Реинкарнация

      Жить в Промежутке невозможно…       Когда Безымянная Сестра говорила это, она и представить себе не могла, что может настать такой миг, в который и холодная пустота Промежутка покажется ей раем. Впрочем, что теперь жаловаться? Она сама добровольно кинулась Вниз, надеясь, что так сможет помочь Гостю поскорее совершить прорыв. И сейчас продолжала надеяться, что он смог, что не растратил понапрасну Цвет, который она оставила для него после себя в теплице. Продолжала верить, что её подопечный сейчас в лучшем мире и живёт счастливо, в то время как её, здесь и сейчас, обступают со всех сторон низшие Братья. Огромные, тучные, нескладные. Без ступней – их заменяют металлические пики, на которых они еле ковыляют, с трудом удерживаясь, чтобы не упасть. Без голов – вместо них из обрубков шей торчат ржавые крюки. Без разума. Без чувств. Просто машины для превращения попавших в Кошмар душ в новых Братьев.       Вьющиеся в воздухе вокруг неповоротливых гигантов гладкие шары напоминают спутники, кружащие вокруг своих планет. Но вот один смещается со своей орбиты и направляется прямо к одному из Братьев, прикрепляясь к крюку и вспыхивая ярким светом. И монстр уже не так неповоротлив, как раньше – теперь фонарь освещает ему путь. Мерно цокая металлом по каменистой земле, Брат уверенно, словно это не он минуту назад чуть не завалился набок, не удержав равновесие на острых концах своих «протезов», подходит к сжавшейся в комочек Сестре, выхватывая откуда-то из воздуха причудливо изогнутый клинок с пятнами запёкшейся крови на лезвии. Сестре страшно, но бежать уже поздно, да и некуда. Остаётся только помолиться за Гостя в последний раз, пока она ещё не утратила рассудок.       И Сестра закрывает глаза и молится.       Молится, чтобы Гостю хватило Цвета, чтобы достичь тургора, когда остальные низшие Братья, также обзаведясь фонарями, хватают её за руки и ноги, растягивая, словно на дыбе.       Молится, чтобы он смог вытерпеть эту страшную боль и успешно совершить прорыв, когда один из монстров, сделав неосторожное движение, отрывает ей левую руку, обмотанную алой ленточкой, которую она носила как оберег.       Молится, чтобы он был счастлив Наверху, когда холодное лезвие клинка медленно вскрывает её грудную клетку, и огромная рука потрошителя погружается в разрез, жадно выгребая наружу внутренности.       Молится до последнего, до точки, когда уже нет сил кричать от боли, глаза слепнут от льющихся без остановки едких слёз, и прежняя сущность стремительно покидает тело.       И она даже не подозревает, что её милый Гость не прорвался Наверх. Он смог достичь тургора, но вместо себя он вознёс одну из Сестёр. Кажется, это была неунывающая умелица Эли. А может, мудрая Юна, так уставшая гореть заживо в своей кузнице. Или… неважно. Важно то, что Гость отдал выбранной Сестре весь свой Цвет, освобождая её от оков. И теперь она там, Наверху, а он остался в Промежутке. Стал частью Фратрии, заняв место Монгольфьера, незадолго до этого вернувшегося в Кошмар по своей воле. А ветреная Оле быстро забыла своего Ориона, без тени сомнения открывшись новому покровителю. Не зря он понравился ей с самого начала. Не зря другие Сёстры с самого начала сватали её за Младшего. Не зря… Ничто в этом месте не бывает зря…       Зря только Сестра из теплицы пожертвовала собой, не подумав, а оценит ли её подопечный этот «подвиг». Благими намерениями вымощена дорога в Ад… Да, Сестра очень любила Гостя, но, стараясь ради его блага, она всё же перегнула палку. Гость ведь тоже любил её, и когда её не стало, его душа только сильнее увязла в отчаянии. Он не понимал, почему его милая Сестра так поступила. Она ведь обещала, что не умрёт прежде срока. Обещала, что дождётся его прорыва. Обещала…       Нет, вопреки всем предостережениям, Гостю не было больно, когда он достиг тургора. Боль от невыполненных обещаний была в тысячу раз сильнее…

***

      Промежуток не погиб. То, что все считали его концом, было лишь началом нового витка времени. Новой жизни. В покои снова вернулся Цвет, ушёл голод, и Братья считали, что всё это заслуга Младшего. Теперь даже Тиран и Надзиратель поверили, что он как никто другой умеет распоряжаться Цветом.       Однако, ликование продлилось недолго…       Когда на месте вознесённой Сестры родилась новая, из Кошмара поднялся новый Брат по имени Пустой. И с первой же минуты своего пребывания в Промежутке он нарушил одно из табу, гласящее: «не поглощай больше положенного», разорив подчистую почти все покои. Но он просто не знал, сколько ему положено, ведь сколько бы он ни поглощал – всё равно чувствовал голод. Он не понимал, куда девается весь поглощённый им Цвет.       А Цвет просто утекал обратно в Промежуток, просачиваясь сквозь огромную дыру в груди Пустого, обнажающую голые, выскобленные добела кости. Вот только когда прошедший сквозь мёртвую плоть Цвет прорастал снова, он уже не нёс в себе ничего хорошего. Лазурь приносила только боль, Золото – ревность, Пурпур – злобу.       И Пустой всё сильнее и сильнее свирепел с каждым циклом, метался по заповедникам, нанизывая недородков на длинную металлическую пику, заменяющую ему левую руку, жаждая получить ещё больше Цвета. Когда и недородков ему стало мало, он начал выкачивать Цвет из Сестёр. А после и нападать на Братьев. Доставалось всем, и даже самые сильные из них уходили с поля боя изрядно ослабевшими.       Только одного Брата Пустой не трогал – того, которого все называли Младшим. Он был необычным, непохожим на остальных Братьев. Но не это заставляло Пустого быть с ним тихим и послушным. И даже не то, что Младший, будучи единственным во всей Фратрии, кто умел рисовать Цветом, часто по доброте душевной делился с бедолагой своей Нервой. Что-то глубоко в подсознании Пустого, какие-то слабые обрывки далёких воспоминаний нашёптывали ему, что однажды, когда-то давно он уже очень больно ранил Младшего, хоть и не знал, когда такое было, и было ли вообще. И поэтому, каким бы сильным ни был голод, Пустой никогда не поднимал на Младшего руку. Нельзя было обижать его снова.       А Младший только дивился, почему этот странный и страшный Брат, перещеголявший в жестокости даже Тирана, рядом с ним всегда спокоен.       Если бы Младший только знал, кем Пустой был раньше…       Если бы Пустой только мог вспомнить своё прошлое и рассказать Младшему, кто он…       Хотя, нет. В Промежутке ничто не происходит зря, и, возможно, раскрытие всех карт только разожгло бы совсем недавно утихшую боль снова, и ещё сильнее. Поэтому пускай всё остаётся как есть. Даже если на этот раз Промежуток действительно будет разрушен.