Perfect

Стайлз ненавидит свое отражение в зеркале. Бледная, слишком худая ладонь мажет по запотевшему стеклу. То, что открывается взору, Стайлз предпочитает не видеть никогда. Лучше ослепнуть, чем день за днем видеть это уродство. Бледная, с голубыми прожилками кожа - словно погребальный саван, облаченный мертвецом. Не аристократическая белизна, воспетая в средневековых романах. Нет. Стайлз бледен. Как смерть. Яркие, шоколадного цвета неровные пятна по всему телу – словно грязевые брызги из-под колес автомобиля, несущегося вперед сквозь стену дождя. Не россыпь звезд, не шоколадная крошка на сливочном креме. Нет. Стайлз грязен. Как маляр после работы с коричневым колером. Почему Дерек восхваляет все это, Стайлз не может понять. В ванной комнате душно. В спальне открыто окно и с улицы тянет свежестью осеннего вечера. В зеркале Стайлзу улыбается слишком несуразное, чересчур подвижное лицо. Широкие брови вразлет. Слишком густые, темные. Некрасивые. Вздернутый нос. Любопытный, вечно сующий свой кончик в самую жопу проблем. Отвратительный. И этот рот… О, боги… Стайлз думает, что мог бы получить роль человека-лягушки в студенческом спектакле, потому что такой рот мог быть только у вышеупомянутых холоднокровных существ. Мерзкий, болтающий не по делу, лягушачий, отвратительный рот. Стилински мерзко настолько, что дальше смотреть даже не хочется. Ему просто стыдно. Слышится скрип открываемой двери. Босые ноги на миг окутывает холодком и Стайлз ежится, но не оборачивается на вошедшего. - Ты думаешь слишком громко. Дерек стоит у Стайлза за спиной, горячо дышит во влажный после душа затылок. В ту самую бледную кожу, которую Стайлз так сильно ненавидит. - Ты совершенен, - благоговейно выдыхает Стайлз, прикрывая глаза, и расслабленно откидывает голову на плечо Хейла. – Каково мне каждый день смотреть на то, кем я являюсь и со страхом ждать, что когда-нибудь ты укатишь в закат на своей крутой тачке с горячей девчонкой? Смотреть на контраст красавца и чудовища ему не по силам. Стыд за собственные комплексы накатывает снежной лавиной. И Стайлз краснеет по самую грудь, которую нежно пересекает твердая рука Дерека. - Открой глаза, - тихий шепот стекает в ушную раковину, и тело взрывается под натиском мурашек. Голос у Дерека настойчивый, нотки полны нежности, но в них отчетливо различается неоспоримый приказ – Стайлз не смеет перечить. Блядь, - едва не слетает с его губ, когда шею опаляет невесомый, как прикосновение пуха, поцелуй, швыряя Стайлза в зыбкую топь наслаждения. Но не подчиниться приказу альфы невозможно. Непонятного цвета глаза, которые Дерек с любовью называет коньячными, золотистыми, карамельным, встречаются в зеркале с алым взглядом. Насыщенным кровью. Этот взгляд Дереку чертовски идет. Жадный, собственнический, голодный. Слой за слоем оголяющий нервы, натянутые, словно высоковольтные провода. - Ты видишь? – хрипло спрашивает Дерек, бесцеремонно вырывая Стайлза из беспочвенно надуманных страданий по поводу неидеальности собственной внешности. – Скажи мне – что ты видишь? Стайлзу хочется отвести глаза от зеркала. Сегодня на себя он «налюбовался» сполна. Но Дерек жестко фиксирует пальцами его подбородок, вынуждая всматриваться в то, что больше всего на свете Стайлз хочет разбить. Собственными кулаками. На мелкие осколки, в крошево. В пыль. - Я не хочу… - сгорает от унижения Стайлз. – Дерек, не заставляй меня говорить это. Рядом с Дереком он смотрится до безобразия уныло: хлипким заморышем, слабаком, лишним пазлом. Жгучая ненависть к себе затопляет по самые уши, отравляя жидкость, текущую по венам. Яркие чувства к Дереку – точно разноцветные залпы фейерверков в рождественскую