Just Friends

«Мы просто друзья». Хоро хочется набить где-нибудь эти слова, чтобы никогда о них не забыть. Серьезно. Он не понимает, что ему мешает, когда Рен смотрит на него, прищурив свои кошачьи глаза. Или когда смеется над чем-нибудь сказанным Йо. Или когда Рен сжимает его бедра так, что потом синяки не сходят неделями, - но он все равно забывает.       Хоро внутренне ликует, неотрывно рассматривая в зеркале метки на своем теле. Рен всегда впивается своими слишком острыми зубами поверх одного из них. Хоро тогда вскрикивает громко ему на ухо, невольно дергается и стонет протяжно, почти скулит. Рен кусает страстно, больно, горячо. «Мы просто друзья».        Хоро не помнит, когда это все началось, когда он стал настолько зависим от одного человека. Человека, который никогда не скажет ему "Я люблю тебя". Он знает только что не может остановиться сейчас, когда зашел так далеко, что, наверное, прыгнул бы за Реном со скалы, если бы тот попросил его об этом. Иногда он пытался мысленно вернуться назад, чтобы попробовать понять, когда всё началось – обычно это происходило, когда Хоро лежал в постели, уставившись в потолок (потому что не хотел видеть, как Рен натягивает на себя одежду) – но в итоге у него ничего не получалось. Раз за разом Хоро спрашивал себя, как он позволил этому всему произойти, но не находил ответа. Хотя ответ был. Наверное, ни один человек не смог бы отказаться от Рена Тао. Особенно, когда тот гипнотически смотрит на собеседника своими золотистыми глазами, будто заглядывает в душу. Кажется, что в эти минуты, Рен сам не понимает, как сексуален. Но его ухмылка и взгляд из-под ресниц ясно указывают, что он в курсе и умело пользуется этим. Он не знал тогда, но для него всё началось в тот миг, как он увидел его, стоящего перед собой, и закатил глаза, приметив дурацкую прическу, а в итоге не смог отвести взгляда от его глаз, загадочно смотревших из-под ресниц.       И Хоро понимает сейчас, что у него не было совершенно никаких шансов спастись (Рен – торнадо, а он всего лишь деревянный домик на его пути) – но на тот момент он думал, что ничего такого в этом нет, и Рен - просто очередное препятствие на пути Хоро к титулу Короля Шаманов. А когда они отправились спасать Рена, интуиция подсказывала, что скоро все измениться. Она редко его обманывала. Но никакой взаимной приязни даже не возникло. «Не твое дело», «недоумок», «убирайся». Обычные слова для Тао, сначала пролетали для мимо ушей Усуи, а потом, совершенно не заметно, стали больно ранить в самое сердце.        Они разные - как огонь и лед, как ром и молоко, так обожаемое Тао. Удивительно, что до сих пор не произошел взрыв. Обычно приветливый, добродушный Усуи готов был хорошенько попортить красивое лицо драгоценного наследника Тао. Или накинуться и поцеловать. А Рен... Рен просто получает удовольствие, смотря как закипает Хорокей. Шаману кажется, что тот специально смотрит на него, не отрывая взгляда, чтобы посмотреть, как он переводит взгляд, чтобы не покраснеть или не врезать китайцу, все зависит, от какого в каком настроении айну. В синеволосую голову иногда закрадывалась мысль, что если бы парень догадывался, что Хоро был влюблен в него, то айну уже давно был бы порван на британский флаг его гуандао. А сейчас... Если бы Рен узнал, то... Хоро не знает. Тао непредсказуемый. Утром у него может быть одно настроение, а днем уже другое. Хотя этого никто не видит. Рен все держит в себе, его эмоции всегда на замке. Только Усуи может вывести его из себя, заставить потерять голову от злости или страсти, смотря где они находятся.       