Взгляни на звезды: много звезд В безмолвии ночном Горит, блестит кругом луны На небе голубом. Баратынский
Блеск. Белокурые кудряшки подпрыгивали на воздухе, пока их обладательница спускалась по винтовой лестнице, что-то бормоча про себя. Прекрасной было на вид не больше девяти лет: миниатюрное тельце, большие аквамариновые глаза, короткие золотистые волосы. В этот столь важный для нее момент на ней было надето короткое васильковое платьице, на ногах — пушистые белоснежные тапочки с мордочкой зайца. Что ж, более нечего добавить — это необычное создание уже очаровало Вас, верно, мой дорогой читатель? Сию особу зовут Эмма Фрост, и именно сейчас она готова выпить целый стаканчик апельсинового сока залпом (а это для нее невозможный поступок — она просто ненавидит апельсины и от них производные продукты). А причина, спросите Вы? Весьма смешна и наивна, но это для нас с Вами. Сегодня ночью, как только девочка легла спать и потушила настольную лампу в виде маленькой елочки, ее испугал демон. Смешно. Но не для нее. Наконец наступило утро, и Эмма поспешила сообщить своему старшему брату об этом ужасном происшествии. Что говорить о семье Фростов. Прекрасной души женщина — Ингритт и четкого ума мужчина — Оверланд являлись родителями маленькой Эммы и ее брата Джексона, и по совместительству обладателями сети кухонных студий по всему штату. И именно работа побудила их в этот уикенд уехать на свой участок в пригороде, чтобы распорядиться насчет некоторых изменений в производстве. Исходя из этого, Эмма осталась на попечении Джексона, а он сам — на своем, свободном. Джек медленно перевернулся на спину и блаженно улыбнулся, думая о том, что тревожные трели будильника сегодня не вырвали его из объятьях услужливого Морфея. Этот невероятный юноша поражал своей незаурядностью, и в первую очередь — незаурядной внешностью. Дымчатая шевелюра и глаза, словно сотканные из тумана и свинца, весьма накаченное тело — следствие занятий в баскетбольной команде прошлых лет. В общем-то, он был воплощением этакого «холодного принца», от которого было весьма легко сойти с ума, потерять благоразумие, плюс ко всему — игра на барабанной установке и прекрасные вокальные данные. Но что говорить об оценках в школе — здесь он воплощение «плохого парня». Но он действительно старается. Иногда. Эмма распахнула дубовую дверь и грозно взглянула на Джексона. — Ты все еще в постели? Ох, соня-засоня! — запричитала девочка, подбегая к брату. — Слушай, мне такое нужно тебе рассказать! Джексон недовольно схватил подушку и закрыл ей свое прекрасное бледное лицо. — Серьезно? Чего я еще не слышал этим прекрасным утром? — послышался заспанный голос. — Да послушай же ты! — разозлилась Эмма, и схватила злапоучную подушку. — Это действительно важно, — и присела на краешек двухспальной кровати Фроста. -Выкладывай, — сжалился старший, и придал своему лицу невероятно серьезный и сосредоточенный вид. — Дело было так… Четверть часа Джексон внимательно слушал историю Эммы про то, как демон-инкуб скрежетал своими ногтями по кровати девочки, как он шептал ей всю ночь, и, в общем-то, еще много всяких небылиц… — Хэй, Эмма, остановись, — наконец произнес парень и поднял руки, как бы в знак своей капитуляции. — Я сдаюсь. Только прошу, больше не докучай мне этими сказками. Послушай, милая, — старший взял маленькие ручки Эммы в свои и крепко сжал. — Никаких демонов нет. Тем более у тебя в комнате. Ну? Ты успокоилась? — А вот и нет! — вновь разозлилась девочка, вставая на ноги. — Они есть! И один точно живет у меня под кроватью! Только появляется ночью… — сокрушенно закончила Эмма. — Так. Слушай. Скоро ко мне придут ребята, и я прошу тебя забыть ненадолго эту еретическую пропаганду и поиграть где-нибудь в саду. О'кей? — Джек улыбнулся. Эмма крутнула головой, и, показав брату язык, выбежала из комнаты, захлопнув дверь. — Дети — цветы жизни, — саркастично проговорил Джек, и снова увалился на кровать, проваливаясь в сладостную дрему.***
— Мы будем через пять минут, Джексон, прекрати изображать надоедливую мамочку, — расхохотался Флинн и сбросил вызов, раскручивая руль. — Он купил? — спросил Флинна брюнет. — Еще бы, — ухмыльнулся «разбойник».