Последний рассвет

      В корабле стояла гробовая тишина.       Дана сидела на своем месте и с привычной мрачностью и непоколебимым спокойствием точила клинок, не обращая внимания на его и без того идеальную остроту. Надо же было чем-то себя занять. А подготовка оружия (проверка ружья, чистка кинжалов и многое, многое другое) всегда была лучшим способом хоть как-нибудь убить время. Женщина еще раз шкрябнула лезвием и коротко усмехнулась. Вот забавно-то: убивать время до собственной смерти. Осталось всего несколько часов с хвостиком, а ползли они, будто черепаха со сломанными лапами. Дана мало что действительно ненавидела в жизни. И мучительное ожидание с почетом входило в первую пятерку ненависти.       Слышалось мерное гудение двигателей и чье-то тихое бормотание. Командир обвела взглядом внушительных размеров корабль и наткнулась на Фергуса, как всегда сжимающего в руках деревянный крест. Он сидел, прижав колени в груди и прикрыв глаза. Дана со вздохом заметила, что молитвы — еще не самая худшая реакция. Каждый справлялся, как мог. Кто-то лучше, кто-то хуже, но все чувствовали примерно одно и тоже. Различались сломленные люди лишь одним: некоторые могли позволить себе удариться в отчаяние, хлебать из фляжки или просто беззвучно плакать, а некоторые — нет. Дана не могла. Так что глупо обвинять несчастного священника за то, что он может сломаться. Пусть помолится за них всех. В последний раз.       Вскоре начались и всхлипы, которые Дана малодушно прекратила, громко стукнув кулаком по железной стене. Какая-то девушка, чье имя она не успела запомнить, тут же замолчала и уставилась в пустоту. Может, и не стоило так жестко. Но паника одного влечет за собой панику всех остальных, а женщина хотела, чтобы они все повели себя достойно перед гибелью. Ради этого стоит побыть жестокой. Дана все равно разучилась быть мягкой. Уже. Когда-то давным-давно.       Она до смерти хотела забиться в самый дальний темный угол и сидеть там так долго, сколько сможет. Желательно, плача. Громко, со всхлипами и подвываниями, как умеют только дети и как взрослые никогда не смогут. Если бы пару лет назад Дане кто-то сказал, что она будет мечтать о таком, она бы посмеялась и назвала этого человека сумасшедшим. А теперь, как и тогда, мечтать в пустоту не имеет смысла. Только изнуряет и отнимает силы, имеющие для женщины слишком большую цену.       Ведь она должна быть сильной. Обязана. Это как старое обещание, данное самой себе, или... нет, скорее, данное всем этим людям, которые скоро умрут. Из-за них она не может вести себя, как обычная женщина, да что там, как обычный человек, умеющий выражать свои чувства и испытывать эмоции. Ради них Дане не нужно быть человеком. Ради них Дана должна быть уверенным в себе и способным вселить эту уверенность другим командиром.       Никто не должен знать, что Дана Барнс сломалась в тот момент, когда одна из этих чертовых неуязвимых тварей разодрала внутренности ее младшей сестре.       Никто не узнает, что у Даны Барнс нет души. Она не нужна ей, чтобы существовать и командовать.       Дана выдохнула и откинулась на жестком стуле, равнодушно проводя глазами по знакомым потерянным лицам. Айша, миловидная простушка азиатской наружности, вынужденная уйти с собственной фермы после смерти мужа и трехлетнего сына, сидела на корточках, прикрыв лицо руками. Рядом с ней шептались, прислонившись к стене, двое мальчишек-близнецов. Брайан и Стив. Им не исполнилось и семнадцати, но братья так рвались в бой, что Дана дала добро. Брайан говорил, лучше уж так, чем сдохнуть жалкими крысами в чьем-нибудь подвале, а Стив не хотел оставаться один. Барнс понимала обоих. Они явно говорили о чем-то важном, совершенно не обращая внимания на компанию из трех мужчин, волками поглядывающих на попутчиков. Адам, Гир и Стэн. Вот кто настоящие солдаты. Такие непохожие, но лучше друзей в такое время вряд ли увидишь.       Были и другие. Знакомые и не очень, все со своими историями за плечами.       Дана не понимала, зачем лишний раз травит себя, словно втыкая один за другим ядовитые шипы. Уже через пять минут, судя по часам, и от нее, и от них всех ничего не останется. Сколько переживаний, боли, волнений, а в результате — ноль, кровавая лужа на земле да трупы тварей рядом. Как неприглядно устроена жизнь.       Но она отогнала ненужные мысли. Не до того. Дана резко поднялась:       — ПОВСТАНЦЫ! — командир, строго сложив руки за спиной, зычно привлекла к себе внимание, — вот он, настал наш час. Пора рубить этих тварей, рубить, сколько сможете, до самой земли. Пора показать им, НАСКОЛЬКО они ошиблись, напав на нас, наши дома и наших близких, — голос Барнс заполнял разгоряченные сердца, вселял веру, делился твердостью и уверенностью, столь необходимой этим людям, — НАСТАЛ ЧАС ВСТРЕТИТЬ НАШ ПОСЛЕДНИЙ РАССВЕТ!       Послышались одобрительные крики, загремело оружие, в словах звучало обреченное счастье.       Внутри у Даны словно натянулась струна, незнакомые чувства, чуть неприятные, но вселяющие странный восторг заполонили все внутри. Люди не услышали едва заметную дрожь в голосе у командира, просто не хотели слышать, ведь она дала им то, в чем они нуждались сильнее всего — надежду. Пусть и ложную. Разве нужно перед концом что-то еще тем, кто потерял смысл жить? Потому что когда уходит отчаяние, надежду искать уже негде.       Дана натянула тяжелый парашют, все остальные последовали ее примеру. На лицах повстанцев не было страха, лишь бесконечная усталость и слегка эгоистичное облегчение. Они знали — скоро все закончится, никого уже не будут волновать недавние потери, война окажется позади, навсегда. Они вновь увидятся с близкими, смогут попросить у них прощения за то, что не сумели защитить. А те, конечно же, простят.       Хвост корабля с протяжным звуком раскрылся, свет, слепя, ударил в глаза. Дане открылось воздушное пространство, кишащее летающими тварями самых различных размеров и форм. "Что ж, вот и все", — только и успело пронестись в голове, когда она первой с воинственным кличем, разбежавшись, спрыгнула за борт. Перед тем, как со скоростью полететь вниз, Дана всхлипнула, и из глаз выкатилась пара слезинок. Она вытащила кинжал и вонзила в полете первому попавшемуся на пути монстру в спину, другим молниеносно перерезав сухожилия под крыльями. Он зарычал от боли и еще быстрее стал падать вниз, махая ставшими бесполезными обрубками.       Дана смеялась в лицо солнцу.       И летела навстречу смерти.