Всего-то и нужно, что замечать детали и как они скалываются в систему. Когда ты поймёшь всю систему, ты сможешь экстраполировать будущее. Чак Паланик. Уцелевший
Обворожительно сияли огни в лучах прожекторов, обволакивая все пространство каким-то невообразимым волшебным настроением, от чего хотелось тут же броситься в пляс, но только не здесь, только не сейчас, не в данную минуту и не в данный момент, каким бы прекрасным он не являлся. А время так незаметно текло, словно вдоль иль же поперек полноводной реки. Почему все-таки все настолько должно было проходить гармонично, умиротворенно, то бишь предельно спокойно? Ведь любая система, любая мельчайшая постановка всегда от чего-то зависит, а в большинстве случаев от верховной силы, проще сказать: от руководителя всей этой веретеницы. Для этого обратимся к небольшой, кратенькой истории, думаю, вам будет очень интересно узнать, как все закрутилось и побежало белой стремительной конницей, а вместе с ней и нас унесло в недра незащищенной галактике, где поселилась та, уже далеко не вселенская, тайна, она была намного больше, сложнее и сконструированней. Знаете детские конструкторы? Их довольно-таки тяжело собирать, хотя ребята справляются намного быстрее, чем их родители. А знаете почему? Просто структура мозга у взрослых намного сложнее, запутанней, задумчивей. Мы забиваем наше сознание на все сто процентов, не предвидя последствий, от чего, как у мало вмещаемого компьютера, перестает хватать памяти, в нашем случае знания или времени, на что-то другое. С моим случаем все примерно также, а ведь я все это вспоминаю, просто смотря на конфетти, плавно падающее перед моими сияющими глазами в достаточно просторной студии. Все происходит настолько быстро, наверное, там, уже на экране, клип будет отснят совершенно по-другому. А в той толпе, что расположена вокруг меня целой цепочной, среди которой я могу видеть до боли знакомые лица, приятные, большинство знакомые, а некоторые даже дружеские, только вот понять не могу: почему один лик настолько выделяется? Что тогда манило меня к тому человеку? Все обостряется довольно резко – это известный факт. Мне хватило нескольких встреч, чтобы почувствовать что-то неладное. Да что я вам башку парить буду. Вы все и так поняли, догадливые проходимцы... слушатели, либо эффект моего взбалмошного воображения, как предмет под названием приведение. Началась моя болезнь еще тогда, когда Шура так невзначай мне сказал, что мы будем петь невероятную песню в дуэте, да еще и вчетвером, буквально сказочную, где ослепительное солнце взойдёт, касаясь своими лучами темной непроглядной земли. Дело, в общем-то, не в этом, а в том, что четвертым незнакомцем оказался не кто иной, как известный рок-музыкант Найк Борзов – вы, конечно же, о нем слышали, ну и я, разумеется. Тогда мы пообщались довольно-таки весело, сдружились быстро, даже нашли схожести друг в друге, вроде увлечений в музыке, но… что-то кольнуло в сердце. Нет, тогда я не был уверен, что это любовь, как в принципе и сейчас. Возможно, появилась некая симпатия, правда невероятно сильная, что не может меня отпустить до сих пор. Вы, наверное, спросите, наивные люди: "А почему бы не признаться?" Хотя сами знаете лучше меня ответ. Признаться? Мужчине? Да к тому же не в том, что что-то натворил, а влюбился? Не дай Бог, я же не самоубийца, да и не мазохист, вроде, если только в меру. Последующие встречи оказались очень частыми, особенно мы любили гулять после какого-нибудь интервью в Московских парках, но потом я благополучно возвращался в Елгаву и если бы мог забыть это невероятное времяпровождение. Меня манило к этому человеку не просто как к другу за поддержкой, а как к самому близкому человеку на свете с просьбой о душевном удовлетворении, моральном счастье. Если бы только не обстоятельства... Мысли резко прервались, как только стрельнула еще одна упаковка с конфетти прямо перед моим носом, от чего я легонько дернулся, но внимательный взгляд так и не отвел. Да, снова глаза смотрят прямо на него, на каждый жест, на эту милую улыбку. Они радуются успехам в съемках, а я радуюсь тому, что спустя время снова вижу Найка. Отношения действительно проверяются расставанием, но и к тому же они усиливаются до такой степени, что впору выброситься из окна, ну или же катись все к чертям - отправиться на встречу с ним. Если бы не музыка, она ведь тоже мой духовный напиток. Я не могу жить без звучания гитарных