Необычное место для омелы

- Вэйл, если ты не перестанешь вертеться у этой двери и не сядешь, я вышвырну тебя, даже не посмотрев, закончил ты обед или нет. Виктор немедленно перевел свое внимание на Бабулю, сложив руки в молитвенно-невинном жесте. - Я просто смотрю в окно, Бабуля, — но ее совсем не терпящий шуток взгляд, заставил мужчину, наконец, отцепиться от двери и вернуться к своему месту, чтобы дожевывать свой сэндвич в одиночестве. - Извращенец, — пробормотал себе под нос Голд, сидя за стойкой и потягивая крепкий черный кофе. - Самой бредовой идеей, когда-либо приходившей Руби в голову, было повесить омелу над входной дверью, — не унималась вдова Лукас. — Не хватало мне еще, чтобы Вэйл лапал всех заходящих сюда женщин, — Бабуля осуждающе глянула на виновника ее возмущения и покачав головой, удалилась на кухню. Звякнувший над дверью колокольчик, вынудил Голда развернуться на высоком стуле, чтобы увидеть входящих в закусочную Белоснежку и Прекрасного, который, заметив висевшую над их головами омелу, притянул жену в объятия, чтобы запечатлеть долгий поцелуй на ее губах. Ростовщик закатил глаза, когда его окружила толпа их восторженных подданных, желающая скорее надраться за здоровье четы Прекрасных. Вздохнув, он бросил у своей полупустой чашки кофе несколько купюр. Если он должен сидеть там и смотреть как парочки строят друг другу глазки, а вновь вошедшие участвуют в публичном развлечении «поцелуи на сквозняке», то его бы просто стошнило. Поэтому, схватив свою трость, он захромал к выходу, подальше от этого приторного любовного гнездышка, когда дверь перед ним распахнулась и Голд столкнулся с другим теплым телом. Трость, гремя, повалилась на пол вместе со стопкой книг. Инстинктивно, чтобы не упасть, он обернул руки, хватаясь за сбившего его человека, крепко к себе прижимая. Это произошло мгновением позже, когда на него взглянули глубоко голубые глаза. - О, мистер Голд... прошу прощения. Мне следует лучше смотреть, куда я иду, — хихикнула Белль. — Просто глава была очень интересной, — она улыбнулась ему своими бледно-розовыми губами. - Все в порядке, мисс Френч. Забудьте, — Голд, внезапно осознав, что все еще обнимает миниатюрную фигурку прелестного библиотекаря, немедленно отшатнулся прочь от нее, будто обжегшись. Присев, девушка подобрала свою книгу, и, поднимаясь, подала Голду его трость. Белль посмотрела на него, но ее внимание быстро переметнулось к чему-то другому. Проследив за ее взглядом, ростовщик наткнулся на маленькое зеленое растение, подвешенное над ними, и тут же вернулся к девушке, глядя, как она закусила нижнюю губу. Ее лучистые голубые глаза неотрывно смотрели на него, и мужчина позабыл как дышать. Месяцами он представлял, какой же вкус был у ее губ. Милый светлый библиотекарь был единственным человеком в городе, не боявшимся вести разговор с чудовищем, и Голд часто приходил в библиотеку, чтобы девушка помогла ему найти информацию, о последних закупленных им для лавки безделушках. Это маленькое храброе создание, приходило в его лавку каждую пятницу с двумя стаканчиками кофе, садясь и обсуждая с ним книги и жизнь в городке, говоря обо всем и ни о чем одновременно. Теперь же, вот как все обернулось. Это был его момент. Белль, прекрасный взгляд которой был прикован к нему, омела, висящая над ними, и они сами, стоящие на пороге кафе «у Бабушки»... У Бабушки? Черт. Голд быстро повернул голову, чтобы обнаружить каждую пару глаз, бесстыдно уставившуюся на них. В то же мгновение, осознав, что они были главной достопримечательностью закусочной, ростовщик почувствовал как румянец расползается по его щекам, поэтому он прочистил горло и кивнул девушке. - Ну что ж, хорошего вам дня, мисс Френч. Голд толкнул дверь, шагнув в гостеприимные объятья холодного уличного воздуха, обволакивающего его разгоряченное тело. Он, не оборачиваясь, ускорил шаг в направление своей лавки и, войдя, затворив за собой дверь, мужчина дал волю своему замешательству и разочарованию, в то время, как его тяжелая трость упала и разбила старинную вазу, стоявшую рядом. Она была там, прямо в его руках и смотрела... как? С желанием? Невозможно, сказал себе Голд, закрывая лицо ладонями. Ни за что на свете, такая красавица не захотела бы такого покалеченного старого монстра, как он. И он оставил ее одну в закусочной, стоять под омелой... Кто, черт возьми, вешает омелу над дверью в закусочную? Он обязательно сядет и подсчитает, сколько будет стоить Бабушке смущение Белль при следующем сборе арендной платы. Вскоре его мысли повернули в особо неприятное русло. Что, если Вэйл бросится утешать девушку? От одной только мысли, что этот жуткий доктор будет трогать его Белль, у Голда закипала кровь. Он должен вернуться, войти в чертову забегаловку, притянуть Белль к себе и тщательно поцеловать, стоя под чертовым зеленым паразитом; дать каждому мужчине понять, что он крепко застолбил свои претензии на милую хрупкую библиотекаршу, что она принадлежит ему. Но тщательно скрываемое трусливое нутро, заставило его отказаться от этой идеи, взяв веник и совок, и подмести свое разбитое эго вместе с осколками старой вазы.

