50 предложений: Зуко и Айро

1. Когда Зуко пытается представить себе дом, на ум всегда приходит одно и то же: как они с матерью сидят на скамеечке около пруда с уткочерепахами и смеются чему-то; затем мама поднимает взгляд чуть выше его плеча и говорит: «Посмотри-ка, кто пришел!» — Зуко оборачивается и видит сияющую улыбку своего дяди, только что снявшего шлем, еще всего вымазанного в пыли после дороги, но уже раскрывающего для него объятия. 2. Зуко был рад, когда понял, что перерос своего дядю: больше Айро не мог дергать его за хвостик (хвост феникса, разумеется, хвост феникса!); лишь спустя несколько лет, будучи уже взрослым мужчиной, он сумел признать, что немножко скучает по этому ощущению. 3. «Я никогда не смогу на тебя рассердиться, племянник», — однажды с мягкой улыбкой сказал юному принцу Айро, еще не зная, сколько раз ему придется проверить твердость своих слов. 4. Когда Зуко удалось зажечь свое первое чахлое, слабенькое пламя, он побежал показывать его дяде, зная, что он искренне похвалит его, а отец... неизвестно даже, найдет ли Озай для него время. 5. Айро каждый раз охватывал трепет, когда он видел или брал на руки крохотных малышей, а маленький Зуко казался таким болезненным и хрупким, что он боялся повредить крошечное тельце своими грубыми ладонями, но все равно бережно прижал его к груди и принялся ворковать что-то бессмысленно-нежное, что всегда воркуют младенцам, а новорожденный принц глядел на него с любопытством и тянул ручонку к слишком густым, по его мнению, бакенбардам. 6. Под форменным мундиром у генерала Айро хранился сложенный вчетверо детский рисунок: он сам с бровями на пол-лица и огромными вихрями пламени из рук и человечек с хвостиком и двумя кривыми мечами, и о сохранности этих каракулей генерал заботился больше, чем о собственной шкуре. 7. Зуко никогда не был утонченным ценителем чая, но это не мешало ему ворчать на дворцового повара и говорить, что дядя готовил чай в два раза лучше. 8. Они сидели на берегу моря, кажущегося алым из-за ярких закатных лучей, и над руками Айро плясали огненные фигурки легендарных героев, и Зуко даже не заметил, как дядя прекратил рассказывать мифы огненного народа и переключился на земной, водный, воздушный... 9. Не все, о чем рассказывал Айро, интересовало юного принца — например, цветы и сорта чая вызывали у него зевоту — но ему нравилось слушать размеренный глуховатый голос, погружавший его в ощущение покоя и безопасности. 10. Зуко никогда не поднимал руку на сестру, когда она портила его игрушки, но когда Азула сожгла подаренную дядей миниатюрную копию царского дворца в Ба Синг Се, с рук мальчика сорвалось яростное пламя. 11. Мальчишеский смех над ухом, приятная тяжесть на спине и восторженный вопль: «Быстрее, быстрее!» занял почетное место в шкатулке светлых воспоминаний Айро, и самый дождливый и муторный день делался светлее и радостнее, когда он возвращался душой в этот счастливый момент. 12. Зуко был немного нетерпеливым, но упорным и внимательным учеником, и Айро всегда нравилось помогать ему постигать великую науку огненной магии, но когда мальчик так искренне удивлялся тому, что его не считают неудачником и слабаком за каждый промах, его дяде хотелось дать Озаю огненный подзатыльник в воспитательных целях. 13. Блуждая по дворцу после плохих снов, Зуко часто натыкался на дядю и, поворчав немного для профилактики, что вовсе он не боится, благодарно нырял в теплые объятия и успокаивающий ласковый голос. Иногда, вновь засыпая в своей постели, успокоенный, он думал, почему дядя так часто не спит по ночам, но вскоре забывал об этом: разве может с надежным, сильным, добрым дядей Айро быть что-то не в порядке? 14. Отбирая у генерала Царства Земли трофейный кинжал, Айро жизнерадостно улыбнулся и показал ему портрет одиннадцатилетнего мальчика с хвостиком в медальоне: «Это мой племянник, Зуко, ваш нож станет его подарком — правда он очень милый?». 15. Каждый раз, когда Зуко краснел, Айро хотелось ущипнуть его за щечку, а после знакомства с Мэй испытания его силы воли стали повторяться в три раза чаще. 16. Айро никогда не ставил перед собой такую задачу, но он с легкостью мог вспомнить любимый цвет, напиток, еду, занятие близких ему людей, даже если бы его разбудили посреди ночи, поэтому после его визитов на рынок в каюте принца Зуко волшебным образом появлялись лунные персики, кусочки страусового мяса в остром соусе и чашка бодрящего чая, но юноша, к сожалению, редко замечал это. 17. В долгие дни скитания по Царству Земли Зуко ежесекундно мучил выкручивающий внутренности голод, но каждый раз, когда им с Айро удавалось найти что-нибудь поесть, принц старался отдать дяде кусочек побольше; проблема была в том, что Айро делал то же самое. 