Good Boys.

***** Ханбин считает, что Бобби слишком сильно выебывается. Это раздражает его, бесит до крайности и в то же время вызывает легкое чувство умиления. Выпендривающийся Чживон выглядит настолько нелепо и забавно, точь-в-точь как маленькие девочки, укравшие у мамы косметичку и, сделав первый обильный макияж, возомнившие себя взрослыми. Ханбин улыбается про себя, в лицо говоря Бобби, что он редкостный долбоеб. - Ты просто мне завидуешь, потому что я победил на шоу SMTM, а ты – нет, - обычно отвечает Чживон. - Завидую, - спокойно соглашается БиАй. – Но ты все равно долбоеб. На этой фразе у Бобби всегда почему-то кончаются аргументы. Он вспоминает эти постоянные диалоги, лежа на кровати и бездумно пялясь в экран телефона. Дверь в комнату распахивается c легким скрипом, и на пороге показывается полуобнаженный, покрасневший от пара Бобби, только что вышедший из ванной. Ханбин откладывает телефон в сторону, смотрит на Чживона из-под полуопущенных ресниц и про себя думает, что он привлекательный. Не красивый, нет, черты лица грубоватые, будто нарисованные широкими неаккуратными мазками. Но есть в нем что-то такое, что цепляет не на шутку. То, что обычно называют харизмой или шармом, то, что заставляет его зажигать зал с самого первого куплета, а фанаток – восторженно визжать именно при виде его залихватски улыбающегося нетипичного лица, хотя есть немало смазливых красавчиков с идеально переделанными мордашками. - Почему ты на меня пялишься? – спрашивает Чживон, вытирая полотенцем влажную голову. БиАй скользит взглядом по его обнаженной груди, по которой стекают маленькие прозрачные капли и, ощутив себя последним извращенцем, сглатывает и говорит: - Думаю о наших отношениях. И о тебе. - Ты считаешь меня классным? – Он подходит к Ханбину ближе, так что он может видеть размазавшуюся под его глазами подводку и капли воды на спутанных волосах. Бобби ведет кончиком пальца по его плечу и глухо шепчет, пытаясь, видимо, сделать свой голос максимально соблазнительным: - Хочешь меня, да? - Да, - абсолютно безэмоционально говорит Ханбин и выпячивает губы трубочкой. Некоторое время Бобби озадаченно смотрит на него расширившимися глазами, пока с досадой не заявляет: - Мудак. - Да, - кивает головой БиАй. - Безэмоциональная сволочь. - Именно. - Ты меня хочешь, просто боишься сказать. - Конечно. - Я люблю тебя. - Да, спасибо. - Когда-нибудь я тебя выебу, - обещает Чживон, отходя к своей кровати и кидая полотенце на покрывало. – Ты же знаешь, что я плохой парень, со мной шутки плохи, я за слова отвечаю. Подкараулю, завалю и выебу. Ханбин фыркает и невольно косится в его сторону. Взгляд цепляется за широкую спину с мальчишески угловатыми плечами, и в груди появляется теплое, немного щемящее чувство. Чживон почти мужчина, но все еще есть в нем что-то детское. Наверно, именно это наивное желание выглядеть как можно более плохим, крутым и независимым в глазах других. Такие вот перепалки повторяются почти каждый день. Ханбин всегда мудак, Бобби все еще не выебал. Они бросаются словами, не придавая им особого значения, под каждым ругательством имея в виду нечто большее и интимное. Он любит эти споры. В них есть что-то родное и теплое. Ощущение того, что он для кого-то что-то значит. ***** - Мне нравится выводить тебя из себя, - говорит Чживон и наклоняется к нему ниже, ероша тщательно уложенные волосы. Ханбин испускает глубокий вздох и спокойно говорит: - Бесишь. - Круто, - довольно хмыкает Бобби и дергает его за нос, да так резко, что у Ханбина глаза лезут на лоб. Он резко дергается и достаточно громко ругается, отчего Чживон радостно хохочет и подпрыгивает на месте: - Миссия «Довести БиАя» выполнена! - Идиот, - на мгновение он теряет лицо и смотрит на него сердито и недовольно. Бобби широко улыбается и неожиданно тепло говорит: - Тебе ведь весело? Тебе нравится со мной общаться? Ханбин скользит взглядом по его оживленному лицу и ощущает, как по