Простуженный

В светлой комнате было тепло и тихо. Около тумбочки расположилась гитара, покрытая тонким слоем пыли, на которой не играли уже неделю. На кровати, завернувшись в одеяло, сидел Кёрк. Около него стояла чашка с остывшим и невкусным клюквенным чаем с мёдом, а сам гитарист пятый раз читал комикс про Франкенштейна, который ему так любезно четыре дня назад принёс Клифф. Он, скорее, просто пробегал взглядом по красочным страницам, не обращая внимания на содержание: не так интересно читать, когда всё знаешь наизусть. Кёрк тяжело вздохнул, откладывая журнал в сторону. Иногда начинало казаться, что только Бёртон беспокоится о его здоровье: Джеймс и Ларс уехали вдвоём, куда - не сказали. Может быть, им и не всё равно, но они не позвонили ни разу, откуда им знать, что гитарист болеет. Клифф обещал вернуться через день, но так и не пришёл, может, случилось что-то? Кёрк незаметно для себя начал нервно закручивать уголок журнала – то ли от волнения, то ли от скуки; потом поднял голову (наверное, впервые за день) и посмотрел на часы. - Ровно шесть… - пробормотал гитарист осипшим голосом, откинул одеяло и босиком, едва держась на ногах, побрёл на кухню за таблетками. Его стало сильно знобить – из одежды на нём была только длинная тонкая белая футболка Бёртона (как она, чёрт возьми, здесь оказалась? Кёрк не мог вспомнить или, может, не хотел) да боксёры. Хэмметт мысленно проклинал себя, что не положил таблетки рядом с кроватью на тумбочку. В глазах вдруг резко потемнело, голова пошла кругом, хорошо, что рядом была стена, и гитарист упёрся в неё рукой. Кёрк мотнул головой и зашагал к столу - там и должны были лежать эти чёртовы таблетки. Тут послышался звук открывающейся двери, шорох пакетов, медленные и уверенные шаги… - Твою мать, Кёрк! Почему тебе не сидится на месте, иди под одеяло, - воскликнул Клифф, вешая чёрное пальто в коридоре, как будто это было самым обычным явлением, и вообще, он пришёл к себе домой. - Но я должен принять табле… - Да принесу я твои таблетки, ложись уже. Кёрк еле кивнул и вернулся к себе в комнату. Он был рад, что басист зашёл к нему, и совершенно не собирался сейчас выяснять, где его носило всё это время. Хэмметт снова завернулся в одеяло, натянув его до подбородка, и лежал, как в коконе, но через некоторое время ему стало очень жарко одновременно с гадким ознобом - температура подскочила, скорее всего. В комнату зашёл Клифф с цветными пакетами в одной руке и с шерстяными носками в другой. - Зачем тебе носки? - Не мне, а тебе. И какого чёрта ты так в одеяло закутался? Тебе же жарко, - басист присел рядом с Кёрком и, положив всё на тумбочку, стянул одеяло. Кёрк же привстал на локтях и вопросительно взглянул на Бёртона. - Ты издеваешься, - вздохнул Клифф, глядя на голые ступни Хэмметта. Он подсел ближе и прикоснулся к ним рукой, - у тебя ноги холоднее, чем лёд в морозильнике. Кёрк не ответил. Клифф, покачал головой и стал надевать шерстяные носки на маленькие ступни Хэмметта. Тёплые пальцы басиста касались его ледяных ног, гитарист вздрагивал, ибо они казались ему раскалёнными, как металл в печи. Бёртон аккуратно укрыл тёплым одеялом гитариста и снова присел рядом. - Температура есть? - Не знаю… я не мерил, - задумчиво прохрипел Кёрк. Басист нежно прикоснулся губами к его лбу, Кёрк вздрогнул и тут же расслабился, но через некоторое время Клифф отстранился. - Хорошо, что я купил жаропонижающее, температура есть. И, ради бога, не вылезай из кровати. Клифф уже хотел встать с кровати, как Кёрк вцепился в его руку и с мольбой в голосе произнёс: - Не уходи, пожалуйста, - тёмно-карие глаза сейчас полны отчаяния, так хотелось прижать к себе, согреть и не отпускать… - Я тебе чаю сделаю и вернусь, обещаю, - Клифф улыбнулся, погладил хрупкую руку Кёрка и ушёл на кухню. Гитарист немного поёрзал в кровати и прикрыл глаза, проваливаясь в неспокойную, но долгожданную дрёму. Клифф же поставил чайник, высыпал из пакета на кухонный стол всевозможные упаковки таблеток, несколько штук лимонов, пакетики с чаем, заглянул в холодильник, в надежде, что там найдётся молоко. Молоко нашлось. Просроченное. Басист тихо выругался, выбросив в мусорное ведро испортившийся продукт, достал из пакета большую банку мёда… и новую упаковку молока, естественно, которую Бёртон поставил в холодильник. Чайник вскипел, Клифф сделал Кёрку клюквенный чай, бросил в большую белую кружку ломтик лимона и побрёл к комнате гитариста. Тот лежал с закрытыми глазами, иногда содрогаясь от приступа кашля. - Эй, чел, - Клифф присел на край кровати, - я тут тебе чай сделал. Выпей всё. Кёрк разлепил веки, растеряно взглянул на Клиффа, еле привстал и сел, прислонившись спиной к большой пуховой подушке, согнув колени. Он обхватил ладонями горячую кружку, касаясь своими пальцами длинных пальцев Бёртона, и осторожными глотками стал пить клюквенный чай. - Потом принесу молоко с мёдом, - Клифф с нежностью посмотрел на простуженного Кёрка. Тот кивнул, шмыгнул носом и поставил пустую кружку на тумбочку. - Клифф… - Кёрк поднял затуманенный взгляд на басиста. - М? - Можешь полежать со мной? - тихо спросил Кёрк, и Клифф готов был поклясться, что видел смущение в глазах Хэмметта. - Конечно, могу, о чём вообще речь. Клифф забрался в кровать Кёрка, чуть откинув одеяло, Хэмметт тут же прижался к нему, положив голову на плечо басиста. Тот рефлекторно, незаметно для себя начал перебирать бледными пальцами чёрные кудри гитариста, медленно гладить по голове, убаюкивая. Кёрк сонно вздохнул и обнял тонкими руками Клиффа, закрыл глаза и тут же провалился в сон. Басист прижался губами к его лбу, целуя, обнял за плечи, прижимая к себе. - Спи, Кёрки. Клифф долго не спал, слушая ровное дыхание Кёрка, доверительно улёгшегося у него на груди. Подросток, который нуждается в защите и поддержке – вот кем Хэмметт казался ему. Они были ровесниками, но Бёртон ничего не мог поделать с собой, воспринимая кудрявого ребёнком. Хэмметт сначала не доверял, не подпускал близко, кусался, как кусаются все дети, обделённые теплом и лаской – Клифф терпеливо ждал, не торопил его, давал время и учил доверять заново. И Хэмметт сдавался, начинал позволять заботиться о себе, постепенно осознавал, что не все люди пытаются только сделать ему больно. Клифф улыбался сам себе. Он знал. Он всегда всё знал, потому что это Клифф. Если у Кёрка не было детства, он сделает всё, чтобы вернуть потерянные мгновения.