18. Они с дядей часто сидели друг напротив друга за доской для пай шо: Айро передвигал кости и в своей витиеватой манере советовал Зуко, что ему нужно делать дальше; юный правитель помнил каждый из этих советов, но, что самое смешное, до сих пор так и не смог затвердить правила этой дурацкой игры. 19. Когда племянник, восторженно размахивая руками, рассказывал о великом мечнике, что устроил для царской семьи представление на городском празднике, Айро слушал его с веселой улыбкой, а в мыслях со стыдом признавался себе, что немножко, самую малость ревнует. 20. Айро крайне неохотно соглашался на тренировочные поединки с племянником: даже гипотетические попытки думать о нем, как о сопернике, о враге, вызывали почти физическое отторжение. 21. Протягивая дяде нож для отречения, Зуко ни на секунду не сомневался в том, что он сделает сейчас. 22. Сломанная нога того «милого юноши», что повадился захаживать к Айро в чайную и болтать с ним по два часа, и мрачно-удовлетворенное выражение лица Зуко не имеют между собой никакой связи, ровно никакой, разумеется. 23. Зуко много раз чувствовал сквозь сон знакомые руки, поправляющие на нем одеяло (иногда к их прикосновению прибавлялся даже поцелуй в лоб), но никогда не просыпался, зная, что обладатель этих рук никогда не сделает ему больно. 24. Глядя на багровую отметину, украшавшую отныне лицо племянника, Айро ощущал жгучую боль, жгучую злость и почти невыносимую отцовскую гордость; услышав обо всем этом (кроме злости, конечно, не стоит мальчику знать тонкости отношений между его дядей и отцом) в ответ на свое взбешенное «И ты считаешь меня уродом?!», Зуко впервые со дня своего изгнания разрыдался ночью в подушку. 25. Рассказывая о цветах, Айро всегда непременно добавлял: «А вот эти очень нравятся девушкам...» и в ответ на возмущенное смущение племянника расплывался в самой невинной из своих улыбок: «Что? Я ничего не сказал». 26. Айро всегда считал, что его ненависть заслужить крайне трудно, но его брату удалось сделать это — не перехватом власти, но одним ударом, нанесенном на самом бесчестном из Агни Кай. 27. В детстве Зуко казалось, что его дядя умеет и знает все на свете, с годами это ощущение даже не подумало исчезать. 28. Несмотря на все дядины умения в огненной магии, иногда он казался Зуко беззащитным, как ребенок, с этой его наивной верой в людей — ей-Агни, он бы и Азуле дал шанс, наверное! — и нуждающимся в защите. 29. Даже спустя годы Зуко иногда хотелось нервно уточнить: ты точно-точно не злишься на меня за все те ужасные слова, что я тебе наговорил? — но, когда он смотрел в теплые глаза, полные безоговорочной, спокойной, безмятежной любви, необходимость в этом стремительно исчезала. 30. «Зуко, когда ты любишь человека, то ты не можешь любить его только за достоинства, как не можешь любить только его руки или ноги — ты любишь его целиком, со всеми недостатками», — однажды сказал ему дядя, и это была одна из самых нежных вещей, что ему доводилось слышать. 31. Когда его мир рухнул, рассыпавшись в прах под стенами Ба Синг Се, Айро смог выплыть из пучины жгучего отчаяния, крепко держась за горячую мальчишескую ладонь — и до сих пор благодарен Зуко за то, что он подарил ему смысл и желание жить дальше. 32. Даже спустя годы, преодолев изгнание, месяцы в облике беженца Ли, первые тяжелые годы правления, Зуко считал самым тяжелым периодом своей жизни первые недели после смерти матери, когда даже дядя — всегда такой надежный и сильный — казался другим. 33. Дядя всегда умел находить хорошее даже в самые отвратительные дни; будучи изгнанником и беженцем, Зуко бесился из-за этого (вечная улыбка, когда самому хотелось избить кого-нибудь от переполняющей душу бессильной злобы, безумно раздражала), а затем постепенно стал учиться этому сам, жалея, что упустил так много времени. 34. Во время частых визитов Лорда Огня Зуко в Ба Синг Се, Айро охотно показывал ему город с другой стороны: не грязь Нижнего кольца, а красота и изящество Верхнего, но Зуко связывали с этим городом слишком тяжелые воспоминания, чтобы восхищаться им, однако видеть дядю с радостной улыбкой и восторгом в глазах ему очень нравилось. 35. Зуко знал: куда бы ни повернула дорога его жизни, дядя последует за ним, такой же спокойный, с мягкой улыбкой и теплым взглядом, как и всегда, даже если он сам его оттолкнет... но больше Зуко такой глупости делать не собирался. 