всему телу легким ветром струится до боли знакомое мягкое тепло. Такое странное, легкое в своей сложности ощущение, которое он испытывает рядом с Чживоном. Он по-прежнему бесит его своей грубостью, невоздержанностью на язык, чрезмерным бахвальством и твердой уверенностью в том, что он, Бобби из YG, самый крутой и классный рэпер на этой планете, настолько невероятный, что скоро сам Эминем приедет из Штатов, чтобы униженно просить великого Чживона записать с ним дуэт. Наглый, невоспитанный мальчишка, думает Ханбин, будто бы забывая, что сам младше непутевого одногруппника, правда, всего лишь на год. И все же он понимает, что злиться на Бобби становится все сложнее. По мере того, как Чживон с присущей ему наглостью и беспардонностью влезает в его уютный закрытый мирок, Ханбину все меньше хочется стараться отдалиться. Он не любит скиншип и тесные контакты. Чживон обожает зажимать его по углам, шаря большими ладонями по его груди и хрипло шепча какие-то глупости ему на ухо. Это смахивает на сексуальное домогательство, и БиАй каждый раз отворачивается, старательно пытаясь скрыть краску смущения на лице. Он не понимает, почему Чживон это делает, и тем более – почему от каждого такого касания становится тяжело дышать. Скорее всего, это такая девиантная степень отвращения. Он всегда держит свои эмоции под контролем, демонстрируя лишь строго дозированный минимум, что не позволил бы окружающим считать его бесчувственным и неинтересным. Все тщательно рассчитывается, укладывается в идеальный жизненный план: вот тут надо улыбнуться, здесь – глупо пошутить, там – сказать что-то о 2NE1-сонбэннимах и смущенно покраснеть, чтобы фанаты моментально напридумывали множество версий об его отношениях с участницами популярной женской группы YG, одна нелепее другой. Бобби – единственный человек, который заставляет его терять над собой контроль и превращаться в полного идиота. Чживон говорит, что таким он выглядит очень и очень милым, Ханбин посылает его к чертям и отчаянно желает огреть его по голове чем-то тяжелым. Шутки хёна не смешные, но почему-то хочется хохотать в голос. Он слишком сильно от него отличается, и все же, очень нужно быть к нему ближе. Бобби – плохой, очень неправильный парень. И все же, Ханбину с ним хорошо. - Нет, - говорит БиАй и щурится. Чживон вновь улыбается и треплет его ладонью по волосам: - Врешь. «Вру», - мысленно соглашается Ханбин, испытывая какое-то детское желание отстраниться от теплой руки. - Нет, - вновь повторяет Ханбин, но это звучит как-то жалобно и нелепо. Глаза Чживона вспыхивают ярким неясным огоньком, и он обхватывает его шею руками, притягивая к себе ближе в неуклюжем объятии. - Мудила ты, БиАй, - тихо бормочет он, и это почему-то звучит удивительно нежно. Ханбин ненавидит чужие прикосновения и раздражающий шепот хёна. Но почему-то хочет, чтобы тот не отпускал его как можно дольше. ***** - Тебе надо завязывать с этими идиотскими диссами, - говорит Ханбин и невольно вздрагивает, когда рука Бобби соскальзывает чуть ниже, прямо на его бедро. Пальцы двигаются дальше и сжимают его колено. Чживон кладет голову ему на плечо и отвечает, поглаживая кончиками пальцев теплую кожу: - Не неси хуйню. Я рэпер, естественно, я должен писать диссы. – Он хрипло смеется и утыкается носом в изгиб шеи БиАя, отчего по его телу проходит легкая дрожь. - Ты же тоже вращаешься в хип-хоп тусовке, неужели ты этого не понимаешь? - Вращаюсь, - Ханбин закрывает глаза и громко выдыхает, когда вторая рука Чживона находит его ладонь, и хён переплетает их пальцы. – Но ты понимаешь, что теперь ты еще и айдол? У нас дебют на носу, а ты создаешь нам проблемы. Ты хочешь, чтобы фанатки тех айдолов, на которых ты нападаешь, подняли бунт? - Я же не нападаю на Bigbang-сонсэннимов, - говорит Чживон. Ханбин хмыкает: - Потому что ты прекрасно осознаешь, что в таком случае Хёнсок-сонсэнним просто натянет тебе ноги на жопу.