Глушитель успешно справляется со своей задачей; последний выстрел едва слышно сквозь шорох листвы и блеяние нахуров неподалеку, и Аджаю хочется прыгать от радости. Если бы не затекшая после долгих минут лежания на холодной земле спина, он бы так и поступил, но вместо этого парень лишь победно рассекает кулаком воздух, улыбаясь словно ребенок, получивший подарки на Рождество.
Гейлу потребовалось чуть меньше часа, чтобы захватить одну из самых неприступных крепостей Кирата - Раджгад. Построенная у крутых склонов гор, окруженная внушительных размеров минным полем, она пугала одним своим видом, а охраняющие ее бойцы, элита гвардии короля, держали в страхе большую часть севера.
Теперь же она свободна, и Аджай предвкушает заслуженный отдых, мысленно составляя список небольших, но очень важных для него желаний. Для начала - почистить любимую ветровку и джинсы от листвы и грязного снега, по которым парень ползал все это время, не выпуская из рук снайперскую винтовку. А затем быстро отогреться и выспаться, возможно впервые за последнюю пару недель.
Встав и наскоро отряхнувшись, парень неспешно потягивается, чуть скалясь от тупой боли в окаменевших мышцах, и спускается по тропинке к главному входу в крепость. Он не обращает внимания ни на лежащие вокруг трупы солдат, ни на прибывших как всегда "вовремя" повстанцев, которые хвалят его и призывают двигаться дальше по пути Мохана.
"Куда уж дальше" - думает про себя Аджай, мельком оглядывая захваченный концлагерь.
До этого ему казалось, что название крепости было чисто символическим, однако глядя на мрачные тюремные камеры, ржавую колючую проволоку вокруг ветхих пристроек и лежащие в их углах человеческие черепа, он убеждается в обратном. Холод и смерть, насквозь пропитавшие это место, нагоняют такую тоску, что Гейлу хочется убраться отсюда и как можно скорее. Вот только ближайшее безопасное для ночлега место находится в Уткарше, а добираться туда уставшим и в сумерках - плохая затея. С досадой вздохнув, парень отыскивает взглядом красную расписную дверь и спешит к ней, перепрыгивая через ступеньки и едва не спотыкаясь.
Только оказавшись внутри, Аджай понимает, как на самом деле ему было холодно; воздух внутри кажется горячим, несмотря на то что в стоящей посреди помещения небольшой плите едва горит огонек. Он подбирает с пола пару дощечек и бросает их в очаг этой импровизированной печки, наблюдая, как пламя неторопливо поглощает их, становясь ярче и сильнее. Большой железный чайник уже наполнен водой, и пока она нагревается, Гейл успевает стянуть с себя и хорошенько отряхнуть темно-ментоловую куртку. Повесив ее на крючок в углу, он принимается осматривать настенные шкафчики в поисках чая, спустя минуту все же находя знакомую картонную коробку с парой пакетиков внутри. Там же обнаруживаются и жестяные кружки, которые Аджай сначала окатывает кипятком и, быстро отряхнув, ставит на деревянную стойку. Он наливает воду лишь в одну из кружек и заваривает в ней уже успевший надоесть киратский чай, грея ладони о вздымающийся пар. Сделав несколько глотков, парень блаженно прикрывает глаза и улыбается, чувствуя расползающееся по телу тепло. Тусклая, одиноко свисающая с потолка лампочка начинает часто мигать, а затем и вовсе потухает, погружая комнату в разбавляемый лишь огоньком печи мрак.
Гейл настороженно прислушивается к доносящимся с улицы ругательствам, быстро понимая, что кто-то из повстанцев просто накосячил с генератором, облегченно выдыхает и быстро находит на полках пару массивных красных свечей. Он зажигает их при помощи спичек и, поставив каждую на отдельную жестяную тарелку, устанавливает в разных концах комнаты, чтобы хоть как-то осветить ее. Подкинув в очаг еще одну доску, парень выкладывает поблескивающий в темноте кукри на прикроватную тумбу и стягивает с себя оставшуюся одежду, тут же залезая под одеяло. Устроившись поудобнее, он быстро засыпает, не собираясь тратить впустую ни минуты свободного для отдыха времени.
Ночью Кират находится во власти дикой природы, свирепых хищников и опаснейших охотников, которых до дрожи боится каждый местный житель. Поэтому дежурящие на укреплениях повстанцы настораживаются, услышав гул автомобиля, подъезжающего все ближе к крепости. Заметив выделяющуюся на темном фоне желтую краску, которой на капоте нарисован символ Золотого Пути, они опускают оружие, однако продолжают напряженно вглядываться в силуэт, уверенной поступью направляющийся к ним. Повстанцы окончательно успокаиваются и даже чуть виновато опускают головы, когда в свете луны и редких, освещающих крепость огней сверкают зеленые словно у кошки глаза. Ныне полноправный лидер Золотого Пути спокойно идет вперед, предпочитая не замечать недоуменных взглядов и тихого шепота подчиненных.
Сабал тихо открывает дверь и проходит внутрь, довольно передергивая плечами от резкого перепада температур. Услышав тихое сопение, он невольно улыбается и качает головой, стараясь как можно тише снять с себя одежду и складывая ее на одном из столов со свечой. Вытащив из всего снаряжения лишь пистолет, он едва слышно снимает его с предохранителя и кладет на край тумбы рядом с кроватью. Заметив лежащий там же кукри, киратец не сдерживает тихого смешка: а парень-то быстро учится. Быстро юркнув под одеяло, Сабал кладет одну руку под голову, а второй аккуратно обнимает спящего Аджая, проводя горячей ладонью по его груди. Кончики пальцев спускаются ниже, очерчивают пресс, однако в следующую секунду оказываются в цепкой хватке Гейла. Тот едва не хохочет, почувствовав, как вздрогнул от неожиданности казалось бы бесстрашный лидер, прижавшийся к его спине.