рифов, ударного ритма и звонких клавиш. Это центр моего сердца, где есть место, конечно, и ему. - Стоп! Перерыв десять минут! – отчетливо разрушает пространство для размышлений немного грубоватый голос режиссера и поднимается приветливый шум участников съемочной площадки, среди которого мне кажется, я уже слышу знакомый низкий тембр голоса. Глаза резко начали метаться в поисках манящего силуэта, но что-то на зло не позволяло, будто толпа была категорически против любых наших пересечений. Правда, ни разу не предположив, что я могу просто не свернуть с намеченного путь, ведь всегда добиваюсь поставленной цели. Внутри внезапно полыхнула яркая искра надежды, как только взгляд соприкоснулся со знакомыми каштановыми волосами и спиной, которая так притягивало каждый раз мои ненавязчивые, вроде бы дружеские, объятия. Сейчас он был особенно прекрасен, и мне не требовалось ожидать, когда Найк плавно обернется, сразив меня наповал одними только блестящими нескончаемыми идеями очами, я и так уже оглядел его с ног до головы. Этот утонченный тёмно-синий костюм, что так сейчас прекрасно красовался на его подтянутой фигуре, превращал бунтарного рокера в элегантного мужчину джентльмена и, несомненно, учащал стук моего пронзенного сердца. Не мешкая, я быстро покинул данное помещение, усыпанное бликами разноцветных бумаг и светящейся сценографией, и направился вслед за Найком, что медленно, безумно размеренно, как легкая крылатая птица, шел, скорее всего, в сторону своей персональной гримерки. Наверное, сейчас состоял мой последний шанс пообщаться с любимым музыкантом наедине, хоть мы и проводили немалое время, но только благодаря музыке, объединившей нас духовной ниточкой, да и то только после каждой деловой встречи, а не просто так, хотя бы по-дружески. Моя надежда теплилась в душе, как драгоценное топливо или энергия, заставляющая жить, она сулила мне, что, возможно, Найк даст какую-то контактную информацию о себе, чтоб после с ним связаться и пусть в разных точках планеты. Как я и предполагал, преследуемый ловко повернул в дверной проем своей костюмерной, напевая что-то знакомое на ходу, поразившее меня после на повал, ведь оказалось, мелодия принадлежала моей группе, а слова четко повторяли текст Выходных. С чего бы сейчас, когда мы были в одном здании, музыкант припомнил мою песню? Да еще так прекрасно распевал ее, будто она занимала важное место в его жизни. Тогда я без предисловий нарушил личное пространство порога и тихонько начал подпевать явно в радостном настроении Найку, зайдя в комнату и уже имея повод для разговора. Мужчина же, заслышав второй, более высокий голос, резко развернулся, чтобы увидеть нарушителя своего спокойствия, как вдруг смущенно, но мило улыбнулся, будто его застали врасплох с чем-то очень личным. - Привет... - наконец-то вымолвил он, глядя на меня широко раскрытыми, красивыми глазами и опираясь руками о письменный стол. – Песня отличная, вот и... - Не оправдывайся, будто совершил какой-то ужасный поступок, - мягко прервал его я, также приятно улыбаясь в ответ. Внутри вдруг все сладостно сжалось только от одного взгляда на растерянного собеседника и появилось безумное желание заключить предмет тайных желаний в свои теплые ненавязчивые объятия, втянуть родной запах, смешанный с ароматом одеколона и даже прикоснуться к этим полуоткрытым губам. Дыхание предательски стало сбиваться, вместе с пульсом и ритмом уже давно скачущего сердца, от таких сладких мыслей пробегали приятные электрические волны, но надо было взять себя в руки, если я не хотел выдаться с потрохами, хотя порой уже намеревался открыть душу этому человеку. - Знаешь, я тут хотел тебя поблагодарить... - робко начал я, постепенно приблизившись к Найку на расстояние вытянутой руки, от чего казалось, я слышал, как кровь громко застучала в ушах, - за то, что открыл глаза мне на реальность. Эта песня, которую мы поем в дуэте, значит, для меня намного больше... и ты даже не представляешь насколько. Страх начал быстро закипать во мне, подбираясь к самому горлу непроходимым комом. Создавалось такое впечатление, что я несу непроходимый бред и уже давно не мыслю своим больным сознанием, да еще, как назло, тело пробивала жуткая дрожь. Найк же слушал мою виноватую речь, больше похожую на исповедь, с каким-то невероятным потрясением и любопытством, словно для него это чувство тоже значило немалую степень в просторах цветущей души. Может и