- Бобби присвистывает и проводит указательным пальцем по его колену: - Как ты можешь так грязно выражаться! - И это говоришь мне ты, матерящийся в своих микстейпах через каждое второе слово. Ханбину не кажется странным, что они сидят так непозволительно близко. Что руки Чживона слишком настойчивые, что его губы практически касаются его кожи, и все это выходит за рамки обычного дружеского скиншипа. Он не задумывается о том, что привычная система отношений медленно, но верно меняется так, что границы стираются, а расстояние превращается в ничтожность. Он старательно гонит прочь мысли о том, что то, что вместо красивых нун из Girl’s Day ему все чаще снится наглый, широко улыбающийся Чживон, касающийся обнаженного тела жаркими руками и губами. Бобби очень неправильный парень. И он делает неправильным и Ханбина. Раньше его бы это пугало. Но теперь его намного больше волнует тот факт, что глупый Чживон слишком активно нарывается на неприятности. И от того, что это может вылиться в крупные проблемы, у Ханбина скребут кошки на душе. - Если ты рэпер, то делай диссы на рэперов, - тихо бормочет он, разворачиваясь к Бобби в полуанфас. Он слегка хмурится, отчего на лбу появляется едва заметная морщинка. - Нет, - наконец говорит он и качает головой. – До этого я должен еще дорасти. Для того чтобы дисснуть настоящего рэпера, нужно сначала приобрести опыт. – Он смеется, но голос его наполнен плохо скрываемым напряжением. – Вот и использую пушечное мясо. - «Пушечное мясо»! – негодующе восклицает Ханбин. – Да с чего ты вообще решил, что ты их лучше? Среди них есть немало андеграундных рэперов, которые вставят тебе по самые яйца, стоит тебе вякнуть что-то в их сторону! Почему ты так в себе уверен?! Бобби молча смотрит на него слегка потемневшими глазами, и в расширившихся от переполняющих его эмоций зрачках БиАй видит, насколько ему страшно и стыдно. Насколько он запутался в собственных противоречивых желаниях и помыслах, как сильно его гнетет врожденное упрямство и стремление доказать себе и окружающим, что ему, в общем-то, наплевать, что скажут другие. Совсем еще ребенок, думает Ханбин, и сердце сжимается от щемящей нежности. Ребенок, до ужаса желающий попасть в закрытый и манящий мир взрослых. Глупый, глупый Чживон, так отчаянно жаждущий одобрения своих андеграундных сонбэ, уважения которых он добивался таким безумным трудом. Настолько тяжелым, что сейчас больше всего на свете боится все это потерять. - Я просто лучший, - говорит Бобби и крепче сжимает его ладонь. – Самый-самый лучший. Настолько, что никто не может со мной тягаться. Несмотря на уверенный тон, его голос звучит слегка жалобно. – Ты ведь согласен со мной, да? Ханбин считает, что есть немало сильных рэперов, которым желторотый наглый юнец Бобби даже в подметки не годится. Ритм, манера читки, техника дыхания - Чживону еще очень над многим предстоит работать. Но справедливые слова критики испаряются, как снежинки на стекле, когда Чживон наклоняется к нему практически вплотную и смотрит ему прямо в глаза. БиАй захлебывается воздухом и нахлынувшими противоречивыми чувствами и невольно тянется вперед, касаясь рукой слегка угловатого плеча, обтянутого тонкой футболкой. - Лучший, - будто слыша себя со стороны, шепчет он. – Лучший, идиот. Сложно сказать, сколько в этих словах искренности и честности. Но, судя по всему, Чживона это совсем не волнует. Важно было, чтобы именно он признал, что Бобби чего-нибудь да стоит. Одно слово БиАя перевешивает все хвалебные дифирамбы андеграундных корифеев. - Сам идиот, - наконец отвечает Бобби и широко улыбается. Настолько ярко и тепло, что Ханбина будто бьет электрическим разрядом, и он внезапно понимает, что все происходящее просто необратимо. От этой улыбки не убежать, не скрыться, не спастись за щитом равнодушия. Бобби слишком близко, а БиАю слишком тепло, чтобы отстраняться. - Ханбин-а, - голос Чживона хриплый и наполнен тягучей патокой. – Можно я тебя поцелую? Его ладонь