Больше нет

Последнее предупреждение прозвучало усталым и отчаянным тоном. Полицейские, вопреки всем протестам Тёмного рыцаря, приняли приказ стрелять на поражение. Рации зашумели, грубым голосом разрешая открывать огонь. Выстрелы эхом пронизывали город, сияя желтоватыми вспышками и создавая пелену дыма. Внутри всё будто омертвело. Подобно разряду тока, боль за секунду разнеслась по всему телу и так же быстро исчезла. Удар о землю. Вот она, сырая, твёрдая, спокойная, серая и холодная. Холодно. Время то ли пролетало, то ли останавливалось вовсе. Глаза в момент превратились в безмолвную пустыню, с каждой секундой утопающую в собственных бескрайних просторах, теряя всё больше и больше песка, словно песочные часы, отсчитывающие последние секунды. Осознание даёт свободу боли. Вокруг Джокера живо образуется буроватая лужица, растекающаяся с невероятной скоростью. Мысли, как и образы, путаются и смазываются. Слабость становится камнем, тянущим Джокера куда-то глубоко за пределы его собственного разума. Земля становится зеркалом неба, ветер упоительным шёпотом, а холод тяжёлым одеялом, обездвиживающим слабевшее с каждой секундой тело. Теперь не слышны никакие звуки. Не видны даже очертания. Не чувствуется холода. Слабость и темнота, прерывающиеся непонятными голосами, срывающимися на крик где-то вдалеке. Слишком далеко, чтобы их разобрать. Невесомость. Снова падение. Разряд боли. Стон. По телу проходит огонь, неистовое пламя, сжигавшее все органы, наполняющее лёгкие дымом, беспощадно терзавшее рёбра. Секунда сознания, моментально оборвавшаяся проклятым пламенем. Оно уже добиралось до сердца. Пожирало его, разрывая лёгкие и нещадно поглощая плоть, что ему препятствовала. Больно. Голос. Он приближается. Потяжелевшие веки нехотя дают глазам свободу. — Держись! — едва проскальзывает до сознания Джокера. Синие глаза, будто доверху наполненные дождевой водой, слегка потухшие, впитавшие в себя всю эту ночь, с ужасом смотрели на него. Побелевшие губы с трудом выводят неуместную улыбку. Уже не такую безумную, не такую наигранную, обманчивую или шутливую. Настоящую, человеческую улыбку. Томный взгляд встречается с глазами Бэтмена. Джокер на его руках. Дрожащих в панике руках, прижимающих его окровавленное тело к себе. Мягко. Тепло. Страх в глазах Бэтмена — не страх перед Джокером, а страх потерять его. Таинственная и необъяснимая нить связывает этих двоих, петляя между сердцем и рассудком, плотно сшивая с Готэмом, проходя сквозь ярость и безумие, обшивая их сочувствием и благородством, распуская свои швы в эти самые секунды. Петли рвутся, создавая хаос, болезненно выскальзывая и теряя неотъемлемые части своей композиции. — Не уходи… Тепло этих рук, призывающих держаться, облегчение, окончание стольких лет одиночества. Одержимость. Безумие. Сейчас это не имело никакого значения. Этот человек единственный, кто дорог Джокеру, единственный, кому дорог Джокер. Петли в последний раз принесли боль, оставив ноющие шрамы. Боли больше нет. Боли больше нет. Боли больше нет.