похоже на меня. И я оставил тебя, обещая себе обязательно вернуться. Обязательно посмотреть на тебя вновь и понять, подвластен ты времени, как и все, или нет – как я.

***

То, что я вижу, спустя два самых долгих года в моей жизни, поражает меня и расстраивает. Улыбка растягивает твой резиновый рот. Ты, вроде бы, рад меня видеть. Ты был нужен мне, чтобы хоть какая-то часть моей боли ушла вместе с одним человеком, из-за которой она существует вообще, и я предложил тебе альянс, осознавая, что это сулит только проблемы. Но ты был нужен мне. И ещё я своим прогнившим нутром чувствовал, что время всё-таки обошло тебя стороной. И я не хотел это чувствовать – я хотел это видеть, и поэтому я предложил тебе альянс. Мне было нужно это увидеть. Мы отплыли от Панк Хазард. На твоём корабле была пьянка. Ты и твоя команда пили и радовались. Да, точно, вы считали, что победили, хотя эта ваша победа слишком мизерна, чтобы так праздновать. Но мне почему-то тоже хотелось выпить, выпить так, чтобы ничего не чувствовать какое-то время. Я пил редко, боясь привыкнуть и перестать пьянеть. Спустя пару часов или, скорее, пару литров я понял, что с меня хватит, потому что боль стала просто невыносимой. Я напился, так, как ненавидел, так, что боль не притуплялась, а вспыхивала яркой вспышкой, останавливаясь в горле комом и душа. Я встал с насиженного за вечер места, гневаясь на весь мир, гневаясь на то, что не на своем корабле и не знаю вовсе, куда пойти и где скрыться от чужих, похоже, следящих за мной глаз. Неосвещенная часть палубы привлекла моё внимание моментально, и на ватных ногах моё пьяное тело пошло туда, рассчитывав на угол, в который можно забиться и провести ещё одну ночь, сжав руку на груди. Ты стоял на моём пути, разговаривая о какой-то ерунде со своим безбожно пьющим старпомом. И словно в замедленной съёмке я вижу, как ты поворачиваешь голову с взлохмаченными волосами в мою сторону, и меня выворачивает. Я еле успеваю подойти к краю, чтобы содержимое моего желудка утонуло в солёном море, а не расплескалось по палубе. Я увидел перед собой то искаженное болью лицо, и эта боль словно в разы усилилась за эти два года. Я не знаю, что это. Алкоголь или же ты сам решил показать мне. Но откуда тебе было знать, что я гонюсь за этим. Подняв взгляд от морских глубин на тебя, я понял, что ошибся, и твоё лицо украшено твоей самой широкой улыбкой. Вся твоя боль была в твоих глазах, безумно пьяных в тот момент. Наверное, мои, когда-то, были такими же. - Всё в порядке, Траффи? - Извини, я пойду, - пошатываясь и опустив взгляд в пол, я прошёл мимо. Моя рука впилась в грудь, сдавливая и царапая короткими ногтями кожу. Сил терпеть просто не осталось. Может, ты это заметил, но я совершенно не хотел это показывать. Если кто-нибудь спросит у меня, что это было за место – я ни за что не отвечу. Я до сих пор не знаю, как его нашел и где оно находится. Я просто толкнул первую попавшуюся дверь и завалился на пол, впадая в минутное беспамятство. После внеплановой прочистки организма мне неплохо полегчало, поэтому я как можно тише закрыл дверь. Сквозь иллюминатор светила яркая Луна, освещая помещение, но я даже не стал осматриваться. Просто сел у стены, вытянув вперед ноги, и закрыл глаза, позволяя тому, что держу взаперти, нахлынуть. Старая привычка кусать внутреннюю сторону щёк и губ набирала обороты с каждой минутой, и вот уже мой рот полон крови, смешанной со слюнями, которых самый минимум. Мои ледяные пальцы подушечками касаются губ. Алые капли, кажущиеся в темноте чёрными, остаются на коже. Я поддаюсь порыву и касаюсь дощатого пола, проводя уже такую знакомую линию, образующую незамысловатое сердце. Луна светит так, что я вижу свой «рисунок», с каждой минутой обретающий более чёткие очертания. Он напоминал мне о многом, обо всём. Я не заметил тебя, честно. Я был поглощен свои занятием и своей болью, из-за которой начинали болеть и пухнуть щёки. К тому же, ты зашел, молча, тихо прикрыв за собой дверь, сел на пол рядом со мной, скрестив ноги, и неотрывно смотрел на моё своеобразное кровавое творение, которое обрело контур и теперь закрашивалось изнутри. Я заметил тебя тогда, когда на мои пальцы упали горячие прозрачные капли. Я не мог понять, что так сильно обожгло мою холодную кожу, и наконец-то поднял взгляд. Сначала меня охватил страх, дикий и жуткий, перекрывший боль в груди, но он исчез практически сразу. Даже в темноте было заметно, что сосуды в твоих глазах полопались, и белки были покрыты красной сеткой. И слёзы, слёзы, слёзы. И до крови прокусанная кожа кулака, которым закрыт рот. В тот момент я чувствовал, что мы близки. В ту ночь мы были близки, как никто в этой Вселенной. На следующее утро мы разошлись в разные стороны, храня молчание ещё с ночи. И впервые я почувствовал, что по-настоящему не одинок. И рядом с тобой я чувствовал себя по-настоящему живым, хоть и согласен с тем, что боль делает нас живыми. Я уже просто не мог. В особенности после того, как нашел похожего на себя – больного больной любовью. Ты не говорил мне, что это так. Не подтверждал мои догадки. А я и не пытался спрашивать, боясь потерять единственного человека, разделяющего мои чувства. Мы неизменно виделись по ночам, иногда бросая пустые слова в неизменное море за бортом, уносившее сказанное. Ты не спрашивал у меня про прошлое, я не говорил о будущем. Хотя интересовали нас, я уверен, именно они – только наоборот. Меня - твоё прошлое, которое могло сломать меня окончательно. Тебя, я думаю, моё будущее – останусь ли я с этим чёртовым альянсом, о котором с каждым днём я практически забывал. Как и обо всём другом, растворяясь в нашей схожести. Я нуждался в тебе, чтобы отомстить за свою боль. Я долго не понимал, зачем тебе я. И, похоже, никогда не пойму. Но то, как ты взял мою ледяную ладонь своими обжигающе горячими пальцами – заставило меня забыть о многом. Я растворился в тебе, позволяя времени взять верх.

***

Я рядом с похожим на меня человеком. Он с такой же болью, как моя. Я засыпаю, закрывая глаза и погружаясь в темноту, которая до утра остаётся темнотой. Я просыпаюсь, открывая глаза и мечтая поспать хотя бы ещё немного, чувствуя тепло где-то под боком. Я завидую только команде Монки Ди Луффи. Они с ним дольше, чем я. Я вышиб клин клином. Он вылетел насквозь, оставив глубокую рану, которую заполнил другой, застряв, похоже, наглухо. Больная любовь – та, что ненормальная, та, что болеет или та, что причиняет боль? Свою я называю больной и подразумеваю под этим то, что она родилась вместе с болью. Мне и правда когда-то было больно.