соскальзывает с колена Ханбина и ложится на его плечо, мягко поглаживая тонкую кожу. Становится тяжело дышать, и БиАй из последних сил пытается отстраниться, чтобы не чувствовать его мятное дыхание на своих губах. - Нет, - с трудом выдавливает из себя он и, не сдержавшись, косится в сторону Чживона. И замирает как вкопанный, встретившись с ним глазами. Толстый глянцевый журнал, лежащий сбоку на гобеленовой подушке, с тихим шорохом падает на пол, задетый его коленом. Диван в гостиной неудобный и жесткий, воздух слишком жаркий и густой, губы Чживона сухие и настойчивые, а руки мягко гладят его по лопаткам, очерчивая кончиками пальцев выпирающие косточки. В помещение в любой момент может войти кто-то посторонний, думает Ханбин, коротко выдыхая и стараясь сосчитать ритм бешено бьющегося сердца, чтобы успокоиться и вернуться в нормальное состояние. Девяносто девять, сто, сто один… - Ханбин-а… - Он замирает, а после вновь прижимается к его губам, вцепившись пальцами в его футболку. Сто… сто… сто… - Нет, - шепчет Ханбин и, вопреки собственным словам, притягивает Бобби еще ближе. Неправильно. Странно. Восхитительно. ***** Как это обычно бывает в голливудских фильмах, на улице идет проливной дождь. Он бредет, загребая кедами воду, и не чувствуя, насколько сильно заледенели промокшие ноги. По лицу стекают прохладные капли, и Ханбин, начисто потерявший чувство реальности, спотыкается, едва не упав на грязный асфальт. На коже будто все еще чувствуются их осуждающие, презрительные взгляды. Забавно, насколько переменчивым может быть общественное мнение. Еще вчера они превозносили его талант и готовы были целовать ему ноги, а сегодня шепчутся за его спиной и желают ему сдохнуть в нищете и безызвестности. Хёнсок-сонсэнним говорит, что надо просто пережить. Что рано или поздно им надоест полоскать его имя и имя отца по всем углам. Люди злые и до ужаса любят копаться в чужом грязном белье, вешая на окружающих ярлыки и выбирая себе мальчиков для битья. Надо просто быть сильным и не поддаваться, говорит Хёнсок-сонсэнним и дружески сжимает его плечо в успокаивающем жесте. Он неправильный руководитель, он отнюдь не ангел и не скрывает своих слабостей и прегрешений, вяло думает Ханбин. Но именно это и делает его таким хорошим человеком. Он не помнит, как добирается до общежития. Телефон, кажется, раскалился от бесконечных сообщений и звонков. Он даже не смотрит на дисплей, потому что знает, что среди текстовых посланий будет немало по-настоящему мерзких и злорадных, пропитанных ядом и густой злобой. Ему больно это читать. Ему хватило одного-единственного короткого сообщения от отца, наполненного нескрываемым раскаянием и страхом. Ханбин буквально вваливается в прихожую и падает на колени, обессиленно закрывая глаза. Он слышит быстрые шаги и обеспокоенные голоса одногруппников. Они говорят наперебой, пытаясь заглянуть ему в глаза, уверяя, что все хорошо, обнимают его, трогают за плечи, звуки сливаются в какофонию, и он едва сдерживается, чтобы не закричать в голос. Ханбин чувствует, как его резко хватает за руку теплая ладонь и тянет на себя. Он поднимает воспаленные глаза и видит спину Чживона, который настойчиво тянет его за собой в их комнату. Спина худая, с выступающими лопатками, но удивительно надежная. Сейчас Ханбину до боли в груди хочется к ней прижаться. Чживон вталкивает его в помещение и захлопывает за ними дверь, поворачивая ключ. Ханбин без сил опускается на кровать и рвано выдыхает, силясь справиться с бесконечной ледяной пустотой, заполнившей все его нутро. Он садится рядом с ним и молча смотрит на него. Затем, ничего не говоря, берет его руку и тянет на себя, сгребая в неуклюжие объятия. Ханбин коротко вздыхает и обмякает в его теплых руках. - Больно… - с трудом шепчет он, чувствуя, как к глазам подступают тщательно сдерживаемые слезы. Бобби продолжает молчать и только сильнее стискивает его в своих объятиях. Что-то внутри будто загорается