* * *

Это произошло через несколько дней, в канун Рождества, который Голд проводил в своей лавке в одиночестве. Он успешно избегал как закусочной, так и библиотекаря с тех пор, как произошел тот инцидент с омелой. Ростовщик скучал по беседам с милой Белль — дружба с ней была единственным, что он по-настоящему ценил, и все было отлично, пока над ними не нависла та зеленая плесень, как грозовая туча, размывая последний шанс сохранить их отношения. Белль не нужен вожделеющий ее старик. Она была молода, красива и умна, и... его мысли снова предали его, когда он снова подумал об ее губах и как бы они чувствовались на его коже. Проклиная себя, Голд мысленно заставил себя вернуться к рутине в своей лавке. Около трех, за окном перестали маячить прохожие, у всех них были любимые и семьи, к которым нужно вернуться. Ближе к семи вечера, ростовщик сидел в задней каморке магазинчика, рассуждая, стоит ли ему спать сегодня на койке в мастерской, или ехать в свой огромный пустой дом, когда послышался звон колокольчика. Мысленно обругав себя последними словами за то, что забыл запереть дверь, он захромал в переднюю, с твердой намеренностью выпроводить позднего покупателя, но выйдя за штору, отделявшую комнаты, остановил себя. - Белль? Она улыбнулась ему, и Голд мог поклясться, что она была самой прекрасной женщиной из всех, на которых падал его взгляд. На ней была белая блузка и красная клетчатая юбка с черными сапогами. Она выглядела как рождественский подарок и у мужчины зачесались пальцы, от желания его развернуть. Кровь стремительно убегала прочь от его мозга и он смог выдавить из себя одно-единственное слово:— Здравствуй. - Здравствуйте, мистер Голд. Я увидела, что здесь все еще горит свет и надеялась вас застать. - Ты ищешь подарок? — спросил он, смущенный ее присутствием. - Нет, по правде говоря, я... — она сделала паузу, достав из-за спины синюю коробочку, перевязанную золотой ленточкой. — У меня уже он есть. Для... для вас, — запнулась она. Голд открыл рот, и тут же его захлопнул, зная, что слов оттуда все равно не вылетит. Он слегка наклонил голову, подобно собаке, пытающейся понять слова, которые исходили от хозяина. Голос в его голове говорил принять подарок, но тело оказалось в состояние шока, поэтому он стоял несколько минут, уставившись на Белль, до тех пор, пока она не поставила коробочку на одну из стеклянных витрин. - Что ж... наверное, мне уже пора. Счастливого Рождества, мистер Голд, — неуверенность тона соответствовала ее взгляду, и только разочарование, отразившееся на ее лице, заставило ростовщика выйти из ступора. - Нет, подожди, — он шагнул ближе, протянув ей руки, призывая остаться. Белль остановилась и обернулась, чтобы оказаться совсем близко к нему, лицом к лицу. Именно в этом момент, ее маленькие нежные пальчики заправили за уши пряди ее каштаново-медных локонов, и... его взгляд наткнулся на ее серьги. Голд чувствовал ком, застрявший у него в горле, когда он увидел две маленькие серебряные омелы, что свисали с ее прелестных аккуратных мочек. Когда красавица перед ним закусила губу, глядя на ростовщика из полуопушенных ресниц, его тело отказалось повиноваться трусу, сидящему внутри. Он протянул руку к ее щеке, наблюдая, как закрылись глаза девушки, от приятной ей ласки, и, прежде чем он смог передумать, он наклонился, касаясь губами ее длинной бледной шеи. Он оставил нежный поцелуй прямо под маленькой сережкой, всего лишь один маленький поцелуй, а затем еще один, скользя губами к месту сгиба. И когда еле слышный стон сорвался с губ маленького милого библиотекаря, Голд принялся посасывать, втягивая меж зубами нежную кожу. С трудом найдя в себе силы, Голд оторвался от нее, зная, что другой омеле тоже требуется его внимание. Проводя свой путь кончиком