Иногда он возвращался в их первую ночь. Они сидели в большом доме Сильвы, который пригласил всех отпраздновать чье-то день рождение. Анны не было, и никто не сдерживал себя, все незаметно опьянели, и никому уже не было дела до того, кто и что творит. Они сели играть в бутылочку, и Хоро успел поцеловаться с парой незнакомых девчонок, когда пришла очередь Рена раскручивать бутылку. К слову, он выглядел трезвее всех, и если бы Хоро своими глазами не видел, как он выпил пару бутылок пива, и четыре коктейля, он бы подумал, что тот абсолютно трезв. Бутылка сделала три круга, когда горлышко, слегка подрагивая, остановилось между Хоро и Йо. Еще несколько мгновений и бутылка показывала на Усуи. Никто не издавал криков и вздохов, все были попросту в том состояний, когда "пьяному море по колено". Взгляд китайца был нечитаем, но айну мог бы поклясться, что на свете нет никого красивее и сексуальнее Тао Рена в эту минуту, а его глаза так гипнотически смотрели на Хоро, что тот ощутил себя птичкой, смотрящей на змею. Красивая, смертельно опасная, она не мигая смотрит на глупую птичку, а та безвольно спускается все ниже, прямиком к ней в пасть. Губы Рена были теплыми и слегка потрескавшимися, а поцелуй был глубокий, страстный, от которого по коже побежали мурашки. Он попробовал было сам его разорвать, пока в голове остались остатки здравого смысла, но руки друга держали его слишком крепко, не позволяя вырваться. Он не помнит, как сумел оторваться от него, но помнит, как сидел, прижимаясь щекой к холодным плиткам в туалете, смотря, как из неплотно прикрытого крана капает вода. Те эмоции, что он испытал при поцелуе, заставили его почти протрезветь. Этот поцелуй, несомненно, был первым в его жизни. Тао так и не понял, что украл первый поцелуй Хорокея Усуи. Самый первый поцелуй Хоро-Хоро произошел с его лучшим другом, с парнем! Но зато с самым красивым и сексуальным парнем, который незаметно пробрался в его сердце и голову. Парень, который забрал его сердце. Его предки перевернуться в своих могилах. Хоро грустно усмехнулся, чувствуя, как тревога и непонятная обида сжимает грудь. Если бы он родился девушкой, все было бы гораздо легче. Никто бы не удивился, если бы он сказал, что влюблен в Рена, и Рен мог бы ответить на его чувства. Но в мире все не совсем так, как мы хотим и остается только смирится. Он - простой парень, такой же, как и все, просто влюбленный в своего лучшего друга, самого натурального натурала. Почему он не влюбился в какую-нибудь симпатичную девушку, с которой он бы и поцеловался в первый раз, а потом не женился бы на ней, радовался бы их общим детям, а на вопрос своего сына, с кем он поцеловался в первый раз, он бы ответил: "С твоей мамочкой, сынок.". Но раз за разом в голове проносился Рен, с его гордой осанкой и потрясающими золотистыми глазам, и образы его возможного будущего разбивался на мелкие осколки. От мыслей его отвлек спокойный голос: - Я знаю, что ты там, Усуи. Открывай, - Хоро усмехнулся. Вспомнишь заразу - появится сразу. - Не заставляй меня ждать, ледоголовый. Ты знаешь, я ненавижу ждать, - о да, Рен никогда не отличался терпением. Пожалуй, стоит его впустить, если он не хочет отчитываться перед Сильвой за сломанную дверь. Парень медленно поднялся на ноги, и осторожно открыл дверь, и сразу же был пригвожден к стенке. Басон, за спиной Рена, аккуратно прикрыл дверь. Большие, невероятные глаза зло смотрели в его, а Хоро просто струсил смотреть на него прямо и уставился ему в переносицу. - Кто позволил тебе уйти, Усуи? Я не разрешал тебе уходить, - И он впился в его губы жарким поцелуем. Теперь они были одного роста, и Хоро не приходилось наклоняться. Внезапный скачок роста у Тао, делал его невероятно привлекательным для девушек. Ему было почти шестнадцать, он был красив, умен, молод, да еще невероятно богат - ну и что, что характер у младшего Тао на редкость скверный - его достоинства перекрывали эту ложку дегтя в бочке с медом. Так что Тао был невероятно популярен, и Хоро вовсе не был удивлен, что он умеет так потрясающе целоваться. Хотя любая мысль, что кто-то целовался до него с Реном, причинял Усуи почти физическую боль. Ему бы оттолкнуть Рена, уйти - но Хоро просто решил плыть по течению. А китаец явно был настроен решительно. Он губами ласкал чужие податливые губы, проводя по ним языком, оставляя влажный след от слюны. Всасывал нижнюю губу Хоро себе в рот, и изнутри ласкал языком чувствительную кожицу. Хоро тем временем забрался руками под футболку, поглаживая сильное тело в особо чувствительных