как от тлеющей спички, и Ханбин наконец-то дает волю эмоциям. Он тихо, неумело всхлипывает, хватаясь подрагивающими ладонями за футболку Чживона и повторяет как заведенный, путаясь в словах и захлебываясь болью: - Я не знал… Он ничего не говорил… Папа, он считает, что загубил мое будущее… Хёнсок-ши… Не виноват… Ненавидят меня… Больно… Его речь бессвязная и сумбурная, но Чживону не нужно никаких пояснений. - Ты не виноват… - тихо говорит он, и Ханбин чувствует в его голосе нотки ярости и нескрываемого отчаяния. – Как эти уроды просто не могут понять, что сын за отца не ответчик? Все мы, все твои близкие люди, твои настоящие фанаты, мы всегда будем тебя поддерживать. Мы же знаем, что ты хороший. Я… знаю. Я тебя… Он не договаривает и коротко выдыхает, мягко целуя его в шею, в выступающий позвонок. Ханбин тихо всхлипывает и утыкается лицом во влажную от его слез футболку Чживона. Он ревет будто глупая девчонка, но Бобби над ним не насмехается и не дразнит, как обычно. Чживон путается в словах и говорит сумбурно, слегка заикаясь, так, как не должны делать крутые рэперы, но великий критик БиАй не говорит ему ни слова. На улице идет проливной дождь, за дверью слышатся обеспокоенные голоса остальных парней, которые, как ему кажется, всей оравой столпились у порога и беспокойно гадают, что сейчас происходит в комнате. Чживон обнимает его теплыми руками, надежно защищая от жестокого и пугающего окружающего мира. И Ханбину кажется, что вся его реальность сузилась до него. До его губ, которыми он собирает слезы с его лица, до его колена, которое касается его собственного, до его глаз, наполненных целой галактикой эмоций и чувств. До неправильного парня Чживона, который всегда улыбается ярче солнца. И пустота в груди заполняется щемящим обжигающим сердце чувством. Чживон отстраняется и, наклонившись, снимает с него промокшие насквозь кеды. Укрывает теплым пледом и вновь обнимает, что-то говоря о том, что он так простудится, сляжет, и тогда они точно никогда не дебютируют. Голоса в голове затихают, заглушаемые его голосом. Он не чувствует больше липких взглядов, только тепло от рук хёна и его дыхание на своей шее. Только с Чживоном он может быть самим собой, зная, что тот примет его в любом случае таким, какой он есть. Плохой, хороший и совершенно неправильный. ***** Они все больше похожи на противоположно заряженные элементарные частицы. Ханбину совсем не хочется углубляться в научные метафоры, но Чживон напоминает ему вечно движущийся с безумной скоростью отрицательный заряд, в то время как он сам представляет собой слегка медлительный положительный протон. Физика тел – это нечто, не подчиняющееся логическим законам, хотя одно точно и неоспоримо как аксиома: чем дальше они пытаются друг от друга убежать, тем сильнее их тянет друг к другу. Противоположные заряды рано или поздно притянутся, ведомые неразрывной связью. Так и Ханбин, как ни пытается убежать, сближается с Бобби все ближе. Он понимает, что напряжение достигает критической точки, когда они оказываются одни в общежитской квартире. Такие патовые ситуации обычно случаются в дурацких мыльных операх, и поначалу кажется, что все это лишь игра воображения. Ведь не может быть такого, чтобы у БиАя внезапно резко сорвалась встреча с руководством YG, а у Чживона перенесли запись какого-то шоу про хип-хоп. Осознание того, что все это реально, приходит сразу же, когда хён буквально вжимает его в стенку всем телом, так что Ханбин может кожей чувствовать исходящую от него легкую дрожь. Бобби будто бьет разрядом тока, когда он утыкается губами куда-то в линию ключиц и сдавленно шепчет: - Помнишь, я предупреждал, что я плохой и тебе стоит меня бояться? Что подкараулю, зажму и выебу тебя? Так вот… я подкараулил. Он не договаривает и жадно прижимается к его губам в порывистом, каком-то отчаянном поцелуе. Его язык настойчиво вторгается в рот Ханбина, и тот глухо выдыхает, подаваясь назад и слегка