ночь - вспыхивают там, где в клетке из ребер и костей бьется сердце. Злость от клубка противоречий накрывает Стилински с головой, и сердце ускоряется до немыслимого предела, причиняя боль, пытаясь выскочить на волю. Стайлзу кажется, что этот сосуд лопнет от перегрузки именно сейчас, опозорив его перед Дереком на всю оставшуюся жизнь. - Ты слишком стеснителен для такой очаровательной детки. - Не такой я и очаровательный. - Хватит спорить, - хмурится Дерек. Стайлз отчетливо видит в зеркале его сдвинутые к переносице темные брови. – Хватит разрушать себя. - Я не… Дерек легонько прикусывает кожу на затылке, чувствуя, как от одного прикосновения пока еще человеческих зубов к тонкой ароматной плоти его рот наполняется слюной, а внутренний зверь ломится в грудь, предвкушая предстоящую случку. - Ладно, молчу… - Стайлз соблазнительно охает и приподнимается на цыпочки, чувствуя обжигающе горячую ладонь на пояснице; ломкие пальцы впиваются в холодный фаянс раковины. Он нихрена не хочет смотреть, он хочет в надежный кокон из одеяла, хочет стать куколкой и никогда не вылупляться. Единственное, что стоит преградой между Стайлзом и жизнью задрота-социопата, это альфа. Со своими убеждениями. С теплотой во взгляде и охуенным членом, от которого вышибает разум и размякает тело, словно согретый в ладонях шоколад. И сейчас он опять творит свои волчьи штучки, от которых Стайлз перестает чувствовать себя таким ничтожеством. Он вообще перестает что-либо чувствовать, кроме жгучего, как кайенский перец, желания ощутить тепло ладоней, беспорядочно скользящих по каждому дюйму ненавистного ему слабого тела. Дерек склоняется к изгибу шеи, хищно раздувает ноздри. Ему кажется, что он никогда не надышится Стайлзом. Пряный запах возбуждения скрашивает кислые нотки страха и неуверенности. Дерек отлично знает, что скоро и от них не останется и следа. - Ты – совершенен, Стайлз, - утвердительно говорит Дерек, оглаживая его по костлявым бокам. Стайлзом вновь овладевает стыд. Ему стыдно, что Дерек видит его таким… Беспомощным, бесполезным, гадким утенком в стае гордых лебедей. Дерек не может с ним согласиться. Он благоговейно водит ладонями по хрупким плечам, тянется губами к созвездиям на кремовой коже. Он, сорвано и хрипло дыша, мнет аккуратную задницу Стайлза, а затем оборачивает пальцы вокруг его изнывающего члена. - Рядом с тобой я полноценен. Без тебя – больной израненный волк. - Я некрасив, - Стайлз облизывает кончиком языка сухие губы. Взгляд у Дерека слишком безумный, как у сбежавшего из лечебницы психа. Стайлзу кажется, что этот взгляд его сожрет. В голове становится совсем пусто, а в паху сводит мышцы от напряжения. Член липнет к пупку и отзывается, нетерпеливо подрагивая, на дразнящие, слишком, блядь, медленные движения пальцев. - Некрасив? Дерек в недоумении. Стайлз до боли закусывает губу, вжимаясь спиной в Дерека, как в фонарный столб для поддержки. Потому что иначе ноги разъедутся, и Стайлз с грацией лося рухнет на пол. Рука Дерека продолжает мучить член, и от остроты ощущений Стайлза буквально поднимает над полом. Прохладной плитки касаются лишь самые кончики пальцев ног – дрожащих и ослабевших. - А ты знаешь скольким девушкам и парням я мысленно перегрыз горло за то, что они смотрели на тебя, как на леденец? Я убью любого, кто дотронется до тебя… вот так, как я. Стайлз вскрикивает и обмякает, удерживаемый сильной рукой Дерека. На правом плече наливается яркое пятно засоса. - Л-леденец? – выхватывает из общего контекста разум Стайлза, предательски стекший к нижней части его тела. Он точно, словно леденец. Стайлз всхлипывает, стоит только Дереку растереть по багровой от возбуждения головке вязкую