языка, в этот раз он позволил себе прикусить место, где встречались шея и плечо, посасывая и покусывая сладкую кожу прекрасной Белль. Чудовище, скребущееся внутри него, хотело отметить ее, чтобы каждый в городе знал, что она принадлежала ему. Мужчина чувствовал руки девушки на своей спине, и продолжил расточать мягкие поцелуи ее нежной шее. После еще одного укуса, Голд лизнул красную отметину, оставшуюся на ней, а кровь его застыла, когда руки Белль соскользнули со спины на его грудь, отталкивая прочь. Как он мог быть настолько глуп? Бедная девушка пыталась быть заботливой и дружелюбной, навестив чудовище в канун Рождества, а он этим воспользовался. Ростовщик быстро отвернулся, глядя на паркетный пол своей лавки, бормоча невнятные извинения. Он ждал звука ее шагов, покидающих магазин, а заодно и его жизнь. - Румпельштильцхен. Голд закрыл глаза, боясь, открыв, увидеть ужас и сожаление на прекрасном лице Белль, но вдруг почувствовал ее руку на своей щеке, вынуждая его поднять голову и встретиться своими карими глазами с ее глубоко голубыми. - Почему ты жалеешь? - Я не должен был... в смысле... я не хотел обидеть тебя или предполагать, что ты хотела, чтобы я... — он не мог подобрать слов, выражавших его стыд. Какое же все-таки он чудовище... Но Белль улыбнулась и отвела прядь падавшую на его лицо. - Я хочу, чтобы ты открыл свой подарок, — она отошла к витрине, с которой подняла ранее оставленную коробочку, и вложила ее в руки мужчины. Девушка не смогла сдержать доброго смеха, глядя на сконфуженное выражение лица, обычно сурового и без эмоционального, ростовщика. Еще раз взглянув на ее улыбку, Голд дрожащими пальцами открыл синюю подарочную коробочку и вынул оттуда маленькую зеленую омелу. - Я хотела, чтобы ты поцеловал меня еще в тот день «у Бабушки», — щеки Белль залил румянец от ее скромного признания. — И... я хочу этого сейчас. От ее маленькой исповеди у Голда пересохло во рту. Она хотела, чтобы он поцеловал ее. Она хотела быть с ним. - Белль. Он потянул девушку к себе, захватывая ее губы своими, и шумно вдохнул через нос, когда она открыла для него свой рот, приглашая его и глотая все сидевшие в нем страхи. Они стояли, посреди антикварной лавки, принадлежащей самому ненавистному человеку в городе и самозабвенно целовались, всем телом прижимаясь друг другу, а когда смогли, наконец, отстраниться, Белль улыбалась. - Так, я вижу, тебе пришелся по вкусу мой подарок? - О, да, мисс Френч. Белль, с озорной улыбкой подняла руку, пробежавшись кончиками пальцев по своей шее. - И, судя по состоянию моей шеи, тебе понравились и мои серьги... Его улыбка превратилась почти в злую ухмылку, когда его взгляд еще раз проследил за красной отметиной, которую он оставил на шее библиотекаря. - Абсолютно. Улыбка Белль стала еще более озорной, когда она всем телом прижалась к ростовщику, искушая, прошептав ему на ухо: - Я рада, но они были только частью набора. Она немного отстранилась, и Голд, оторвав взгляд от следов своих любовных укусов, заметил тонкую серебряную цепочку, висевшую на шее Белль. Подняв руку, он скользнул пальцами, следуя железной нити до тех пор, пока она не пропадала под ее блузкой. Изучая его глубоко потемневшие, немигающие глаза, девушка пошевелила проворными пальчиками, расстегивая сначала первую, а затем и вторую пуговичку. Взглянув вниз, Голд увидел соответствующий серебряный кулон омелы, который свисал чуть выше ее груди. Облизнув губы, он перевел свой взгляд к ее, спрашивая молчаливого разрешения, и, не видя ничего, кроме тепла и любви в ее глазах, мужчина прижался губами, целуя сначала один, а затем и второй бежевый холмик. Потянув ее за руку в заднюю комнату лавки, Голд остановился, прежде чем достигнуть раскладушки. - Я люблю тебя, Белль. - И я люблю тебя.