ударяясь затылком об стенку. Можно сбежать от всего происходящего. Бобби – слишком неправильный парень, и то, что сейчас происходит в полутемном коридоре тоже, несомненно, очень нехорошо… С его губ срывается еле слышный вздох, и Ханбин обвивает шею Чживона руками, проводя кончиками пальцев по выступающим позвонкам. Можно. Но совершенно не хочется. Они целуются у стены до тех пор, пока не начинает кружиться голова. Он отстраняется от хёна, который задирает вверх его толстовку, стягивая ее через голову и оставляя его по пояс обнаженным. Чживон толкает его прямо на грязноватый пол, и в затуманенной возбуждением голове Ханбина возникает слабая вспышка рационализма: - Не гигиенично, – категорично шепчет он, упираясь вспотевшими ладонями в плечи Бобби. Тот сдавленно ругается сквозь зубы – почему-то на английском – и хватает его за руку, рывком таща за собой. Чживон распахивает дверь в комнату и, спотыкаясь, валится на свою кровать, увлекая Ханбина за собой. Они сталкиваются лбами, отчего голова БиАя болезненно пульсирует, и Бобби наклоняется к нему, мягко прижимаясь губами к месту удара. - Бобо? – насмешливо бормочет он, и Ханбин несильно пихает его в бок. Чживон снова целует его в губы, скользя ладонями по обнаженной груди, поглаживая напряженные соски, опускаясь ниже. Каждое прикосновение настолько мучительно приятно, что он резко выгибается на кровати, не сдержав хриплого стона. - Хорошо тебе? – снова шепчет Бобби, проводя горячей ладонью по бедру. Ханбин дергает на себя его длинную футболку, одну из тех мешковатых уродливых маек, которые так любит носить дома Чживон, и выдыхает, интимно, надрывно: - Да пошел ты… Это звучит приблизительно так же, как: «Возьми меня прямо сейчас». И БиАй готов поклясться, что Бобби услышал именно эти слова. Футболка летит на пол, и Ханбин гладит влажными ладонями красивые плечи, подтянутый пресс, чувствуя под своими пальцами обжигающе теплую кожу Чживона. - Я помню, как тебя трогали фанатки на Show Me The Money, - зачем-то говорит он, приподнимаясь на локтях и целуя замеревшего хёна в ямочку между ключицами. – Приятно было? - Ханбин… - Бобби смотрит на него затуманенными потемневшими глазами и царапает руками простынь. – Я хочу тебя так, что у меня скоро член прорвет джинсы к херам, а ты мне тут несешь бред про каких-то фанаток. Что мне сделать, чтобы ты заткнулся и перестал говорить херню? Он определенно знает, что делать, думает Ханбин, когда Чживон толкает его обратно на кровать, коленом раздвигая его ноги и вжимаясь эрекцией в его бедро. С пересохших губ срывается тихий стон удовольствия, и он обхватывает руками шею хёна, желая почувствовать его еще ближе. Ему нравится вкус губ Чживона, его напряженное, удивительно привлекательное в своем возбуждении лицо, его настойчивые руки, касающиеся его бедер и накрывающие ширинку брюк. Нравится его хрипловатый шепот, его влажные поцелуи и то безумное, неконтролируемое желание отдаться ему без остатка. Бобби очень неправильный парень, который нравится неправильному БиАю каждым своим несовершенством. Начиная от спутанных волос на макушке и кончая широкими ступнями. Ханбин шлет здравый смысл к херам и подается бедрами вперед, когда Чживон расстегивает молнию на брюках и неумело стаскивает с него штаны. Его ладонь касается возбужденного члена сквозь тонкие боксеры, и хён хрипло шепчет, наклоняясь вплотную к лицу БиАя и касаясь кончиком языка мочки уха: - Хочешь, я тебе отсосу? Левая рука тянет боксеры вниз, оставляя Ханбина практически обнаженным. Он морщится от ощущения прохладного воздуха на вставшей плоти и поворачивается к хёну, глядя ему в глаза. Затем усмехается и отвечает с совершенно спокойным лицом: - Нет. В его глазах неприкрытая насмешка, и, конечно, Бобби видит это без всяких ухищрений. Его глаза вспыхивают, и он перекатывается через Ханбина, оказываясь сидящим на его обнаженных бедрах. - Нарываешься. Он опускается ниже и касается губами