Охота, изменившая жизнь.

Проклятый холод! Уже который день бесчинствует метель, заметая следы, тем самым осложняя нам путь. Уже который день мы не можем развести костер, чтобы согреть свои кости. Трое из моей экспедиции умерли от холода, остался лишь я и моя помощница. Силы на пределе, даже Катрин уже не могла продолжать идти, нужно было отдохнуть, но проводник был неумолим. И я его прекрасно понимаю. Если мы остановимся на привал, нас либо заживо закопает метель, либо мы помрем от холода. Ни одна из перспектив никого из нас не прельщала, потому мы шли из последних сил. Словом «мы» я имел в виду только нас с Катрин, проводнику же нашему, уроженцу этих мест, было все равно на пургу. Оно и понятно, он привык к подобным условиям, и потому постоянно ворчал, что шли мы очень медленно. На вопрос «сколько нам осталось идти» варвар пожимал плечами, заставляя нас мучиться от неизвестности. - Прибавьте шагу, Южане, осталось недолго, - наконец заговорил наш проводник грубым и хриплым голосом, который, безусловно, ему шел. Он был почти на метр меня выше: огромный детина ростом как минимум два с половиной метра. Грубые и заостренные черты лица, суженные веки, предохраняющие от попадания снега в почти бесцветные глаза – защита от вечного солнца. Недаром это место зовется Долиной Вечного Дня. Ночи здесь бывают только под конец года и длятся пару недель, максимум – месяц. Крайний север, чтоб его! - Альтрест, я что-то вижу впереди… Дым! – радостно закричала девушка, пальцем указывая вперед. Мы остановились и посмотрели туда, куда указывал тонкий палец моей спутницы. Ничего, лишь чертова метель кружится вокруг. Видимо, очередной мираж. За последние три часа у Катрин это был уже четвертый мираж. Что только она не видела! Во второй раз она нам сообщила, что сзади идет василиск. Забавно, учитывая, что в таких местах они уж точно не водятся. Долина Вечного Дня не удивляет своей многогранной флорой и фауной, а потому здесь попросту никто не может жить. Однако дикие варвары Сарры уже которое тысячелетие опровергают это смелое заявление ученых. - Нет там ничего, Катрин. Как и не было василиска, как и не было огромного здания посреди этой ледяной пустыни, как и не был… - Она права, - резко прервал меня проводник, сузив глаза, отчего сначала мне показалось, будто он зажмурился. – Стоянка племени недалеко. Прибавим ходу, поспеем к трапезе, а вы голодные, наверняка… После этих слов нам пришлось ускориться. Все бы ничего, да я не чувствовал пальцев ног, и потому я постепенно начал отставать от всей компании. Даже Катрин помчалась так, словно убегает от целого стада взбесившихся орлиев. Пришлось собрать волю в кулак и прибавить ход на максимум. Через полчаса мы, наконец, добрались до лагеря. Могли бы и раньше, если бы я не упал без сознания в двухстах метрах от стоянки племени. Нашему проводнику пришлось меня тащить. Очнулся я через три часа после марш-броска. Тело жутко ныло, меня трясло, чувствовал себя я, если честно, просто отвратительно. Лихорадка. Для южанина вполне нормальна такая реакция организма на суровый климат этого места. Я огляделся по сторонам и понял, что укрыт несколькими массивными шкурами зверей, среди которых были не только шкуры орлий. Около пятнадцати минут мой разум не мог ничего понять, пока я не услышал знакомый голос: - Ты в порядке? – Катрин сидела рядом, держа в руках большой кусок мяса. Она была еще тот мясоед. Что сказать, корни. - Чувствую себя так, словно сожрал помои в отстойниках Дирантира, да и в ледяной речке покупался… Где я, Катрин? - В доме Эртейнара – Великого Охотника племени. Он сейчас отошел, но хотел с тобой побеседовать. Скоро будут докучать тебе вопросами, - усмехнулась девушка, показывая мне ряд своих клыков. Видимо, Катрин сильно проголодалась. Я бы тоже поел, но желудок бастовал, потому следовало бы мне не есть экзотическую пищу. Тут в шатер вошел жилистый мужчина, впуская холодный воздух внутрь. Он был явно выше ростом нашего проводника, приблизительно на полметра. Поступь, несмотря на все его габариты, была необычайно легкой, даже снег скрипел под его ногами еле слышно. Светлые, можно сказать белоснежные волнистые волосы, рассыпаясь по плечам, доходили до поясницы. Я знал некоторые традиции этих племен, потому был уверен, что это и есть Эртейнар. Волосы контрастировали с его смуглой загорелой кожей – явно постоянно находился на охоте, притом не в самых хороших условиях. Щетины, как у нашего проводника, я не заметил – побрился, хороший знак. - Так ты уже очнулся, Шиорас, - грубый бас, чуть хрипловатый, но идеально подходивший этому человеку голос. Меня порадовало, что последнее слово сказано было мягко, без тени насмешки. Шиорас – странник, преимущественно – Южанин. Варвары Сарры так давно не употребляли это слово, что оно стало чем-то вроде оскорбления, хотя изначально таковым не являлось. - Да, Эр… - Эйнар, - резко перебил меня охотник, - так звать меня. Эйнар, сын Эйрика, не нужно звания. Калека не достоин его. Калека? Я не понимал, о чем он говорил, пока мой взгляд не остановился на его глазах. Они были завязаны грязной повязкой. Так вот о чем он говорил. Изначально я подумал, что это очередная традиция этого народа, но после я заметил край рубца, скрывающегося под повязкой. У него нет глаз, и это не метафора, или чем там обычно барды свою речь украшают! У него их действительно нет, вытекли, потому ему нужна была повязка, которую он никогда не снимал. - Отведи свой взор, жалости полный, Шиорас. Я все еще охотник, и, коли любопытствуешь, могу я рассказать, как очи свои я потерял, - произнес Эйнар и сел на пол. Катрин, прекрасно слышавшая разговор, присела рядом в ожидании, что сейчас расскажут байку. Да, рассказы она любила, хоть сама часто влипала в истории, отчего мне частенько приходилось ее выручать. - Говорить я буду на языке Предков. Скажи, Шиорас, ты и твоя Вахелейн знаете язык наш? – поинтересовался охотник, повернув голову в мою сторону. Даже зная, что у него нет глаз, я ощущал, как пожирает он меня своим взглядом. - Вах…кто? – резко спросила Катрин, скорее у меня, нежели у охотника, понимая, что тот толкового объяснения ей не даст. - Вахелейн – спутница жизни, если перевести дословно. Мы обычно говорим «возлюбленная», - удовлетворил я любопытство девушки, после чего закашлял, потому ответил на вопрос охотника кивком, но тут понял, что сделал ошибку. – Да, язык ваш нам знаком.