смазку. Блядь, когда же его пососут?! - Леденец… Стайлз… - из-за полезших клыков Дерек говорит невнятно, отрывисто. – Именно так назвала тебя Эрика в разговоре с Корой… думая, что их никто не слышит. Сладкий. Леденец. Стайлз стонет, отчаянно пытаясь сохранить остатки самообладания, и молит Вселенную дать ему сил не сгореть от смущения. Потому что слова Дерека невероятно смущают. Блядь. И Стайлз сдается. В эту ночь он хочет засунуть неудовлетворенность собственной тушкой кому-нибудь в задницу. Очень глубоко. До утра. Пока вновь не увидит кривое блеклое отражение в зеркале в ванной. - Боже… Стайлз глубоко дышит через рот и ему кажется, что сейчас перегорит последний клапан в его и без того шаткой нервной системе. Или он хлопнется в обморок, словно кисейная барышня давних времен, от переизбытка кислорода. Зеркало, словно насмехаясь, отражает неприкрытую похоть, олицетворяющую в себе Стайлза от взъерошенных волос до изогнутых в сладкой агонии алеющих губ. В которые Дереку так и хочется впиться. Стайлз опасно балансирует на грани и добела стискивает раковину, стараясь продержаться хоть немного. Продлить ту саму агонию, которая сжигает дотла… Дерек удерживает его на самом краю, пытаясь не сорваться сам раньше времени. Прижимать к себе размякшее тело и осознавать, что Стайлз принадлежит ему навсегда просто пиздец, как, ох-ре-ни-тельно правильно. - Смотри, - рычит Дерек, двигая руку по члену Стайлза, приближая скулящего мальчишку к скорой разрядке. – Смотри на себя… Красивый… Совершенный… Мой. Удовольствие пеленой застилает глаза, волк бесится внутри него, рыча и раздирая когтями плоть изнутри. Этот мелкий придурок даже не представляет, как выглядит в глазах вервольфа. Как сносит крышу и летят тормоза от молочно-белой груди с торчащими сосками. Как рвут десны клыки при виде впалого живота, на котором вспухают алыми росчерками следы от когтей. И как Дереку тяжело дается сдерживать сгорающего от нетерпения волка, стоит только ему заглянуть в пьяные от возбуждения коньячные глаза мальчишки и увидеть в них безграничное доверие и подчинение своему альфе. Оргазм обрушивается внезапно и бьет Стайлза под дых – швыряя об скалы приливной волной, прокатываясь по венам, превращая их в жидкую лаву, – и выстреливает мощной струей, забрызгивая горячими каплями пальцы своего альфы. Кажется, Стайлз кричит. Его дико колотит в конвульсиях, а пальцы готовы превратить в белое крошево гладкий фаянс. Он следует приказу Дерека и не смыкает – хотя очень, блядь, хочется – веки во время разрядки. Со лба градом льется пот. Щиплет глаза. В зеркале, наконец, отражается то, в чем Дерек убеждает его ежедневно. Совершенство. Порочность. Ебучий, блядь, идеал. Дерек выжимает остатки оргазма из Стайлза и успокаивающе перебирает мокрые пряди волос, шепча, как тот прекрасен. Себя он не трогает принципиально, желая нагнать свое чуть позже – когда у утомленного ласками Стайлза просто не останется сил возражать. - Ты убедился? Дерек спрашивает тихо. Но тоном можно резать металл. Стайлз сглатывает. И кивает, пытаясь собрать в кучу растерявшиеся мысли. В голове звенит от пустоты, в яйцах тоже до облегчения пусто. Надорванное криками горло саднит, и затрудняется дыхание, как после интенсивного бега. Кадык ощущает на себе тепло чужой ладони – вокруг горла оборачиваются сильные пальцы альфы, напоминая Стайлзу о его природной человеческой хрупкости. - Я совершенен, - сорванным от хрипящих стонов голосом соглашается Стайлз, уверенно смотря в зеркало перед собой. Сегодня он верит. Как поверит и завтра, и в последующие дни, и через год. Дерек улыбается. Он умеет убеждать. Альфа, блядь… Всегда добивается нужных ему результатов.