Когда падал снег

      В Норвегии зима столь сильно разниться на всём протяжении страны, что иной раз кажется, что это какая-то магия. Но это не так. Уильям Майлс смотрел на вздымающиеся скальные породы, покрытые глубоким снегом, они обступали этот исчезающий в темноте фьорд, эту вечно волнующуюся поверхность воды.       Этот залив, узкий, глубоко вгрызшийся в берег навевал мысли о вирусе, о болезни, что точно так же медленно вгрызается в живое тело, словно яд, пропитывающий всё на своём пути.       Этот новый год ассасин встречал, как и многие другие до этого, один. Новый год, который он хотел провести с сыном. С его мальчиком, что вырос и так насмешливо-легко ступил в объятья голодной смерти.       Одна смерть против миллиардов смертей. Одна жизнь в обмен за счастье миллионов живущих.       Одно короткое человеческое время против времени многих сотен лет.       Неравноценный обмен, невозможный, перечащий любым ценностям. Но любым ли? Чего стоили жизни тысяч ассасинов и тамплиеров давших ему свою кровь? Чего стоила истина которую он мог бы рассказать? Чего стоила его сила? Чего стоил он сам, фактически являющийся представителем сгинувшей расы предтечей?       Уильям с ненавистью посмотрел на тёмное небо, что новь решило рассыпать белый, мягкий снег.       Белый… осталось добавить алой крови, можно даже символ вывести, чтобы наверняка.       Белое с алым, белое с синим, синее с алым… чёрное с алым…       Вода равнодушно глотала белый снег, словно и не падают с неба удивительные снежинки, не кружат, не танцуют свои странные изящные танцы с едва ощутимым ветром.       Мужчина тяжело вздохнул и разжал пальцы, вцепившиеся в деревянные перила причала. Стоило вернуться в дом. Но то ли глаза решили показать желаемое вместо действительного, то ли погода решила побольней ужалить, но среди снежинок стояла фигура в белой байке. И эту фигуру       Уильям Майлс признал бы и в кромешной тьме.       - Дезмонд.       Стоящий в отдаление человек стянул капюшон и немного грустно улыбнулся, даже, кажется, собирался что-то сказать, но снег соткал ещё одну фигуру. Старый ассасин вздрогнул, если верить отчётам, то это был Эцио Аудиторе да Фиренце в период своей бурной, полной жажды мести, молодости.       Итальянец, довольно улыбаясь, коснулся плеча Дезмонда, и, когда погибший не так давно ассасин обернулся, кивнул головой, зовя куда-то. Американец растерянно оглянулся на отца и что-то произнёс, глядя на старика. Потом юноша развернулся и пошёл, неожиданный же попутчик немного задержался, чтобы одарить Уильяма Майлса раздражённым взглядом. Вскоре обе фигуры в белом истаяли в снежном танце.       Старый ассасин стоял, его губы растянулись в той же улыбке, что была на лице Дезмонда. Мужчина умел читать по губам.       «С Новым Годом, папа».       Снежинки кружили, словно озаряя мир своей белизной, вместо солнца, что исчезло за горизонтом, а холодные воды фьорда вгрызались в сушу, проникая в скалистые берега, как проникает зарождающаяся в сердце надежда.