он скрывал от меня малое влечение? Не просто же он начал интересоваться моим творчеством, да и этот ослепительный взгляд, вечно манивший меня, так нежно тлеет на моем обличии, отвечая такой же заботой. - Рен, ты не поверишь, но ведь я тебе тоже должен сказать спасибо, - будто что-то скрывая, плавно опустил глаза вниз длинноволосый музыкант, - ты единственный человек, с которым я в настоящее время гулял в парке. Не знаю, но все эти обстоятельства сделали тебя... важным для меня. Вдруг меня ослепила огромная вспышка смешанных чувств, но в них, наверное, больше преобладала влюбленность, нежность, преданность к этому человеку. Мозг отказывался отрицать возможность ответа со стороны Найка. Я будто был заново рожден шансом сбывшейся мечты. Да, теперь он – моя цель и главная задача в жизни, а именно желание, попросту мечта. Уже не вникая в окружающую реальность, я осторожно шагнул ближе к музыканту, почувствовав его волнительное горячее дыхание, или же сильное воображение в моей голове живо дало о себе знать, как только я вроде бы по-дружески обнял Найка за плечи, а затем сгреб его руками в ласковые объятия, тут же покрываясь мурашками и прикрывая от долгожданных прикосновений невероятное наслаждение. Руки нежно гладили его дрожащую от волнения спину, от чего музыкант непроизвольно прижимался ко мне теснее и я понимал, все постепенно заходило за тонкую грань, а дальше продолжать явно не стоило – слишком опасно для нас двоих. Хотя я никак не мог перестать вдыхать приятный аромат его волос, даже немного задевал губами чуть грубоватую кожу щеки. В итоге, горько отстранившись от Найка, сердце жалостно кольнуло и печально заныло о желании вернуться к своему хозяину, но судьба не позволяла. Да, реакция музыканта оказалась весьма приятной, с чуточкой ответа на ласки, ведь эти объятия выглядели намного откровенней, чем просто дружеские, но пора было заканчивать, да и вдалеке послышался грозный голос режиссера. На лице собеседника так и не выразилось ни капли удивления, смятения, впрочем, как и остальных чувств, он умело их скрыл, а значит, был неравнодушен, полностью погрузившись в раздумья. Он по-прежнему стоял напротив, опираясь на этот стол и не отводя от меня взгляда пронзительных глаз. А я? Я так и не понял, собрал ли внутренний конструктор решений или же после съемок клипа все случится, как и предполагалось изначально: Найк уедет к себе домой, а я, разрываясь всем своим существом, отправлю в Латвию. Тишина завоевала свое заслуженное место в атмосфере, поэтому нам не оставалось ничего кроме, как вернуться к друзьям и продолжить съемки. Абсолютно молча, зато вдвоем. Возможно последний раз вместе...***
Череда скучных дней накрыла помутненное сердце после приезда в Елгаву, утаскивая на свою жуткую глубину с головой. Расставание усиливало и так сильные чувства. Но, если бы я мог услышать хоть голос любимого человека, так у меня не было никаких источников, чтобы связаться с ним, может даже пересечься. Тогда, после окончания съемок, Найк настолько быстро покинул помещение, что я даже не увидел, как скрывалась его машина за соседним поворотом, не увидел его со спины и порхающих локонов волос. Он словно оборвал все, что было между нами, пусть даже дружески, но ведь действительно преданно друг другу. Да, у меня была возможность договориться с кем-нибудь из друзей спросить номер телефона, но ведь длинноволосый музыкант сам не хотел со мной связываться, я не был ему нужен, то есть смысла навязываться, да и в какой-то степени отвлекать, а может даже немного пугать, не состояло. Мысли внезапно разорвал громкий звонок мобильника в одном из карманов потертых джинс и я, будто ошпаренный реальным кипятком из чайника, резко стал шарить по карманам, а затем еще долго нервно крутил несчастную трубку в руках. Так происходило каждый раз, когда кто-то звонил, а потом я расстраивался, что требуют по совершенно другому делу. - Алло, - невнятно произнес я, как вдруг зажегся ослепительной надеждой, услышав знакомый голос Левы. - Рен, привет, слушай, тут такое дело, - как всегда неторопливо и сонно говорил солист Би-2, - меня попросили передать тебе телефон Борзова. Шок. Самый невероятный шок за всю мою жизнь. Мольба осуществилась. Он неравнодушен. - Подожди! Я спрошу... то есть сбегаю... короче листок и ручка! Пять минут, стой здесь... то есть виси... ай! – затараторил я, пустившись на поиски нужных вещей. Теперь куплен новый конструктор.