местах, от чего тело над ним напрягалось, - при этом рельеф мышц выступал особенно четко. Слегка царапнуть бока, с нажимом провести указательным пальцем вдоль позвоночника, невесомо коснуться шеи - Хоро частью мозга понимал, что нужно остановиться, прервать это безумие, пока еще не поздно - но не сил, ни желания не возникало. Пускай потом он будет страдать, коря себя, за то, что сдался, но сейчас остался только он и Рен. А тот, быстро начал освобождать его от одежды. Темная футболка летит в сторону, ловкие руки стянули с него шорты и стащили белые боксеры со снежинками, да так, что чуть не порвал, после чего кинул через плечо ставшую ненужной часть гардероба, не задумываясь об ее дальнейшей судьбе. Хоро стянул с Рена футболку, однако продолжить ему не позволили. Рен грубо повернул его спиной к себе и прижал грудью к стене. Хоро почувствовал его грудь своей голой спиной, и между ими пробежал заряд. Парень охнул и откинул голову на его плечо. Тао впился губами в его шею, присасываясь к коже. Похоже, на этом месте будет засос. Айну не остался в долгу и расцарапал ногтями его шею. Парень зашипел и оттолкнул его к стене, нажимая на плечи. Под напором его рук, младший прогнулся и уперся руками в стену. Рен поставил Хоро раком и принялся расстегивать свой ремень. - Нельзя так просто сбегать от меня, Усуи, -горячо шептал Рен, приспуская вниз штаны вместе с боксерами. - Ммм, - только лишь протянул юноша и подался назад, упираясь ягодицами в его стояк. Тао охнул и ударил друга ладонью по заднице. Тот зарычал и начал тереться об него. Рен тяжело дышал. Хоро чувствовал, что тому просто не терпится войти в него, заставить кричать, сделать своим - и от этого глупое сердце забилось в два раза быстрее. Достоинство айну стало просто каменным, когда Тао плавно и осторожно вошел в него пальцем, смоченным слюной. На мгновение, Хоро хотел зашипеть, но прикусил губу, стараясь не издавать ни звука. Рен наклонился к нему и начал целовать его спину. Он согнул палец, растягивая вход шире. Усуи тихо простонал и почувствовал, как китаец добавляет еще один палец. Стон стал громче. За вторым Тао добавил третий, и он изогнулся под его грудью. Решив, что айну готов, парень провел влажной ладонью по своему члену, и вынул из него пальцы. Хоро недовольно вздохнул, но замер в предвкушении, почувствовал головку Тао у своего входа. Он медленно, миллиметр за миллиметром погружался в эту тугую жару, кусая от нетерпения губы и с силой стискивая чужие ягодицы. Погрузившись полностью, китаец сделал пару медленных вдохов-выдохов через рот, чтобы немного прийти в себя. Затем опустил голову. - Боже, - только и смог простонать северянин, резко откидывая голову назад, получив резкий и глубокий толчок. Самодовольно оскалившись, Рен начал покрывать шею парня мимолетными влажными поцелуями, двигаясь в распростертом под ним теле в рваном ритме. Оторвавшись от белоснежной шеи, которая уже покрылась розоватыми пятнышками засосов, чтобы провести рукой по изнывающему от желания достоинству Усуи, большим пальцем разглаживая смятую на головке кожицу, и медленно, но с нажимом, повел рукой вниз. Северянин в этот момент подавился воздухом и издал тихий, но сладкий горловой стон, отчего все его тело легонько завибрировало. Толчки стали быстрее, жёстче. И еще быстрее. Хоро чуть ли не кричал от удовольствия: Рен задевал какую-то чудесную точку внутри, от чего перед глазами взрывались фейерверки. Сделав последний яростный толчок и издав не менее яростный рык, Рен кончил, сомкнув зубы на чужом солоноватом плече. А дальше Усуи смутно помнил, что произошло. Он очнулся на футоне, до подбородка укрытый тонким одеялом. Один. Разумеется, Рен не остался с ним. И от этого, медленно начало болеть в груди.        