Об умении делать подарки

1924 год, Варшава - Ну, наконец-то, - удовлетворенно смахнул пот и пыль со лба Феликс. – А говорят, что москали строят плохо. Пятнадцать тысяч! Пятнадцать тысяч взрывов понадобилось, мать его, Киевскую Русь. На какой-то долбанный храм! Какой только козел сказал «Ломать - не строить»?! Православный Александро-Невский собор – самое высокое здание Варшавы - наконец, лежал в руинах. Украшавшие его драгоценные и полудрагоценные камни, мрамор и гранит были благоразумно разобраны и развезены ловкими людьми по «стоящим местам». Роскошные мозаики и фрески работ Васнецова были частично разбиты, частично переданы в другие храмы, а яшмовые колонны с алтаря – личный дар императора Николая Второго – отправились в гробницу маршала Пилсудского. Денег после Великой войны у обычных поляков и у самого Феликса водилось немного – но под снос этого храма нашлись. Был даже создан специальный займ, чтобы в этом благородном деле мог поучаствовать каждый поляк. Глядя на груду развалин, в которую обратилось одно из красивейших зданий, что когда-либо стояли на его земле, Феликс испытывал острый, небывалый восторг. Он был свободен. Жаль только, что Брагинский не оценит этого - и массового сноса других православных храмов и зданий времен Империи - жеста по достоинству, так как и сам нынче не особо дорожит церковной и имперской архитектурой. К тому же после «Чуда на Висле» и располовиненных Польшей земель Украины, Белоруссии и Литвы, снесенный храм - пусть и такой высокий - это уже сущая мелочь, не стоящая внимания. Как потом оказалось – он ни черта не знал о России… 1955 год, Варшава В те славные года не знали слова «тролль», а потому паскудную натуру своего двоюродного братца с востока Лукашевич чувствовал, но точного ей слова подобрать не мог. О том, что Брагинский жутко злопамятен – а как назвать человека, который в конце XVIII века мстит за события XIII-го и начала XVII-го столетий? – Феликс догадывался и раньше, но… Но, наверное, никак не мог увязать эту черту с добродушно-медведеобразным Иваном, чей уровень интеллекта в глазах поляка не превышал его, ивановы, валенки. Первые подозрения, что Брагинский над ним издевается, возникли 17 сентября приснопамятного 1939 года, когда СССР ввел войска на те земли, что Польша в свое время благоразумно – то есть не прислушиваясь к советам Антанты и лорда Керзона - прибрал после поражения Красной армии в битве под Варшавой. Ни пяди больше. Второй звоночек прозвучал в августе 1944 года, когда советские войска вышли к Висле - также быстро и также растянув коммуникации, как в 1920 году, когда они так красиво продули польской армии. Но вместо того чтобы, как двадцать четыре года назад, атаковать немцев в лоб и понести поражение или положить без дела множество своих солдат – Красная армия остановилась на «перекур» в ожидании подкрепления и тылов. Феликс же, искренне ожидавший от Ивана, что тот второй раз наступит на те же грабли (отчего сам он явится во всем белом, и одной рукой вышвырнет из Варшавы Людвига, а второй – не пустит «красную заразу» в Европу), теперь носился по подвалам вместе с дезорганизованными, скверно вооруженными повстанцами и перепуганным населением столицы. Финал оказался немного предсказуем – от Варшавы остались одни руины. Не менее живописные, чем от снесенных храмов. И теперь во всем белом явился уже Брагинский, «по-братски» предложив помощь в восстановлении столицы. Шипя, как перегретый чайник, и фыркая от мысли, что этот увалень ему понастроит, Лукашевич все же согласился – ведь к уничтожению города Людвиг подошел с пресловутым немецким педантизмом. Но лишь явившись на открытие Дворца культуры и науки имени Сталина – особого «дара советского трудового народа братскому народу Польши» - Феликс осознал всю изощренность русского коварства. У него аж глаз задергался. Шпиль здания – чей облик был явно взят с «московских высоток» - взметался ввысь на сотни метров. Это уже не было самым высоким зданием Варшавы, каким когда-то был Александро-Невский собор. Это было самым высоким зданием Европы. К тому же построенным с чисто русским размахом. «Господи, сколько ж мне денег понадобиться, чтобы его снести?» Явно догадывающийся, о чем думает ненаглядный родственничек, Иван произнес – одними губами, чтобы больше никто не услышал: - Хрен сумеешь. Ломать – не строить. Постскриптум: Денег не хватило. К тому же подрыв Дворца грозит разрушениями всем ближайшим районам. Поэтому огромное здание, «от которого буквально веет духом сталинизма, тоталитаризма, коммунизма и российского империализма» до сих пор возвышается посреди «благодарной» Варшавы. И до сих пор входит в десятку высочайших небоскребов Евросоюза.