Иллюзии

***

Хотели бы вы воплотить свои сны и фантазии, переиграть реальность так, как душа пожелает. Смогли бы отказаться? Этим вопросом задавалась я, наблюдая сотни и сотни тел окруженных дымом, кубами, сферами, многогранниками, в которые они сбегали в миры из своих фантазий. Местами попадались такие же как и я — вечные истинные создания, почти всесильные, почти счастливые. Ко то сидел в таких же облаках, кто-то же возле своих любимцев, кто-то слился с источником. Правда в том, что бесконечное время и реальность могли сломать, помять изменить любого, особенно там где смерть не имеет силы, там где можешь почти все, кроме того что действительно хочешь. Забыться и умереть. За этим утешением мы и приходим к источнику, или уходим в те миры — где мы не всесильные и не всезнающие создания, жизнь которых полна скуки и боли. Источник же, как бесконечно любящая мать и понимающий отец дают то, в чем нуждается просящая душа. Возможность коснуться, провести по коже, вдохнуть запах того, кто уже почти стал мои до конца. Смириться с ненужностью, найти успокоение и тишину, узреть красоту вселенных. Уже готовясь покинуть этот мир, в голову врывается воспоминание. Большая, просторная комната. Море света и цвета, все подстраивалось к пожеланиям живущего, к его подсознанию, все стремилось сделать его счастливым — я стремилась это сделать. Комната была заставлена самыми разнообразными книгами, свертками, таблоидами, всем тем, что могла переносить на себе информацию и удовлетворять жажду знаний ее обладателя. Он был высок, прекрасен, с тем цветом волос, что напоминал поле колосков в сумерках. И с холодными расчётливыми глазами, которые может и выдали бы многое о их владельце, если бы я не хотела обманываться и видеть в них другое. Это был один из тех дней, когда мне казалось я вырвала счастье зубами и забрала его себе навсегда. Он сидел на софе и читал свиток из одного мира, про строение машины, я же параллельно рассказывала про особенности их планетарной системы и отвечала на вопросы. Через час должен был уже прийти Аморис и принести благую весть, после чего он бы был навсегда мой и мне не надо было бы жить в вечном ожидании, что бы запустить руки в волосы предзакатной пшеницы и забыть тревоги на несколько часов. Но он смотрел холодными, умными глазами, в которых были только желания, инстинкты и очень расчетливый ум. Очень расчетливый, но за это я и полюбила его. Когда ученик переиграл мастера. </right>