Уже прошел почти год, но между ними ничего не изменилось. Что-то вроде свободных отношений - днем - друзья, ночью - страстные любовники. Но теперь Рен не так часто доставал его. А Хоро хотелось нежности, романтики: нежных, робких поцелуев, переплетенных пальцев, любящих глаз... Но Рен Тао кажется не был создан для всего этого. Да и Хоро не верил, что когда-нибудь он скажет ему что-то нежное, ласковое. Рену Тао было попросту плевать. Мы просто друзья       Их история не имела смысла. Хоро знал, что жалок, что зря теряет честь и гордость, у них все равно ничего не может быть. Нужно было остановится тогда, год назад. Списать все на алкоголь, а потом надежно спрятать все в глубине души. Он смог бы смирится с глупостью и безнадежностью подобных чувств, но как оказалось, был слишком слаб, чтобы оттолкнуть Рена, когда тот пришел к нему через два дня. Та ночь была волшебной, золотые глаза Тао горели, как два солнца, мягкие губы и тонкие пальцы заковали тело в оковах страсти, дремавшую в теле. Но Тао не держал его, ни к чему не принуждал. Стоило лишь сказать слово, и все бы закончилось. А айну был слишком слаб, слишком эгоистичен, наивно полагая, что сможет привязать его к себе. Все равно, что заточить ветер в клетке. Невозможно полюбить духовно, если любишь лишь физически.       А любил ли Хоро Рена? Айну считал, что да. Он знал о Рене столько, что по праву считался его лучшим другом. Знал, как тот любит молоко, как ненавидит тех, кто пытается как-то ограничить его. Знает, что тот ходит тихо и бесшумно, ценит тишину и спокойствие, и питает тайную слабость к данго*. Пирика как то сказала, что любовь у каждого своя. Его любовь похожа на одержимость. Но пытаться разорвать эту странную связь не стоит. Она похожа на трос, связывающий их запястья. Он мог трещать, гнуться, натягиваться, но не разорваться.       Звезды, далекие и холодные, горели на угольно черном небе. Безлунная ночь, ничто не тревожило Хорокея, лежащего на чей-то могиле. Кладбище встретило его непривычной тишиной, хотя каждую ночь духи устраивали целые вечеринки. Духи шаманов смотались куда-то на три дня, и Хоро почувствовал себя совсем брошенным. Короро ушла вместе с другими духами, и он не держал ее. Маленькая, преданная Короро долго не могла простить его за то, что он позволил Рену, за то, что не смог прекратить все, когда еще можно было. Но она была частью его семьи, она приняла его таким, какой он есть, ведь она любила его. Сейчас ему не хватало ее, она могла подбодрить его, придать сил. Сейчас никому из остальных он бы не смог довериться, все погрязли в своих проблемах. Йо и Анна громко выясняли отношения, точней Анна, холодно и зло пыталась понять, почему Йо пытался разорвать их помолвку. Не всегда спокойно, ее шинигами могли и невиновному врезать, а Киояма и не стремилась их как-то урезонить. Йо, мягкий и невозмутимый, добрый Йо, на сей раз твердо сказал Анне, что больше не любит ее, и не хочет, чтобы она тратила свою жизнь и талант вместе с тем, кто ее никогда не полюбит. Он нанес ей такой сильный удар, что стальная маска Анны трещала по швам. Жестоко, совсем на Йо не похоже, но так честней, пусть им обоим и больно. Лучше расставить все точки над "i" сейчас, чем потом страдать в браке и мучатся от взаимных упреков и обид. Анна сильная, она справится. Итако и сама уже не любила Йо, ее чувства к нему остыли с окончанием турнира шаманов. Хоро ухмыльнулся. Санта-Барбара, блин. И когда же он успел стать тенью отца Гамлета, следившего за тайнами этого Датского королевства? Это было бы смешно, если бы не было так грустно.       В доме Асакур, как оказалось, все было совсем не слава богу. Почему-то айну всегда оказывался в нужном месте в часе "x". То, что скромница Тамао, чуть что краснеющая от случайного взгляда, встречается с Рю, его поразило. Он видел, как эта сладкая парочка держалась за руки, скрываясь от всевидящего взора Анны и целовались, прячась на заднем дворе. Разумеется, все это вовсе не предназначалось для его глаз, но Хоро же не виноват, что Анна совсем не следит за своими шинигами, которые так и норовят вцепится в зазевавшегося человека. Его маленькая сестренка Пирика, смешная и боевая, оказалось яойщицей, втихаря смотрящей гей-порно. Тогда его чуть кондратий не хватил, когда он все это увидел. Позже он тупо лежал в своей постели, пытаясь понять, как бы отреагировала них с Реном сестренка, ведь он тоже