покрасневшей головки члена. Ханбина будто прошибает разрядом тока, и он хрипло стонет, выгибаясь и едва не заезжая ступней Чживону по голове. Тот недовольно хмурится и что-то мычит, отчего по всей эрекции проходит болезненная вибрация. Бобби скользит ладонью по основанию и ритмично двигается губами по его члену. Ханбин зарывается пальцами в жесткие волосы на макушке и тяжело, прерывисто дышит, прикрывая глаза и ощущая, как громко-громко стучит пульс в висках. Даже секс у них происходит по-дурацки. Минет «на слабо», взаимные подколы в кровати, и вообще, все это как-то неумело и немного по-детски. - Два придурка, - еле слышно шепчет БиАй и хрипло смеется, нежно гладя Бобби по волосам. Тот выпускает изо рта его член и, облизав распухшие губы, говорит: - Сам такой. Он трогает его бедро и тянется к нему, опускаясь рукой ниже, прямо к ягодицам, начиная осторожно поглаживать сжавшееся колечко мышц. Ханбин чувствует у него на губах собственный вкус и заливается краской, абсолютно уверенный в том, что даже в темноте видно, что лицо у него пунцовое, как спелый томат. - Я… это… - бормочет Чживон, глядя на него как-то извиняющееся. – Я типа должен тебя растянуть. - О, - отзывается Ханбин. Черт возьми, да его физиономией сейчас наверняка можно осветить пол-Каннама, настолько он сейчас пылает от старательно скрываемого смущения. – Тогда… давай, что ли. Бобби смотрит на него из-под полуопущенных ресниц, и по его напряженному лицу и сжавшимся губам он видит, что тот безумно волнуется. Хён подносит свою руку к губам и погружает в рот пальцы, неотрывно глядя прямо в глаза БиАя. Тот хотел бы сказать, что его это совсем не возбуждает. Что он не ощущает себя беспомощным и счастливым одновременно, когда Чживон второй рукой проводит по его ладони, переплетая их пальцы, крепко сжимая их в своей хватке. Ему тоже страшно, знает Ханбин. Потому что, как бы громко крутой рэпер Бобби ни орал про то, что он сильный и неуязвимый, у него тоже есть свои слабости и страхи. И одна из них – сделать ему больно. Как морально, так и физически. Когда пальцы вторгаются в его вход, он морщится и едва сдерживается, чтобы не отпихнуть Чживона ногой в сторону. Это, безусловно, больно, и Ханбину стоит огромных усилий не показывать этого хёну, глядящему на него напряженными глазами, в глубине которых можно разглядеть нескрываемый страх. - Ты как? – почему-то шепотом спрашивает Бобби, и ему невольно хочется его поцеловать. Настолько он трогательный и немного несчастный. - Все круто, - говорит Ханбин и ощущает себя по-настоящему крутым и взрослым. – Он сжимает ладонь Чживона повлажневшими пальцами и настойчиво заявляет: – Я готов. Когда Бобби входит в него, он до безумия хочет заорать и сбежать прочь, потому что, мать твою, больно не на шутку. Ладони Чживона поглаживают его грудь, глаза закрыты, а выражение лица сейчас такое, будто они не трахаются, а находятся на каком-то священном обряде. - Как же хорошо, - шепчет хён и наклоняется к его губам. Язык скользит внутрь, оглаживая небо, и становится хорошо и очень больно. Почему-то в груди. - Мне тоже, – тихо отвечает Ханбин и обхватывает его ногами, прижимаясь ближе. – Очень… Так часто описываемую в творчестве фанаток простату Чживон в этот вечер так и не находит. Он кончает, хватая БиАя побелевшими пальцами за бедра и что-то гортанно выкрикивая на английском. Потом – доводит его до оргазма рукой, влажно целуя в пересохшие губы. Не идеально, но, закрывая глаза и видя перед собой радужные круги, Ханбин успевает подумать о том, что дальше будет лучше. В первый раз всегда все не как по маслу. Он лежит в объятиях Чживона, который молча гладит его по груди. Говорить совершенно не хочется, напротив, тишина какая-то домашняя и уютная. Только для них двоих. Ханбин вытирает с живота засохшую сперму и брезгливо морщится. Затем берет в руки валяющееся рядом одеяло и проводит по торсу хёна. - Хочешь меня укрыть? – нарушает тот молчание. - Хочу