- Ты глупец, сын Мохана, - тихо и как можно серьезней шепчет Сабал.
Однако парень лишь угукает в ответ, нехотя отпуская ладонь киратца.
- Ты мог погибнуть сегодня. Эта крепость важна для нас, но она не стоит твоей жизни, Аджай, - он ведет носом по шее Гейла, чуть хмурясь и мысленно благодаря Киру, что боги до сих пор не наказали его за это.
- Мог бы просто сказать "спасибо", - хрипло отвечает парень, сглатывая и чувствуя неприятную, скребущую боль в горле. Списав ее на сонливость, он осторожно поворачивается к Сабалу, ощущая его горячее дыхание на своей щеке.
Аджай вслепую касается губами его подбородка, а затем целует в губы, нежно и ненастойчиво, тут же отстраняясь. Его законный отдых никто не отменял. Устроившись в объятиях лидера поудобнее, Гейл едва слышно желает ему добрых снов и крепко засыпает, получив в ответ мягкий поцелуй в висок.
***
С востока Раджгад окружают высокие горы, на склонах которых растут покрытые бурой хвоей вековые ели; редкие солнечные лучи добираются до крепости лишь поздним утром. Привыкший просыпаться рано Сабал открывает деревянные ставни, впуская прохладный свежий воздух в помещение; по коже бегут мурашки, и он заново разжигает потухший за ночь огонь в железной печи. Киратец наслаждается каждой минутой тихого спокойствия, ощущением безопасности и собственной власти, ходит по комнате, потягиваясь и раздумывая над делами, которые ему предстоит сделать. От мыслей отвлекает неумело сдерживаемый кашель, доносящийся со стороны кровати; лежавший до этого на боку Аджай переворачивается на спину и то ли хрипит, то ли рычит от злости, но тут же замолкает из-за саднящей боли в горле.
- Доброе утро, - произносит Сабал, подходя ближе и присаживаясь на край кровати.
- Ага, очень, - язвит Гейл, прикрывая глаза, чувствуя, как у него медленно, но верно поднимается температура. Только этого еще и не хватало.
Парень чувствует касающиеся его лба губы, кажущиеся холодными, и инстинктивно подается вперед, ближе к горячему телу киратца. Тот хмыкает, упираясь ладонью в грудь Аджая и заставляя его лечь обратно, а затем встает и быстро направляется к двери, приказав подождать пару минут.
Вернувшись, Сабал приносит небольшой тканевый мешочек, который Гейл как-то видел в бардачке его машины; лидер достает оттуда полиэтиленовый пакетик с желтыми и зелеными листьями и высыпает его содержимое в стоящий на плите чайник.
- Я думал, ты против этого, - Аджай снова лежит на боку, кутаясь в одеяло и тяжело дыша; капельки пота на висках поблескивают в лучах солнца, и киратец готов выругаться на самого себя. Он поспешно закрывает ставни и включает свет; становится темнее, но такое освещение им обоим по душе.
- Я против губящего душу и тело опиума, а это...это методы, которыми пользовались наши предки, и они куда надежнее любых лекарств, - выждав немного, Сабал снимает закипевший чайник и наливает приготовившийся отвар в кружку.
По комнате разносится приятный запах с нотками мяты, имбиря и какой-то местной травы, название которой уже не имеет значения; Гейл поначалу воротит нос от напитка, но настойчивый взгляд и почти детский поцелуй в щеку делают свое дело. Он выпивает все, что ему дают, съедает немного меда и снова укутывается. Киратец приносит ему еще пару пестрых покрывал и не может не улыбнуться, глядя на помятого, но довольного Аджая, в глазах которого - доверие и искренняя благодарность.
Вскоре парень засыпает, и Сабал позволяет себе ненадолго уехать, чтобы разобраться с делами Золотого Пути. Время течет медленно, сопровождающие его повстанцы внимательно слушают каждое слово лидера, который стремится поскорее прояснить все детали и отдать необходимые приказы. И все же рутинная работа затягивает его, поэтому возвращается киратец поздно ночью, как и в прошлый раз тихо ложась рядом и мгновенно проваливаясь в сон.
***
- Сколько времени? - сонно спрашивает Сабал, не открывая глаз, но слыша шаги совсем рядом.
- Хм, половина восьмого. Кстати, доброе утро, - по внешнему виду выспавшегося и до странного радостного Аджая и не скажешь, что вчера у него был жар.
Хрипотца из голоса не пропала, но это было и не важно; застегнув толстовку и взъерошив пальцами волосы, Гейл падает на кровать рядом с киратцем, притягивая того ближе и вскользь касаясь губами его скулы.
- И еще, хм, спасибо тебе, - парень тянется за утренним поцелуем, однако Сабал уворачивается от него, зарываясь носом в подушку.
- У тебя еще будет возможность меня отблагодарить, сын Мохана - едва понятно произносит он, - Но сейчас, ради Киры, дай мне поспать.
Аджай сначала недоуменно хмурится, а затем тихо смеется, искренне и по-детски, и уходит, чтобы не мешать своему спасителю отдыхать.