ей нравился. Хотя, по большей части, извращенец в его голове отмечал, что парни на касете и в половину не заводят его, как это умеет Рен. Может, он не гей, а просто влюблен? А Йо каждую ночь сбегал из дому, сопровождаемый Амидомару, в то время как Анна сидела до утра перед телевизором, смотря куда-то в сторону. Один раз он увидел, как Киояма кусала губы, и вытирала стекающую с глаз тушь. Это заставило его и так шизонутый мир перевернутся. Он видел слезы Анны, но чтоб так... А что делает по ночам Йо, он не знал. Тот ловко уходил от любых вопросов, криков и просьб прекратить все это, постоянно пряча россыпи засосов-укусов на шее и ключицах. Но Йо все-таки решился поговорить с Анной, ведь не в его характере морочить людям головы.        И все-таки, это его достало. Достали эти взгляды, которые они бросали друг на друга, не решаясь рассказать о своих секретах, хотя раньше всегда делились и плохим, и хорошим, достали эти тайные свиданья с Реном, всегда заканчивающиеся одинаково... Он сорвался, ему нужен покой, покой от всех. Они отдаляются друг друга, потому что выросли. Раньше было проше откровенничать. Сейчас они все вошли в тот трудный период, когда непонятно, что дальше будет, как тебя примут, что о тебе скажут. Их детство закончилось. Они уже не те наивные дети, верящие в непогрешимость мира и справедливости, уверенные, что завтра будет лучше, чем вчера. Захотелось повернуть время вспять, снова стать тем задорным подростком со скейтбордом, благородной целью и мечтой в сердце. Но прошлое и будущее закрыто, время не развернуть, нужно жить лишь настоящим.       Раздраженно мотнув головой, он поднял глаза к небу. Холодные, серебристые звезды равнодушно смотрели сверху, складываясь в созвездия. "Эти звезды видели миллионы людей, многие тысячелетия назад смотрели на них, так же страдающих от своих проблем. Но мы всего лишь жалкие букашки, по сравнению с ними. Звезды будут смотреть и через миллионы лет на людей, и они так же будут жаловаться на несправедливость мира, считая себя и свои проблемы центром вселенной. Все людские конфликты - лишь песчинка в бесконечности вселенной. Но люди умеют раздувать их до космического масштаба." - думал Хоро, и какой-то дикий восторг охватил его. Ему показалось, что у него растут крылья, на которых он облетит мир в мгновенье ока. Парень улыбнулся, чувство свободы и гармонии наполнило его, как сосуд. Легчайшей песчинкой в пустыне, капелькой в океане, птичьим перышком в воздухе - он словно был частью чего-то могучего и необъяснимого, вечного и равнодушного, страстного и жестокого, нежного и необузданного. Внезапно, с небосклона сорвалась звезда. Затем еще одна, и еще... Хоро следил за длинным белым светом, быстро гаснувшего в черноте неба. Он не помнил, загадал ли что-нибудь, сейчас он был совершенно свободен, и тревожный мысли отпустили его, позволив соскользнуть в зовущую дремоту. Холодный камень казался ему мягкой периной, а ветер, нежно трепавший его волосы - материнской колыбельной. Еще никогда он не чувствовал такой гармонии с природой, его словно напитали фуриёку под завязку. Сил сопротивляться сну не было, и он позволил себе сомкнуть веки.       Первые лучи солнца прорвались сквозь тучи, спеша согреть землю, пробудить замершую природу ото сна. Трава скрадывала звуки мягких, почти бесшумных шагов. Длинные тонкие пальцы откинули с лица спящего прядь волос, осторожно гладили скулы, подбородок, а затем нерешительно сжали теплую ладонь. Их пальцы сразу же переплелись, словно корни дерева.       Солнце выходило на небосклон, приветствуя мир. Все словно смеялось над людскими глупостями. Время бежит вперед, колесо судьбы не остановишь. Судьба не разбрасывается своими подарками, и люди понимают это, лишь когда теряют то, что не ценили. Они постоянно проклинают и умоляют небеса, не видя их дара под носом. Нужно лишь увидеть брильянт, отличить его от стекла, и тогда судьба покорится. Нужно лишь найти силы, чтобы полюбить и чтобы остаться. Нельзя терять драгоценное время, потому что время бежит, и каждая секунда - маленькая вечность.