36. Зуко родился болезненным и слабым ребенком, и даже спустя годы, когда и здоровье его, и силы возросли, переносил болезни крайне тяжело. Наряду со всеми битвами, оставшимися позади, наряду со страшной осадой, в череде воспоминаний Айро, вызывающих холодные, липкие мурашки, почетное место занимали бессонные ночи у постели племянника, его осунувшееся, бледное лицо, лихорадочный бред и муть в янтарных глазах, глядящих на него по-детски беспомощно, словно прося облегчить страдания. 37. В детстве, заставая дядю уснувшим в кресле, Зуко потихоньку забирался под его теплую руку и устраивался там, читая оставленную у него на коленях книгу; по прошествии лет, он лишь укрывал его одеялом и потихоньку ворчал, что завтра он будет жаловаться на больную поясницу, а ведь сам же уснул в кресле, растяпа! 38. «У тебя получилось!» — глаза Айро светились неподдельным восторгом и гордостью, а Зуко стоял, растерянный, с дымящимися волосами, и недоверчиво смотрел на уничтоженную молнией изящную беседку, и никак не мог осознать, что действительно получилось. 39. Если бы Айро спросили, он сравнил бы Зуко с фениксом: сначала он слабенький, некрасивый птенчик, но затем становится прекрасной птицей с рубиновыми перьями, переливающимися всеми оттенками алого, но прежде чем феникс наберет полную силу, ему не единожды придется обратиться в пепел, и сгорающий феникс — самое тоскливое, что только видел отставной генерал, но феникс возрождающийся — самое прекрасное. Айро видел и то, и другое — ведь он был рядом всегда, укрывая ладонями горстку пепла и безмолвно восхищаясь обновленной прекрасной птицей. 40. Айро всегда с любовью смотрел на племянника: на болезненного малыша, норовистого мальчишку, озлобленного подростка, угрюмого юношу и, наконец, уверенного и сильного молодого мужчину, находящегося в пике своей силы и красоты. Что касается Зуко, то он никогда не замечал в дяде особенных изменений — он, сказать по секрету, даже в детстве, когда Айро еще даже не поседел, считал его старым — но со временем все тяжелее становилось не обращать внимание на все новые и новые морщины... 41. Сколько бы у Айро ни было друзей — он всегда был общительным и легко сходился с людьми — самые тесные, самые крепкие, неразрывные нити всегда тянулись от него к племяннику. 42. Круглые сутки воркуя со своей внучкой, Айро тихо смеялся: «Спасибо за исполненную мечту, племянник: я всю жизнь мечтал о дочери!», и Зуко краснел до кончиков ушей и ерошил себе волосы — а ему ведь уже даже не двадцать! 43. «Ты когда-нибудь прекратишь подкалывать меня по поводу девушек?» — беспомощно поинтересовался Лорд Огня и получил в ответ красноречивую лукавую усмешку. 44. Нечаянно заглянув дяде через плечо, Зуко с изумлением узнал в легких линиях карандашного наброска собственные черты, но в следующее мгновение лист ловко свернули в трубочку и легонько ударили его по затылку: «Подглядывать нехорошо, молодой человек!», и это был, пожалуй, единственный раз за всю жизнь, когда Зуко видел дядю смущенным. 45. «Ваш сын?» — с улыбкой спросила его милая женщина, указывая на Зуко, и Айро, чуть замявшись от неожиданности, с задумчивой, мягкой полуулыбкой ответил: «Да». 46. Желая остеречь его от необдуманных поступков, дядя всегда клал руку ему на плечо и тихо, предостерегающе говорил: «Зуко...», и, даже когда его не было рядом, юноше, мужчине, даже старику временами чудилась теплая ладонь на плече и едва различимый шепот. 47. У дяди всегда были очень теплые, сильные руки, и в свои последние визиты в Ба Синг Се Зуко завел привычку греть их в своих, пытаясь уберечь ускользающие из тела родного человека крохи тепла. В самый-самый последний визит он держал его ладони особенно крепко, отчаянно растирая и не желая признавать очевидное, и ему чудилось, что пальцы действительно теплеют и мягко сжимаются, а навек замершие губы изгибаются в понимающей и чуть виноватой полуулыбке. 48. Даже спустя годы, десятилетия, Зуко все еще иногда мерещились знакомые шаги, игра на роге цунги и глуховатый голос, напевающий прилипчивые песни. 49. Под старость лет все злые чувства, когда-то волновавшие сердце, отступали прочь, оставляя лишь светлую грусть и легкую благодарность, и Зуко готов был поблагодарить и своего отца, и сестру за то, что научили его ценить человека, ставшего ему настоящей семьей. 50. В последний раз закрывая глаза, Зуко знал, что увидит за темнотой век: белую вспышку, а затем — скамеечку и пруд с уткочерепахами, Урсу и Мэй, обнимающих его с двух сторон, а затем услышит знакомый голос — и, обернувшись, увидит дядю, раскрывающего ему объятия, как он делал это всю свою жизнь.