Обещания

К концу октября на деревьях почти не остается листьев. Частые дожди льются на темно-оранжевый ковер под ногами, а черные ветки на фоне хмурого неба кажутся недобрым знаком. Где-то внутри себя Тсуна испытывает суеверный страх. Они в пути слишком давно. С каждым птичьим криком, с каждой скрипнувшим деревом он понимает, что цель уже близко. Его друзья становятся все серьезнее, а наставник появляется реже. «Не смей раскисать, никчемный Тсуна!» Слова, казавшиеся обидными, теперь придают сил. Тсуна часто молчит, чувствуя, что скрывающееся в нем пламя постепенно набирает силу. Этот путь он начинал из-под палки, с внутренним воплем «Я не хочу!!!» и постоянными тычками со стороны. Но дорога привела его к друзьям и показала, что он сам может быть сильным. И теперь кажется невозможным оглянуться — и не увидеть никого рядом с собой. Веркот Гокудера сидит на поляне, сосредоточенно вырезая страшную рожу на тыкве. Тсуна примостился рядом и с любопытством смотрит на него. С задиристым Гокудерой ему почему-то всегда спокойно, хоть тот и готов вмешаться в любую драку. — Вот, Джудайме, — Гокудера протягивает ему готовый фонарь. — Она поможет пройти через этот лес. Тсуна вспоминает, что эта ночь — канун дня всех святых и ежится. Рука Гокудеры неожиданно ложится на его плечо. — Не бойся, Джудайме! — улыбается Гокудера. — Мы все будем рядом. Тсуна не хочет, чтобы кто-нибудь пострадал. Он сам понесет зачарованный фонарь, чтобы защитить свою команду от духов, гуляющих по земле. Со стороны его беспокойство кажется странным. Как можно навредить оборотню, зомби, голему и повелителю грозы? Однако Тсуна никогда не станет прятаться за спины друзей. Он пойдет впереди, пусть сам и младше, и наивней. — Не вздумайте рисковать собой ради меня, — серьезно говорит он, глядя на Гокудеру. Тот обнимает его за плечи и Тсуна вздрагивает от прикосновения неожиданно теплых рук. — И ты... — хмурится он. — Тоже не вздумай лезть!.... В самое пекло.. Голос звучит взволнованно и чуть обиженно, но Гокудера только укрывает его курткой. Она пахнет дымом, листьями и тыквой, в нее внезапно хочется закутаться по самую макушку. Тсуна же вцепляется в тыкву. Он чувствует, что совершенно ничего не боится. Гокудера невозможно упрям, за Тсуну он будет сражаться до потери дыхания, но сейчас он спокоен и рассудителен. — Я не оставлю тебя, Джудайме. Никто из нас. И я не собираюсь умирать. При словах о смерти Тсуна вздрагивает и вжимается в куртку. — Не вздумай, — шепчет он. Голос дрожит и срывается, кажется, его совсем не слышно. — Никто из вас... Руки Гокудеры обхватывают его ладони, согревая. Тсуна вдруг понимает, что совсем замерз. — Иначе... Какой во всем этом смысл?... Какой? — он не замечает слез, скатывающихся по щекам. Губы Гокудеры касаются его затылка, и Тсуна просто закрывает глаза. — Мы победим, Джудайме. Но мы будем сражаться вместе с тобой. Я буду. У Тсуны перехватывает дыхание. — Обещай! — сбивчиво продолжает он. — Обещай, что мы вернемся в Намимори и устроим... Устроим праздник! Гокудера обнимает его крепче, забирая волнения и боль. — Обещаю, — искренне, твердо, от всего сердца говорит он, и Тсуна понимает, что они вернутся.