вытереть тебя, свинья. - Ты только что потрахался со свиньей, baby. Поздравляю! - О, я уязвлен. Повинуясь внезапному порыву, Ханбин кладет голову ему на плечо и прикрывает глаза. Он чувствует на щеке теплые губы и слышит, как Бобби шепчет: - Если бы ты лучше понимал английский, то ты понял, что я говорил… тогда. Но ты настолько тупой в таких вещах, что просто финиш. - Конечно, - соглашается БиАй. – Очень-очень. Он не говорит, что на самом деле почему-то в этот момент понимал его очень отчетливо. Настолько хорошо, что слова Чживона звучали для него набатом, сквозь нарастающий гул в ушах: - I love you so much, that it hurts. I fuckin’ adore you and I really hope, that you’ll stay by my side forever. Я люблю тебя так сильно, что больно. Я, черт возьми, боготворю тебя, и я до безумия надеюсь, что ты всегда будешь рядом. - Неправильно это, Чживон, - глаза слипаются, и тело наполняется ощущением спокойствия и тепла. Ханбин сворачивается калачиком в руках хёна и сонно сообщает: - Такие вещи человеку надо говорить на родном языке. – Он утыкается носом в плечо Бобби и тихо добавляет: - Я тоже люблю тебя, Чживон. И, черт тебя дери, я останусь с тобой до конца, даже несмотря на то, что порой ты бесишь меня до безумия. Он вздрагивает и загребает Ханбина в крепкие объятия. Тот слабо улыбается и шепчет: - Видишь, Чживон? Вот так правильно… Так, как действительно хочется. ***** - Они классные девчонки, - говорит Чживон и показывает сделанную на телефон совместную фотографию с коллегами по сабюниту. Улыбающаяся ХаИ держит его под руку, в то время как Сухён обнимает его за плечи и радостно смеется. Вид у самого Бобби счастливый и немного дурацкий. Как всегда, проще говоря. - Классные, - соглашается Ханбин и задумчиво проводит рукой по экрану. – Очень. И обе талантливые. Ему нравится спокойная и уравновешенная ХаИ, нравится и веселая, задорная Сухён, с которыми Бобби как раз выпускает совместный трек о любовном многоугольнике. Нравится и симпатичная девочка-трейни, с которой Чживон в итоге оказывается в конце клипа. И он совсем не волнуется. Это, в конце концов, просто работа, и ревновать было бы в корне неправильно. Не рационально. Поэтому Ханбин не ревнует. Разве, если только чуть-чуть. - Фанатки пишут, что ты наверняка сидишь и переживаешь, - неожиданно говорит Бобби. – Даже фотошопные тизер-постеры сделали. Где вместо девчонок – ты. Ханбину смешно, и он, не сдержавшись, фыркает: - Я стою в юбочке и с ушками? - А тебе идет, - серьезно парирует Чживон. БиАй смеется, и глаза Бобби теплеют. - Я так люблю, когда ты улыбаешься. Он крепко обнимает замеревшего Ханбина, и тот ощущает, как ревность испаряется из сердца, уступая место спокойствию и щемящему чувству привязанности. Он поднимает руки и обнимает Чживона в ответ: - Интересно, кто же делает все эти фотошопные постеры? На редкость качественная работа! - Насчет всех ручаться не могу, но один из первых сделал я, - слышит он слегка хрипловатый голос Бобби и ощутимо ударяет его по спине: - Идиот? - Сублимация, - спокойно отвечает Чживон. Ханбин снова смеется: - Я и не знал, что ты знаешь такие сложные слова. - Я знаю, что ты не знаешь, что я знаю. Перепалки все те же. Бобби все тот же, неправильный и не самый лучший. Зато сам Ханбин медленно, но верно меняется. Не сразу, постепенно, будто юный побег, под лучами солнечного света превращающийся в пышный и яркий цветок. Он больше не образцово-показательный хорошо владеющий собой мальчик. Его имидж испорчен, его мысли сумбурные, и песни Ханбин больше не посвящает прекрасным мифическим девушкам. Но зато он любимый. И любящий. Ханбин касается губами губ Чживона и думает, что это стоит его репутации, ориентации и всего привычного уклада жизни. Даже, несмотря на то, что диссы «крутого плохого парня» Бобби и его многочисленные неправильности порой бесят его просто до белой пелены глазах. Чживон делает его настоящим. И это действительно бесценно. The End.